Маттео Росси
Тьма леса давила, словно заговорённые стены. Влажный воздух был густым, пах смолой и страхом. Она стояла передо мной — руки в наручниках, колени в мокрой траве, золотые волосы сверкали даже в этом мраке, будто издеваясь над моим самоконтролем. Селеста. Чёртова богиня, посланная, наверное, чтобы уничтожить меня окончательно.
Я хотел её до боли, до сумасшествия. И одновременно ненавидел себя за то, что ставлю её на колени. Что она сейчас боится меня. Я чертов придурок.
— Открой ротик, — выдохнул я низко, словно рычание зверя.
— Иди к чёрту, — её глаза метнули молнии. — Сними это с меня, Маттео, или я... я клянусь, откушу тебе твою палку к чёртовой матери.
Я усмехнулся, но внутри эта дерзость обжигала, будто нож.
— Такая маленькая, связанная... и всё ещё умудряешься угрожать. Почему ты меня так ненавидишь, а?
— Да, ненавижу! Больше всех людей на свете! Я тебе не игрушка! Я тоже человек, блять! А ты худший мужчина в мире, Маттео! — резко выплюнула она.
Это был как удар в сердце. Но я знал, что она меня ещё не любит, как я её. Но она ко мне что-то чувствует. Это как от ненависти до любви — один шаг. Она пахла страхом и свободой одновременно.
— Селеста... я для тебя настолько отвратителен?
Её дыхание сбилось.
— Ты... не противен. Но я не буду тебе сосать, Росси! Это мерзко. Это... фу!
Я стиснул зубы.
— Моя хорошая, а ты делала минет кому-то?
— Делала, — слишком быстро ответила она. Слишком резко.
Я опустил голову ниже, заставляя её встретиться со мной взглядом.
— Посмотри мне в глаза.
Она метнулась, как зверёк в капкане. Но всё же подняла взгляд. Голубые глаза, полные огня и... чистоты. Чистоты, которую она отчаянно пыталась спрятать за маской дерзости.
Я понял. Всё её «броски», грубые слова — ложь. Она врала мне, чтобы казаться сильнее. Хладнокровнее. Но зачем? Что с ней случилось, что она так яростно держит всех людей на расстоянии? Я осознал — она девственница. Хотя, если быть честным, я был уверен в обратном. У неё всегда было много поклонников, и мужчин за её жизнь прошло немало — семь. Не мало. И всё же я даже представить не мог, что на самом деле она никогда...
Гнев обжёг меня изнутри. Я хотел сорвать с неё эту маску, заставить признаться, но в то же мгновение что-то во мне сломалось. Передо мной стояла не просто девушка, которую я люблю, которая ненавидит меня, делает вид, что она холодная и отстранённая. Нет. Я увидел её настоящую — мою Селесту. Уязвимую. Настоящую.
Дыхание сбилось, руки дрожали от сдерживания. Я отпрянул, поспешно застегнул молнию, пытаясь спрятать то, что предательски выдало моё желание. Чёрт, я был готов сорваться только от одного её вида на коленях. Но нет. Не так. Я не хочу её ломать. Всё же трахнуть её пальцами и заставить сделать мне минет — это разное.
И сейчас я проклинал тот день, когда впервые взял её. Да, я видел, что ей понравилось, видел, что она кончила. Но ведь она была испугана. Слишком. Она была как девочка, которой не дали права выбора. Я сжал кулаки до боли, ногти впились в ладони. Я урод. Чёртов ублюдок.
Я ненавижу себя. Стараюсь быть с ней хорошим, но моя тёмная сторона всегда прорывается наружу. Но одно я знаю точно — я никогда не причиню ей настоящей боли. Никогда не стану для неё теми чудовищами, что были в её жизни.
Может, я и не умею любить. Может, у меня это выходит криво, с надрывом, с болью. Но я люблю её. Чёрт возьми, люблю так сильно, что сам себе не верю. Я не знаю, как ей это доказать. Как заставить её хотя бы на миг поверить мне.
Сегодня я сорвался. Я был готов убить этого Габриэля прямо на месте. Но, словно издеваясь, он исчез. Растворился. Мои люди уже ищут его. Я знаю только одно — он сын какой-то греческой мафии.
— Чёрт... — мой голос хрипел. — Селеста.
Она застыла, настороженно следя за каждым моим движением, словно ждала.
— Я люблю тебя, — слова вырвались сами, тяжёлые, как приговор. — Понимаешь? Я не хочу, чтобы ты делала то, чего сама не хочешь. Никогда.
Она нахмурилась. Казалось, мои слова причиняли ей боль куда большую, чем любое наказание.
— Ты... врёшь.
Я шагнул ближе, навис, но уже не давил.
— Скажи ещё раз, что я лгу. Посмотри мне в глаза и скажи.
Её взгляд оставался острым, колючим. Но губы предательски дрогнули. Она не смогла.
— Ты моя, — выдохнул я, чувствуя, как дрожит собственное сердце. — Но не игрушка. Богиня. Ангел, созданная, чтобы свести меня с ума.
Она тяжело выдохнула, опустила голову. Её волосы упали на лицо, скрывая слёзы или злость — я не различил.
Я протянул руку, коснулся её щеки пальцами, едва-едва, как будто боялся обжечься.
— Никогда больше не лги мне, Селеста. Никогда. Пожалуйста.
Она вскинула глаза — и на секунду я увидел её. Ту, которая пряталась под дерзостью. Ранимую, настоящую.
Я медленно потянулся к ней, пальцы коснулись холодного металла на её запястьях. Щелчок — и наручники упали на землю. Селеста не шелохнулась. Она смотрела на меня снизу вверх, будто всё ещё не верила, что я не причиню ей боль и не заставляю что-то делать, чего она не хочет.
Я протянул руку, поднимая её осторожно, почти нежно, хотя внутри всё кипело. Она стояла прямо передо мной — хрупкая, упрямая, красивая до боли. Я чувствовал, как меня рвёт изнутри: хотел прижать её к себе, хотел убедиться, что она моя, и в то же время боялся сломать её взгляд, в котором ещё оставалось слишком много недоверия.
— Пойдём, — тихо сказал я, и прежде чем она успела возразить, просто поднял её на руки.
Её тело будто обмякло, но я чувствовал — она всё равно держит дистанцию. Даже в этом положении она оставалась гордой, холодной. Моей. Только моей.
Каждый шаг давался тяжело, но не от усталости — от того, что внутри меня бушевал шторм. Я нёс её к мотоциклу, и в голове пульсировала лишь одна мысль: Габриэль. Этот ублюдок. Его руки рядом с ней, его наглость... Я убью его. Найду и убью, потому что никто не имеет права даже смотреть на неё так, как он.
Я опустил Селесту на землю рядом с байком и взял шлем. Я на секунду задержался, прежде чем надеть на неё его. Мои пальцы коснулись её, и сердце будто вырвалось из груди.
Она была красива. Слишком. И эта красота принадлежала мне. Не миру, не этим самодовольным ублюдкам, которые думали, что могут завоевать её улыбкой или пустыми обещаниями. Нет. Она — моя. Даже если ненавидит. Даже если отталкивает.
Я наклонился ближе, чтобы закрепить шлем, и уловил её дыхание. Тёплое, нервное. Она пыталась казаться спокойной, но я знал её. Знал каждую дрожь её губ, каждое движение ресниц.
— Ты моя, — почти беззвучно сказал я, больше себе, чем ей.
Она прошептала:
— Нет. — Я улыбнулся, слыша это. Она говорила, зная правду. Какая милая.
Я сел на мотоцикл, завёл двигатель — рёв прорезал тишину ночи. Селеста нерешительно обняла меня за талию. Её руки были лёгкими, но от этого прикосновения я ощутил силу, которую никто другой не мог бы мне дать.
Колёса рванулись вперёд, и ночь поглотила нас. Мы ехали вдвоём, и в этот момент я знал одно — кто бы ни встал между мной и ею, он умрёт. Габриэль — первый в этом списке.
Ночь была удивительно тихой. Асфальт уходил в темноту ровной линией, только свет фар вырывал куски дороги из черноты. Ветер бил в лицо, в волосы, хлестал по одежде. Байк ревел, но этот звук казался живым, почти успокаивающим.
Селеста сидела позади, её руки сомкнулись на моей талии. Сначала они дрожали, но теперь стали чуть увереннее. Я чувствовал, как она прижалась ближе, и этот её жест — такой маленький, но такой значимый — пробил меня сильнее любого удара.
Я ехал быстро, но не безумно. Просто гнал, чтобы оставить всё позади. Лес обступал с обеих сторон, ветви деревьев тянулись в темноту, а звёзды прятались за облаками.
Селеста дышала мне в спину. Её дыхание было тёплым, настоящим. Я хотел остановить время в этот момент.
Но иллюзия разбилась.
В зеркале заднего вида мелькнули фары. Далеко. Потом ближе. Потом слишком близко. Сердце глухо стукнуло в груди, и я понял — они снова за нами.
— Маттео... — её голос дрогнул. Она тоже увидела.
— Держись крепче, моя хорошая, — сказал я и дал газу.
Байк рванул вперёд. Дорога загудела под колёсами, стрелка скорости подскочила. Но машина не отставала. Напротив — двигалась за нами, уверенно, хищно, как охотник, не спеша добивать добычу.
Я прикусил губу, вглядываясь в зеркало. Она то приближалась, то отдалялась, словно играла. Фары слепили глаза, заставляли щуриться. Я вёл байк на пределе.
Секунды тянулись, как вечность. Я наклонялся в повороты, чувствуя, как Селеста вжимается в меня всё сильнее. Но внутри у меня уже кипела ярость. Эти ублюдки решили, что могут нас загнать, как зверей.
— Всё хорошо, слышишь? — бросил я, пытаясь говорить спокойно. — Я с тобой.
Она не ответила, только сильнее вцепилась в меня.
Я поднял взгляд вперёд — и мир взорвался светом.
Спереди, из-за поворота, прямо на нас вылетела ещё одна машина. Чёрная, массивная. Её фары ударили в глаза так, что всё вокруг стало белым. Она неслась прямо по нашей полосе.
— Чёрт! — сорвалось с губ.
Я резко дёрнул руль, наклоняя байк. Селеста вскрикнула, прижимаясь ко мне так, будто хотела слиться в одно целое. Мы едва разминулись с бампером, но скорость была слишком высокой.
Деревья метнулись сбоку, и я понял — мы не успеем выровняться. Узкая дорога, гравий под колёсами. Я пытался удержать баланс, но мотоцикл заскользил.
— Маттео! — крикнула Селеста, её голос прорезал ночь.
Перед нами дерево — огромное, как чёрная стена.
Я рванул руль в сторону в отчаянной попытке избежать удара. Но всё было кончено.
Мир разорвался на части. Гул двигателя, скрежет металла, визг шин. Тело дёрнулось, земля ушла из-под ног.
Удар.
Всё потемнело. Воздух вышибло из лёгких, звон в ушах заглушил всё. Я почувствовал, как Селеста вылетела из моих рук. Её крик прорезал тишину — и тут же оборвался.
Я рухнул на землю, тело вспыхнуло болью. Несколько секунд я не мог вдохнуть, не мог даже открыть глаза. Вкус крови залил рот.
Медленно поднял голову. Фары мотоцикла мигали, освещая обочину. Дым стлался по траве, запах бензина жёг лёгкие.
— Селеста... — прохрипел я, скребя пальцами землю.
И увидел её. Она лежала неподалёку, неподвижная, с рассыпанными по траве волосами. На секунду сердце остановилось.
— Нет... — я пополз к ней, руки дрожали, мир качался. — Нет-нет-нет...