Селеста Риверс
Я пошла с Габриэлем погулять из вежливости. Вообще он казался милым и добрым человеком. Маттео с ним даже рядом не стоял по части доброты, хотя... если честно, Маттео как-то изменился. Я всегда представляла его монстром и психом. В принципе, он и есть псих, но всё же не тиран. Я не хотела его обманывать, но и правду сказать не могла.
Мы зашли в маленькое кафе, и я пила кофе, наслаждаясь каждой секундой. Габриэль сказал, что у меня слишком серьёзный взгляд и что мне стоит улыбаться чаще. Я отмахнулась, но его слова застряли внутри.
Когда мы возвращались, я поймала себя на том, что боюсь конца этих двух часов. Боюсь снова вернуться в стены, где каждое движение под надзором. Но одновременно я чувствовала благодарность. Хоть немного — я дышала. Хоть немного — я была собой.
Когда я пришла домой, я была очень весёлая, но увидев Маттео на диване, как будто он меня ждал, я напряглась. Когда он грубо, почти приказал поехать кататься на мотоцикле, я насторожилась. Честно говоря, это немного испугало. Я даже не переоделась. Он быстро схватил меня за руку и повёл на улицу. Я была в шортах и футболке. Он дал мне шлем, и мы быстро уехали.
Когда мотор взревел, я обхватила его за талию, но руки дрожали. Он гнал слишком быстро, будто хотел, чтобы скорость вырвала из меня остатки воздуха. Дорога мелькала перед глазами, фары выхватывали куски мокрого асфальта, а вокруг смыкался тёмный лес.
Ветер бил в лицо, но облегчения не приносил. Я чувствовала, как его спина под моими ладонями напряжена, будто каждое движение держалось на ярости. Он не сказал ни слова за всю дорогу, но тишина между нами кричала громче любых обвинений.
Когда мы приехали, я встала с мотоцикла и сняла шлем.
— Почему мы сюда приехали? Тем более уже темно... — сказала я.
Он поднялся и подошёл ко мне.
— Селеста, моя хорошая... — начал он, и это начало мне не понравилось. Он ходил вокруг меня, слишком спокойный. Продолжил: — Знаешь, что я больше всего не люблю, когда делают люди по отношению ко мне?
Я нахмурилась.
— Что же? — говорю я.
Он шепчет мне на ухо:
— Угадай.
— Я не знаю... ложь? — отвечаю я, ощущая страх.
— Бинго. Какая умница. А что же ты сделала сегодня? — говорит он грубее.
Я сглотнула, горло пересохло.
— Я... я же говорила, что встретилась с подругой, — выдохнула я тихо, почти шёпотом, избегая его взгляда.
Он сделал шаг ближе, и мои колени подкосились.
— Подругой? — повторил он медленно, выделяя каждое слово. — Ты правда думаешь, что я настолько глуп?
Моё сердце забилось быстрее. Я знала — оправдываться бесполезно. Любое слово только подтвердит его подозрения. Но молчать я не могла.
— Маттео, пожалуйста, — подняла глаза я, надеясь хоть чем-то смягчить его злость. — Я не хотела тебе лгать.
Он смотрел на меня так, будто видит насквозь. Это было хуже любых криков.
— Но ты солгала, — его голос стал тише, но от этого ещё опаснее. — И это то, чего я терпеть не могу.
Страх сдавил грудь. Он знает всё — о встрече, о том, с кем я была.
— Прости, пожалуйста, — отвечаю я.
Он ухмыляется:
— Простить? Селеста, ты очень смешная. Это не будет так легко. — Его ладони обхватывают мои запястья — сильные, холодные, стальные. Я дёрнулась, но хватка только усилилась.
— Маттео, — испуганно прошептала я. — Пусти мои руки! — говорю я немного приказно.
Щёлк!
Резкий металлический звук пронзил тишину. Я моргнула — и только тогда поняла, что мои руки уже скованы наручниками. Всё произошло за секунду.
Я попыталась дёрнуть руками, но металл лишь врезался в кожу. Он держал меня так близко, что я чувствовала его дыхание у лица.
— Всё просто, Mia Bambina. Беги и спрячься. Мы играли в прятки, помнишь? И я тебя так и не успел найти. Так вот — я даю тебе фору. Две минуты. Если плохо спрячешься — я сделаю с тобой всё, что захочу. Если хорошо — отпущу. Время пошло.
Я остолбенела. Мир будто качнулся, дыхание перехватило. Сердце ударило так сильно, что стало больно. Его слова прозвучали не как игра, а как приговор. Наручники холодно звенели на запястьях, металл тянул вниз, но хуже всего был его взгляд — спокойный, почти ленивый, но в глубине глаз тлело что-то опасное, необратимое.
Я стояла, не в силах пошевелиться. "Беги", — сказал он. Но ноги будто приросли к земле.
— Ну же, tesoro, — усмехнулся он, — одна минута уже прошла.
И только это сорвало меня с места. Я рванула вглубь леса, почти не разбирая дороги. Ветки хлестали по лицу, волосы липли к вспотевшей коже. Сердце колотилось в висках, дыхание сбивалось, но я не останавливалась.
"Бежать. Только бежать. Найти место. Спрятаться."
Я споткнулась о корень, чуть не упала, но поднялась и побежала дальше. Каждый шаг отдавался болью в груди. В голове звучал его голос: "Если ты плохо спрячешься — я сделаю с тобой всё, что захочу."
Я знала, что он сдержит слово.
Через несколько десятков метров я заметила массивное дерево с дуплом. Подбежала, склонилась, пытаясь втиснуться внутрь. Но наручники мешали — руки не слушались, тело дрожало. Я поняла, что если останусь здесь, он найдёт меня за секунду.
Продолжила бежать. Лес казался бесконечным. Тьма сгущалась между стволами, каждая тень шевелилась, как живая. Я слышала только своё дыхание и стук сердца.
Вдруг я увидела поваленное дерево, корни которого торчали, как огромные когти. Между ними была щель, куда можно было забраться. Я бросилась туда, упала на колени, содрала кожу о камень, но втиснулась в пространство между корнями. Листья и мох пахли сыростью. Я старалась дышать тише, почти не открывая рта.
И тогда... раздался звук.
Его шаги.
Он шёл медленно. Не бежал. Не звал меня. Просто двигался, как хищник, уверенный, что добыча сама выдаст себя. Я слышала хруст веток под его ботинками, и каждое движение отдавалось у меня в груди ударом молота.
— Селеста... — его голос разнёсся над лесом. Низкий, насмешливый, тянущий. — Ты ведь понимаешь, что я найду тебя?
Наручники звякнули, и я замерла, молясь, чтобы он не услышал.
— Минуты закончились, mia bambina. Теперь игра начинается.
Я чувствовала, как по телу бегут мурашки, как дрожь овладевает каждой клеточкой. Хотелось кричать, но не могла. Он был где-то совсем рядом — шаги становились громче, потом стихали, потом снова приближались.
Я закрыла глаза. Перед внутренним взором вспыхнули картины: как он смотрел на меня за ужином, как его ладонь обхватывала моё запястье, как металл наручников холодил кожу. Он знал. Он всё знал о моей лжи. Габриэль, кафе, моя жалкая попытка спрятать правду. И теперь я расплачивалась.
— Знаешь, что самое интересное? — снова его голос. Он был ближе. — Я уже чувствую твой страх. Он пахнет сильнее, чем мох под ногами.
Я прижалась к корням, стараясь стать частью земли. Слёзы навернулись на глаза, но я боялась, что если даже они капнут на сухие листья, он услышит.
Ветки треснули.
Он остановился.
Я услышала, как он глубоко вдохнул.
— Моя маленькая девочка, я знаю, что ты здесь, — его голос был совсем рядом.
Я зажмурилась, молясь, чтобы он прошёл мимо. Минуты тянулись вечностью. Я слышала, как он двигается, как будто нарочно медленно, чтобы я схватилась за каждую секунду ужаса.
Его шаги удалились.
Я не поверила сначала. Мне хотелось выбежать, но я знала: это может быть ловушка. Он мог специально уйти, чтобы я дернулась. Я сидела, не двигаясь, пытаясь хоть немного восстановить дыхание.
Мышцы ныли, руки горели от наручников, колени болели от земли. И вдруг он остановился. Рядом. Так близко, что я могла услышать его дыхание. Время замерло. Я едва дышала, пытаясь не выдать себя.
— Вот ты где, — тихо сказал он. Голос был почти спокойный, но холодный, как лёд.
Я содрогнулась. "Нет, пожалуйста, нет", — прошептала я себе. Но знать, что он всё равно чувствует каждое моё движение, было ещё хуже.
Он опустился на корточки перед моим укрытием. Его глаза медленно обвели пространство между корнями. Сердце сжалось от паники. Я прижалась ещё ближе, пытаясь стать меньше, тоньше, почти невидимой. Наручники тянули руки, напоминая, что никуда деться невозможно.
— Ну что же, mia bambina, — сказал он низко, почти шепотом. — Я нашёл тебя.
Я прижалась к земле, чувствуя, как дрожь охватывает всё тело. Я знала: сопротивление бесполезно.
Он протянул руку и слегка провёл пальцами по моей щеке, проверяя реакцию, и это было одновременно страшно и странно волнительно. Я замерла, ощущая, как каждая клетка моего тела находится под его контролем.
Я почувствовала, как его руки крепко охватывают меня за талию, поднимают почти без усилия. Он держит меня так, что я не могу вырваться. Наручники ограничивают движения, руки стянуты, тело подчинено его силе. Я слышу каждый его вдох, чувствую каждое движение, и это одновременно ужасает и парализует.
— Игра окончена, mia bambina, — но в словах звучала угроза, обещание, что никакой уход не спасёт.
— Но начинается другая, — говорит он, ухмыляясь.
— Маттео, не надо, пожалуйста, — говорю я, но он будто не слушает. Он опускает меня и прижимает к дереву. Он резко поднял мои руки вверх, и они теперь полностью обездвижены над моей головой. Я почувствовала, как дыхание перехватило, и сердце забилось так сильно, будто готово вырваться из груди.
Он стоял близко. Слишком близко. Его тень падала на моё лицо, закрывая свет луны. Я не могла отвести взгляд от его глаз — мрачных, полных тёмного огня. В них было всё: злость, желание, безумие и одержимость, от которой я не могла сбежать, как бы ни пыталась.
Маттео медленно наклонился. Его губы накрыли мои — не нежно, не мягко, а властно, почти жестоко. Поцелуй был как наказание и как признание одновременно. Я задыхалась, не зная, сопротивляться или поддаться, и тело дрожало в его руках. Я зажмурилась, пытаясь найти хоть каплю пространства для дыхания, но каждый раз, когда я хотела отстраниться, его руки мягко, но непреклонно прижимали меня к дереву, удерживая. Он не отпускал. Он контролировал каждый мой вдох, каждое движение. Он отстранился так резко, что я ударилась затылком о кору дерева. Его ладонь легла мне на плечо, прижимая к стволу ещё сильнее, не давая двинуться. И прежде чем я успела что-то сказать, его движение заставило меня опуститься вниз, на колени перед ним.
— На колени, — сказал он не очень громко.
Холодная земля коснулась моих ног, и я почувствовала, насколько уязвимой стала в одну секунду.
Металл наручников всё ещё держал мои руки. Я не могла прикрыться, не могла подняться. Он снял штаны. Я застыла, не в силах отвести взгляд. Внутри всё сжалось, а в груди появилось странное ощущение — смесь ужаса, волнения и желания, которое я не хотела себе признавать. «О боже...» — вырвалось у меня, и я поняла, что тело реагирует сильнее, чем разум.
— Возьми его в ротик, — сказал он тихо, голос низкий и властный, но в нём была и какая-то мягкость, которая тянула меня вперёд.
Я видела его возбуждение. У него был стояк. Член был большой... действительно большой.
Я сжала губы и прошептала:
— Я не буду... нет... — я пыталась отстраниться, отступить, вернуть контроль. Но его пальцы мягко обхватили мои волосы, и в этот момент мир перевернулся.