Маттео Росси
Я мог сойти с ума от одной только мысли, что Селеста сейчас лежала передо мной — обнажённая, беспомощная и при этом дерзко прекрасная, как богиня, сошедшая с пьедестала только для того, чтобы довести меня до безумия. Она была совершенством, каждой линией тела сводила меня с ума, и я готов был вырвать её у всего мира, лишь бы никто больше не смел на неё смотреть.
И вот в тот самый момент, когда я, наконец, почувствовал, что обладаю ею полностью, в эту чертову библиотеку вваливается этот идиот — Габриэль.
«Ой, простите, я не знал, что вы здесь», — сказал он, и у меня внутри всё взорвалось.
Не знал? Он не знал? Какого чёрта он вообще сюда зашёл? В тот момент мне хотелось переломать ему все кости просто за то, что он посмел увидеть то, что принадлежит только мне. Его взгляд упал на Селесту, и я заметил это. Пусть даже на долю секунды — но он посмотрел. На неё. На мою женщину. Он не увидел её обнаженную из-за моей спины, но всё же.
Я ненавижу такие взгляды. Ненавижу таких людей, как он. Жалкий, вечно суетящийся, ничтожный ублюдок, которому повезло родиться в правильной семье. Для меня он — никто. Чмошник. И вот это «никто» зашёл в комнату в самый момент, когда я почти потерял голову от страсти к Селесте.
Я чувствовал, как гнев жжёт меня изнутри. Моё желание смешалось с яростью, и я едва сдерживался, чтобы не броситься на него прямо сейчас. Ещё бы секунда — и я сорвался бы. Но он поспешил ретироваться, бормоча свои идиотские извинения, и оставил нас.
А мне хотелось выбить ему зубы за один только факт, что он успел увидеть её такой. Ему повезло, что он быстро ушёл. Селеста же быстро одела платье. Я понял, что наша сцена оборвана... опять.
— Сейчас где-то будет медленный танец, хочешь пойдём потанцуем? — говорю я. Я идиот блять. Я никогда не танцевал такое, а тут сам же предлагаю. Пиздец.
Сначала она молчала несколько секунд, как будто раздумывая, нужно ли соглашаться, а потом сказала:
— Ну... думала, что мистер... Руссо такой джентльмен. — саркастично говорит она.
Я начинаю смеяться.
— Ещё раз, как моя фамилия? — улыбаюсь я.
— Руссо... — она уже не такая уверенная.
Я смеюсь.
— Наша фамилия Росси, моя хорошая, — я глажу её голову.
Она убирает мою руку и говорит:
— Не наша, а твоя. Идиот. — уже более сердито.
Я хмурюсь.
— Селеста, ты моя. Ты будешь моей женой. Рано или поздно. И фамилию ты будешь носить мою. — беру её за руку и веду к выходу из библиотеки. Она не сопротивляется и идёт за мной.
Мы спустились на первый этаж. Много кто просто сидит и разговаривает. Некоторые флиртуют с какими-то женщинами. Начала играть музыка для танца. Если честно, для меня танец всегда казался пустой тратой времени, чем-то лишним, ненужным. В мире, где каждый шаг — игра на выживание, где чувства — роскошь, у меня не было права на подобные слабости. Но когда музыка зазвучала, тихая, почти не слышная среди шума голосов, я всё-таки протянул руку Селесте.
Здесь мало кто танцевал. Цивилизация, казалось, давно отреклась от таких мгновений. Но я здесь — наиболее опасный, богатый и лучший мафиози. Меня знают все, боятся все и восхищаются все, поэтому я точно не боюсь пригласить на танец любимую девушку. Мне всегда было наплевать на чувства других, и этот раз не исключение.
Я притянул её ближе, и мы сделали первый шаг. Музыка обвивала нас, и в этот миг я ощутил странное: будто всё вокруг исчезло. Ни людей, ни света, ни самого города — только её дыхание рядом и мои руки на её талии. Я повёл её чуть в сторону, затем медленно развернул, притягивая ближе. Она скользила по полу легко, будто создана для этого танца, а я лишь старался не потерять ритм.
Потом я увидел, что минимум десять пар тоже начали танцевать. Я чувствовал, что Селеста напряжена.
— Тише, мой котёнок. Не волнуйся. — наклоняюсь я и шепчу ей на ухо. Она немного вздрагивает и язвительно улыбается:
— Я спокойна. Это ты... вижу, немного неуверенный. Ты что, не танцевал раньше? — улыбается она.
— Ты меня научишь, с чего мне переживать, — уверенно говорю я.
Она улыбается, и мы заканчиваем танец. После этого мы ещё были здесь примерно 10 минут, пока ко мне не начали подходить другие. Она до сих пор не знает, кто я. С одной стороны, это хорошо, ведь она думает, что я какой-нибудь бизнесмен максимум, а с другой я не хочу ей лгать.
— Пойдём, — сказал я, наклонившись к её уху.
Она ничего не ответила, только кивнула. Я повёл её через зал. Люди расступались, кто-то оборачивался, но мне было всё равно. Мы шли к дверям, и с каждым шагом я ощущал её ладонь в своей руке всё сильнее.
У самого выхода, в тени фонаря, мы заметили Франческу. Тонкая фигура, изящное платье, в руке — сигарета, а на лице лёгкая, почти лениво-ироничная улыбка. Она всегда умела появляться в нужный момент. Увидев нас, она оживилась, выбросила окурок и подошла:
— Ой, вы уже уходите? — её голос прозвучал мягко, но в нём слышалась скрытая заинтересованность. — Какая жалость. Буду рада увидеть вас ещё.
Я слегка кивнул, сохраняя вежливость:
— Спасибо. Обязательно.
Франческа на секунду задержала взгляд на мне, затем перевела его на Селесту и улыбнулась чуть шире, чем требовалось:
— До свидания.
Я почувствовал, как пальцы Селесты едва заметно дрогнули в моей руке. Я сжал её крепче и повёл дальше к машине.
Мы сели в салон. Двери закрылись, и шум бала остался позади. Я включил двигатель, и мотор загудел низко, уверенно. Селеста молчала, смотрела в окно, и её отражение в стекле было холодным и прекрасным. Я не мешал ей. Всего несколько минут — и мы были у дома.
Я заглушил двигатель, и тишина легла между нами. Она уже потянулась к ручке двери, когда я заговорил:
— Слушай... у меня есть мотоцикл. Если хочешь, могу прокатить.
Она резко обернулась, брови чуть приподнялись.
— Что? Нет. Спасибо. Я никогда не каталась и не собираюсь. Тем более с тобой.
Я усмехнулся, слегка склонив голову:
— Понимаю. Просто... тебе, наверное, слабо.
Её взгляд вспыхнул вызовом. Я знал, что это сработает.
— Мне? Слабо? — Она почти рассмеялась, но голос её был твёрдым. — Даже не надейся.
Она открыла дверь и вышла из машины быстрым шагом. Я тоже выбрался наружу, закурил, и пока дым поднимался в воздух, наблюдал, как она исчезает в доме.
Я поднялся в свою комнату и переоделся. Костюм — слишком официально, слишком тесно для ночи. Я выбрал чёрные штаны, лёгкую футболку, сверху — кожаная куртка. Всё чёрное. Практичное. То, что подходит мне.
Спустился вниз и вышел на улицу. Воздух был прохладным, чистым, и в этой тишине я услышал, как открылась дверь. Селеста.
Я поднял взгляд — и сердце на мгновение сбилось с ритма. Узкие кожаные брюки обтягивали её ноги, подчёркивая каждую линию. Чёрный топ облегал фигуру, и свет из окна лишь выделял силуэт. Волосы она собрала в длинную косу, и в этой простоте была вызывающая красота.
Чёрт... — только и подумал я. — Эта женщина создана, чтобы сводить меня с ума.
Она шагнула ко мне, чуть приподняв подбородок:
— Ну? Где твой мотоцикл?
Я едва заметно усмехнулся и повёл её за собой. У обочины стоял мой Ducati Panigale V4 — чёрный, блестящий, словно кусок ночи, воплощённый в металле. Совершенная машина. Зверь, который слушался только меня.
Я провёл ладонью по прохладному корпусу и протянул ей шлем:
— Держи.
Она взяла его осторожно, словно сомневалась, но решимости ей хватило. Натянула шлем, поправила застёжку. Я сделал то же самое, затем сел на мотоцикл.
Сначала она неловко устроилась позади, её руки чуть дрожали. Но потом она обхватила меня за талию — крепко, как будто боялась выпасть. В её прикосновении была сила, и это зажгло во мне странное удовольствие.
Двигатель взревел. Ночь встрепенулась от этого звука. Я повернул голову, бросив взгляд через плечо:
— Ну что, mia bambina, готова?
Она ничего не ответила, только крепче сжала меня руками.
— Поехали, — сказал я, и рванул с места.
Мотоцикл вздрогнул, и мы понеслись вперёд. Двести. Двести двадцать. Ветер резал лицо, ночь превращалась в полосы света и тени. Город растворялся за спиной. Селеста вцепилась в меня так, что я ощущал её дыхание даже сквозь шлем.
Смех рождался от скорости, от адреналина, от её рук, прижимающихся к моему телу.
Мы вырвались за город и свернули на пустую трассу. Впереди — лес. Чёрный, глубокий, как сама ночь. И именно туда я вёл её.
Узкая трасса уходила вперёд чёрной лентой, петляя меж густых деревьев. По обочинам тянулся лес — тёмный, почти непроглядный, с раскидистыми кронами, которые смыкались над дорогой, создавая ощущение тоннеля. Ветер вырывался из-за стволов и хлестал по лицу, смешиваясь с запахом хвои и сырой земли.
Иногда между деревьями мелькал просвет — серебристая луна пробивалась сквозь ветви, бросая бледные отсветы на дорогу. Фары мотоцикла разрезали тьму, и на мгновения в их свете вспыхивали поблескивающие камешки, мокрые листья, тени зверей, затаившихся у края леса. Всё вокруг неслось в размытой полосе — только шум мотора, холодный воздух и ощущение дикого бега сквозь ночь.
Дорога с редкими изгибами казалась бесконечной. Лес жил своей жизнью — тихий шорох ветра, треск ветки в стороне, звонкий крик ночной птицы. И всё это сливалось в единый гул, тонувший в реве двигателя. Я повернул в лес и почувствовал, как она сильнее прижалась ко мне. Я улыбнулся и резко остановился в одном месте. Это было для меня особенное место. Передо мной раскинулось озеро. Тёмная гладь воды отражала небо — звёзды, луну, всё это казалось ближе, чем где бы то ни было. У самого берега стоял массивный камень, покрытый мхом, словно часть какой-то древней легенды. Чуть в стороне возвышалось огромное дерево: его ствол был таким широким, что и троих не хватило бы, чтобы обхватить. Крона закрывала половину берега, и от этого место казалось укрытым от всего мира.
Я провёл взглядом по тропинке, что вела к самому озеру, узкой, заросшей травой, будто давно забытой. Здесь воздух был другим — холодным, влажным, с запахом хвои и сырости. Лёгкий туман стелился над водой, и всё вокруг выглядело нереально, будто я попал в чужой сон.
Я не просто так привёз её сюда. Это место знало обо мне больше, чем люди, и теперь — оно должно узнать и о ней.
— Где мы? — говорит она, пока я помогаю снять ей шлем.
— В лесу, — спокойно говорю я. Я снимаю шлем и смотрю ей в глаза. У меня только одна рука касается её лица. Я берусь за него обеими руками и немного поднимаю её взгляд. Она такая красивая. Особенно ночью. У неё глаза — как небо ночью. Только от её взгляда я готов растаянуть. Зачем мне кто-то, если есть она? В моей жизни всегда было много лиц, слишком много голосов, много тех, кто приходил и уходил, не оставляя следа. Но она — другая. Она словно вырвалась из этого мира, не принадлежа ему, и всё, что я видел в ней, было слишком идеальным.
Каждый её взгляд казался совершенным. Каждое движение, каждое слово — будто создано, чтобы разрушать мою холодность. Она не делала ничего особенного, и в этом было самое страшное: ей не нужно было стараться. Она просто была собой, и этого хватало, чтобы я чувствовал — вот, идеал. То, чего я никогда не искал, потому что не верил, что оно существует. Я никогда не верил в любовь. Никогда не хотел. Не планировал семью или что-то подобное. У меня всегда были женщины, которые делали всё, что я хотел, а потом уходили. Я им платил за секс. И так было всегда, до появления её.
Я привык думать, что сильнее меня нет никого. Но рядом с ней я понимал: вся моя сила — ничто. Потому что перед её присутствием я безоружен.
И если честно — мне стало плевать на весь мир. Пусть горит, пусть рушится. Мне не нужны люди, не нужны деньги, власть, даже воздух не нужен — если её не будет рядом.
— Ты такая красивая, mia bambina... — говорю я, любуясь ею. Я увидел, что её щеки стали более розовыми, и улыбнулся. Она впервые покраснела.
— Моя хорошая, ты что, покраснела? — говорю я с довольной улыбкой. Она хмурится, как будто это не так.
— Что? Нет... я... здесь просто холодно, Росси. Не надо себя возвышать, — язвит она. Я смеюсь.
— Хорошо, хорошо, Селеста, — говорю я.
— Зачем мы сюда приехали? — сразу спрашивает она.
— Рыбу будет ловить, — говорю почти серьёзно, видя шок и непонимание в её глазах. Я улыбаюсь.
— Я шучу. Мы просто приехали сюда. Посмотреть, как здесь. Тебе не нравится? — говорю я.
— Нет, нет, здесь очень красиво, — отвечает она и отходит от меня, любуясь местом.
— Смотри, это светлячок! — вскрикивает она, и я улыбаюсь. Она такая... живая сейчас. Без ненависти, без возражений.
— Красиво. Я вижу два, — отвечаю я.
— А где второй? — говорит она.
— Ты, — отвечаю я, и она улыбается на секунду. Она отвернулась и посмотрела назад на озеро.
— Давай поиграем? — говорит она, и у неё чуть ли не горят глаза.
— Во что? — спрашиваю я, и она улыбается.
— Давай в прятки. Сначала я тебя ищу, а потом ты меня, — говорит она.
Я улыбаюсь. У меня были другие планы, но это тоже хорошо. Я соглашаюсь. Вот она уже стоит возле большого дерева и считает. Если честно, никогда не думал, что в 32 буду играть в прятки. Босс мафии, бизнесмен с десятками клубов, миллиардер — и играет с девушкой, которой 21.
Я затаился в глубине леса, между густых кустов. Ветки царапали плечи, листья хрустели под ногами, и всё же я стоял неподвижно, задержав дыхание. Слышал её голос — она считала вслух, её мягкие слова разносились по ночи, и в них было что-то странно невинное, детское.
Для меня это было не просто развлечение. Я смотрел сквозь ветви, наблюдал, как лунный свет падает на её волосы, как она прикрывает ладонями глаза, продолжая считать. Моё сердце билось быстрее — не от страха быть найденным, а от того, что всё моё внимание было приковано только к ней.
Через несколько секунд она крикнула, что идёт искать. Она ходила и пыталась найти меня. Минута, пять... Я стоял и смотрел, как она пытается. Когда она опять стала близко ко мне спиной, я тихо вышел из своего укрытия и стал за ней. Как только я дотронулся до её спины, она подскочила и пискнула: «Ах!» Я улыбнулся. Она повернулась и увидела меня. Я думал, что она что-то скажет, но она стала на носочки и начала бить меня по груди. Маленькие, резкие, но искренние.
Я даже не пытался остановить её. Стоял и смотрел вниз, на её лицо, на то, как оно покраснело от злости и страха одновременно. Каждый удар отзывался не болью, а странным удовольствием. Она могла бить меня сколько угодно — я только сильнее ощущал, что она настоящая, живая, здесь, со мной.
— Ты... идиот! — выдохнула она, снова ударив, уже слабее.
Я поймал её руку, прижал к себе, не давая отдёрнуть.
— Если бы ты знала, как прекрасно видеть тебя такой, — сказал я тихо, шепча ей на ухо.
Она ещё пыталась сопротивляться, но я чувствовал — за её злостью прячется совсем другое. И от этого я только сильнее тянулся к ней.
— Пусти! Ты просто какой-то придурок, зачем так пугать людей?! — кричит она на меня и пытается вырваться. Я отпускаю её руки, и она отходит.
— Всё... я не хочу играть... поехали отсюда... здесь холодно, — говорит она, и я хмурюсь.
— Тебе холодно? — спрашиваю я серьёзно.
— Немного... — отвечает она, и я быстро снимаю свою кофту, одевая её на неё. Моя кофта была слишком большой для неё. Она засмеялась:
— Как раз мой размер... — говорит она, и я улыбаюсь.
— Пошли тогда, — говорю я, и мы идём к мотоциклу.
Мы сели и поехали. Когда приехали домой, я припарковал свой мотоцикл в гараж. Мы сняли шлемы и пошли в дом. Нам уже накрыли ужин, но она отказалась. Взяла только что-то перекусить и пошла в душ.
Я купил для неё новый iPhone — последнюю модель. Тонкий, блестящий, такой же совершенный, как она сама. Я сам перенёс её SIM-карту, настроил всё до мелочей. Она могла даже не догадываться, что в глубине этого устройства спрятан мой взгляд. Теперь каждый её шаг, каждое сообщение, каждое движение по экрану будет открыто для меня.
Я сказал себе, что это забота. Что так я смогу защитить её. Но на самом деле знал — я не смогу отпустить её ни на секунду. Я слишком ясно понимал: если она уйдёт, если попробует скрыться — я буду рядом раньше, чем она успеет подумать о свободе.
Когда я протянул ей телефон, она удивилась. Её глаза загорелись, и эта реакция стоила всего. Она улыбнулась — искренне, с благодарностью, и сердце на миг сжалось. Для неё это был подарок. Для меня — ещё один способ никогда её не потерять.