Зверь

День спустя
София
Дана Пачаманова

— Отпусти меня, пожалуйста! Не двигайся!» – кричу я, но он не слышит.
Хлест!
Ремень снова ударил меня по спине, и я сжал зубы от боли. Слезы текли по моему лицу, но они не могли его задеть. Пронизывающая боль охватила весь мой спину. Кожа стала такой чувствительной, что даже лёгкий порыв ремня заставлял меня болезненно вздрагивать.
— Пожалуйста!

Я резко открыл глаза. Сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди от кошмара. Я растерянно осмотрелся, когда ощутил запах прахового порошка для стирки, и понял, что нахожусь в тёплом, сухом и чистом месте. Мое тело дрожало, но это была не холодная дрожь – адреналин уже начал подниматься. Я поднялся, словно сжатая пружина, и сесть занял правильное положение. Комната была полностью темна, и мне понадобилось время, чтобы привыкнуть к темноте. Ни одного предмета не удавалось разобрать – я понимал только, что нахожусь в удобной кровати. Внезапно охватил страх: он меня нашёл! Паника сдавливала горло, готовая задушить меня. Я вскочил с кровати и столкнулся с кем-то – наверняка с одним из охранников, который должен был меня охранять. Я закричал и начал драться с ним.

— О, подожди!

Его руки обвили меня, и только тогда я вспомнил – тёмная узкая улица без выхода, разбитые бутылки, он, который первым протянул мне руку, а потом вытащил меня, пообещав, что позаботится обо мне...

— Успокойся! – сказал он почти нежно, и я попытался успокоиться, хотя это давалось мне с трудом.

Его руки медленно отпустили меня. Как только я перестал сопротивляться, он отступил, чтобы дать мне пространство. Мое сердце всё ещё билось, как безумное, но я сумел немного расслабиться.

— Загорится лампа, – предупредил он.

Через пару глубоких вдохов комната наполнилась мягким желтым светом. Передо мной был окно, но шторы были опущены, и я не мог видеть наружу. Я повернулся и заметил огромную кровать с балдахином, который сейчас был поднят высоко, ночные тумбочки, картины на стене, шкаф прямо под ними, белизну комнаты и, наконец... его. Он стоял у двери и пристально смотрел на меня, проявляя неподдельный интерес. Он не выглядел так, как когда впервые меня нашёл – его волосы были убраны назад, одежда чистая и опрятная; рубашка расстёгнута, под ней виднелась матовая кожа и хорошо очерчённые мускулы, а из-под штанин торчали босые ноги. Тёмно-синие его глаза блестели проницательно в мою сторону – словно ожидая, что я что-нибудь скажу, но я молчал.

— Думаю, раз ты хорошо выспалась, пора тебе принять душ, – произнёс он безэмоционально, и его лицо не выдавало ни капли интереса.

Я опустил голову и заметил, что по-прежнему босые и грязные мои ноги, королевски синее платье – изношенное и запачканное, с небрежно выпавшими прядями волос. Казалось, что я несколько дней блуждала по окраинам Софии. Я не понимала, зачем он меня сюда привёл, но знала – мне нужно уходить. Немедленно!

— Ванная там, – подняла голову я, а он указал на дверь справа. – Там есть полотенца.

Он повернулся и открыл дверь, чтобы выйти, но остановился на пороге и через плечо сказал:

— Когда закончишь, я буду ждать тебя в гостиной. – Пожал плечами. – Наверное, ты голодна.

Затем он оставил меня одну в комнате.

Я вновь осмотрелась в надежде заметить что-то новое, но ничего не менялось. Ничто не подсказывало, кто он и где я нахожусь. Единственное, что я знала точно – он не случайный человек. Я пошла в ванную. Без оглядки я понимала, что каждая комната в этом жилище обставлена чрезмерно дорогими дизайнерскими вещами – как и моя комната дома. «Дом» – это слово совсем не подходило аду, от которого я пыталась вырваться и о котором не хотела даже мечтать.

Я сняла облезлое и довольно потёртое платье и бросила его на пол. Не знаю почему, но остановилась перед огромным зеркалом, которое занимало почти половину стены. Шрамы виднелись чётко, даже мельчайшие. Я задрожала, вспомнив сон. Вместо того чтобы тратить время на то, чтобы их изучать или вспоминать, как я их получила, я отвернулась от своего отражения. У меня не было времени на это, а в этот момент саможалость – мой враг, который только тянет меня и возвращает назад. Не стоит поддаваться ни избалованной психике, ни шрамам на теле. Именно эти шрамы должны вести меня вперёд. Я подняла голову и направилась к душевой кабине.

Горячая вода лилась на меня, и всё узкое пространство душа было окутано паром. Тело расслаблялось от приятного тепла, но ум работал неустанно. Не знаю, который час, и сколько я спала, но точно – он уже меня ищет. При этой мысли ритм моего сердца ускорялся. Я перебирала в голове события, как будто пыталась вспомнить что-то большее или придумать что-то лучшее. Мне не хотелось представлять, что случится, когда он меня найдёт – особенно при таких обстоятельствах. Пульс учащался, и голова начинала кружиться от одной только мысли об этом. Я приложила лоб к потным плиткам, закрыла глаза и пыталась медленно и глубоко дышать. Нет, в этот раз он меня не найдёт. Нет!

Я ожидала, что, выйдя из ванной, найду хотя бы одного охранника в комнате, но этого не случилось. Вместо стража на кровати я обнаружила футболку, белый вязаный пуловер и пару новых мужских трусов. Мне не хотелось надевать эту одежду, но выбора особо не было – учитывая состояние моего платья. Надев пуловер, я увидела под ним и носки. Я сжала глаза, пытаясь сдержать нависающие слёзы. Не знаю, кто этот мужчина и откуда он взялся, но я была ему безмерно благодарна за то, что он делал. Надеюсь только, что он действительно не знает, кто я.

Апартамент был двухэтажным, и спальня, из которой я вышла, находилась наверху. Медленно спустившись по лестнице, я была уверена, что меня приведут в гостиную. На середине лестницы я поняла, что права. Помещение было большим, но скудно обставленным – большой кожаный диван, маленький деревянный столик перед ним, встроенный камин, несколько небольших книжных полок и красивый ковер «Непал Роял». Это только доказывало, что, кажется, я не вышла из своего круга. Он стоял перед камином, уставившись в пламя. В руке держал стакан с янтарной жидкостью, а указательным пальцем ритмично постукивал по нему. Он повернулся ко мне, и его взгляд задержался на моих глазах. Его губы были плотно сжаты; радужки насыщенно синие и блестели чем-то опасным. Он полностью повернулся ко мне и оглядел мои голые ноги так откровенно, что мне стало не по себе. Я опустила голову.

Мне нужно было просто выбраться отсюда. Но как? Я совершила ошибку, выйдя в платье, когда шел сильный дождь, за который я промокла на целую минуту. Теперь мои ноги были голыми.

— Давай, тебе нужно перекусить, – голос его казался ласкающим меня.

Я до сих пор не могла понять, почему я доверилась ему в той улице. Может, потому что была слишком уставшей и промёрзшей после полчасового марафона по ночной Софии. Я действительно не знала, что делать. Он просто стоял напротив меня, протянув руку, как бы говоря: «Ты можешь мне доверять». И я доверилась ему, хотя теперь интуиция подсказывала, что я пожалею о своём решении.

Он зашёл в большую и блестящую кухню, которую, по всей видимости, он никогда не использовал. На кухонном острове стояли креветки, салат «Цезарь», коробка пиццы, из которой не хватало нескольких кусочков, круассаны и кексики. Мой желудок зазвонил от вида всей этой еды, и он повернулся ко мне. Его бровь слегка и быстро поднялась – как у кота, а один уголок его рта изогнулся в улыбке, обнажая ямочку.

— Еда уже остыла, – сказал он, пожимая плечами. – Не думал, что ты так долго спала.

Я снова опустила голову. Не знаю, сколько времени я спала, но хочется верить, что пока мы одни, он не знает, кто я. Хотя я и не знаю, кто он – а это, должно быть, что-то значит.

— Проходи! – он положил свой стакан на стол, рядом с которым стоял, и указал на остров.

Я неуверенными шагами приблизилась к еде, ведь я была ужасно голодна. Села на один из высоких стульев, взяла белую льняную салфетку, лежащую в конце, и, как обычно, аккуратно уложила её на колени. Чувствовала, что уже слишком поздно, и подняла взгляд на него. Его глаза сверкали, но он ничего не говорил – только смотрел на меня.

Я попробовала немного салата, а затем начала откусывать один из круассанов. Как бы я ни была голодна, желудок сворачивался, и я не могла принять больше пищи. Чувствовала, как его взгляд не отрывается от меня. Он изучал меня, наблюдая за каждым моим движением, ожидая, что я покажу что-то совершенно нехарактерное для бомжи, как уже случилось. Прошли несколько минут, как целая вечность, когда он снова заговорил, и его глубокий голос заставил меня содрогнуться:

— Думаю, пора получить ответы, Рапунцел, — пробормотала я, поднимая взгляд на его.

Он повернулся спиной на секунду, открыл шкаф и вынул стакан с бутылкой скотча. Поставив стакан на остров, он налил в него, потом медленно пододвинул его ко мне и долил в свой собственный стакан. Закрыв бутылку, но оставив её на столе, он взял свой стакан и аккуратно поставил его. Он посмотрел на меня и поднял блестящий кристалл в знак тостa. Отпив ещё медленнее, он наконец поставил стакан рядом с бутылкой. Затем вынул пачку сигарет, вставил одну между губ и зажёг, не отрывая глаз от меня. Я старалась не думать о том, как пламя освещало его лицо.

— Откуда у тебя это, Рапунцел? — спокойно спросил он. По спине меня пробежали холодные мурашки.

Его чёрные глаза продолжали изучать меня, а мои губы молчали. В голове сложилась мысль, что он действительно меня не знает и понятия не имеет, кто я такая. Поэтому я решила сохранить молчание, пока он не решит меня выгнать из своего апартамента. Он, видимо, как-то догадался о моих намерениях. Он сделал затяжку сигареты, задержал дым на несколько секунд, пока его губы плотно сомкнулись, затем выдохнул и дерзко улыбнулся мне.

— Ладно, не говори мне, — снова поднялась его бровь, и он посмотрел куда-то на стол.
Я тоже хотела отвлечь взгляд, но не могла. Мои глаза оставались прикованными к его, а тело сковывалось от напряжённого ожидания следующего его хода в этой совершенно незнакомой мне игре.

— Я не знаю, кто ты, — тихо произнёс он, и его взгляд снова остановился на моих; он сделал движение, как будто наслаждаясь либо сигаретой, либо моими муками, — но я знаю, что женщины, одетые в платье за пару денег, не бродят босиком по городу в середине такого холодного ноября.

Я задрожала. Он даже знает цену моего платья. Конечно, он знает. Вспомнила его ковер – «Непал Роял» не продаётся на женском рынке, а его жилище говорит о том, что он не случайный человек. Мои мускулы напряглись, будто готовясь к бегству, которое, однако, было невозможно, но я всё же пыталась обдумать ситуацию. Я тихо выдохнула, а он снова искривился в усмешке, но теперь ямочка исчезла.

— Неужели ты готов проглотить свой язык, Рапунцел? — отрицательно покачала головой я, а он покачал головой в ответ. — Прошлой ночью ты достаточно громко кричала, чтобы я понял, что ты не исчезла.

Выхода не было. Я снова оказалась в тупике, словно в том самом переулке, откуда он меня вытащил. Нет ни пути бегства, ни способа вырваться из его власти. Я – на проигрышной стороне, и, может быть, пришло время осознать и принять это. Я никогда не буду свободна и всегда буду вынуждена подчиняться чужой воле.

— Давай, Рапунцел! — подбадривающе произнёс он. — Я начинаю терять терпение.

Он не собирался меня отпускать – независимо от того, умоляю я или молчу. Я не могла ему сказать, кто я. Он вернёт меня в ад, от которого я, как по волшебству, сумела сбежать. Я отрицательно покачала головой при мысли о возвращении и предстоящей встрече с гневом моего отца – от этого меня тошнит. Мое тело начало дрожать. Он заметил это. Он положил сигарету в стакан со скотчем и подошёл ко мне. Протянув руку – мой желудок снова сжался в ещё более тугой узел, и инстинктивно я подняла руки, чтобы защититься.

Прошло несколько секунд, прежде чем я осмелилась опустить руки и взглянуть на него. Его глаза были напряжены, губы плотно сжаты. Я прикусила нижнюю губу, чтобы остановить дрожь подбородка. Он медленно протянул ко мне ладонь, как в том переулке, а затем кончиками пальцев нежно провёл по моей щёке. Я отвернулась. Моё сердце трепетало, каждая клетка моего тела содрогалась.

— Что с тобой сделали, Рапунцел? — прошептал он, качая головой.

Он положил пальцы под мой подбородок и приподнял его, чтобы я могла его увидеть. Наши взгляды встретились, и его глаза засияли по-другому. Синий цвет казался не таким тёмным, как несколько мгновений назад.

— Я не причиню тебе вреда, Рапунцел.

Я не понимала, почему он постоянно так меня называет, но не собиралась ничего говорить.

— Больше никто не причинит тебе вреда! — добавил он.

Я не знала, радоваться ли обещанию в его голосе или бояться ещё больше. Он не выглядел защитником слабых. Возможно, он говорит так, потому что не знает, кто я, и кем является мой отец, но если узнает – всё изменится очень быстро. Никто не захочет раздражать моего отца и иметь его в числе врагов. Одна слеза, просочившаяся сквозь остальные, пробежала по моей щеке и исчезла. Он вытер её пальцем, размазывая солёную влагу по моей коже.

— Я помогу тебе, но ты тоже должна мне помочь, — настаивал он, не отводя взгляда. — Ты должна сказать мне что-нибудь, чтобы я знал, что делать.

Я не могла ему ничего сказать – ни пока я в Софии, ни пока нахожусь в этом чертовски дорогом апартаменте. Он не должен знать ничего обо мне, потому что, если узнает, я уверена, он быстро забудет, как сильно хочет меня защитить, и вернёт меня. Я закрыла глаза и широко улыбнулась, хотя казалось, что задумалась. Через секунду она открыла глаза, а его улыбка сменилась твёрдым выражением. Он резко кивнул и сжал губы.

— Ладно, я не буду тебя давить. Ты же Рапунцел и ничего больше, верно? — я слегка кивнула в ответ. — Мне всё равно, откуда у тебя платье. Меня ничего не интересует. Просто я помогу тебе, а потом каждый пойдёт своей дорогой, как будто мы никогда не встречались. Разве не так, Рапунцел?

— Да! — ответила я, и он резко вдохнул, снимая руку с моего подбородка.

Он отступил от меня, протянул руку к бутылке со скотчем, взял её и оставил меня одну в комнате. Не знаю, откуда у меня такая удача, но я ему ужасно благодарна. Почти радуюсь, что наткнулась на ту улицу.