Пятый зверь. Рассказы

Обучение Сенхи было очень разносторонним. Это правда, он никогда прежде не спал с мужчинами. Но игрушки из нефрита и полированной кости были очень полезными. Кто отправил бы прислуживать в спальне милорда неопытного мальчишку, не знающего, как правильно принимать мужчину?

Правда, первый мужчина взял Сенху немного торопливо, в неудобной позе, только лишь со слюной вместо смазки, и было больно. Но не слишком долго, всего минуту или две, пока плоть достаточно не растянулась под толчками большого, горячего, твердого члена. А потом стало так хорошо, что Сенха зажимал себе рот, чтобы не орать в голос от наслаждения. Никакие его мокрые сны, никакие ночные фантазии не шли в сравнение с реальностью. Как он мог жить без этого столько лет? Ему надо было просто раздеться и влезть в постель к милорду, вот так же прижаться обнаженным телом, принять его в себя. О великая Дану, как же хорошо!

Мужчина кончил, наполняя его горячим и мокрым. Сенха откинул голову ему на плечо, прижался бедрами и не дал вытащить обмякший член. Принялся слегка сжимать ягодицы, тереться бедрами о пах любовника, закинул руку себе за спину, гладя его по мускулистому бедру, и очень скоро у мужчины снова встал. Он поставил Сенху на четвереньки и снова им овладел, и в этот раз Сенха вскрикивал в голос, пока дыхания хватало.

Третий раз они занимались любовью медленно, долго, завернувшись в плащ, оба уже совершенно голые, потому что одежда куда-то делась в ночной темноте. И даже пояс, завязанный на запястье Сенхи, куда-то делся. Мужчина накрывал его своим огромным телом, как теплым одеялом, но он совсем не был мягким — нет, у него были стальные мышцы, каменно-твердый член, железные пальцы, впивающиеся в нежную кожу Сенхи, но это было не больно, а приятно. Он был очень сильный, он мог бы порвать Сенху напополам, переломить его надвое, как веточку, но смирял свою нечеловеческую силу и ни разу не причинил Сенхе боль, если не считать те самые первые мгновения самого первого раза.

Так легко было представить, что это милорд Ниалл! Он вел бы себя точно так же, он был такой же огромный, сильный и нежный... Сенха всхлипнул, потому что рыжий варвар был совсем непохож на милорда Ниалла, разве что ростом, ну может быть, размером мужского орудия тоже. У него были широкие плечи, мощные мышцы груди, толстые руки и ноги, буйная поросль в паху, а не аккуратная стрижка, как у милорда. Даже в темноте их нельзя было перепутать. Даже притом что варвар ни слова не сказал за всю ночь, будто был немым, хотя Сенха уже не сомневался, что он понимает гэлик. А милорд бы шутил и нашептывал Сенхе, какой он хорошенький. Милорд пах духами, вином, запахом свежего утра после грозы, а варвар пах костром и лошадиным потом.

И никогда бы милорд не оставил так равнодушно и бесцеремонно того, с кем провел ночь, будь это даже простой слуга! Едва только забрезжил рассвет, как варвар принялся одеваться, не обращая на Сенху никакого внимания. Потом деловито выдернул из-под него свой плащ и накинул на плечи. Сенха охнул, скатившись на холодную сырую траву. Все тело болело, особенно между ног, и ляжки цвели безобразными синяками — скорее всего, от последней поездки верхом, когда милорд так торопился покинуть негостеприимный Север. Недостаточно торопился, как видно.

Варвар поднял пояс с ножнами, препоясался и взялся за рукоятку меча. Сенха взвизгнул и заслонился руками. Вот сейчас варвар проткнет его клинком, совсем не фигурально, он же уже наигрался, а Сенха был так глуп, что ублажал его добровольно... Но удара не последовало. Господи, он всего лишь проверял, удобно ли браться за меч, милорд тоже всегда так делал, когда Сенха надевал на него пояс с ножнами!

Он несмело отвел руки и взглянул на своего первого мужчину.

В сером сумраке утра рыжий великан уже не выглядел таким красивым, как тогда, при свете костра, когда разметал варваров, и Сенха принял его за лорда Туата Де. Это правда, на киринча он был совсем непохож, ни разрезом глаз, ни цветом кожи, а был похож на обычного туата. Ну, красивого, конечно, но совсем не такой совершенной изящной красотой, как у лордов Туата Де. Еще и с деревенскими веснушками на лице. Только вот огромный рост его отличал, туаты такими не бывают.

Еще он носил длинные волосы, ниже лопаток, и даже заплетал их в косы, что было немыслимо для туата. Только рабам для постели, по слухам, разрешалось отращивать волосы, даже до пояса. Но косу заплетать, пусть даже не одну, как у лордов Туата Де, а несколько? Немыслимая наглость и святотатство. Самому Сенхе волосы подравнивали регулярно, чуть выше плеч. Он смутно надеялся, что милорд Ниалл, взяв его в постель, прикажет ему отпустить волосы подлиннее. Ну, чтобы подчеркнуть, что он уже не просто так слуга.

Цвет волос у варвара был не такой огненно-красный, как у милорда Кумала, потусклее, и волосы, прямо скажем, не очень чистые. Конечно, ему-то никто не расплетает и заплетает косы, не расчесывает, не моет из кувшина, как Сенха милорду Ниаллу. Он вдруг подумал, что был бы не против расплести косы варвару. Больше дюжины их, и каждая толщиной не с крысиный хвостик, а с два пальца. Это какие же густые должны быть волосы!

Но варвар даже смотреть не хотел на Сенху, не то что позволять ему подобные интимные услуги. Когда Сенха испуганно взвизгнул, тот нахмурился, будто бы даже с презрением к его трусости, и больше не приближался. Накинул плащ, поправил сапоги, размял мощные плечи — Сенха засмотрелся на его голые мускулистые руки, покрытые рыжеватой шерстью.

Потом варвар вдруг обошел дерево, у которого Сенха сидел, и как ни в чем ни бывало зашагал прочь.

— А я? — пискнул Сенха. — Ты меня просто здесь бросишь?

Не оборачиваясь и не прерывая шага, варвар хмыкнул и махнул рукой, дескать, иди куда хочешь.

Сенха вскочил на ноги, голый, и вспрыгнул на выступающий корень дерева, чтобы лучше видеть. В древнем лесу Круитне Коранн он ориентировался так себе, но выглядело все так, что его утащили не слишком далеко от дороги и палатки милорда. И одежда его валялась тут же, измятая и промокшая от росы.

— Да уж, овец трахать интереснее — ни самому представляться не надо, ни их имена спрашивать! — вдруг осмелев, крикнул Сенха в широкую спину варвара.

Варвар вдруг остановился, развернулся на пятке и пошел обратно. Сенха взвизгнул и спрятался у корней дерева, закрывая руками голову. Вот сейчас варвар его изобьет за дерзость!

Нет, не избил. Постоял над Сенхой, вздохнул шумно и ушел, в этот раз насовсем. Какой же странный он, наверняка немой, или вообще дурачок, какие в деревнях иногда рождаются.

Второй раз Сенха не стал ничего кричать ему в спину и вообще отсиделся в корнях дерева, пока не затихли голоса варваров и топот копыт.

А потом голос милорда Ниалла позвал его по имени, и Сенху вдруг накрыло чудовищное понимание, что выглядит он ужасно: голый, тощий, жалкий, потный, в потеках мужского семени, в волосах иголки и сухие листья, и совершенно очевидно, чем он всю ночь занимался, а его даже не били и не связывали! Теперь он навсегда опозорен, и милорд Ниалл не то что в постель его не возьмет, со службы немедленно выгонит. А может быть, бросит прямо здесь в лесу, как бросил Сенху первый и, видимо, последний любовник, потому что Сенха никчемный, некрасивый и никому не нужный мальчишка.

Под руку, как назло, попался злосчастный пояс, глаза упали на низко растущую ветку, и в полном отчаянии Сенха завязал петлю и просунул в нее голову. Скорее, скорее, чтобы не передумать, потому что голос милорда Ниалла все ближе, нельзя, чтобы он увидел Сенху таким...

Мысль о том, что милорд все равно увидит Сенху таким, еще вдобавок и мертвым, ему почему-то в голову не пришла.

Способ был не очень надежный, куда надежнее залезть на сук, привязать к нему петлю и спрыгнуть, но времени не было. Он подогнул колени, горло сдавило, он забился... И обнаружил, что рыдает в объятиях милорда, прижавшись к его мускулистой груди, и милорд совсем не сердится, а только ласково спрашивает, что болит у Сенхи.

Что болит, что болит.Сердце!