Глава 3
Нет ничего слаще власти над любящим существом. Когда видишь, как от простого твоего слова другой человек меняется в лице, башню-то сносит.
(Марта Кетро)
Я по-прежнему занимался строительством дома. Иметь связи посредством душевных разговоров оказалось куда приятнее, чем заставлять людей делать что-то, прикрываясь безграничной властью. По утрам, в самое ранее время, мою компанию всегда разбавляла Маргарет.
- Откуда ты знаешь, что нужно делать? - спросила она, смотря на то, как я снова делаю пометки для каркаса. - Этому, должно быть, не обучают императоров.
Я искоса взглянул на нее. О своем прошлом я отнюдь не распространялся, но ей становилось известно все, что когда-то имело место быть.
- Моя мать, она, - я подбирал правильные слова, но так и не мог решить, какие таковыми являются, - она любила созидать. Я тогда впервые построил качели.
Маргарет либо обдумывала мою реплику, либо снова ушла в свои мысли. Умиротворение раннего утра позволяло ей вслушиваться в собственные мысли и изредка озвучивать их для меня. Она любила поговорить, никогда не ожидала ответа и редко обращала внимание на самого меня. Однако в то утро, когда разговор зашел о строительстве, мне удалось выяснить одну занимательную вещь.
- Ты, должно быть, считаешь, что мне нужно испытывать неприязнь к императрице, ведь как-никак она забрала у меня право на трон, - словно то была естественная вещь, сказала она так. - Но я ничего не чувствую. И тот, и другой исход смерти отца меня устраивает.
- О чем ты говоришь? - мне пришлось оторваться от работы и внимательно вслушаться в ее слова. - Ты наследница?
Она задумчиво перевела взгляд с меня на одиноко стоящее дерево, и в тот момент, когда теплый ветер поднял ее волосы, она спустилась со скамьи на землю. Ее платье едва коснулось земли, после чего было быстро поднято наверх.
- Я была наследницей, - проговорила она. - Мне хотелось иметь власть, когда я была маленькой и обсуждала то с отцом. Но теперь, ты задумайся о том, как сильно она меняет людей!
Ее пальчики прошлись по моему чертежу, а ветер подгонял девушку туда, в сторону дворца, к короне, к которой ее с младых лет готовили все. Ее сердце билось неровно каждый раз, когда разговор заходил об этой империи, о том, что было здесь до этого, об ее детстве. Даже я никогда не чувствовал той подлинной любви к помощи людям, к собственному народу и империи, а ведь мне довелось быть императором.
- Тебе позволено делать все, что вздумается. И никогда никто не может возразить тебе, сказать, что ты не прав, оспорить твои личные, возможно, неправильные взгляды, - мысли уносили ее все дальше, в те мечты, которые не осуществились. - Это полностью развязывает тебе руки. И в тот момент ты показываешь себя.
Ее рука соскользнула с моего чертежа и вернулась на платье. Она более ничего не говорила, вернувшись на скамью, откуда открывался чудесный вид на тихий заспанный лес, полукругом огибающий недостроенный дом.
- Ты считаешь, что тот я - я настоящий? - спросил я ее, не удивляясь ее способности видеть в корень.
- Тебе не мог никто противиться. Тебя это прельщало. Ты совершал то, что не дарило тебе действительного наслаждения, - только и сказала она, вернувшись к своим мечтам.
Я оставил ее и дальше раздумывать над тем, чего не произошло, начав размышлять над тем, что имело место в моей жизни. Пока строительство заглушало мысли о том, что я упускаю одну важную деталь на пути к понимаю и анализу собственной жизни, ужасы реальности подкрадывались со спины.
- Маргарет? Где вы?! - слышались крики босоногого мальчишки, бежавшего сломя голову в нашу сторону. - Срочно подите сюда! У нас гости...
Последнюю фразу умело стушевал ветер, заставляя нас, отбросив все дела, поспешить на крики. Майкл еле дышал, покрываясь красными пятнами от быстрого бега, но все же истошно вопил и указывал рукой на дворец.
- Там, - он пытался отдышаться, дабы доложить важную новость. - Ее брат.
Я кивнул и полу бегом отправился к окну главной комнаты, в которой они и должны были встретиться. Сам себе я не мог объяснить, почему мне был столь важен этот разговор, однако у Маргарет наверняка бы нашлись прямые оправдания.
Поднимаясь по стене дворца, еле доставая до занавесок распахнутого окна, я уже приготовился узнать причину его приезда, а главное - поведение Тишины, столько лет считавшей его своим кровным братом.
- Я помог тебе сбежать, помог обрести такую империю, и неужели я не заслуживаю чего-то взамен, а, сестренка? - послышался мужской голос, и я слегка приоткрыл занавески, чтобы наблюдать за всей этой сценой воочию.
- Твой запрос слишком велик, - отрезала императрица. - Попроси ты хоть десятую часть империи, возможно, и получил бы свою плату. А так, нет.
Он неосознанно сделал шаг назад. Я не мог рассмотреть его лицо, ведь тот стоял ко мне спиной, но мог явно ощутить, как недоумение, смешанное с удивлением, грозной тучей нависло над ним. Однако с чувствами он справился довольно быстро, вернувшись на свое прежнее место.
- Кто же научил говорить тебя «нет»? - его руки заламывались в сторону от желания убедить ее любой ценой, пускай даже силой. - Где твоя покорность? Давно не навещала нашего папашу? Хотя твой, как его, всего лишь император неплохо справлялся с этой ролью.
Послышался резкий, звонкий удар. Голова мужчины была с ловкостью развернута навстречу ко мне, и я мог рассмотреть, как из его губы потекла красная струйка. Императрица терпеливо ждала, пока он оправится от удара.
- Хорошая пощечина. Теперь, так понимаю, ты заняла его место? - он усмехнулся и вернул челюсть на место. - Или просто защищаешь его?
В глазах мужчины заискрился неприкрытый гнев уже в тот момент, как он возвращал свое лицо. Кулаки, нервно дергающиеся от переизбытка эмоций и недостатка аргументов, из-за которых императрица могла пойти ему навстречу. Он явно искал всяческие способы вывести ее на чувства, и нашел этот способ в искаженной правде обо мне.
- Не будем тратить время друг друга, - вновь, как ткнув острым льдом, ответила она. - Я не собираюсь отдавать то, что мое по праву. Я обещалась выплатить тебе долг за ту армию, присланную мне, и более ничем не обязана.
- Ты, - мужчина еле удерживал себя, от того, чтобы не вступить с ней в физическую борьбу, - ты обязана мне. Неужели не помнишь, кто кормил тебя и дал тебе кров, когда папаша готов был выгнать тебя, как служанку, из дома? Уже забыла? А те мальчишки, забыла? Они так и пытались воспользоваться плохим расположением хана. О нет, дорогуша, ты многим мне обязана.
Безразличие к пламенным речам сводного брата было единственным ответом императрицы. Она, глядя ему в глаза, пригубила красную жидкость, что более напоминало легкое ягодное вино, чем гранатовый сок. Я тут же вспомнил себя и то чувство принятия, что наступало после алкоголя, вместе с неожиданной ностальгией.
- Если у тебя не осталось других аргументов, я готова предложить тебе экипаж.
Этими словами, четко произнесенными во время очередной яростной тирады мужчины, она отключила последнюю частицу благоразумия в его душе. Он, вряд ли действительно того желая, схватил ее руки, выгибая к спине, несколько раз припечатывая ее тело к мраморной стене. Императрица по-прежнему смотрела в его глаза, пока я стремительно взбирался в комнату.
На мгновение я потерял их из поля видимости, запутавшись в лоскутах занавески, пытаясь взобраться в открытое окно да протиснуться сквозь не столь большой проем. Я тут же услышал удар. Через несколько секунд, когда я уже смог взобраться в комнату и вернуть себе способность видеть, я сильно удивился тому, что предстало перед моими глазами.
Императрица более не стояла у стены, не имея возможности закрыться руками. Ее брат более не имел тех чувств ярости, что были в начале. Он, впрочем, лежал без каких-либо чувств, уткнувшись носом в пол. А Тишина с тяжелыми вздохами и слегка напуганным, словно открытым эмоциям взглядом, неотрывно смотрела на тело перед нею, после чего перевела опасливый взгляд на меня.
- Я не хотела быть, как ты, - тихо сорвалось с ее губ, что относилось, верно, к ее возможному убийству. - Он еще жив. Не стоило сюда приходить, я справилась.
- Я вижу, - также ответил я и, собравшись уже уходить, бросил на нее тревожный взгляд.
Она тяжело дышала и смотрела то на свои руки, то на кольцо на ее пальце. Она всегда держала яд там и всегда знала, какая доза нужна для смерти. Тишина сделала резкое движение, высыпав все остатки белого порошка на пол, рядом с еще дышавшим братом.
- Он ещё жив, - будто, убеждая себя, проговорила она, но после этих слов вновь вернула себе самообладание.
Она прикрыла верхнюю часть кольца и, взяв салфетку, тщательно вытерла его и свои руки. Я смотрел на все это, не зная, ступать ли мне обратно или сказать что-то в ее поддержку. В последнее время я и вовсе не знал, что делать в ее присутствии. Обычно, она давала весьма прямые указания.
- Я пойду, - сказал я, взглядом извиняясь и отворачиваясь от девушки, но не успел я сделать и шага, как она строго произнесла.
- Остановись.
Я поднял взгляд на нее, встретившись с ее серьезными глазами. Слегка помедлив, она начала подходить ко мне. И в тот момент, когда между нами осталось всего ничего, она снова поцеловала меня. Теперь это отнюдь не было похоже на тот легкий, едва касающийся поцелуй. Теперь это скорее напоминало выход всех тех эмоций, подавляемых столько месяцев.
- Тебе ведь тоже скучно жить такой жизнью? - лепетала она, едва касаясь губами моей шеи.
Я не смог быстро подобрать ответ, на что она легонько сжала мою шею, совсем под подбородком, заставив посмотреть в ее глаза.
- Отвечай, когда я спрашиваю, - в ее глазах читались горячие искорки, что в одночасье пришли взамен холодному льду.
- Я... - хотел ответить я, но не успел: ее вторая рука толкнула меня в грудь, отчего я почему-то не смог устоять и упал на пустующую сзади софу.
- Отвечай сразу, - только это и было мне ответом. - Уже поздно.
Тишина приблизилась и, уже не стесняясь ни моего присутствия, ни открытого окна, ни любых других факторов, с осознанием своей власти села ко мне на колени. Она, не позволяя трогать ее руками, держать, принялась подчинять себе мои губы. Я тут же почувствовал возбуждение на каждом участке тела, которого она касалась.
- Подними руки, - приказным тоном попросила она, чему я тут же повиновался, сам не зная почему. - Выше.
Она сама, не обращая внимания на мой, по всей видимости, смущенный взгляд, ни на то, что я испытываю сидя так, подчиняясь ей, провела руками от моих плеч до самых кистей, заставляя меня запрокинуть их как можно дальше, согнув в локтях.
- Не двигайся.
Послышался очередной приказ, прежде чем ее губы продолжили открывать мои, что усиливало мое возбуждение. Она то быстро придвигалась вперед, то резко останавливаясь, откланялась назад, двигаясь у меня на коленях. Она не сильно прикусывала мои губы, оттягивая их и тут же проводя по ним языком, что после едва заметной боли приносило ни с чем не сравнимое удовольствие. Она дотрагивалась до моего языка своим, проводя его глубже, заставляя меня играть по ее собственным правилам, отчего возбуждение становилось болезненным.
Тишина прерывалась, откланялась, двигалась назад, а после беззастенчиво смотрела на меня, пока я, верно, потопал в краске. Она снова придвигалась вперед, но ее губы пошли в другом направлении. Они покусывали, оттягивали кожу на моей шее, повторяя все тоже самое, двигаясь в бок, ближе к уху. Ее скользкий язык покрывал жаром те чувствительные места, что, оказывается, были у меня на шее, заставляя меня отклонять голову, стараться не шевелить руками, слушаясь ее.
Ее руки теперь медленно скользили по шее, ногтями еле касаясь кожи, а после сползая ниже, на торс. Она, верно, что-то искала, расстегивая пояс того халата, в искусстве застегивая которого, я вряд ли достиг совершенства. Она, продолжая ласкать мою шею уже с другой стороны, едва касаясь пальцами моей оголенной спины, вытащила тоненький ремешок от моей единственной одежды.
- Что ты думаешь, я буду делать? - спросила она, а я быстро прокручивал варианты ответа в голове. - Отвечай.
- Свяжешь меня? - более спросил, чем ответил я.
- То-то же.
Теперь она, коснувшись моих запястий, опустила руки, заведя их мне за спину. Тонкий ремешок обвелся вокруг моих рук несколько раз, прежде чем Тишина завязала из него узелок. Я не мог пошевелиться, пока она, кажется, наслаждалась этим.
Императрица вновь поцеловала меня, а когда она начала отдалятся, я осторожно потянулся за ней, стараясь продлить момент как можно дольше. Ее холодные пальцы прошлись по моим плечам, легко снимая летнюю накидку, оставляя ее в сторону, целуя ключицы, плечи.
- Почему ты это делаешь? - спросил я, хоть где-то в глубине души знал ответ, признать который было слишком тяжело.
Она вновь не ответила, лишь приложила палец к моим губам и продолжила ласкать мое тело, медленно двигаясь вперед-назад. За этот год она более не вела со мной разговоров, не позволяла себя касаться, да и вовсе избегала меня на новой местности. Отчего же сейчас она пересмотрела свои взгляды? Уж не потому, что никто не в праве ей перечить?
Тишина всмотрелась в мое лицо, пока доставляла себе уже настоящее удовольствие. На ее щеках был тот же самый румянец, что я видел тогда, в своей империи. Наверно, она была также смущена. Я еле дышал, смотря как ее тело то поднимается, то опускается на меня. Мне так хотелось ее коснуться, но мягкий ремешок упорно держал руки неподвижными, а я, покусывая губы, мечтал ее поцеловать.
Когда она поднимала на меня свои глаза и с огоньком в них молча спрашивала, нравится ли мне то, что она мне дарит, я смущался не меньше ее. А потом, совсем как маленький, опускал взгляд на ее тело, покрытое мурашками от тех поцелуев, что мне удавалось оставить на ее коже. Кажется, она была совсем не против.
- Позволь мне касаться тебя, - еле прошептал я. - Развяжи меня.
Она слегка приоткрыла глаза и качнула головой. Я увидел ее приоткрытые губы, то как вздымалась ее грудь от каждого частого вздоха, почувствовал, как дрожат ее ноги, какой негой было охвачено все ее тело, и не смог не присоединиться к ее удовольствиям, отчего мы оба очень скоро закончили наслаждаться друг другом.
- Позволь спросить, - еле смог выговорить я. - Для чего?
Она пожала плечами и все в той же сладостной неге встала с софы, не забыв вернуть ремешок на его прошлое место.
- Это ничего не значит, - с усилием проговорила она и поспешила отвернуться, чтобы ложь была не столь очевидной.
- А что бы сказал твой отец? - внезапно с пола подал голос ее брат. - Наверно, был бы рад, что его выбор не пропадает зря.
- Вот и узнаем, - еще более неожиданно поддержала императрица. - Поднимайся, Херест, мы направляемся к хану.
Я посмотрел на ее фигуру, перевел взгляд на шатающегося брата Тишины, и стакан воды, что подала ему императрица, и подивился, как подозрительно быстро он смирился с ее словами. Она обратила на меня внимание и, скрывая страх, что медленно пробирался в нее от предстоящей поездки, всматриваясь в мои глаза, сказала то, что я меньше всего ожидал услышать.
- Ты едешь с нами, - властно произнесла она, но после более скромно, видно, борясь с внутренним правителем, добавила: - если у тебя нет неотложных дел, разумеется.
И я согласился.