Глава 12. Слишком светлое утро
Утро в Хогвартсе редко было тихим. Сова всегда хлопают крыльями, студенты спешат на занятия, доспехи гремят под стенами. Но в комнате старост, где в лучах утреннего солнца лениво танцевали пылинки, всё было иначе.
Тихо.
Тепло.
И впервые — спокойно.
Тайбер проснулся раньше. Он не пошевелился. Просто лежал, наблюдая, как Гермиона, свернувшись в его мантии, спит рядом. Волосы мягкими волнами спадали ей на плечо. Он медленно, почти благоговейно провёл пальцем по её щеке.
Она что-то прошептала во сне и прижалась ближе.
Он улыбнулся.
Такой он её ещё не видел. Не умной. Не раздражённой. Не бесстрашной. А просто — мягкой. Его.
— Доброе утро, — прошептала она, не открывая глаз.
— Самое доброе, которое у меня было, — ответил он, целуя её лоб.
Они нежились под одеялом ещё какое-то время, пока Гермиона не напомнила:
— Нам придётся встать. Иначе нас обоих выгонят из Хогвартса. Даже МакГонагалл не простит.
— Я с удовольствием вылетел бы отсюда, если бы знал, что у нас будет ещё одна такая ночь, — усмехнулся Тайбер.
Он встал первым, накинув мантию и собираясь пойти за кофе к эльфам.
Гермиона тем временем начала собирать свои вещи, но, подойдя к сумке, резко остановилась.
— Тайбер…
Он обернулся.
Гермиона стояла у края комнаты, держала в руках свою сумку. Она была разрезана — насквозь. Волшебная ткань вспорота точно и злобно. Из неё торчали клочья испорченного пергамента, разбитое чернильное перо, а один учебник — «Сложные заклинания Новой Эпохи» — был испачкан чёрными чернилами и измазан зелёным слизистым желе.
На полу, прямо у её кровати, лежал пергамент.
Гермиона подняла его.
На нём были выведены слова:
«Нечистота не делает Малфоев сильнее. Она только тянет их на дно. Это твоё последнее предупреждение. Следующее будет не столь вежливым.»
Подписи не было.
Тайбер молчал. Его глаза были уже не серыми — стальными. Он подошёл, взял пергамент, сжал его в кулак и отбросил в сторону.
— Кто-то был здесь… когда мы спали, — сказала Гермиона тихо. В её голосе не было паники. Но был страх. Настоящий. Такой, который не вылечить логикой.
— Я поклялся, что никто тебя не тронет, — выдохнул он. — И я сдержу слово. Но теперь это не просто слухи. Это — предупреждение.
— Пенси? — спросила она.
— Возможно. Или кто-то, кто считает, что я обязан следовать семейным традициям, — его голос дрогнул. — Но это был не просто выпад. Это было интимное вторжение. Они знали, что ты здесь. Что мы… вместе.
— Кто-то следит за нами?
Тайбер посмотрел в окно. Его челюсть напряглась.
— Похоже, начинается настоящая игра. Не школьная. Грязная.
Они быстро собрались. Гермиона держала повреждённую сумку, как символ. Тайбер не отступал от неё ни на шаг. Он был рядом, когда она вошла в библиотеку, когда села в Большом зале, когда проходила мимо слизеринцев. Несколько из них обменялись взглядами. Один даже усмехнулся.
Она всё поняла.
Слухи перестали быть просто словами.
Теперь это стало вопросом защиты.
Позже, в перерыве между уроками, Гермиона сидела в башне и смотрела на серое небо.
К ней подошёл Тайбер. В руках он держал новую сумку — кожаную, с зачарованной подкладкой.
— Это тебе, — сказал он, — на всякий случай. Сложно быть тобой. Но я собираюсь сделать так, чтобы ты никогда не пожалела о нашем выборе.
Она посмотрела на него — усталого, злого, но полного решимости.
— Я ни на секунду не жалею. Но боюсь за тебя.
— Тогда бояться будем вместе. Но никогда — друг за друга.
Он обнял её. И впервые — не как кто-то, кто хочет. А как тот, кто будет бороться.