Русфея. Прелестное создание

— Итак, ты можешь управлять молекулами H2O в воздухе, сушить, замораживать, и множество иных манипуляций с водой, о которых можно только догадываться. — Преподаватель стоит ко мне спиной и смотрит в окно, продолжая перечислять мои способности. А я в это время сижу в его мягком и удобном кресле. Прямо укутаться в него хочется. Интересно, откуда он достал такой? Совершенно не в его стиле. Или свою жесткость в характере он решил компенсировать мягкой плюшевой "игрушкой"? Прямо балдею от этого кресла, мои пальцы, утопающие в мягком ворсе, определенно в экстазе. — Мощный "взгляд сирены", которого иные создания тайно боятся и обходят стороной. Кроме того, у тебя дар феи в самом расцвете сил. У тебя нет никакого ветра, но зато ты можешь что-то пожелать, и это незамедлительно осуществится. Одним словом, поразительно. — Другой на его месте восхищение выразил бы многим иначе. Более выразительнее что ли, эмоциональнее. Но нет, Аарон у нас слегка... каменный. — Ты... — поворачивается ко мне, демонстрируя мрачную серьезность, — у меня нет слов, Делла. Такую как ты я еще не встречал в своей жизни.

Подобравшись, перестаю теребить и мучить кресло.

— Вообще-то это еще не все. — Я начинаю неосознанно хрустеть костяшками пальцев при воспоминаниях о том, что произошло со мной в лесу.

Аарон с хмурым лицом уставился на меня, молча ждет, чем еще его огорошу.

— Ты был прав, — протяжно выдыхаю, успокоив пальцы. — Кажется, я могу говорить с мертвыми.

— С призраками? — Подходит ближе, скрестив на груди руки. Защитный жест, не подпускающий к себе близко. И с каких пор я стала проводить психологический анализ этого мужчины? Ты что, Делла, еще не поняла, в ЭТОМ плане ты его не интересуешь? Забудь!

— Делла? — зовет, заметив, как я ни с того ни с сего зависла.

— А, да... — В попытках убежать от неловкости пальцы сами тянутся к брови, нервно почесывают его. — Тогда в лесу, до того, как на меня напали, я слышала голоса двух женщин. Одна была помоложе, вторая старше.

— И что они говорили?

— "Беги". "Спасайся". "Он идет за тобой". "Тебя хотят убить". И... В общем, призраки хотели мне помочь, я в этом абсолютно убеждена.

Ректор в напряженной задумчивости застывает напротив меня, а потом резко отпускается передо мной на корточки и дотрагивается подушечками горячих пальцев моих колен, но тут же, словно ошпарившись простым прикосновением, убирает руки и кладет их по обе стороны от меня.

Оба предпочитаем делать вид, что ничего не было.

— Кто еще знает об этом? — задает вопрос Аарон.

— Про призраков? Никто. А что?

— Никому не говори об этом, — не просьба, а приказ. — Убийца может скрываться под любой личностью. И ему не стоит знать о всех твоих преимуществах. Пусть это останется в тайне.

— Но ведь ты знаешь.

— Я другое дело. Мне ты можешь доверять.

— Не знаю почему, но я тебе верю, — перехожу на шепот.

— Хорошо.

— Аарон...

— Да?

И опять мы близко. Он будто нарочно изводит меня, дразнит. Понял, что влюбилась? Неужели это так заметно?

— Почему я их не вижу? Слышу — да, но не вижу.

— Всё еще впереди. Твой дар только вступает в силу, в скором времени ты увидишь их. Первое время будет непривычно, страшно, не пугайся, хорошо? Это нормально, что мертвые хотят поговорить с тобой.

Меня те не так сильно пугают, как ты и твои перемены в настроении, Аарон.

— Ты волнуешься за меня, — произношу тихо, глядя на свои сцепленные на бедрах пальцы. — Снова. И я не понимаю причины.

— Просто ты... хорошая, а таких мало... — Резко вскидываю голову и наблюдаю, как мужчина встает и протягивает мне руку. — Идем.

— Куда? — теряюсь я, машинально вкладывая свою кисть в большую ладонь.

— Если ты не забыла, у нас в клубе запланирована встреча с ребятами.

— А... ну да... точно.

А я всё жду ответных чувств. Ну не дура, а?

***

— А Адалин не придет? — осведомляюсь, падая на свое привычное место. Аарон устраивается на соседнем стуле.

— Не придет, она подвела команду, оставила нас, когда мы в ней нуждались. Такое мы не прощаем, не так ли, ребята? — Мрачный взор припечатывает обоих парней, сидящих за круглым столом.

— Так точно, — отзывается Мэтью с кривой печальной полуулыбкой. — Отныне она не агент, королева сняла ее с должности сразу же после нашего отчета. О тебе же, Корделия, Ада не проболтается, об этом не стоит беспокоиться. Розалинда ей строго-настрого наказала молчать и придерживаться правил, указанных в договоре найма. Там есть пункт, в котором значится нехилое такое наказание за распространение тайн вне нашей агентской группировки. Независимо от того, работает агент или уволен.

— И что за наказание? — Мне становится любопытно.

— Корделия, прости, ты что, договор не читала, когда подписывала? — весело замечает Вэнс.

Вот блин, Делла, ты же типо тоже должна была такой договор в руках держать!

— Я... — перевожу взор на Аарона, ища в нём поддержки. Его спокойствие передается и мне. Улыбаюсь непринужденно. — Доверяю своей королеве, потому не читала.

— Ну тогда, вероятно, для тебя станет неожиданностью, если я скажу, что в случае неисполнения своих обязательств агент будет вынужден провести год в королевской тюрьме.

— Ух ты, — отзываюсь я, хмыкаю, про себя одобряя методы ведения дел Розалинды с наемными рабочими, а между тем Вэнс шутливо добавляет:

— Так что, сама понимаешь, в наших же интересах скрывать всё, что только можно. — И напустив на себя серьезного пафоса, вдруг произносит: — Мы, четверо избранных и отважных, величайшие умы двух королевств, что взяли на себя роль немых партизанов, торжественно клянемся хранить верность друг другу до скончания веков. — На последних словах блондин, наклонившись над столом, хватает мою руку и руку Мэтью и напутственно сжимает.

Я тихонько смеюсь, Мэтью, отдернув руку, закатывает глаза и картинно вздыхает над "глупостью" напарника.

— Ребята, давайте уже начнем обсуждение. — Аарону тоже не в радость выслушивать наши с Вэнсом разговоры на отвлеченные темы.

— Вэнс Дэмар, — обращается к блондину Даркнесс номер два, смотря при этом не на собеседника, а в окно, — такое ощущение, что ты в агенты случайно попал. Ни капли серьезности.

— А мне чувство юмора Вэнса очень даже нравится, — поддерживаю я морщащегося от якобы обиды парня. — Вы же Даркнессы оба мрачные ходите нон-стоп, а тут хоть какой-то жизнерадостный свет в коллективе.

— Корделия, ты считаешь меня своим светом? — весело подмигивает вмиг оживившийся Вэнс, и мы с Мэтью как по команде закатываем глаза, лишь Аарон недовольно испепеляет друга.

— Всё, понял, друг, — подняв руки вверх, — включаю режим серьезности. — И действительно преображается на глазах, сам же первым приступает к отчету. — Итак, с Мэтью мы обшарили половину города до обеда. Никого подозрительного не нашли. У вас, подозреваю, то же самое? — Вопросительный взгляд на нас Аароном.

— Да, — отвечаю за обоих, опережая напарника.

— Так я и думал. В свете дня вампиры не станут привлекать к себе внимание, какими бы кровожадными идеями те не руководствовались.

— Согласен. — Наш босс откидывается на спинку стула и скрещивает руки перед собой.

— Сегодня ночью, думаю, мы с Мэтью еще раз пройдемся по окрестностям... Хотя почему обязательно с ним, я и с тобой, Аарон, могу быть в паре. Или нет, — глаза загораются, чувствую, гениальный идеей. — У нас с Корделией много общего, мы вполне можем вместе дозор держать. К тому же вам, господа мрачные братья, давно пора контакты друг с другом налаживать. Нельзя же до самой смерти враждовать.

— Я с братом не враждую. С Адой я расстался. Не вижу причин для вражды, поэтому я не против сегодняшней полуночной вылазки вдвоем. — И с серьезным ожиданием во взгляде Мэтью смотрит на кузена.

— Ну тогда мы с Корделией завтра?

Теперь оба уставились на мрачного ректора, ждут его одобрения.

Не надо, Аарон. То есть, отношения налаживать конечно надо, вы же в конце концов родные люди, тьфу ты, вампиры. Но... Аарон, я не хочу без тебя.

Стараюсь ни коим образом не выдать своих чувств и не смотреть на своего преподавателя глазами, полными жалостливой мольбы.

Пожалуйста, не отпускай меня от себя.

— Корделия останется со мной. И это не обсуждается, — тоном не терпящим возражений, наконец произносит он, и я застываю с открытым ртом, после чего, осознав, что выгляжу нелепо, спешно смыкаю губы.

Я думала, он скажет вроде того, как ему неприятно общество кузена или... Да боже! Вариантов, как отвергнуть выдвинутое предложение, куча! А он взял и в лоб сказал, что рядом с собой хочет видеть исключительно меня!

Делла, видишь, да? Этот мужчина опять дает тебе надежду, сам того не сознавая.

— Аарон...

— Вэнс, я сказал, не обсуждается, значит не обсуждается, — жестко и грозно.

После этой реплики в кабинете воцаряется тишина, никто не смеет спорить с "великим и могучим". Маленькая поправочка — с "грубым и мрачным".

— Так, мальчики, что-то мне не нравится ваше молчание. У нас ведь еще один предмет для обсуждения имеется. — Собираю мужское внимание на себе и продолжаю. — Что с теми капсулами, которые мы нашли в металлическом контейнере? Они по-прежнему в королевской лаборатории? Никто не в курсе?

Что-то я не догадалась спросить об этом, когда сегодня говорила с Розой.

— Брат?

— Аарон?

Оба парня снова в ожидании ответа уставились на нашего негласного лидера.

— Окончательные результаты будут известны завтра. Но согласно предварительным исследованиям это очень сильный блокиратор магических сил. Пока ученые продолжают проводить испытания на своих же коллегах в малых и средних дозах. К утру обещают всё сделать. — Тяжелый вздох. — Думаю, я первым же делом завтра отправлюсь к феям в лабораторию. За результатами.

— Эти инъекции, черт возьми, отличное оружие против нас, — с досадой подмечает Вэнс.

— И не говори, — поддерживает упадническое настроение коллеги Мэтью.

— Прорвемся, мальчики! Оптимизм — это наше всё!

Кто еще поддержит, если не я? А-то приуныли тут все, пессимизму предались.

— Ладно, сегодня ночью дежурите вы, — раздает указания босс. — А мы с Деллой завтра.

— С Деллой? — Дэмар выразительно приподнимает брови, бросая странно-таинственный взгляд на друга.

— А, кстати, мальчики, давайте условимся на том, что в нашем маленьком коллективе я отныне просто Делла. Договорились? — спасаю ситуацию, как могу.

— Окей, я только за, — не сводя ехидных глаз с Даркнесса.

Один лишь Мэтью предпочитает никак не комментировать. По-моему, ему либо всё равно, либо он как безмолвная кассета, занимается сбором информации, молча фильтруя в голове каждое оброненное нами слово.

Мэтью, а ты ведь тот еще таинственный парень. Не поймешь, что у тебя на уме, пока один на один не столкнешься. Говорят, в тихом омуте черти водятся. Случаем, не про тебя это, а, парень?

***

Когда после собрания агентов мы с Аароном едем в его машине, я снова задумываюсь над тем, какой он, этот Мэтью. Вампир, внушающий первобытный страх на каком-то тонком уровне. Я его толком и не успела узнать. Короткие мимолетные беседы, к сожалению, полноту картины не раскрывают. К Рафаэлю что ли обратиться? Его объективное мнение, основанное ни на обидах — речь об Аароне, ни на дружеской солидарности — это уже о Вэнсе, касательно личности второго Даркнесса мне бы пригодилось.

— О чем думаешь? — раздается с водительского кресла.

— О Мэтью, — отзываюсь задумчиво, не предполагая, что моя откровенность каким-то образом вдруг заденет водителя. А она, представьте, задела!

— О Мэтью, значит, — и тон такой пробирающий, что я невольно забываю, о чем всё это время думала, и кошусь в его сторону. Вижу, руки на руле сжимаются, костяшки белеют, пластик чуть не трескается. — Может, тогда тебя с ним в пару поставить? Что ж ты не сказала сразу, что тебя интересует мой брат? Я мог бы и посодействовать, раз такое дело.

Замечаю, как его губы искривились в недовольстве, а на шее вены вздулись.

— Аарон, ты чего? — хмурюсь. — У тебя откат что-ли? Решил вывести наши отношения на старый уровень? Что за тон?

— Я задал вопрос, Корделия, — с нажимом и теряя терпение. — Отвечай.

Вау, да ты ревнуешь, мистер ректор!

На моих губах расползается широкая улыбка. Я ему нравлюсь, точно нравлюсь.

Или... улыбка с лица пропадает, как только приходит другая логичная мысль: мужчина просто не хочет, чтобы я, такая распрекрасная, досталась его безнравственному и подлому брату, оттого и страшно бесится.

Как-то грустно становится сразу, и я отворачиваюсь к окну.

— Да не интересует меня твой брат в том плане, о котором ты подумал, — молвлю тихо и миролюбиво. Ссориться с Аароном я больше вообще не хочу. Никогда. — Просто, — грустно вздыхаю, — мутный он и скрытный очень. Я даже не знаю, хороший ли он человек... в смысле, вампир. В общем, ты понял.

Ощущение напряжения в салоне пропадает, Аарон какое-то время молчит, пару раз поглядывает в мою сторону, а спустя минуту заговаривает со мной вновь, спокойно и дружелюбно:

— Ты говорила, что Вэнс не в твоем вкусе. А какой по-твоему должен быть твой мужчина?

Неожиданный вопрос.

Я резко поворачиваюсь к нему лицом, чтобы прочесть его глаза, но наталкиваюсь на непроницаемую стену, и мне не остается ничего, кроме как вернуть внимание на огни города.

Полвторого ночи. А окна в многоэтажках всё еще горят. Города живут даже глубокой ночью. Яркие экраны, неоновые вывески, теплые фонари — всё это создает иллюзию того, что ничто не спит этой ночью. Даже зло.

Мама уже три раза звонила за последние два часа, но возможности принять вызов всё не было. Да и строчить сообщения нет никаких сил. Вот доберусь до дома и успокою родителей.

В голову неожиданно приходит детская глупость, и я, подняв руку, начинаю рисовать пальцем на стекле, выводя медленно буквы. "А". Еще одна "А".

Между тем, тихо шепчу, отвечая на вопрос:

— Хочу такого мужчину, к которому без слов можно было бы прижаться, завернуться в мягкое одеяло его теплых рук и забыть, что мир, там, за пределами объятий, беспощадно жесток и опасен, как поле боя. Только где такого найти?

"Р". "О". "Н".

Тишина. Я уже думала, что Аарон ничего не скажет на мое откровение, как он вдруг останавливает машину и, схватив меня за локоть, решительно привлекает к себе.

— Что ты...

Договорить мне не позволяют. Большие ладони обхватывают мое лицо, а мужские губы жестким, но в то же время нежным поцелуем приникают к моим устам.

В первые секунды я чуть не задохнулась от внезапности романтического порыва мужчины и столь знакомых прекрасных ощущений, что перед глазами слились две картины — одна родом из прошлого, с той памятной ночи, другая же происходит прямо сейчас, в этот сладкий миг.

Аарон, выждав пару мгновений и не почувствовав с моей стороны никакого сопротивления, углубляет поцелуй, проникает языком в мой рот, заставляя трепетать от наслаждения и страсти. Такого со мной еще не было.

В какой-то момент одна его рука отрывается от моего лица и ложится приятным теплом на спину. Мое тело мгновенно реагирует, отвечая на его ласки, прижимается к его широкой груди. А руки сами обвиваются вокруг шеи ректора, запуская пальцы в волосы на затылке.

— Что ты делаешь со мной? — хриплым голосом спрашивает он, на миг отпустив мои губы, этим самым давая возможность сделать жадный вдох. Мое жаркое дыхание, ложащееся на его влажные губы, вновь сводит вампира с ума, да так сильно, что поцелуй превращается в какой-то животный марафон. Мужчина полон скрытой страсти. Как же умело он это скрывал! Кто бы мог подумать, что он настолько горяч! Сбивает мне дыхание, творит с моим языком нечто невообразимое, проворачивает невероятные, изумительные безумства.

Кажется, я таю. Сейчас зарыдаю от чувственных касаний и острого желания.

Ощущение, будто меня везде касаются, а на деле же всё совсем не так. Его руки не позволяют себе заходить дальше, не опускаются вниз, не шарят под рубашкой или между ног, чем обычно грешат неудержимые страстные любовники. Нет, Аарон оказался не таким. И наше слияние со стороны выглядит вполне невинно. Парень целует девушку посреди ночной трассы. С кем не бывает? Но какой это поцелуй — словами не передать! Мой ректор одними губами меня имеет, не это ли показатель того, насколько мы подходим друг другу? Насколько удовлетворяем потребности, улавливаем сигналы "хочу это", "хочу так", "хочу еще" и тут же исполняем их. Без слов. Наше тело — и есть подсказка друг для друга. Язык тела всё скажет за тебя.

Охренеть! Какой горячий!

— Аарон, подожди. — Отрываюсь от мужчины, чтобы слегка сбавить обороты, чуть-чуть остыть, дышу ему в губы. — Подожди.

И мой шепот приводит его в себя.

— Я идиот, я не должен был... — Отпускает меня, и снова холод по коже разливается.

Не должен был? Что?

В растерянности наблюдаю, как он нервно проводит по волосам, кладет руки на руль, бросает взор в боковое окно. Иными словами, закрывается от меня. Прячется. Отвергает.

"Не должен был".

Слова ранят. А еще злит то, что я позволила себе думать, что наши чувства взаимны. Мужчина всего-то, оказывается, поддался сиюминутному моменту; эмоциональный фон накалился, были произнесены ключевые откровенные фразы — и это неизбежно повлекло за собой неуправляемый страстный порыв, которого, увы, ОН не хотел.

Для меня же — всё было восхитительно. Пока кое-кто не испортил этот хрупкий момент счастья.

— До завтра, Аарон.

Мне выяснения отношений ни к чему. Своими словами он всё сказал. Необходимости что-то обсуждать не вижу. Бесперспективно это всё и бессмысленно, только нервы друг другу истреплем и вконец рассоримся. Не хочу.

Меня резко хватают за руку, когда собираюсь потянуть дверную ручку на себя, и я не выдерживаю:

— Что?!

— Я отвезу тебя домой, — ровно заявляет Аарон, не отпуская, крепко держа мое предплечье.

— Нет, Аарон, — говорю твердо. — Не отвезешь. Я сама дойду. Отпусти. — Красноречивый взгляд на его сжавшиеся пальцы.

— Делла...

— Аарон, нет. Ты не узнаешь, где я живу, тебе ясно? — Свободной рукой толкнув вампира в грудь, высвобождаюсь. Не потому, что оказалась сильна, а потому, что он сам намеренно ослабил хватку, принял поражение.

Но едва вновь оборачиваюсь к двери, как тут же замираю.

— Вот черт!

Пробормотав еще пару ругательств, пытаюсь стереть намертво въевшиеся в стекло радужные краски, что образуют имя вампира, сидящего рядом и с удивленно приподнятыми бровями внимательно рассматривающего мое художество.

Слово "ААРОН" переливается всеми цветами радуги: от красного до фиолетового! А еще более палевно ты, Делла, не могла выразить свою любовь?! Теперь он точно будет думать, что одна тупая фейка втрескалась в него по уши!

— Это ты написала?

— Нет! Адалин пришла и нарисовала! — язвлю, не сдержавшись.

Что за глупые вопросы? Будто непонятно, что кроме меня это сделать некому.

— Успокойся! — Он ловит мои руки, что бесконечно трут надпись. — Выдохни.

— Легко сказать. Не у тебя же новый дар шалит. И фокусы выкидывает.

— Пусть останется, — с завидным спокойствием произносит Аарон, и я перевожу на него свой недоуменный взор.

— В смысле останется? Зачем тебе свое собственное имя на стекле собственной машины?

— Делла, пусть эта волшебная надпись останется. — Без объяснений. Всё так же упрямый и непрогибаемый. Чертов, Аарон!

— Ладно, мне равным счетом плевать на надпись. Я ушла. — И решительно толкнув дверь, выхожу, но в последний момент вспоминаю, что моя сумка всё это время каталась на заднем сидении, потому отворяю заднюю дверь, на мрачного водителя стараюсь не смотреть, наскоро хватаю предмет моей академический жизни и, громко хлопнув дверью, ухожу.

Пересекаю линии разметки автомобильной дороги и выхожу на тротуар, бреду в сторону дома, петляю как обычно в целях конспирации, периодически оглядываясь.

Надеюсь, ты, Аарон, отводом глаз не воспользовался, дабы проследить за мной? Иначе... Что иначе, Делла? Что ты сделаешь, когда сердце кричит от любви при одном взгляде на мужчину? Вот именно, ничего.

— Привет, отец. — Вхожу в дом, кидаю ключи, вздыхаю, готовясь выслушивать наставления и ловить укоризненные взгляды.

— Корделия, про поздние возвращения говорить не стану.

— Спасибо, отец. Ты не представляешь, как я устала.

— Но... — Ну естественно, есть какое-то НО. Снова вздыхаю. — Маме-то ты могла написать, чтобы та не волновалась. В ее положении это вредно, сама знаешь.

— Прости, — морщусь, ибо виновата, признаю.

— Не у меня будешь просить прощения, а у матери.

— Хорошо. А она...

— Спит, — кивает. — Я дал ей снотворного на пару с успокоительным, мгновенно уснула. Так что поговоришь с ней утром.

— Спасибо, — облегченно выдыхаю. — Ты самый лучший. Я тебя люблю. — Подхожу к отцу, чмокаю в щеку, обнимаю. Отцовская рука ложится на мою голову, ласково поглаживает волосы. — У меня был чертовски длинный день. Я так устала, ты бы знал.

— Верю, Корделия. Иди ложись спать.

— Не физически, нет. Морально. И не спать я хочу, а рисовать. В последнее время у меня совершенно нет времени писать картины, я никак не доберусь к кистям. Одни наброски, сделанные на скорую руку.

— Не унывай, всё образуется, дочь. Всё образуется. — Успокаивающе поглаживает спину. — Ну же, иди наверх, твори. А я вот устал физически, и пойду спать.

И мы с ним прощаемся: я ухожу наверх, отец в родительскую спальню на первом этаже.

Придя в комнату, включив свет, я первым делом выворачиваю карманы, выкладываю все флаконы и бутыльки, кобуру с пистолетом в сейф, лицензию из сумки кладу туда же.

Телефон. Я забыла его оставить в своей машине, когда шла по соседней улице. Что-то я совсем рассеянная из-за Аарона, который взял и просто отверг меня, как ненужную куклу. Целовал нежно, долго и страстно, а потом — "я не должен был".

Иди к черту, Аарон! Я не стану из-за тебя возвращаться назад к машине!

Кидаю телефон с рубашкой на кровать, открываю окно, ибо душно, набираю в стакан воду из ванной, беру кисть, палитру, смешиваю краски, стоя перед мольбертом в окружении бесчисленных тюбиков с акварельными и масляными красками. И сама не замечаю, как начинаю выводить контуры мужского лица.

Опять Аарон!

От злости на саму себя открепляю художественную бумагу с мольберта и сминаю ту в комок, швыряю в угол комнаты.

За пять минут там набирается целая куча таких бумажных снежков, потому что новообретенный дар снова начал чудить и решать за меня, что мне рисовать. И в очередной раз созерцая готовый мужской портрет — а я ведь даже не успела кисть поднести к холсту! — чувствую, как по щекам побежали слезы.

— Бесчувственный, — бессильно шепчу в пустоту. — Бездушный. Сложный. Эгоистичный. Бессердечный. — В комнату проникает внезапный порыв ветра, и мои волосы взметаются вверх, я закрываю глаза, ощущая приятный ночной холод на лице и каждый соленый ручеек, ползущий к губам. — Я такая дура.

— Ты не дура, — слышу низкий шепот за спиной, одновременно с тем осязая, как на плечи ложится тяжесть мужских рук.

— О боже! — От испуга я подпрыгиваю на месте. И роняю кисть на пол. Разворачиваюсь, чтобы встретиться с черным взглядом незваного гостя. И, кажется, теряю дар речи.

— Прости, — слетает короткое с его губ. — Я не должен был...

— Не должен был целовать меня, — заканчиваю бесцветным голосом его фразу. — Я поняла.

Он пошел за мной, выследил, где я живу. Но зачем он тут? Что делает в моей комнате? Зачем? Чего хочет?

— Быть может, я и сложный, и бездушный, и эгоистичный, — (я в немом возмущении раскрываю рот: он всё слышал), — но я не бессердечный и не бесчувственный, Делла. Я умею чувствовать. И сейчас я чувствую свою безысходность. — Аарон склоняется ближе, тыльной стороной кисти бережно стирает с щек дорожки слез. Боюсь шевельнуться и разрушить эту магию. — Не могу ничего с собой поделать, перед взором постоянно ты. Закрываю глаза — ты. Открываю — снова ты. Повсюду мне мерещится твой запах. А во сне я постоянно вижу твои синие глаза.

— Ты видишь сны со мной? — одними губами спрашиваю я, не сводя с мужчины глаз.

— Да, — твердое признание обескураживает. — Точно так же, как твой разум рисует меня, — быстрый косой взгляд на мольберт, — мой разум воспроизводит тебя во сне.

— И что... это значит? Для нас?

Я уже так много раз обжигалась, поэтому не хочу надеяться понапрасну. Пусть сам скажет. Четко и по существу.

— А ты как думаешь? — Мужские пальцы погружаются в мои волосы, ложатся на затылок, и меня притягивают к себе для поцелуя.

По ощущениям я заблаговременно попала в рай.

Но не проходит и двух секунд, дверь отворяется, и на пороге появляется мой отец с красным лицом, растрепанными влажными волосами и голым торсом. Весьма впечатляющее зрелище, особенно для моего ошеломленного гостя, мрачнеющего прямо на наших глазах.

— Похоже, этой ночью я так и не лягу в кровать. — Отец испытующе глядит на нас, а я мысленно задаюсь вопросом, разве четверть часа назад он не отправился спать? А потом снова обращаю внимание на то, каким напряженным вдруг стал мой преподаватель.

Э-э, Аарон, ты же не подумал, что этот красавчик-блондин с прекрасными синими глазами мой... любовник?