Русфея. Прелестное создание

— Да, Кейси, прямо сейчас и читаю твою новую главу. — Сидя в постели, зажав между плечом и ухом свой старый телефон, найденный прошлой ночью на дне коробки более ненужных школьных вещей, бегаю по строчкам текстового документа на экране ноутбука.

— Я всю ночь писала, — сонная и уставшая, подруга хрипло дышит в трубку. — Как тебе? — В ожидании моей критики она замолкает, вероятно, нервно закусывает губу, развалившись на кровати и раскинув руки в стороны.

— Превосходно, как всегда, — с улыбкой.

— Вот прямо отсюда ощущаю, что у тебя есть ко мне вопросы. Что-то ты мне не договариваешь. — Зевок и последующий за ним шумный вздох.

— Окей, тогда слушай. У тебя всё повествование от лица героини, — замечаю я, отложив ноутбук, и, упав спиной на подушки, гляжу в потолок. — Ты не пробовала от лица парня писать? Хотя бы несколько глав. Чтобы показать всю полноту картины.

— Кори, это мой первый роман, что ты от меня хочешь? — стонет. — Не научилась я еще составлять профиль мужчин, чтобы писать от ЕГО лица. Трудно это, но я учусь. Постепенно. А еще я хочу знать названия всему, что вижу и чувствую. Хочу владеть бесчисленной палитрой выразительных литературных красок. И когда я этого добьюсь, тогда достигну совершенства и буду великой писательницей, которой станет всё под силу, даже эти несчастные метафоры и эпитеты. И эти сложные мужчины, — с досадой заканчивает Кейси и делает вид, что готова разрыдаться.

— Снова Артур? — понимаю я.

— Он самый. Бесит меня! Вообще никакого внимания на меня не обращает! Может, я сама себе придумала, что он ко мне неравнодушен?

— Так, отставить уныние! — с преувеличенной строгостью. — Ты же сама говорила, что до осени на время забудешь о нем. Говорила? Говорила. Вот пусть привыкает к тому, что тебя рядом больше не будет. Увидишь, твой Артур потом ко мне прибежит с вопросами, куда же ты пропала. Вот точно спросит при первой же встрече.

— Думаешь? — неуверенно.

Подскакиваю, хватаю чистый альбомный лист, твердый планшет, с трудом дотягиваюсь до укатившегося к противоположному краю стола карандаша, цепляю его неуклюже двумя пальцами и, поставив телефон на громкую связь, отложив его на простыню, с краю от художественного планшета, начинаю бездумно выводить графитом контуры человеческого лица, продолжая при этом говорить с лучшей подругой.

— Кейси, прекращай хандрить и ложись спать. Твой недосып очень пагубно влияет на твою мозговую деятельность. Разве сама не видишь, без всякой причины начала в сомнениях топиться. Это на тебя совсем не похоже.

— Ты права. Но иногда так хочется пожалеть себя. — Еще минуту продолжает ныть и предаваться грусти, а после, преодолев свои негативные эмоции и воспрянув духом, сообщает: — Кстати, я вчера свою лицензию забрала. Бабушка сказала, что ты за своей не приходила. Она у тебя еще с понедельника готова.

— Да у меня никак времени нет ее забрать, — сокрушенно вздыхаю, прикрыв ладонью глаза. — Ее после обеда выдают, а я в это время на учебе. Может, во время обеденного перерыва съезжу, посмотрим, как получится.

— Сильно гоняют, да? — с сочувствием в голосе спрашивает подруга.

— О-о-о, даже не спрашивай. — В отчаянии хватаю пальцами левой руки подушку и бью ее в надежде, что всё в моей жизни придет в норму. — Как жаль, что я не могу с тобой со всем поделиться.

— Договор о неразглашении, я помню. Слушай, а ты письма о поступлении в другие ВУЗы уже получила? А-то у меня уже два письма пришло.

Я скашиваю печальный взгляд на письменный стол, где беспорядочно лежит куча неразобранных конвертов и раскрытых писем.

— Получила, — отвечаю безрадостно, рисуя короткими плавными волнами густые волосы.

— И? — поторапливает в нетерпении.

— Что "и"? Поступила, конечно.

— Неужели во все?! — восторженно-изумленное восклицание. Мое молчание говорит само за себя. — Обалдеть! Ну ты, Кори, даешь. Мегамозг, иначе и не назовешь.

— Ну поступила, а дальше-то что? Какой сейчас в этом смысл?

Кажется, мы с Кейси незаметно поменялись ролями, теперь она меня подбадривает.

— На заочку пойдешь, разумеется, — заявляет уверенно так, будто это давно решено. — Ты же умная, Кори, справишься со всем. И там, и там будешь успевать. Тебе художку в никоем случае бросать нельзя. Помни, это твое призвание.

— Я вроде и не собиралась бросать. Но знаешь, заочка, по-моему, это несерьезно. Я на очку же хочу. — Вздыхаю удрученно, после заставляю себя встряхнуться, сбросить негатив, встать и... хотелось бы сказать, отправиться в ванную, но собственный рисунок повергает меня в шок. — Всё, Кейси, я отключаюсь. Мне на учебу нужно собираться, — не своим, надтреснутым голосом прощаюсь и, разинув рот, смотрю на портрет Аарона.

— Окей, успешного тебе дня, а я спать. — Еще один зевок, шуршание, и связь обрывается.

— Ну и какого черта я тебя нарисовала? — шепчу еле слышно.

А главное, как? Как мне удалось обычным черным карандашом изобразить мужчину в цвете?! Телесную кожу? Приглушенно-красные губы? Блеск в черных зрачках?

Это просто невероятно. В принципе невозможно то, что я сделала. Это... это... какой-то глюк... магия... Магия! Ну конечно!

Только какой-то странный дар. Фотографическая память, наложенная на силу мысли. Я что, могу рисовать без красок? Что за хрень?

Так. Проверить. Срочно!

В суетливом порыве сгребаю все свои чистые листы с нижней полки под столом и сосредотачиваюсь на первом из них. Думаю о башнях-близнецах Базилики Нотр-Дам де Монреаль, представляю каждый архитектурный штрих этого сложного великолепного собора, и память словно фотографию выводит его перед моим внутренним взором, а затем — и на бумагу. Миг — и мысленная картинка на яву. Вот так, легко и просто.

Охренеть!

Подобное проворачиваю еще с десятью рисунками, после чего твердо могу себе сказать:

— Хорошо, Делла, это очень странно, но реально, как видишь. А теперь попробуем обычный мысленный приказ в действии.

"Окно, отворись."

И стекла в спальне начинают дребезжать, а рамы издавать глухой треск. Через секунд пять обе створки с грохотом ударяются о стену оконного проема, что опять вызывает ощущение нереальности происходящего.

Кое-как собравшись с мыслями, собрав рисунки в аккуратную стопочку, оценив и приняв новые возможности, а затем приняв и успокаивающую ванну с маслами, спускаюсь к завтраку.

Но не проходит и минуты с того момента, как я, задумчивая, усаживаюсь за стол, отец вдруг застывает с вилкой во рту, с озабоченным выражением лица глядя на экран своего рабочего айпада, который держит в левой руке.

— Что там, Габри? — настораживается мать, чутьем уловив обеспокоенность мужа.

— Вы это видели? — Поворачивает к нам экран с новостями, где заглавными буквами сверкает заголовок утренней городской статьи.

— "Вампиры среди нас? Или кто на самом деле орудует по ночам, забирая человеческую кровь и оставляя после себя высушенные трупы без единой капли крови..." — читает мама и охает. — Боже мой, как же так? Вампиры не могли на такое пойти. Габриэль?

— Нет, это не они, — мрачно произносит отец. — Это...

— Это тот, за кем охочусь я, — договариваю за него, пустыми глазами уставившись в тарелку. — Он начал активные действия. Не думала, что это произойдет так скоро. Нужно сообщить Аарону. — И я подрываюсь с места.

— Стоять! — голос отца действует отрезвляюще, и я, точно очнувшись, возвращаюсь назад, на свое место рядом с взволнованной мамой.

— Делла, милая, пожалуйста, откажись от этого дела, не подвергай себя риску. — Тонкая красивая кисть ложится на мою, аналогично миниатюрную.

— Нет, Анабель, — возражает решительно, — наша дочь на верном пути. Опасность подстегивает и раскрывает до селе скрытые в спящих генах способности. Корделия, ты нам ничего не забыла сообщить? — многозначительно глядя на меня.

— Как ты понял? — пораженно выдыхаю.

— А ты разве успела позавтракать?

— А при чем здесь...

— На свою тарелку взгляни.

Едва мой взгляд падает вниз, раскрываю рот в изумлении. Мама тоже в шоке. Вообще никто из нас двоих исчезновение еды не заметил, только отец оказался внимательным.

— Габри, это то, о чем я думаю?

— Да, дорогая. У Корделии начали проявляться мои гены, но сила эта намного превышает мою.

— Но я не... — пытаюсь сформулировать мысль, но она ускользает.

— В какой-то момент ты пожелала, чтобы тарелка твоя стала пустой, верно?

— Наверное, — шепчу, закусив губу.

— А что предшествовало этому? — Отец продолжает задавать наводящие вопросы. — Что еще ты делала необычного в последнее время?

— Силой мысли нарисовала двенадцать изображений, словно фотографии напечатала.

— Без кистей, без красок? — уточняет мама.

— Да, а потом еще дала мысленный приказ окну, чтобы то открылось. И оно открылось.

— Корделия, ты осознаешь, что это — не просто двигать предметы силой мысли? Это намного больше, это сила желания. Твои желания, подпитанные сильными эмоциями, имеют свойство сбываться. Ты можешь реализовать всё что угодно. Тебе нужно научиться это контролировать, иначе твоя неопытность приведет к крайне нежелательным последствиям. И речь тут вовсе не о твоей безопасности. Ты ненароком можешь навредить людям и созданиям вокруг себя.

— Хорошо, отец, я... — вздыхаю, переваривая и новые открывшиеся факты, и наставления отца, — и с этим справлюсь. Как всегда. А сейчас мне нужно в Академию, предупредить Аарона об убийствах в городе. — Вновь решительно поднимаюсь, дабы, явившись во дворец, первым делом отыскать ректора.