Иглы в сердце

Сейчас в гостиной царила та самая атмосфера, которую за прошедший месяц они все начали считать привычной: ленивый вечер, мягкий свет от люстр, потрескивание камина и перемешанный гул голосов. Кто-то растянулся на диване с книгой, кто-то спорил о трансфигурации, а кто-то — тихо ржал над чьей-то шуткой, передавая по кругу банку с мармеладом, доставшимся из тайника Ари.

Гарри сидел, откинувшись назад на кресле, его нога покачивалась на колене, и он улыбался, слушая, как Ари и Блейз спорят, какие животные сильнее: грифоны или мантикоры. Ари, вся на эмоциях, доказывала, что «у грифона интеллект, а у мантикоры — только зубы», Блейз же театрально закатывал глаза, как будто она только что оскорбила всю его семью.

Гермиона в это время сидела на подоконнике, обнимая подушку. Её волосы были чуть растрёпаны после сна, но глаза уже блестели вниманием. Она слушала, не вмешиваясь, наблюдала за лицами. За тем, как Гарри смеётся, за тем, как Ари слегка касается плеча Блейза каждый раз, когда что-то говорит — даже не замечая. За тем, как Малфой сидит в углу комнаты, склонившись над каким-то учебником, но явно не читая. Он лишь изредка поднимал взгляд, лениво разглядывая остальных, будто наблюдая из-за стекла.

Рон отсутствовал — с утра он был мрачнее обычного, и никто особо не спрашивал, где он.

Лавандa, к удивлению всех, присоединилась к разговору. Она шутила с Ари, даже пару раз что-то бросила в сторону Гарри, и тот, хоть и выглядел настороженным, улыбнулся в ответ. Их отношения тоже успели слегка отпуститься, после всех событий. Всё уже не казалось таким тяжёлым.

— Вам не кажется, что как-то... странно спокойно? — сказала Гермиона вслух, как бы больше себе, чем кому-то. — Слишком спокойно.

— Это потому что буря будет позже, — без особых эмоций отозвался Малфой, даже не глядя в её сторону.
Все на секунду замолчали.

А потом Ари хмыкнула:
— Ну конечно. Это Хогвартс. Здесь либо кто-то умирает, либо влюбляется, либо всё одновременно.

Все засмеялись.

***

На следующее утро Хогвартс казался непривычно тихим.

Гермиона проснулась от странного ощущения — ни шума, ни голосов, ни движения в комнате. Сквозь приоткрытые шторы пробивался яркий дневной свет, и что-то в нём подсказывало: уже поздно. Очень.

Она резко села, всклокоченные волосы упали на лицо, и только тогда заметила — Ари не было в комнате. Ни её пледа, ни склянки с розовой сывороткой от усталости, ни книг. На прикроватной тумбочке часы показывали 10:07.

Проклятье.

Она вскочила, наспех натягивая форму — рубашка села не совсем ровно, пуговицы были застёгнуты не в том порядке, мантию она перекинула через плечо, схватила перо и свиток с ночного столика, сунула в сумку. Всё было на автомате.

И только когда уже собиралась выбежать, взгляд упал на пачку сигарет, мирно лежащую возле раскрытой книги. Она замерла. Колебание длилось всего пару секунд.

Сегодня вообще стоит?

В голове пронеслись мысли: пересдачи, расписание, завтрак, разговоры с Гарри, обсуждение заметок, мысли о Пенси — и над всем этим странная, тяжёлая усталость.

— Бери, — вдруг раздался резкий голос с другой стороны комнаты. Глухой, хрипловатый, сонный. — Всё равно день уже испорчен.

Гермиона обернулась — на соседней кровати, откинув одеяло и прищурившись, сидел Малфой. Его волосы были растрёпаны, как будто он спал лицом в подушку, рубашка почти расстёгнута, глаза налиты сном.

— Ты тоже проспал? — недоверчиво спросила она.

Он кивнул и зевнул, откинувшись на спину:
— Впервые за, чёрт знает, сколько лет, мне плевать. Возьми сигареты. Серьёзно. Нам за это ещё и спасибо скажут.

Она хмыкнула, всё же сунула пачку в карман и кивнула ему, направляясь к выходу.

— Через полчаса у окна, — сказал он уже в полусне.

— Через полчаса, — откликнулась она и скрылась за дверью.

Гермиона бежала по коридору, прижимая к груди сумку, стараясь не шуметь каблуками. Опоздать — это одно. Но явиться вот так... с Малфоем проснувшись в одной комнате, пусть даже по случайности, пусть даже в разное время — это уже выглядело почти неприлично. Хотя, казалось бы, кто в этом Хогвартсе теперь удивляется таким вещам?

Пока она пробиралась мимо пустых галерей, ей всё время казалось, что вот-вот кто-нибудь выйдет из-за поворота и увидит её — с мятой мантией, с лицом, на котором всё ещё отпечатана подушка, и — чёрт возьми — с сигаретами в кармане.

В классе она появилась на последней минуте перед перерывом. Профессор Вектор кивнула ей, как будто вообще не удивлена, и просто продолжила диктовать формулы. Гермиона села рядом с Гарри, и тот сразу бросил на неё взгляд.

— Где ты была?

— Проспала, — буркнула она, вынимая перо. — Ты чего, будто сам никогда не опаздывал?

Гарри не стал спорить. Но взгляд у него был какой-то слишком внимательный. Он знал, что что-то не так, просто не знал — что именно. Или догадывался. А может, просто беспокоился.

После урока она сразу свернула в сторону западной лестницы. Малфой ждал её, как и обещал, у окна в закутке между библиотекой и старым складом зелий. Он стоял, прислонившись к стене, закатанные рукава, сигарета в зубах, руки в карманах. Увидев её, не улыбнулся, но взгляд потеплел.

— Минуту в минуту, — заметил он и протянул ей зажигалку.

Они закурили молча. Курили, как будто это был ритуал. Как будто без этих пятнадцати минут в тишине и дыму они просто не выдержали бы ни дня. За стенами коридора шумели ученики, звенел колокол, шуршали перья по пергаменту — но здесь время как будто замерло.

Гермиона чувствовала, как уходит остаточное напряжение сна, как отпускает тревога. Всё было... стабильно. Чудовищно неправильно, но стабильно. И, наверное, только это сейчас имело значение.

***

В это же время в другой части замка Ари сидела в общей гостиной с книгой, которую давно собиралась прочитать, но всё время откладывала. Она поглядывала на часы, думая, где Блейз. Он не появлялся с самого утра. Мысль о нём странно тянула: вроде бы всё как обычно, а вроде бы что-то поменялось. Особенно после того, как он в ту ночь пришёл помочь Гермионе.

Может, всё-таки не такой уж он и идиот...

Но при этом Ари никак не могла выбросить из головы Малфоя и Гермиону. Слишком часто они исчезали одновременно. Слишком быстро отворачивали глаза, когда их ловили взглядами. И хотя Гермиона уверяла, что между ними ничего нет — Ари всё больше сомневалась.

Блейз же, напротив, больше не строил из себя мечтателя. Он всё понял. Драко вёл себя спокойно, но это его спокойствие — холодное, отстранённое, как перед бурей. И Блейз знал, что когда Пенси вернётся, всё это рухнет. Или сгорит дотла.

Он просто смотрел на Гермиону за ужином, на то, как она что-то рассказывает Гарри, как хмурит брови, как заправляет прядь волос за ухо. И думал: а Малфой-то попался. Вот только... возможно, уже слишком поздно.

А Гермиона вечером, лёжа в постели, вспоминала, как кто-то сегодня в столовой споткнулся, как Рон поймал тарелку с картошкой в воздухе, как Блейз случайно сел на сову. Всё это вызывало смех. Настоящий, светлый. И тёплое, почти детское ощущение: мы друзья.

Она вспомнила, как Драко утром сказал «бери», как курили у окна, не обмолвившись ни словом, и вдруг подумала:

Как мы вообще могли быть врагами столько лет?