Unbound/Свободные

Стук в дверь раздался всего через несколько секунд после того, как Драко проснулся в своей постели.

Он был вспотевшим и от этого тёплым, ужасная аналогия с огнём, который чувствовался слишком реалистично, когда разум снова заставлял его думать о смерти матери, что происходило всегда.

Было много всего, что он ненавидел в тот день, и слишком много возникавших сожалений, но, безусловно, самым значительным грузом на плечах было то, что он так и не смог попрощаться или хотя бы быть там, когда всё произошло, не говоря уже о том, чтобы похоронить её должным образом.

Тем не менее, её призрачные крики остались, воспроизводясь в темных уголках его сознания, напоминая о том, что он потерял слишком рано.

Он ненавидел каждое мгновение таких снов, но иногда, когда просыпался, хотел снова пережить воспоминания, а не повторяющиеся кошмары. Временами вожделел о том, чтобы он был там, вблизи, и мог попытаться спасти свою мать.

Или, по крайней мере, умереть, пытаясь.

Ещё один резкий стук в дверь вернул его к реальности.

Быстро моргнув несколько раз, он встал с кровати и сложил длинные белые рукава рубашки на пуговицах так, чтобы они лежали примерно посередине его руки. Он снова откинул волосы назад, погрузившись в свои мысли, и начал блокировать свои воспоминания.

Сейчас он не мог думать о Нарциссе.

Как только он почувствовал это знакомое ледяное, онемевшее ощущение окклюменции в глубине своего сознания, он повернул холодную ручку и открыл дверь. Драко тупо уставился на мужчину в коридоре.

- Северус?

- Ну, впустишь меня или как, Малфой? - протянул он, быстро оглядев Драко с ног до головы, прежде чем добавить, - выглядишь ужасно.

Драко отступил в сторону, пропуская Северуса, и закрыл дверь, как только вошел в комнату.

Северус не сел, он просто повернулся лицом к Драко и сложил руки перед собой, видимо, ожидая от него каких-то слов.

Драко переместил свой вес и склонил голову вправо.

- Не веди себя так, будто я ворвался к тебе в комнату, Северус. Это ты у меня. В моем поместье. И ты, должен добавить, испортил мой сон.

Северус мягко усмехнулся и встретился глазами с Драко. Он никогда не нервничал, когда Северус был предельно серьёзен. Он уже очень давно не боялся Северуса, если вообще когда-либо боялся.

Это был практически его крестный отец - человек, который был рядом с тех пор, как он себя помнил. Северус был причиной, по которой мать и отец Драко позволили ему пойти в Хогвартс, а не отправили в Дурмстранг, когда вскоре поняли некомпетентность профессоров и их терпимость к магглорожденным, оскорблявшим, в свою очередь, Малфоев и их фамилию.

Как только Драко получил Темную Метку, Северус был рядом, помогая ему и давая небольшие советы, которые, скорее всего, даже его отец не смог бы дать.

Когда Драко было поручено убить Альбуса Дамблдора, Северус был тем, кто дал нерушимую клятву помогать ему. Если бы Драко потерпел неудачу или чувствовал бы себя не готовым выполнить такую тяжелую задачу, возложенную на 16-летнего подростка, то Северус должен был быть готов сам убить Дамблдора. Он убил бы человека ради Драко.

В то время как его отец продолжал сходить с ума после смерти матери, Северус молча сидел с Драко, позволяя ему общаться с людьми, но не принуждая к самому разговору. Драко был благодарен тому, кто понимал его.

Он вспомнил тот день, когда отец рассказал ему о случившемся, всего через несколько минут после того, как пожар прекратился, и поместье Лестрейнджей сгорело дотла. Прошептанные извинения и рука на плече сына - вот и всё утешение, которое Драко получил взамен.

Когда отец аппарировал и оставил его стоять на пепелище и руинах, Драко позволил себе пустить слезу, глядя на то, что станет его последним воспоминанием о матери и, честно говоря, его последними моментами, будучи истинным и верным последователем Темного Лорда. Он подумал о том, какие контакты у него есть, чтобы связаться с Орденом Феникса. Наконец-то настало время.

Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения.

Он принял метку только для того, чтобы успокоить Темного Лорда и позволить ему выпустить Нарциссу из клетки. Она никогда не хотела, чтобы Драко принимал метку, и всегда обещала ему, что с ней самой всё будет в порядке.

Она никогда не была в порядке.

С тех пор он каждый день подумывал о том, чтобы сбежать и оставить мир позади, несмотря на метку, которая удерживала его. Он охотно умер бы, прежде чем ему пришлось бы жить в мире без неё. Когда матери не стало, его мир стал мрачно-серым.

Как только Драко пришел, дабы разузнать, был ли Северус двойным агентом, давая Темному Лорду только ту информацию, которую ему позволял Орден, Драко, наконец, почувствовал, что нашел спасение. Он тут же решил, что ему неважно, чего бы это ни стоило, он отомстит за свою мать, и вот как он это сделает.

Он подошел к Северусу лишь однажды после мрачной встречи, на которой Драко не задержался. Вместо этого он размышлял, когда стоит подойти к своему псевдо-крестному и что именно следует ему сказать.

Он действительно не хотел показаться чересчур угрожающим.

Но сожалению, он был именно таким.

Пообещав Северусу, что он не расскажет Темному Лорду, и нет, тебе не нужно напоминать мне о матери, и да, это было легко заметить, Драко упомянул о своей идее.

Северус согласился и больше ни о чем не спрашивал. Ему никогда не нравилось лезть в чужие дела, но на этот раз Драко был благодарен.

Драко позволил своим мыслям вернуться в настоящее, понимая, что ему надоело стоять и ждать информацию, которая, очевидно, предназначалась для обмена. Он покачал головой и направился к стене напротив комода. Он открыл слишком большой деревянный шкаф и обнаружил засов с внутренней стороны двери. Он снова схватил два стакана и бутылку огневиски.

Ему нужно было что-то, чтобы справится с этим разговором.

- Я получил ответ, - произнес Северус, когда Драко надкусил пробку и выдернул её, открывая бутылку и освобождая запах виски, который добрался до лица Драко и обжег его нос изнутри. Как всегда, Драко наслаждался ароматом, с нетерпением ожидая этого освобождения от способа контролировать и опасаться всего, который давал ему алкоголь. Он полагался на это освобождение с тех самых пор, как принял метку, и эти его привычки неуклонно увеличивались после смерти матери. Ей никогда не нравилось, когда он пил, но её, чёрт возьми, здесь больше не было, ведь так?

Драко постарался вести себя как можно незаметнее, убедившись, что его разум всё ещё заблокирован и защищен, прежде чем ответить.

- И каков же он, позвольте спросить? - Подсказал Драко, ожидая жесткого «нет», и налил по порции виски в каждый бокал, протягивая один Северусу, после того как поставил бутылку на место.

Он взял стакан.

- Мисс Грейнджер согласилась.

Драко чуть не поперхнулся жидкостью, когда та попала ему в рот.

Это было такое простое заявление, такое небрежное замечание, как будто Северус ожидал, что Драко предвидит ответ «да». Хотя, возможно, так оно и было. Драко знал, что это предложение было больше, чем то, о чем мог просить весь Орден, но шок от подтверждения его планов потряс его до глубины души.

Она согласилась? Уже? Он был уверен, Топси аппарировала всего час назад, чтобы сказать им о его желании - добровольном приходе Грейнджер. Он не хотел, чтобы вынужденная девушка встречалась с ним каждую неделю и ненавидела каждое мгновение. Он был уверен, это не то, во что он ввязался.

Он сунул руку в левый карман брюк, который теперь был смят от неспокойного сна, и вытащил маленькие карманные часы, проверяя время.

1:15 утра.

Драко не думал, что проспал так долго, но, дважды взглянув на маленькие часы, он не мог истолковать время неправильно.

Он надеялся, что разница в часовых поясах означала, у Грейнджер ещё есть время подумать, или, хотя бы, что эти кретины действительно спросили её.

Мерлин, лучше бы они спросили её.

- Мистер Малфой? - Раздался низкий голос Северуса. На его лице не было никаких эмоций, и Драко сомневался, что его волнует ответ - он просто не хотел стоять здесь без причины.

- Да, чёрт возьми, я слышал тебя, - начал Драко. Он внезапно изменил направление своих мыслей и резко сказал, - было бы лучше, если бы она согласилась добровольно и сознательно, Северус.

- Насколько я знаю, так оно и было, - огрызнулся Северус, явно раздраженный переменой тона. - Я сообщил Аластору о месте, где вы хотите встретиться. Глупый болван сказал, что он должен «разведать все» и убедиться, что они не найдут девушку мертвой.

Северус сделал шаг в сторону Драко, его нетронутый бокал огневиски слегка покачивался в руке.

- Пятница, 8 вечера.

Северус направился к двери, по пути поставив стакан на комод Драко. Он осторожно положил руку на дверную ручку и повернул ее, словно собираясь уйти.

Он остановился, но не обернулся.

- Не опаздывай.

С этими словами Северус Снейп закрыл за собой дверь и оставил Драко одного.

Драко стиснул зубы, провел языком по внутренней стороне щеки и посмотрел на то место, где раньше стоял его единственный союзник, но все же позволил своим мыслям вернуться к девушке.

Грейнджер сказала да.

Значит ли это, что она хочет его видеть? Нет, Драко был просто смешон. Почему Грейнджер, та самая девушка, над которой он издевался ради забавы и называл грязнокровкой, чтобы просто получить удовольствие, хочет его видеть? В этом не было никакого смысла. В этой странной ситуации, в которой оказался Драко, не было вообще никакого смысла.

Он замолчал, опустил руку со стаканом и сунул другую в карман, сжимая волшебную палочку.

Боги, он надеялся увидеть её.

Именно тогда он понял, что не видел Грейнджер более пяти лет. Он никогда не видел её в битвах, и слава Мерлину за это. В рядах Темного Лорда всегда была информация о том, кто и что делает в Ордене. Он слышал, что Грейнджер действительно нашла своё предназначение в качестве целительницы, и она тоже была довольно талантлива в этом. К счастью, подумал он. Ему нужен был кто-то, кто не умрет. Кто-то, кого у Драко не было бы причин или возможности убить, если Волдеморт потребует.

Закрывая свой мини-бар, он позволил разуму продолжать преследовать мысль о том, кто же сейчас Грейнджер.

Она была невыносима в Хогвартсе, всегда желая быть выше всех и всего. Если бы она не сошлась с вечно ищущей-разные-способы-умереть парой, он мог бы поспорить, что она не заслужила бы и взгляда от него.

Примерно на третьем курсе она начала возбуждать его интерес.

Он никогда по-настоящему не любил других девочек своего возраста, они были либо слишком глупы, чтобы поддержать настоящий разговор, либо были полными идиотками, которые бросались на Драко только из-за его фамилии. Однако он разрешал им пытаться завоевать его внимание, позволяя толпам девушек поддерживать его раздутое эго, поскольку его мысли часто блуждали к некоей лохматой всезнайке.

Часто говорят, что восхищение и отвращение настолько близки, что грань может начать постепенно стираться. Драко ненавидел штампы и определенно не восхищался Грейнджер, но, возможно, в этой мысли была доля правды.

Его внутренняя академическая конкуренция с ней начала медленно ползти в сторону любопытства и, в конце концов, некоторого интереса.

Драко подумал про себя, остались ли у нее все те же нелепые и очень несуразные волосы.

Её дурацкая грива волос, которую он когда-то терпеть не мог, начала его интриговать. Он обнаруживал себя на Зельях, уставившись на ее затылок и удивляясь, как кто-то может управлять такими волосами.

Но она могла.

Было мало, чего Грейнджер не могла делать.

Её маленькая фигурка выдавала сильную личность и столь же большое презрение к любым неудачам. Она всегда брала на себя ответственность за всё, что делала, и любой, кто знал её в Волшебном мире, легко сказал бы, что именно из-за неё Поттер и Уизли зашли так далеко.

Это произошло в конце лета перед шестым курсом, когда Драко понял, что позволил своему разуму забрести слишком далеко в её мир. Он заблокировал его, стараясь как можно быстрее выкинуть из головы мысли о ней. Он принял Тёмную Метку, и ему нужно было предстать перед Тёмным Лордом сторонником идей отца, тем, кто ненавидел грязнокровок всем своим сердцем и всё, чего они стоили.

Но потом, когда он, наконец, овладел окклюменцией, он отогнал все мысли о Грейнджер в самые дальние уголки своего сознания, за цементную стену, за ещё одной цементной стеной. Его мысли о ней в конце концов умерли в крошечной тюрьме своего же сознании. Он был благодарен судьбе за то, что его мальчишеские наклонности наконец-то прекратились и он смог заставить свою мать гордиться им и вытащить её оттуда.

Он позволил себе поразмыслить о том, думала ли Грейнджер о нём когда-либо, какое теперь у неё сложится мнение, будет ли она вообще думать о нём? Он понимал, что не может контролировать её мысли о нём самом или о чём-либо ещё в этом мире. Он никогда не сможет контролировать Грейнджер, Драко знал это очень хорошо. Только всё равно надеялся, что она не видит его таким, каким видели его все.

Но, с другой стороны, он знал, было бы разумно позволить Грейнджер думать, что он был злом во плоти. Неуловимый. Истинный последователь Темного Лорда. Это был умный ход. Шаг, который поставит его за цементные стены, так похожие на те, в которых он запер Грейнджер всего несколько лет назад. Он не мог никого впустить. Только не после матери. Не после того, как он был сломлен и все ещё остаётся таким после смерти Нарциссы. Силы, необходимые для того, чтобы продолжать жить после такой потери, - это не то, что он мог себе представить, что сможет выжить снова. Он никогда не позволит себе заботиться о ком-либо. Нарцисса была и всегда будет единственным исключением.

Драко знал, будет легко убедить Грейнджер, что он действительно ужасный человек. Никто никогда не видел дальше Темной Метки, которая терзала его левую руку. Он понимал, это было большое, уродливое качество, которое заставляло людей проходить мимо, и часто оно было первым, что они видели в нем.

Пожиратель смерти.

Он ненавидел быть известным за такие вещи, и после смерти Нарциссы и отсутствия сочувствия со стороны Волдеморта или любого из его последователей, он чувствовал тошноту от ужасной татуировки.
Он поймал себя на том, что идет к своему комоду, хватает брошенный Северусом стакан и осушает его содержимое, словно пытаясь утопить себя в ощущении полного и абсолютного оцепенения. Слишком много было у него на уме. И всё же он постоянно возвращался к одной единственной мысли.

Он выпутается из этого ради неё.

Всё, что он будет делать, начиная с этого момента, будет ради неё.

Ради его матери,и это так.