М.
Тамара бежала по лесу. Тёмные деревья склонялись над ней, скрипели, будто шептались о чём-то зловещем. Ветки хватали за подол ночной рубашки, словно стараясь остановить, не дать убежать. Она не помнила, как оказалась здесь, но знала, что за ней гонятся.
Позади раздавался цокающий звук — будто копыта, но не лошадиные, а лёгкие, неестественные. Тамара не хотела оборачиваться, но что-то сильнее её воли заставило повернуть голову.
Лихо.
Оно вышло из тени деревьев, высокое, костлявое, с единственным горящим глазом посреди мертвенно-бледного лица. Его рот растянулся в кривой ухмылке, и девочка взвизгнула, бросившись вперёд.
Ветки хлестали по лицу, ноги вязли в мягкой, будто зыбкой земле. А потом перед ней появились они — навьи. Прозрачные, светящиеся, они плыли в воздухе, тянули к ней тонкие, ледяные руки. Их пустые глазницы, в которых плясал бледный свет, всматривались прямо в неё.
— Тамарочка... — прошептали они хором.
Она закричала.
Мир взорвался, и девочка очнулась, судорожно глотая воздух. В комнате было темно, но рядом сидела мама. Тёплая, настоящая. Она гладила её по волосам, тихо напевая что-то ласковое.
— Тише, деточка... Это всего лишь сон. Я здесь. Всё хорошо.
Голос был мягкий, спокойный. Тамара судорожно всхлипнула, вцепившись в мамину руку. Её пальцы всё ещё дрожали.
Но страх не уходил.
Она ненавидела это место. Эти леса, эти тени, эти древние, чужие страхи, что жили здесь.
Они будто дышали в затылок, прятались в темноте, и даже во сне находили её.
Тамара сжалась в комок, прижавшись к маме. Но знала: завтра снова наступит ночь.