Глава 7 Раскол
Событий за такой короткий промежуток времени случилось настолько много, что у Монахова голова шла кругом от избытка эмоций и впечатлений. Дионис же, на удивление, был молчалив, переложив ответственность за разговор с ребятами на Женю. Сам же Бог виноделия на какое-то время вышел из пещеры под гробовое молчание собравшихся, не сообщив никому куда именно он идет.
Первым в себя пришел Тихоновский.
— Мохыч, о чем это говорил Гермес? — Андрей смотрел на друга во все глаза, будто бы надеялся, что тот, наконец, скажет ему, что они могут вернуться домой.
— Евген джан, мы можэм не хадить к Цербер?!
— В общем-то да... — Евгений немного замялся, старательно подбираясь слова. — Далеко ходить не придется.
— Пачему?
Меликян озадаченно посмотрел на Женю, затем на Тихоновского, немного подумал и просиял:
— Патамушта ми можэм вазвращаца?!
— Все не так просто, Давид, — сухо сказал Евгений, тяжело выдохнул и снова сел на валун.
— Так объясни толком, Жень! Гермес нам врал?! — нервы реаниматолога не выдержали напряжения. — Почему нам не нужно к Церберу?!
Монахов продолжал хранить молчание, собираясь с мыслями. Ему отчаянно хотелось передышки, которую он никак не мог получить, как ни старался. Все его тело, которое еще недавно жадно реагировало на прикосновения Шутова, сейчас словно бы разваливалось на части.
— Женя!
— Что?!
— Объясни!
Спрыгнув с валуна, на который он взобрался минуту назад, не менее взвинченный, чем остальные парни, Евгений подскочил к Андрею и сквозь плотно сжатые зубы скорее прошипел, чем произнес:
— Нам не нужно к нему, потому что мы и есть Цербер! Доволен?!
После его слов в пещере повисла звенящая тишина. Боголюбов как-то весь сник и отошел к стене, но будто бы не удивился. Чего было не сказать о Меликяне и Тихоновском.
Какое-то время они простояли молча, так и не задав ни одного уточняющего вопроса, словно бы опасались услышать в ответ что-то более абсурдное.
Затем тишину пещеры внезапно нарушил спокойный голос Диониса, вернувшегося к ребятам:
— Да, Женя прав. Вы трое — очеловеченная ипостась Цербера, стража подземного мира. Я пока не в курсе, кто смог это провернуть, но знаю одно — тот, кто так поступил, обладает огромной божественной силой.
Растерянные взгляды Давида и Андрея, обращенные на Загрея, не могли передать и сотой доли их ошеломленного удивления.
— Мы... Ц-цербер? — с трудом проговорил Тихоновский, силясь понять услышанное.
— Верно, — Шутов не смотрел на Монахова, как тот ни пытался поймать его взгляд.
— Петь, если это очередная шутка твоего братца, то передай ему, что это совсем не смешно, — Андрей зло зыркнул на Шутова и нахмурился.
— Шутка? Уверен? — спрятав руки за спину, Бог виноделия спокойно подошел к Никите, пытавшемуся делать вид, что разговор его совсем не интересует. — А он по-твоему тоже шутка? Или у нас теперь каждый способен воскрешать людей?
— О чем это ты? — Андрею не нравился этот разговор, но и делать вид, что ничего не происходит, было уже нельзя.
— Став человеком в другом мире, ты подстроился под него, выбрав для себя тот род деятельности, который ближе всего подходил бы твоей природе. В твоем родном мире ты — травиксиец.
— Кто? — переспросил Тихоновский.
— Травиксиец, — терпеливо пояснил Загрей. — Что в переводе означает Тянущий у Смерти. Это что-то вроде колдунов-стихийников, чья сила черпается из некромагии.
Зажмурившись, Андрей запустил пальцы в свои волосы и раздраженно выдохнул:
— Постой. Некро... разве это не имеет отношение к смерти? Да я сторонюсь ее, сколько себя помню! Вся моя профессия — сплошное доказательство того, что я выбираю жизнь!
— Напротив. На первый взгляд ты стараешься помочь человеку тем, что держишь его на Земле. Но в отличии от остальных травиксийцев ты поступаешь привычным для тебя способом. Грубее, я бы сказал. В этом вопросе ты демонстрируешь категоричность, не допуская даже мысли о том, чтобы душа человека высвободилась из своего заточения.
— Разве так поступают не все... эти... тригерийцы?
— Другие травиксийцы делают это выборочно. Они могут продлить жизнь, а в этом мире на время даже поднять мертвого из могилы, но не ты. Твой внутренний страж готов удерживать каждого в его теле, не позволяя ему действовать, как предписано человеку судьбой. Из-за своей программы ты словно бы пытаешься одновременно усидеть на двух стульях: как врач и травиксиец желаешь помочь пациенту, продлив ему его земные дни. А как страж — держишь ее взаперти. Так поступает Цербер. Не дает душе вернуться. Но, поскольку ты в другом мире, а не в царстве Аида, твоя установка, которую ты используешь по привычке, работает наоборот.
Все то время, которое Шутов посвятил объяснению, он не сводил глаз с Боголюбова, отвечающего ему раздраженным взглядом.
— А я? — Давид заметно нервничал, но ему было важно узнать, что с ним происходит.
Дионис выдержал небольшую паузу и одарил Меликяна задумчивой, едва заметной улыбкой:
— Ты? Ты выбрал профессию, которую понимал, любил и умел в ней разобраться. И которая также связана с миром мертвых.
Бог мистерий умышленно не хотел говорить Давиду о том, что тот, помимо всего прочего, является еще и проводником Аида и опасался, что это сделает за него Евгений.
— Эта все? То есть никакой сверхсил у меня нету? — облегченный вздох патологоанатома показывал степень его радости, хоть он и пытался это скрыть.
— Есть. Все патологоанатомы — это своего рода жрецы Богов нижнего мира. Осирис, Анубис, Аид, Аввадон, Барон Суббота, Грох и Тир, Яма... все они могут обращаться, направлять, вдохновлять, подсказывать своим посредникам, своим служителям то, что им в этот момент требуется.
— Служить? Для этова разве не нужен сывечка, или какой-то афициальный падтверждений?
— Для стихийников это не требуется, — поняв, что переходит на незнакомые парням определения, Шутов остановился, старательно подбирая слова. — Для людей, черпающих свои силы из стихий — нет. Они, как... как часть друг друга. Это похоже на...
— замолчав, Дионис быстро нашелся с ответом, продолжая свою речь через секунду:
— Это похоже на семечко и землю, или землю и любую растительность. Одно отдает энергию другому, чтобы потом вернуть ее себе, и так постоянно. Без растений земля превращается в пустыню, но без земли растения не могут цвести. Каждый из них по умолчанию совершает сразу две процедуры: вкладывает на перспективу, но и получает дивиденды каждую следующую минуту.
— Но... — Тихоновский все еще пытался понять обрушившуюся на него информацию и часть его не желала принимать новую реальность. — Но ты говорил, что Цербер не покидает своих врат.
— Он до сих пор там. Это похоже на сон. Тебе, наверное, приходилось слышать о том, что пока человек спит, его дух способен путешествовать. А поскольку... — тут Шутов замолчал и перевел взгляд на Монахова. — Одна часть Цербера, как мы уже выяснили, отвечает за сны и всевозможные астральные путешествия, то ему не составляет труда проделать и такое. Однако, чем больше вы остаетесь в этом мире, тем вероятнее тот факт, что произойдет слияние с вашей изначальной сутью.
— Чиво слияния? — Давид пытался угнаться за мыслью Диониса, но волнение мешало быстрой работе его мозга, как он и ни старался. Меликяну совсем не нравилось то, чему он стал свидетелем, и чем глубже Давид в это погружался, тем хуже себя чувствовал.
Отвернувшись от парней, Дионис отвечал так, словно читал лекцию в университете. Казалось, что происходящее его совсем не волновало, и Тихоновского это злило.
— Вы станете единым целым, — продолжал Загрей. — Вы станете стражем у врат Подземного Царства, лишившись своей...человечности.
Пока Андрей забрасывал Шутова вопросами, а Давид пытался осознать происходящее, прислонившись спиной к стене, сам Женя судорожно думал. Он понимал растерянность своих друзей и сам пытался найти решение в сложившейся ситуации, однако все его попытки сводились к словам Гермеса о немедленном возвращении.
— Ясно... — горько усмехнувшись, Андрей сжал кулаки.
С момента смерти Агона прошло не так много времени и Тихоновский еще не пришел в себя. Возможно, причина была в этом, а может в чем-то еще, но Андрей не выдержал и сорвался.
— Ясно, — повторил Андрей. — Какая интересная перспектива. Так может, стоит согласиться на столь любезное предложение божественного братца?
— Андрей! — Евгений быстро пересек разделяющее его с Тихоновским расстояние, стараясь закрыть его от Шутова, понимая, что Андрей на пределе и вот-вот на него набросится. —Не горячись! Мы что-нибудь придумаем...
Приобняв друга за плечи, Женя проникновенно посмотрел ему в глаза, однако Андрей его не слушал.
— Придумаем?! А разве не из-за него мы все тут?! — ткнув пальцем по направлению к Загрею, взбешенный Тихоновский смотрел на Женю немигающим взглядом. — Пока его семейка играет в игру под названием «Мне! Все! Можно!» — страдаем все мы!
Петр слышал речи своего бывшего коллеги, с трудом сдерживаясь, чтобы не наорать или, что и того хуже, не начать драку. Голова раскалывалась от криков, а затем все стихло и на Диониса снизошло опасное спокойствие.
Заметив это, Боголюбов тоже попытался поговорить со своим травексийцем:
— Хы хэк, нне гыс. Закр ры.
Что именно имел в виду Никита — знал только Андрей, но в его планы не входило объяснять это остальным.
Вместо этого он вновь обратился к Жене, глядя при этом на Диониса:
— Ты не хочешь спросить его, как так получилось, что мы стали тем, кто мы есть?! Нет? Хорошо... Может, ты тогда поинтересуешься у своего любовника, почему его брат не дает нам прохода?! Такой близости позавидовали бы даже супруги!
Это все, что смог произнести Тихоновский, потому что в следующую секунду он почувствовал, как задыхается. Ему вдруг стало нечем было дышать, из легких будто бы разом выкачали весь воздух.
Андрей схватился за горло, чувствуя, как медленно поднимается от земли. В светлых глазах реаниматолога потемнело.
Между тем, видя странное поведение друга, Женя и Никита разом повернулись к Шутову, замечая происходящие с ним метаморфозы. Это будто был совершенно незнакомый им человек. Да и человек ли?
Бледный, с растрепавшимися волнистыми волосами, с горящим почти безумным огнем взглядом, Бог мистерий грозно хмурил высокий лоб.
— Хочешь поговорить о близости, Андрей? - Бог виноделия и мистерий грозно рыкнул. — Ты, который ни дня своей жизни не допустил даже мысли о сколь нибудь длительных отношениях. Ну давай, расскажи мне о близости!
Вытянув одну руку вперед, Дионис управлял положением повисшего в воздухе Андрея так, словно тот был тряпичной куклой.
— От... пус... — не договорив и почти теряя сознание, Тихоновский вдруг уронил руки вдоль тела.
— Дионис, прошу тебя, отпусти его! Он...он сказал это не со зла! Шутов!
Не особо рассчитывая на то, что слова Евгения дойдут до сознания безумного Бога, Никита решил действовать самостоятельно. Он в миг оскалился, готовый броситься на жестокого олимпийца.
В глазах Боголюбова вспыхнул огонь, а тонкие бледные пальцы сжались в кулаки. В этот момент из горла некросетия послышался предупреждающий звериный рык.
В попытке дозваться до оскорбленного в лучших чувствах Бога, Монахов коснулся двумя ладонями его лица, поворачивая голову Диониса так, чтобы заглянуть ему в глаза.
Увидев, что они почти не реагируют, Женя внутренне содрогнулся, но быстро взял себя в руки.
— Шутов, я знаю, ты меня слышишь. Слышишь ведь? Мне плевать кто я, и кто ты, я знаю только одно — ты не стал бы вредить Андрею, ведь он нравится тебе даже когда несет откровенную чушь. Правда? — Монахов приподнял подбородок олимпийца, замечая, как при этом меняются его глаза.
— Отпусти этого идиота, — тихо, так чтобы его не слышал Андрей, сказал Женя. — Он нам еще пригодится.
Едва заметно улыбнувшись, Евгений наклонился над Загреем, аккуратно целуя его в губы. Этот поцелуй был лишен привычной страсти, а скорее заключал в себе обещание, что они справятся и с этим, выпавшим на их долю испытанием.
И хоть Дионис и понимал, что не сможет позволить ребятам так рисковать собой, однако в эту минуту он захотел поверить в данное обещание, с готовностью отвечая Монахову на его ласку.
Когда невидимая сила перестала удерживать Тихоновского, тот упал на землю, судорожно схватившись за горло. К нему тут же подошел Никита, а следом за ним и Давид.
Согнувшись пополам и пытаясь отдышаться, Андрей стал кашлять с такой силой, что из его глаз потекли горячие слезы.
— Значит, мы не можем вернуться...только по-потому, что вам в-вдруг вздумалось поиграть в любовь? — Тихоновский злобно оскалился, а затем громко рассмеялся. — Так вы двое теперь вместе... а как же мы?!
Шутов не смотрел на бывшего коллегу, но позволил Жене, чтобы тот позаботился о друге, что Евгений и сделал.
— Тихон, ты как? — Монахов присел перед Тихоновским на корточки и положил руку ему на спину. — Мы найдем выход, хорошо?
Никита молча подсел с другой стороны от Жени, прислонившись к стене пещеры.
Какое-то время Андрей просто молчал, пытаясь выровнять дыхание. Когда ему это удалось, он резко отбросил руку Евгения, ощетинился и не без труда встал с земляного пола.
— Знаю я... твой выход... — каждое слово теперь давалось Андрею с трудом. — Он примерно там же... где и ворота в Тартар.
Больше не говоря ни слова, тяжело опираясь о стену, Тихоновский направился к мирно пасущейся лошади, намереваясь убраться отсюда прочь.
Все попытки со стороны Монахова остановить друга не дали результата. Наоборот, тот будто бы абсолютно утвердился в мысли уйти из этой пещеры как можно скорее.
С трудом взобравшись на лошадь, Андрей тряхнул поводьями, направляя ее в сторону дороги.
— Иди за ним, — Загрей спокойно обратился к Никите, давая некросетию поручение. — С тобой он всегда сможет нас найти. К тому же, я уверен, он будет в безопасности.
Никита коротко кивнул, будто бы только этого и ждал, и, больше не задерживаясь, направился следом за своим травиксийцем.