Глава 2. Театралы
— Так, Олесь, пришла, привет!
Затаиться не получилось: она тихо проникла в зал, почти бесшумно прошла между рядами кресел и замерла в углу помещения, чтобы не мешать, потому что на сцене что-то происходило, а рядом столпились незнакомые люди, — но всё равно попалась. Из-за горы одежды на стульях выглянула добрая тётя, с которой Олеся виделась на прослушивании. Она помахала ей, подзывая ближе.
— Давай, сразу на сцену.
А где же: «Меня зовут так-то, мы занимаемся вот этим, от тебя нужно следующее...»? Да кому нужны эти инструкции, действительно?
Олеся, не успев пережить радость от неформального зачисления в театр, начинала понимать, к какому безумному организму она примкнула. Когда вчера во время телефонного разговора слова «прошла конкурс» и «будет кастинг на роль» прозвучали в одном предложении, стало очевидно, насколько стремительно здесь всё решалось, а Олесю, казалось, посвятили в эти планы просто из вежливости. Новая реальность озвучила свои правила: хочешь стать актрисой — привыкай к бешеному ритму жизни этой системы, созданной из множества других людей, связанных общей целью.
Она взобралась на сцену и встала у самого края. В центре одиноко стоял мальчик. Ссутулившись, он смотрел в телефон и не обращал внимания на группу школьников и взрослых у подножья возвышения.
— Ну, ближе к Максиму!
Женщина замахала, указывая на центр сцены. Олеся шажочками подобралась к мальчику и посмотрела на него, сильно задрав голову. Под падающим светом его волосы отливали тёмным блеском.
— Это Максим.
— Приятно познакомиться, – обрамлённый свечением, он приветливо приподнял уголки губ.
Чёлка упала ему на лицо, когда Максим немного наклонился, чтобы посмотреть на Олесю, и она увидела, что кончики его волос затонированы в блонд.
— И мне.
Олеся отвернулась. Никакой зажатости рядом с новым знакомым она не почувствовала, потому что воспринимала всё с профессионализмом бывалого танцора-парника. Присутствие рядом мальчика не заставляло её волноваться так, как, она знала, могло заставить волноваться других девочек.
— Сумку сними, давай сюда. Ой, забыла, на, возьми текст! — Выкрикнула женщина, и Олеся опять подошла к краю сцены, чтобы вручить ей на сохранение бананку и забрать бумажный лист. — Вчитайся. Это отрывок из сценария. Сейчас будет читка.
Олеся вернулась обратно и прочитала по диагонали текст. Хотелось поскорее уже превратиться в новую личность и убедить всех, что она подходит именно ей. Мыслей о том, что герой мог ей самой не понравиться, у Олеси совершенно не было. Сказано — сделает (и постарается в этом отличиться).
На-на-на...Так... «жаба»... ага, понятно... на-на-на, на-на-на... «лучшая школа ведьминских искусств»...на-на-на... «учебники»...
«Гермиона Грейнджер»?
Тут, как после магического заклинания, в зал ворвалась сама волшебница. Конечно, это была не она, но теперь Олесе стало очевидно, кого ей напоминала девочка с кудрявыми длинными волосами, сидевшая в комиссии на прослушивании. Сегодня её волосы были ещё больше взлохмаченными. Их хозяйка, запыхавшаяся и красная, скинула с плеча сумку и вслед за ней повалилась на кресло на втором ряду.
Почему эта Гермиона не на сцене?
— Извините за опоздание, — вдыхая через слово, выдавила она, — нас на хоре задержали. Что я пропустила? Кого смотрим?
И схватила с переднего кресла один комплект сценария, просунув руку между сидениями.
— Вероник, опоздавшие не шумят.
Вероника пискнула: «Извините!» — и спряталась в кресле. А потом женщина повернулась к Олесе.
— Начинаем! Со строчки: «А вы что тут, колдуете?». Читай!
— А вы что тут, колдуете? — Неуверенно начала Олеся, не успев настроиться.
— Громче!
Олеся глубоко вздохнула и проглотила воздух. Все глаза в этом зале уставились на неё. От такого внимания у неё закружилась голова.
Вот так, без подготовки?
— А вы что тут, колдуете? Полагаю, вы делаете всё неправильно.
Она хоть и смотрела первые фильмы серии, но сцену не вспомнила. Поэтому только пометка «с нравоучительной интонацией» подсказала Олесе встать в позу, которую принимала классная руководительница восьмого-б, когда обнаруживала, что полкласса заявилось без домашнего задания. Одними глазами Олеся отчитала публику, собравшуюся у конструкции. Теперь она заметила «вчерашнего» дедушку и Серафиму. Все остальные — незнакомые ей школьники. Они рассматривали её, как предмет, проверяли на пригодность. Оценивали, насколько она «своя».
Олеся продолжила ассимилироваться.
— В моей семье магией никто не владеет, и когда пришло письмо, это был необыкновенный сюрприз, сами понимаете, это же лучшая школа ведьминских искусств!
По приказу «громко, восторженно» Олеся повысила голос, следуя команде «выставить палец», Олеся указала вверх и посмотрела на зрителей, полная надежд и мечт (это было просто: что-то похожее она испытывала до того, как вошла в этот зал и превратилась в безвольную куклу, но да, тем не менее, воспоминания были ещё свежи). На миг Олеся отвлеклась: дверь в зал приоткрылась, и вместе с полоской света в помещение проникло несколько девочек. Вдоль стенки они подкрались к остальным и скучковались в тени под лестницей.
— Я уже все учебники выучила наизусть, надеюсь, на первое время пока хватит. Меня зовут Гермиона Грейнджер, между прочим, а вас как?
— Олесь, Олесь, вот тут немного выразительнее. Давай ещё раз.
Повторить последнюю фразу и выделить это «между прочим» особенно самодовольно, хоть так и не было написано в сценарии, — получить в ответ от новоявленной наставницы «гм-угу» с кивком. Посмотреть на новых девочек с вызовом. Посмотреть на соседа по сцене.
А он тут кто, Волан-де-Морт?
— Гарри Поттер, — ответил нифига-не-похожий-на-мальчика-который-выжил Максим голосом мальчика-который-выжил.
— Так, ну, хорошо, хорошо. Давайте, дальше попробует... Лиза! Лизонька, да?
Какая Лизонька? О-Л-Е-С-Я. Другие вам не нужны.
Олеся спустилась с лестницы и, стащив свою сумку со стола у первого ряда, наконец села на зрительское место, которое она давно себе присматривала. Чуть дальше от сцены, чтобы не отсвечивать, но при этом у проёма, с максимальным обзором, и рядом с Вероникой, чтобы, если что, налаживать связи с кем-то опытным. Как и ожидалось, Олеся не осталась без внимания.
— Привет, — тихо и тепло прозвучало над ухом, когда от группы застенчивых школьниц отделилась следующая претендентка на роль Гермионы. — Ты милашка.
Олеся повернулась к своей самой лучшей подруге и опытному ментору, который будет проталкивать её в каждый спектакль. В будущем.
— Ты тоже, я ещё вчера это заметила.
Вероника тихо засмеялась, едва ли не смутившись снова.
— Мой парень заревновал бы меня, если бы он существовал.
Понятно. Очень интересно. Олеся решила расценивать это как комплимент своему мастерству.
— А кстати, как зовут... это же преподавательница?
Олеся наклонилась к Веронике и показала пальцем на женщину, руководящую пробами.
— Это Ирина Сергеевна. Вам потом всё расскажут, пока просто запомни, она ведёт мастерство речи и отвечает за кучу всего ещё, но это уже не так важно. Самый главный тут, если что, Борис Георгиевич, ты его должна помнить, вон он.
— Спасибо, а...
Олесе понравилась новая информация. Захотелось ещё узнать, пробовалась ли сама Вероника на роль Гермионы и говорил ли ей кто-нибудь, как они похожи, но собеседница развернулась к сцене, показывая, что сейчас будет увлечена просмотром.
За последующие двадцать минут монолог под кодовым названием «а вы что тут, колдуете?» прозвучал ещё несколько раз. Олеся пытливо высматривала в каждой девочке признаки, обличающие первую отличницу Хогвартса, но не находила ничего и тихо выдыхала каждый раз, когда школьницы спускались со сцены под «хорошо, следующая», а не под «браво! мы нашли её!». У неё была своя система измерения успешности перевоплощения, и пока её личный результат никто не перебил. Иногда она съёживалась от неловкости, когда ей казалось, что в определённый момент «Гермиона» звучала слишком пафосно и неестественно, но преподаватели были непроницаемы.
Как и Максим. Кто бы рядом с ним ни стоял, он не менял своего поведения. Олеся видела Лизу, Алину, Настю, а он — Гермиону. Ему было всё равно, кто перед ним находился.
«Талант», — хотела подумать Олеся, но мысль «ЧСВ» оказалась громче.
Зал постепенно заполнялся детьми и подростками, и девочкам пришлось сдвинуться на несколько кресел. Те, кого пригласили в театр только накануне, выдавали себя сразу — они осматривали друг друга, как волчата. Бегло, чтобы ни с кем не столкнуться взглядами, выискивали будущих приятелей по отличающим меткам, вроде макияжа или значков на рюкзаках, и гадали, кто из школьников творчески одарён и может составить им конкуренцию. Олеся тоже не стеснялась никого оценивать, и, хоть она всё же чувствовала небольшое беспокойство, находясь в новом коллективе, вся эта картина взаимных рассматриваний исподтишка её очень развлекала.
Но были и те, кто отличался. По ним легко было узнать тех, кто занимался здесь продолжительное время: они входили в зал, не замыкаясь, а наоборот как будто занимая больше пространства, и затем садились к своим знакомым, обнимали их или тихо начинали шептаться. Однако всё равно все были похожи: сначала они смотрели друг на друга, а потом на сцену. Всем было интересно, что там происходило.
Тем временем ещё одна девочка спустилась с лестницы...
К этому моменту Олеся уже устала сидеть и разминать свои поочерёдно затекающие конечности. Но вот из тени наблюдателей показался Борис Георгиевич и впервые заговорил с того момента, как она его сегодня увидела.
— Ну что, никого не забыли? Сейчас уже все собираются, давайте заканчивать. Спасибо, девочки!
Послышались тихие аплодисменты, и Олеся поторопилась хлопать.
— Для многих из вас это были первые пробы на роль, но вы все неплохо показали себя. Теперь нам нужно будет подумать о том, кого мы хотим видеть в качестве нашей героини.
Он посмотрел на наручные часы и обратился к Ирине Сергеевне:
— Подождём ещё немного и начнём.
Больше, чем опаздывать, Олеся не любила тех, кто это делал и заставлял ждать её, но, выходило, здесь к опозданиям относились спокойно. И это очередная вещь, с которой Олесе пришлось бы смириться. 18:34. Занятие должно было идти уже как четыре минуты.
Полный беспредел...
— Привет, извини, тут не занято?
Рядом послышался бодрый девичий голос. Какая-то школьница с выжженными, неровно остриженными волосами собиралась отнять у её маленькой сумки соседнее кресло.
— Можешь садиться.
Олеся улыбнулась и освободила сидение, продолжив осматривать качество волос новой соседки. Под цвет отросших корней школьница надела кожаную куртку. Очевидно.
Смело.
— Дети, внимание!
— Я бы с тобой познакомилась, но, чувствую, мы не успеем, — Кинула шёпотом соседка после того, как синхронно с Олесей повернулась к сцене, куда взобрался Борис Георгиевич.
— Я тебя запомнила, — попыталась пошутить Олеся, но прозвучала нервно — вот-вот должно было начаться самое интересное.
— Старички, сюда! — скомандовал «самый главный», и зал пришёл в движение, а к сцене стали пробираться дети. У первого ряда замешкалась младшеклассница. — Да, Злата, и ты тоже, это я так образно говорю. Лапу давай.
Старожилов театра оказалось совсем немного — всего одиннадцать человек выстроилось в полукруг рядом с наставником, но Олеся посчитала, что коллектив предстал в неполном составе. Всё-таки вечер пятницы — можно и погулять (прогулять).
Среди самых ответственных, вместе с Вероникой, Вадимом и Максимом, стояли школьники разных возрастов. Кто-то ощутимо был старше, кто-то бы доставал ей только до плеч, встань она туда же к ним. Кого-то знакомого точно не хватало, но кого — Олеся не смогла вспомнить, пока не выцепила взглядом фигуру Серафимы, последней, кто поднялся на сцену. Невысокая, в простой, почти скромной однотонной одежде она была неприметной, но вела себя ещё более скрытно. Вместе дети смотрелись несуразно, как котята из разных пометов. Неужели это театр объединил всех этих подростков?
— Сколько нас? Один, два... пять, восемь... — пересчитывал новеньких Борис Георгиевич. — Двадцать четыре, двадцать пять? Очень прилично, с этим даже можно работать.
Все в зале затаились.
— Меня зовут Борис Георгиевич, занимаюсь театрами я уже во-о-о-от столько, — зашепелявил он, показывая всем залысину на голове. — Здесь я работаю театральным директором и художественным руководителем, а также преподаю основы сценического искусства.
Он немного подождал и продолжил.
— Кроме меня, здесь также работают другие преподаватели и, конечно, Ирина Сергеевна. — С первого ряда встала Ирина Сергеевна и помахала всему залу. — Второй руководитель театра и педагог по сценической речи. Всем нашим составом мы стараемся сделать это местом таким, чтобы вам хотелось сюда возвращаться. Чтобы вы учились непростому мастерству актёра. За год мы ставим в среднем по три постановки, ездим на конкурсы, а на призовые деньги улучшаем сцену — наши декорации становятся всё сложнее и сложнее. Но всё это помогают нам делать дети, то есть вы.
Борис Георгиевич, раскрыв руку в сторону всех, находившихся в зале, взял паузу. Ему была интересна реакция школьников, но пока никто не понимал, что конкретно он имел в виду.
— Почти всем в нашем театре, от выбора материала для постановки до создания анонсов в соцсетях, занимаются дети.
В зале зашептались, и если до этого вступительная речь звучала предсказуемо, то теперь она точно захватила внимание всех. Олеся готова была прямо сейчас нажать на «2x», чтобы промотать предисловие и скорее узнать, что будет дальше, но в этот раз она не смотрела захватывающую картину на экране, а участвовала в ней сама, и ради такого можно было и подождать.
— В нашем театре вы все вместе работаете, чтобы перенести каждую новую историю на сцену. Здесь нет тех, кто всегда только наносит грим или выставляет свет. Актёры, выступающие сегодня, завтра будут утюжить костюмы для новой постановки, где поучаствуют уже другие дети. У каждого будет своя задача, и для этого существуют отделы, обслуживающие наш театр.
Олесина соседка прошептала: «Обалдеть».
Борис Георгиевич оборвал монолог. С видом завершённой деятельности, ничего больше не сказав, он быстро направился за кулисы и скрылся за занавесом.
— Э, куда он? — раздалось в тишине зала басом ломающегося голоса.
— Да он шутки шу...
— А, вы ещё тут? — Директор выглянул из-за шторы и вылупился на детей так, что все младшеклассники захохотали. — Так что ж вы сидите, ну пойдёмте же, давайте, давайте. Да, прямо на сцену, смелее!
Зал закопошился, и шумная волна из детей поглотила лестницу, а затем добралась до сцены. Олеся, уносимая потоком, поспешила за остальными.
— Да уж, весело здесь будет точно, — обратилась соседка Олеси скорее не к ней, а в никуда, когда они вдвоём вставали с кресел. — Кстати, я Аля, самое время.
Олеся коснулась протянутой руки, но, почувствовав пальцами участки облезшей кожи, быстро их разжала. Аля не выглядела оскорблённой, а наоборот улыбалась, и это вызывало ещё больше сочувствия к ней. Олеся упрекнула себя за брезгливость.
— Это псориаз. Не переживай, он не передаётся.
— Я не переживаю, просто надо спешить. Я Олеся.
— Пойдём скорее. Хочу протолкнуться вперёд как можно ближе к нему, а то мы сейчас в самом конце окажемся и ничего не увидим.
Момент, когда «пойду» превратилось в «пойдём», как-то был упущен, но Олеся, ведомая Алей, и не сопротивлялась. Всем знаком рецепт лёгкого способа завести друзей: ингредиенты «незнакомая обстановка» и «статус новеньких» в этом блюде с названием «дружба» уже находились, осталось только добавить «Олеся перестаёт вести себя как отчуждённая горделивая особа» — и может получиться удачный мэтч. Ещё для этого надо, чтобы вторая сторона не бунтовала и вела себя прилично, но, пока они вдвоём приближались к сцене, оценив со спины Алю и её не отталкивающую от себя небрежность, Олеся решила, что эта девочка наверняка дружит открыто и легко. Поэтому упускать возможность найти «своего» человека нельзя, особенно в обществе детей, которые со скоростью света создают компании по интересам, куда втиснуться потом ну просто нереально.
«Веди меня, мой билетик в театр», — подумала Олеся.
Цунами из обезумевших от интереса детей привело Олесю и Алю за сцену, в ещё один зал за кулисами, но поменьше. Это было помещение со стульями, крупными конструкциями, похожими на элементы декораций, и рейлами с костюмами в чехлах, а на одной стороне во всю стену висело зеркало. Здесь Борис Георгиевич дожидался всех, окружённый своими подопечными.
— Мы находимся с вами в кулуаре или в закулисье, по-простому говоря. Всего несколько лет назад здесь был обычный классный кабинет, но с тех пор наш театр стал развиваться, и ему потребовалось больше места. Вам всем известно, что в закулисье артисты готовятся перед выходом на сцену. Когда проходит постановка, сюда приносят и реквизит с костюмами. Как видите, с прошлого спектакля мы ещё не прибрались... — Борис Георгиевич скосил глаза на Вадима, стоящего рядом, и тот, виновато накрыв голову руками, спрятался за друзьями. — Да, Вадим?
— Борис Георгиевич, ЕГЭ!..
— Вадим, кончай уже со своим ЭГЭ, ты в десятом классе, ну можно же время выделить!
— Ну да, но...
— Всё, я привёл тебе подручных, уж теперь-то ты не отделаешься.
Школьники засмеялись. Олесе послышалось, что кто-то сзади неё пробурчал: «Эксплуатация детского труда карается законом».
— Так о чём я говорил?
— О том, что...
— О кулисах!
— Про выступления!
— Реквизит!
— А, да, это наш любимый незаменимый зал. Но, сами понимаете, мы, вообще-то, находимся в здании гимназии. Да, молодой человек в центре, что вы пасть разинули? На входе табличка, между прочим, висит. Наш театр — это только часть всего, что здесь находится, а тут четыре этажа разных кабинетов, и мы должны всё-таки умещаться компактно. Поэтому многие занятия, мои точно, будут проходить здесь. Так что смело идите сюда сразу, потом я вам ещё покажу второй вход, лучше заходить через него.
Борис Георгиевич остановился и произнёс громкое «ух», достал из заднего кармана платок и протёр им лоб. Толпа детей смотрела на него заворожённо, он и Олесе нравился. Было в нём что-то доброе, располагающее к себе, но при этом была и какая-то сила, которую будить не хотелось.
— Блин, как всё интересно, — воспользовалась паузой Аля, и Олеся закивала.
— А сейчас я вас познакомлю с первым отделом театра, гримёрным.
Директор двинулся, и дети расступились перед ним, пропуская его к тонкой хлипкой двери справа от выхода в зал. Ненадолго он остановился и указал на коридор, который Олеся до этого не замечала.
— Кстати говоря, через этот коридор можно пройти в комнату звука, но я вас туда не поведу, вы там всей гурьбой всё нам раздавите, и останемся мы без театра. Успеете ещё.
Борис Георгиевич подошёл к двери гримёрки и открыл её, хлопнув по выключателю. Детей на мгновение ослепило, все отвыкли от яркого света в этом помещении со стенами, выкрашенными в чёрный цвет. Ближайшие к директору школьники стали кучковаться у комнаты, пытаясь заглянуть в неё. Олеся встала на цыпочки.
— Кто мне скажет, для чего нужна гримёрная? Давай вот ты.
— Там красят людей и надевают на них парики.
— Да, всё так. Здесь вы будете создавать другим ребятам настоящие образы, иногда сказочные, и даже лепить новые лица.
Это была не большая и не маленькая комната. У стены стояли длинный стол с зеркалами и тележки с аксессуарами и инструментами, в углу — шкафы, правда заполненные париками и чем-то ещё, что было уже не разглядеть.
Олеся улыбнулась, вспомнив, как тщательно она собиралась для каждого своего танцевального номера. Как наносила на себя автозагар, чтобы и без того загорелая кожа выглядела более ровной, гладкой и однотонной. Как щедро выливала на волосы гель, чтобы уложить их в пучок, и каким удовольствием было потом снять все невидимки и смыть яркий вечерний макияж, перекрывающий каждый прыщик, а потом долго, долго массировать голову, возвращая ей кровь.
Если бы она пошла в отдел грима, то со своими образами точно смогла бы справиться сама.
— Обычно я даю слово ученикам, чтобы они сами рассказали о своём отделе. Так, давайте...
Борис Георгиевич развернулся к своим опытным воспитанникам, метаясь взглядом с одного подростка на другого, как будто выискивая кого-то. Мгновение затягивалось. Возникшая тишина нарушалась только тяжёлым кашлем откуда-то из середины.
— Так...
Серафима первая поняла, что наставника надо спасать, и негромко, но все ещё понятно для Олеси, подсказала ему:
— Борис Георгиевич... здесь нет... эм-м-м... тут никто...
Выглядела девочка так, как будто отчитывалась за свои ошибки. По подсчётам Олеси, за всю эту фразу Серафима заправила свои волосы за уши четыре раза.
— Ну да, точно. Плохо, — поджал губы мужчина. — Ну так, Сима, что же ты стоишь, выручай тогда! Давай, ты лучше всех знаешь.
Олеся поняла, что Серафима уже пожалела о моменте, когда открыла рот, потому что, мягко выдвинутая Борисом Георгиевичем в центр, выглядела она критически недовольной для уровня своей эмоциональности. Она с надеждой обернулась на руководителя, но он уже не смотрел в её сторону.
— В общем. Да, как уже было сказано, это гримёрная комната, основное помещение, где актёрам наносят грим и укладывают волосы и где занимаются театралы из гримёрного отдела.
«Театралы»... Приятное слово. Олеся мысленно внесла его в свой активный словарь.
— Лена... Елена Алексеевна преподаёт грим и ещё костюмерное дело, но об этм вам расскажт дальш...
Вся пунцовая, Сима скомкала последние слова и спряталась за друзьями, но Борис Георгиевич остался доволен. Олеся так вообще удивилась, ведь была уверена в том, что Серафима — это та бедная девушка из сказки, которую прокляла злая ведьма, обрёкшая её на три слова в год.
— Ну всё, двигаемся дальше, а то не успеем всё посмотреть. — Борис Георгиевич выключил свет в гримёрке и захлопнул дверь, а потом пересёк помещение, раскрывая другую. — Не толпимся, выходим. И ждём меня там.
Олеся заметила, как Вероника пропустила вперёд своих друзей, а сама осталась стоять, и, когда они с ней поравнялись, вместе с Олесей и остальными она выплыла из зала в тёмный коридор. Какой-то парень хотел дождаться Веронику, но его унесло потоком детей под ошеломлённое: «Их слишком много, берегись, наступают!». Олеся не могла не согласиться, внутри неё зарождалось беспокойство по мере того, как воздуха в помещении становилось меньше.
— Ну, что скажешь? — Вероника пытливо приблизилась к Олесе, а потом заметила прижимающуюся к ней Алю. Быстро оглядела её и широко улыбнулась. — Как вам тут?
— Вообще круто, я как будто в другой мир попала, — первой ответила Аля.
Олеся слабо закивала, разделяя Алино мнение.
— Ой, ну тогда это очень приятно слышать. Теперь это ваш второй дом.
Борис Георгиевич дождался последнего ребёнка и прошёл в начало колонны. Подростки постепенно двигались, но медленно, потому что постоянно сворачивали головы в разные стороны, рассматривая фотографии на стенах. Олеся затормозила, углядев снимки, датированные январём текущего года. Кажется, эти же снимки она видела в группе театра.
— Галёрка! Потом посмотрите!
— Это мы ездили в область на конкурс с «Денискиными рассказами», — вовремя спохватилась Вероника. — Заняли первое место.
— Очень интересно, хочется всё рассматривать и рассматривать.
Из знакомых Олесе лиц, кроме самой Вероники, Серафимы и преподавателей, на фотографии больше никого не было.
— Я могу для вас персональный фототур устроить, хоть за милую душу!
— Было бы офигенно, — честно высказалась о своих впечатлениях Аля.
Откровенно говоря, Олеся могла с ней согласиться. На слова её уже не хватало.
— Внимание: лестница! Смотрим под ноги, — закричал издалека Борис Георгиевич.
Когда Олеся преодолела коридор, оказалось, что он был продолжением того, в котором она ждала своей очереди во время проб в театр: упираясь в стену, коридор сворачивал налево и огибал актовый зал. А в правой стороне, куда двигались дети, находилась лестница.
Постоянная давка напрягала Олесю, дышать становилось тяжелее, голова закружилась, ноги передавили чужие кеды и туфли. Она устала двигаться. Прямо сейчас она готова была раскинуть руки, чтобы её подхватили и понесли вперёд... и так приятно стало бы... и так легко...
— Ты чего? Олеся? — Аля и Вероника выдёргивали Олесю из пелены, сильно похлопывая её по плечам. — Всё нормально?
— Да, да, всё хорошо. Сейчас, тут просто жарко.
Олеся вяло дотронулась до мокрого лба.
— Ты вся бледная, вспотела?
Аля уже достала из сумки бутылку с водой и пихала её Олесе. Не пихать было невозможно в таком окружении детей, наступающих друг на друга. С закрытыми глазами Олеся благодарно улыбнулась и слабо покрутила головой.
— Сейчас пойдём в подвал, там попрохладнее.
В подвал? Этого ещё не хватало — к тараканам и крысам?
На автомате Олеся спустилась в подвальное помещение и прислонилась к бетонной стене. Ноги были слабыми, клонило в сон. Но стало получше. Аля заботливо стояла рядом. Они вдвоём отошли от остальной группы. Вероника протиснулась вперёд к Борису Георгиевичу, прошептав ему что-то на ухо, и, судя по тому, как он нахмуренно посмотрел на Олесю, это касалось её. Преподаватель с Вероникой обменялись коротким диалогом, и она вернулась к девочкам обратно.
— Олесь, ты как себя чувствуешь? Может, тебе полежать?
— Да нет, всё хорошо, правда, такое бывает. Это уже прошло и больше не повторится.
— Точно?
— Точно. Я просто тут постою, хорошо? Можно? Отсюда послушаю.
— Да, конечно... только отсюда ты не... — Вероника прервалась и обеспокоенными глазами ещё раз осмотрела Олесю. — Мне надо идти, но, если что, обязательно зовите.
Аля кивнула за них обеих, и Вероника убежала, скрывшись под сводами помещения.
— Ты можешь идти, если что. Ты не обязана со мной стоять.
— Да зачем? Мы же тут теперь часто будем, всё успеем изучить и не один раз.
— Ну, ладно.
Олеся закрыла глаза. Аля тоже приложилась к стене. Её сумка зашуршала, и послышался звук разблокировки экрана телефона.
Сколько времени они в таком положении провели — трудно было сказать. Открывать глаза Олеся не хотела, она почти дремала. Её расстраивало то, что так всё вышло, но находилась она не в том положении, чтобы сильно волноваться из-за этого. И правда ведь, она потом обязательно смогла бы всё увидеть сама. И самого страшного не случилось, так что ситуация совсем безобидная. С кем не бывает. Дома Олеся для профилактики должна будет выпить элеутерококк.
На этой экскурсии Олеся успела увидеть совсем ничего — а столько эмоций. И за такую подробную, харизматичную, вводную часть она уже давно простила этим людям суматоху, в которую её погрузили в самом начале, во время читки сценария. Ей с ещё большей силой, чем раньше, захотелось прикоснуться к театральной деятельности, бурлящей здесь, и перенять у преподавателей самый ценный опыт.
Если бы она на длительное время задержалась здесь, если у неё с этим театром возникла бы любовь, которая приплавила бы их друг к другу, она смогла бы так же беспристрастно владеть своей мимикой, телом и взглядом, как это делал тот мальчик, стоящий на сцене?
Да, это были только два слова и вообще всего одно имя. Но в тот момент, когда она выуживала из глубин своего артистизма нужную интонацию, спрашивая у Гарри Поттера, как его зовут, он с такой непосредственностью отвечал ей, что Олеся ему поверила.
Ну вот, теперь она стала называть его «Гарри Поттером».
— Идут.
К девочкам приближалась шумная группа. Олеся решила укрыться за стеной, чтобы не попадаться на глаза и самой себе не создавать проблемы.
— Все в зал! За мной, пошли, пошли, — похлопывал Борис Георгиевич по спинам детей, подгоняя их.
Когда основной сгусток ребятни уже поднялся, из подвала Олесю окатило волной самохвальства, которое она могла ощутить издалека как акула:
— Ну короче, и потом он в руки даёт мне молоток, а я им никогда до этого не пользовался, вот и взял, и пошёл бить всё, что не так лежит...
Мимо Олеси прошёл Вадим в компании какой-то девочки, а за ними шли остальные взрослые театралы.
— Мне было одиннадцать. Я побил ему реквизит, и за это он побил меня... Шучу!
Олеся почувствовала, как по ней скользнул чей-то взгляд и ненадолго задержался.
Ну, что ему нужно? Не надо смотреть на неё, пусть никто на неё не смотрит. Не сейчас.
— Да не было такого, ты серьёзно? — возмущалась позади Вадима Вероника. — Максим, иди быстрее или пропусти!
— Да так всё и было!
Олеся подняла голову. Максим поднимался по лестнице, но двигался медленно, как будто колебаясь. Он оглянулся на неё, и Олеся сложила пальцы в символ «ОК». Максим кивнул и двинулся быстрее.
— Тут все такие заботливые, — решила она поделиться своим открытием с Алей. — И ты тоже, спасибо тебе.
— Да ладно тебе, ничего. Давай пойдём, а то вдруг я сейчас здесь таракана увижу.
Олеся поняла, что они с Алей точно станут подругами.
В зал Олеся и Аля вошли последними.
— Дети, наша экскурсия подошла к концу. Спасибо вам, что пришли и послушали. Я вас очень нагрузил, но, поверьте, нам предстоит изучить ещё больше, так что готовьтесь...
Директор отвлёкся на «Борис Георгиевич!» со стороны Ирины Сергеевны, шипящей ему с первого ряда.
— Режиссёры, ре-жи-ссеры-ы-ы, — надрывалась она.
— А? Что? Балда! Ну, конечно! Это ещё не всё!
Дети, собравшиеся уже уходить, нехотя возвращались к своим места.
— Я забыл вам рассказать про очень важный отдел. Максим, поднимись сюда, пожалуйста.
Звать его несколько раз не пришлось. Находясь в паре метров от сцены, он взбежал на неё и развернулся к остальным.
— Всем привет.
Максим осмотрел зал и, убедившись в том, что все шорохи прекратились, а дети его внимательно слушали, продолжил говорить:
— Хэллоу. Хай. Меня зовут Максим, я занимаюсь в отделе режиссуры. Здесь мы обсуждаем репертуар театра, создаём сценарии к постановкам, подбираем роли и ведём соцсети. Нас курирует Борис Георгиевич, наш мэтр, ю ноу. Все наши отделы одинаково важны, но в режиссёрский, в отличие от остальных, на первом году обучения попасть нельзя. Чтобы выдвинуть себя как кандидата, нужно заниматься минимум год. Наш отдел состоит только из старших театралов.
— Мы сейчас будем раздавать вам доки.
К ровному голосу Максима прибавился низкий — подростка, стоящего с краю зала. Это он в коридоре кричал о лавине детей. В руках он держал стопку бумаг.
— Без этого мы не сможем вас принять, так что заполните обязательно. И, ребят, подойдите все сюда, надо вас в чат добавить, туда мы кидаем всю инфу. — Он помахал телефоном, привлекая внимание. — Кстати, кто не из этой гимназии: мы скоро выдадим вам пропуски. И ещё: приходите в сменке!
Аля предложила Олесе взять комплект документов за них обеих, и Олеся присела на последний ряд, желая уже поскорее оказаться дома. В конце концов, ей хотелось есть!
Как только от своих высоких мечтаний в начале дня она спустилась к еде?
Хуже было только то, что к ней через зал бежала Вероника. Она нравилась Олесе, но на её активность и позитив к концу занятия энергии не осталось. Подбежав, Вероника сдавила Олесю в объятиях, окатив запахом мыла и пота.
— Что случилось?
— Олеся, ты будешь Гермионой!
От автора:
Привет!
А вы тоже заметили, что у нас тут намечается тренд на длинные главы? На самом деле я очень трепетно отношусь к этому театру и хочу раскрыть его вместе с второстепенными ребятами, поэтому первые главы у меня такие, раскачивающиеся. Потом уже раскачиваться будут только Олеся с Максимом, но это другая история :)
Напишите, какой момент вам понравился больше всего! Или что хотите пишите! В любом случае все прочитаю, порадуюсь, а замечания приму к сведению
Спасибо, что читаете!