Отведи меня на расстрел

Читать и слушать:
1. Буерак — Песни малых городов
2. Буерак — Мой город
3. Убей меня, Эйс! — Лица

— Гермиону? Фига-а-а...

— Да, я!

Олеся покрутила головой, и её распущенные волосы разметались в стороны, как львиная грива. Она намеренно не делилась подробностями с друзьями, чтобы потом сильнее их удивить. Родион отодвинулся от парты, когда волосы одноклассницы прошуршали по его пиджаку.

Это была первая большая перемена между уроками, не настолько поздняя, чтобы изголодаться и помчаться в столовую, но приемлемо длинная, чтобы рассказать о новостях друзьям. Со звонком Родион уже мчался от своей дальней парты, лишь бы ничего не пропустить, а Арина тянулась к Олесе с объятиями. Это было её любимое в их общении: когда все разговоры вела она.

Даже некоторые одноклассники сидели, развернувшись в сторону компании, даже Ксюша отвлеклась от копирования таблицы по строению глаза из чужой тетради в свою и поспешила высказаться, не выпуская ручку:

— Так они же закрываются, нет, что ли?

— В смысле?

— Чёт я слышала, что они наоборот распадаются, у них вроде один учитель ушёл, и половина группы за ним.

Совсем случайно Ксюша кинула одну колючку сомнения в эту сладкую приятную беседу, а потом так же легко вернулась к списыванию, как будто ей уже не интересно было слушать, что ей там ответят. Олесе пришлось оправдываться перед спиной.

— Да мне об этом вообще никто не говорил. — Сидеть вдруг стало неудобно, и Олеся заёрзала на стуле, а потом быстро осмотрела всех в классе. Заинтересованных лиц вокруг стало больше. — Наверное, это слухи, Ксюш. Ну, мне точно ничего неизвестно, это было бы странно, зачем им тогда набор проводить?

— Ну, видимо, это их последний набор, чтобы хоть кто-то, кто давно хотел, мог почувствовать себя звездой на сцене, последний такой шанс. Ты как раз сказала, что оценивали они нестрого.

Лучше бы Олеся не давала Ксюше списывать с неё контурные карты в прошлом году. Тогда бы школа с Ксюшей попрощалась.

Ну да, из-за одной двойки по географии.

— Бяшева, иди блей в другом месте. — Арина прижала Олесю к себе так, что та завалилась на неё, и её уже не было видно другим одноклассникам. Подруга мягко гладила Олесю по волосам.

Да её это и не задело!

— Ой, ну блин, всё. Я же просто поделилась, чтобы Олеся была в курсе и не расстраивалась, если что.

Олеся об этом ничего не знала. И хоть всё, что утверждала Ксюша Бяшева, всегда надо было перепроверять, эти слова всё равно оказались неожиданными и нежеланными. Олеся обычно не удивлялась, если Ксюша знала о чём-то больше, чем она, но когда это коснулось театра, нового места, которое открыла именно Олеся, которое принадлежало теперь Олесе, у неё возникло ощущения, что она стала терять свою уникальность. Наверное, если бы информация о последнем наборе была бы правдой, в театре им бы об этом точно сказали.

— Если бы они собирали людей для последней постановки, всё не было бы так серьёзно. Зачем им так много новых школьников? Зачем всем выдали кучу документов? И что они, потом внезапно закроются? Если реально не говорили ничего, то это вообще неважно, что там было раньше. Уходят люди, приходят, так происходит везде.

— Арин, ну ты как всегда, ни добавить ни прибавить.

— Ни прибавить ни убавить, Родион... — обречённо прошептала из под парты Олеся.

Она всё ещё считала, что находилась в уязвлённом положении, и теперь никто не то что не захочет оказаться на её месте, а даже не поинтересуется, как проходят её занятия. Какая кому теперь разница, если театралов вот-вот распустят?

— Урыла, короче.

— Да и ладно, не уходить же мне сейчас из-за этого. Зато опыта наберусь. У нас есть и другие студии, ещё лучше.

И одну из них Олеся уже забраковала сразу после прослушивания.

— Этот театр — это просто начальная точка. И меня уже там заметили — взяли на основную роль. Как тут можно расстроиться? Мне сейчас главное по-максимуму практиковаться.

И верить в то, что говоришь.

— Кстати, — Олеся приподнялась и обратилась к Арине и Родиону, — я взяла с собой сценарий, хотите посмотреть?

Не дожидаясь ответа, Олеся потянулась в сумку за папкой и раскрыла её, занимая почти всю парту. Друзья склонились над текстом, закрывая остальным одноклассникам обзор.

— «ГАРРИ ПОТТЕР И ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ». Театральное переложение Багинского БэГэ, — прочитал Родион. — А жалко, что вы не вторую часть играете. Я бы посмотрел, как тебя загримируют в кошку.

— Кстати, Ариш, пока я не забыла, у тебя будет окошко сегодня вечером или завтра?

Нельзя не воспользоваться услугами мастера-бровиста, когда это твоя лучшая подруга, недавно прошедшая курсы и собирающая портфолио. Правда, портфолио Арины состояло в основном из снимков Олеси, но зато это показатель того, что одна доверяет другой свои брови!

— Что же ты раньше не сказала... — задумалась Арина, перелистывая страницы сценария. — Сегодня я не смогу, мы с мамой в гости идём.

— Правильно, Бог приказал отдыхать в субботу.

— Да какой тут отдых с этой учёбой...

— Надо в пятницу делать — день создания человека. Пошаманите над лицом всякими вашими керлингами.

Родиона никто не слушал, но ему публика и не нужна была.

— Давай завтра? Блин, я правда там хотела... Ладно, короче, завтра приходи.

— Спасибо, Аришка! Я тебе и физику принесу, и химию, если хочешь. Но физику я ботала больше.

Всё честно, за любую работу надо платить. Олеся придёт в театр с ухоженными бровями, а Арина получит потенциальную пять, минимум четыре на приближающейся контрольной по физике.

— Договорились, коллега.

И девочки пожали друг другу руки.

— А зачем тебе брови? У Гермионы, насколько я помню, они как раз густые и лохматые.

— Родь, новый коллектив... надо зарекомендовать себя... не смотри на меня так!

— Гарри и Рону будет без разницы, какие у тебя брови.

— Душнилка?

Остальные три перемены Олеся посвятила разучиванию роли. Первые несколько минут, пока Арина не начала просить её прекратить, она читала реплики ей прямо в уши, потом заняла все подоконники, разложив на них листовки, а после этого ходила по кабинетам и коридорам, шевеля губами под текст в голове. В столовой она отказалась от обеда, хотя есть хотелось, и не участвовала в разговорах друзей. Да, она не сдержалась и, когда они с Ариной прихорашивались в уборной у зеркала, щёлкнула их, сразу выложив фотографию, но это произошло всего рекордный один раз. «Сегодня ты работаешь на завтра». Или «сначала ты работаешь на дело, а потом дело работает на тебя». В общем, что-то из этих цитат, картинками с которыми заполнена пробковая доска в её комнате, описывало настрой Олеси. Она также торопилась успеть в бухгалтерию, пока та не закрылась, чтобы забрать справку об обучении.

И если бы её мама вчера не гуляла допоздна, весь пакет документов у неё уже был бы готов.

После уроков друзья попрощались с Ариной, и Родион предложил Олесе проводить её, потому что ему «всё равно по пути на футбольное поле». В прошлый раз Родиону нужно было забрать новый провод для телефона, по ошибке заказанный на адрес рядом с Олесиным домом, а до этого он шёл в гости к своему другу, живущему на той же улице. Но девочки уже долго дружили с одноклассником, и Олеся думала, что ему пора перестать стесняться её. Если дело доходило до живого общения один на один, Родион замыкался. На двести процентов она была уверена, что следующие десять минут они снова будут молчать.

Они вышли со двора школы и направились в сторону дороги. Жёлтые газопроводы ползли вместе с ними и, как черви, пронизывали землю и стены зданий. Где бы Олеся ни находилась, извилистые трубы, нелепо повторяющие углы улиц, вызывали у неё ощущение, будто она жила в промышленной зоне, и, хотя в этом была своя правда, в такое время года эти газопроводы были ярче серо-коричневых дворов. Сумка с учебниками давила на плечо, и Олеся поддерживала её руками. Уставшая после шести уроков, она не торопилась. Всё вокруг лениво шевелилось после зимы и ныло, как ноет тело по утрам. Солнечные зайчики спрыгивали с панельных многоэтажек, когда солнце скрывалось на долгие минуты. Кто-то подружил стеклянные фасады будущего и покосившиеся полукаменные дома, выпячивающие свои сгнившие деревянные балконы. Шаурмичные, ларьки и круглосуточные магазины с разноцветными ящиками на ступенях медленно приближались, а потом превращались в точки за спинами. Грохот железнодорожного вокзала усиливался.

Кривой асфальт улёгся несколькими слоями разной свежести, в нём где-то обязательно встречались дыры, обнесённые предупредительной лентой, обещающей скорый ремонт. Некоторые ямы справлялись и сами: они забивались кучками грязного снега, смешанного с мусором. Но под облачным небом было тепло. Олеся коснулась экрана телефона: 16 градусов. Как обычно это случалось, люди сегодня оделись по-разному. Родион решил, что будет активно провожать холода, и снял куртку с пиджаком.

— Жаришка, — объяснил своё раздевание Родион.

В соседнем дворике друзей оглушил гудением грузовик. Он тяжело проехал по асфальту, запачкав его своими шинами, и отправился к зоне строительных работ, откуда доносились крики рабочих. Кошка, плетущаяся за школьниками, обогнала их и перебежала дорогу.

— Фу, что за вонь? — не сдержалась Олеся, когда они проходили под аркой.

Ещё недавно ей казалось, что всё вокруг вот-вот собирается зацвести, но сейчас улицы были заполнены только запахом сырой земли, смешанной с примесями то ли химии, то ли гари.

Город в это время года всегда зависал между зимой и весной, вынуждая людей вариться в каком-то особом пространстве. Но прелесть этого периода заключалась в том, что каждый день проходил спокойно, без значительных событий или происшествий.

Осталась бы Олеся здесь жить, если бы могла переехать и забрать с собой своих школьных друзей и хорошенькую квартиру? Окружённая гаражами и жилыми блоками, она царапала ботинки о песок и соль. Большой рисунок учёного, нанесённый на потемневшую стену, с высоты улыбался ей.

У подъезда двенадцатиэтажного дома друзья остановились, медленно развернулись друг к другу и несколько секунду молчали. Их милой содержательной беседе помешали крики сверху.

— Да почему ты такая тупая?

— Потому что ты всё время пьёшь, пьёшь и пьёшь!

Родион вылупил глаза и спрятал смешинку в кулаке. Олеся молчала.

— Нелогично как-то выходит...

— Ага...

— Ведь если он пьёт, это должно отражаться на его умственных способностях, а не на её...

— Да, ты прав...

— Ночью у вас тоже концерты проходят?

— Ещё какие...

— Спасибо, что у меня нет таких шумных соседей.

— Да у меня всё равно беруши.

— Всегда было интересно, как люди в берушах не просыпают будильник?

— А его хорошо слышно.

— А-а-а, понятно...

Родион шаркнул ногой. Олеся опомнилась. По хорошему, друга надо было пригласить подняться, но с чего это вдруг, если он сам вызвался пойти с ней?

— Извини. У меня там сейчас... там у папы важное совещание должно быть, он не любит, когда в это время кто-то в гостях.

Олеся сказала это неуверенно, но Родион не наставивал. Из-за пыли в глазах, занесённой ветром, она постоянно промаргивалась и выглядела несчастно.

— Да я всё равно собирался с парнями мяч погонять, говорил же. Забей.

Они обнялись, и Родион положил Олесе голову на плечо. Она носом уткнулась в складку между его ухом и шеей. Пахло ничем. Но выхлопами пахнуть тоже перестало.

— Ладно, я побежала, удачной тебе игры! Скидывай фотки!

— Хорошо, лично тебе буду отправлять потного красного себя.

Олеся улыбнулась и принялась копошиться в сумке в поисках таблетки. Она разблокировала дверь, схватилась за ручку и шагнула в подъезд, но потом обернулась. Родион уже разворачивался, пряча руки в карманах.

— Кстати.

— А? — прокрутился на пятках Родион.

— Её тоже зовут Олеся. Дядя Витя и Олеся. Ну, соседей.

— А, понял.

Родион вытянул руку, показывая «класс». Олеся забежала внутрь.

Дома Олеся первым делом оценила своё одиночество.

В квартире было чисто и просторно, вещи лежали на своих местах (значит, мама ещё спала), а на обувнице не хватало папиных уличных ботинок (то есть он ещё был не работе). Квартиру заполнил запах топлёного масла и пряностей, и голодная Олеся едва смогла себя заставить сначала переодеться и помыть руки.

Откуда-то веяло сквозняком, и, когда Олеся проходила мимо комнаты с выцветшей наклейкой на двери «НЕ ВХОДИТЬ», её босые ноги обдало воздухом: недавно там убирались и оставили окно открытым, чтобы проветрить помещение. Это были единственные изменения, которые происходили в комнате сестры с тех пор, как она съехала. Наверное, родители ещё скучали по ней, поэтому оставили все вещи, уже не нужные старшей дочке, нетронутыми, чтобы она всегда могла вернуться обратно. Но Олеся больше верила в то, что они просто не хотят связываться с гневом Кати, которая заставит всех бегать вокруг неё, если вдруг узнает, что кто-то трогал её вещи.

Когда Олеся села обедать, из коридора послышались звуки открывающейся двери. Видимо, она разбудила маму своим приходом.

Через несколько минут Наталья Юрьевна показалась в проходе.

— Доброе утро, мам.

— Привет, привет.

Мама прошлась по комнате, потрогала диван, присела на него, отпружинила обратно, подошла к стеллажу, провела пальцем по полке. Её внешний вид полностью соответствовал её богемной натуре: на лицо мама налепила патчи, но опухшие глаза ещё не полностью открывались под тяжестью густых длинных ресниц. И если Олеся бегала на брови к Арине, то мама заказывала такси и ехала в премиальный салон красоты в центре города.

Оставшись довольной чистотой в гостиной, мама двинулась к плите, на ходу затягивая потуже пояс на шёлковом халате.

— Что нам сегодня Верочка приготовила?

Наталья Юрьевна открыла большую кастрюлю и заглянула в неё почти с головой так, что бигуди, вцепившиеся в её волосы, уже подрагивали, сокрушённые ночными ворочаниями. Густой аромат дымящегося плова, с большей силой потянувшийся из кастрюли будто прямо в ноздри Олесе, дразнил её, и она вернулась к тарелке.

Верочка, должно быть, заколебалась готовить.

Мама достала чашку, подошла к кофеварке и, включив её, облокотилась на столешницу лицом к дочке. В нетерпении она постучала наманикюренными ногтями по фарфоровой чашечке. Она чего-то ждала. Немое кино не вызвало у Олеси интереса, и Наталья Юрьевна решила заговорить первой.

— Опять эта погода! Всю душу измучила! — Пожаловалась она на метеозависимость, но ответа не дождалась и попробовала снова: — Как дела? Как в школе?

— Хорошо. Мам, можешь подписать документы? Это для театра.

Мама поморщилась: лень.

— Где ты был вчера вечером?

— Гуляла с коллегами.

Ага, конечно, гуляла... с коллегами... С этими скучными селёдками из налоговой? И где она с ними гуляла? По набережной? Ну, если только по набережной...

— Понятно. Кстати, а мне дали главную роль! Одну из трёх главных ролей. Я буду Гермионой Грейнджер!

— Да ладно? Это которая из этих? — Наталья Юрьевна замахала руками, помогая себе вспомнить. — Ну, Гарри Поттер которая, да?

Олеся с гордостью кивнула. Ей становилось приятнее здесь находиться. Налив себе кофе, мама села напротив.

— Конечно, дочь, ты такая у меня симпапулечка! Умная, добрая, талантливая. Меня в школе тоже ставили всегда в первый ряд, если мы где-то выступали.

Олеся покраснела от того, насколько уродливо звучало это ласковое слово, сказанное матерью.

— Да, мам, артистизм — это исключительно в тебя.

— Так а папа у нас — увалень! Честно сказать, ему и на сцене-то не развернуться, дай бог в кресло поместится.

— Мам...

— Да я ж любя! Папа очень хороший, и у тебя в него умение находить решения в нестандартных ситуациях.

«В каких-таких ситуациях?», — хотела спросить Олеся, но мама ей не позволила.

— Ой, надо Енотику позвонить!

И Наталья Юрьевна умчалась в спальню звонить Кате.

— Мам, вы на неделе несколько часов общались! Мам, может, ей вообще обратно переехать? Даже менять ничего не нужно! Мам! — весело кричала Олеся уже в пустоту.

Она почти доела плов, но после маминого этюда есть в тишине стало скучно, и Олеся зашла к себе на страничку, чтобы посмотреть, сколько внимания получил её вчерашний пост. Перед началом экскурсии для новеньких в театре, она сделала фотографию полупустой сцены и выложила её, подписав: «Something beautiful is coming...»¹. Ей, конечно, пришлось обратиться к переводчику, чтобы не ошибиться со временем, но 39 людей об этом никогда не узнают. Родион и Арина в этом списке шли первыми, потом были имена знакомых и тех, с кем Олеся когда-то общалась в интернете. Никто из её бывших приятелей-танцоров публикацию не оценил.

Зато её новая знакомая оценила. Они уже добавились друг к другу, но пока ещё не переписывались. Аля с Олесей молчали, и общий чат театралов тоже молчал, там висело только расписание занятий и напоминание о документах. Олеся зашла на страничку к Але Мур, которая прямо сейчас была «онлайн», и отправила ей первое сообщение:

«приветик, как дела?»

Ответ пришёл через минуту.

«Ну наконец-то)))»

«Консервируюсь на обж»

«А ты?»

— Ты бы хоть почитала что-то полезное, какие-нибудь книжки, сходила бы, посмотрела постановки! — Неожиданно в гостиную вернулась мама. — Ты же понимаешь, что нельзя вот так с одним желанием прийти и надеяться стать самой лучшей?

Олеся растерялась и спрятала телефон, усевшись на него. Мамино настроение изменилось быстро и незаметно, и причиной могло стать что угодно, но точно не увлечение Олеси смартфоном. С сестрой, что ли, поругались?

— А может, я и не хочу быть самой лучшей!

— А какой ты хочешь быть?

Мама сняла патчи и бигуди и теперь выглядела более статно и опрятно, однако её взгляд потяжелел. Наталья Юрьевна стремилась быть изысканной, но её изысканность в эту минуту не вызывала у Олеси восхищения. Она её отталкивала.

Олеся прервала зрительный контакт и уставилась на свои руки, скрещённые в замке.

Ответить ей было нечего.

— Совсем не жалеешь, что бросила танцы?

Несправедливо так делать. Несправедливо говорить с Олесей таким холодным голосом и клешнями холодных глаз вытягивать оправдания из неё. Она этого не заслужила.

— Я оттуда и ушла, потому что не могла реализовать ваши амбиции, уж извините.

Олеся вывалила это, не сдержавшись. Нарушив обещание самой себе говорить маме обтекаемо и неконкретно, чтобы её слова нельзя было использовать против неё, чтобы мама не могла сделать ей больно. Специально для Натальи Юрьевны она придумала причину смены прошлого хобби — потеря интереса. Но сейчас Олеся подвела саму себя.

— Ты могла. Ты не хотела.

Комната погрузилась в тишину, замерли даже часы. Олеся как будто почувствовала, как на неё надели груз. Он бы притянул её к полу, если бы Наталья Юрьевна не вздохнула:

— Принеси мне в комнату всё, что подписать надо.

Олеся осталась в гостиной одна. Мама ушла и забрала с собой тяжесть, но её сменила духота из-за того, что солнце полностью вышло из-за облаков и стало активно нагревать комнату. Телефон под ляшкой напоминал о сообщении, которое осталось без ответа. Олеся понимала, что глупо винить мобильный в в том, что мама по приходе в столовую зацепилась за Олесино безделье, и это спровоцировало её недовольство. Но всё равно открывать переписку она не торопилась. Загрузив тарелку в посудомойку, Олеся подошла к окну и, открыв его, высунула голову.

Под солнечным светом двор, в который она зашла с Родионом полчаса назад, изменился. С высоты лучше было видно лужи застывшей грязи и вмятины в земле. Машины по ним проезжали и подпрыгивали. Коляски выплывали из подъездов, а дети оббегали медленных родителей и по мокрой земле, теряя ботинки, неслись к детской площадке, построенной в конце девяностых на кусочке зелёной зоны внутри длинного углового дома. Олеся росла на этих горках, когда они с семьёй только переехали сюда. Уже тогда краска с перекладин трескалась и падала целыми ошмётками. Но детям было нипочём. Их громкий живой смех заполнял весь двор, отражался от монолитных стен и смешивался с лаем собак.

На соседнем балконе женщина шваброй выбивала пыль из советского ковра. Олеся читала, что так делать запрещено, ведь весь мусор спускается к другим жильцам дома. Но уборка проводилась этажом ниже, и пыль оседала на земле, поэтому Олеся быстро забыла и о ковре, и о соседке. Прямо под её окном, через девять рядов из стеклопакетов, чья-то макушка в пёстром платке трудилась над своим полисадником. Мимо неё проехала чёрная машина, припарковалась, и оттуда вылез Станислав Константинович. Олеся громко крикнула: «Папа!». Он поднял голову, нашёл дочку в окне и помахал.

Чуть дальше стоял сороковой лицей. Кучки школьников выходили оттуда, прижимаясь друг к другу, а некоторые дети шли к футбольному полю, по которому сейчас должен был бегать Родион. Впервые за эту весну Олеся услышала щебет птиц, ещё робкий, но уже очень красивый и долгожданный. Этот звук всегда вызывал в ней почему-то одновременно радость и грусть, описать это чувство было невозможно. Обдуваемая свежестью со всех сторон, Олеся чувствовала, как волосы мягко растрепались и щекотали её лицо. На солнце они блестели и казались совсем золотыми.

Маленький город в Олесином дворе шумел после спячки. И хотя всё было ещё оголено и серо, люди, уставшие от зимы, призывали перемены сами, создавали весну и наделяли окружение смыслом.

Если бы Олеся могла переехать, она бы это сделала.

Но иногда она бы возвращалась.

¹ – Что-то прекрасное приближается (перевод с англ.)

От автора:

Я очень люблю эту главу. Не потому что считаю её какой-то потрясающей. Просто я представляю себе эту обычную субботу школьника, его разговоры с друзьями, дорогу домой, обед, общение с родителями, этот город, эту весну, и она мне кажется такой живой и настоящей. За эту реалистичность я цепляюсь, я хочу передать то, что мы все чувствовали в свои подростковые годы

В четвертой главе будет много событий. И кое-что особенное между Олесей и Максимом. Что-то вроде точки отсчета для них

И как всегда — спасибо!