5
Юноша глядел на нее во все глаза, в которых отразилась непередаваемая радость — такая светлая и беспредельная, какую нельзя было спутать ни с чем.
Лили была поражена. Она достаточно хорошо знала своего друга, чтобы у нее возникли хоть какие-то сомнения в его магических способностях. Северусу всегда легко давались любые даже самые сложные заклинания. Более того, она подозревала, что он сам способен творить сильнейшую магию, которая была неведома никому другому. И почему-то нисколько не сомневалась в том, что Северус научился вызывать Патронуса задолго до того, как это умение пришло к ней самой.
— Удивлена? — тихо спросил Снейп.
Лили неопределенно кивнула.
— Я и сам был поражен, если честно, — признался Северус. — Патронус был одним из немногих заклинаний, которые мне никак не давались. Я говорю так не оттого, что кичусь своими колдовскими умениями. Ты знаешь, что мне не свойственно бахвальство. Но с другой стороны, я догадываюсь, что не лишен определенных способностей, и потому долго не мог понять...
Лили вскинула голову, не сдержав улыбки.
Снейп заглянул прямо в ее глаза, долго всматривался в их изумрудную бездонность, а затем серьезно проговорил:
— Я знаю, о чем ты подумала. Я просто хочу быть правдивым хотя бы с самим собой и с тобой, Лили. К чему притворство и ложная скромность? Да, я признаю, что обладаю некоторыми способностями в области магии — может быть, даже в большей мере, чем другие наши сокурсники. Другой вопрос, чего стоят эти способности и в какое русло они направлены.
— Надеюсь, ты сумеешь направить их в нужное русло, — просто ответила Лили.
— Я начал говорить вовсе не о том, Лили, — Снейп прищурился. — Я думаю о самом Патронусе, об этой совершенно особой светлой магической сущности. Мне приходилось долго размышлять о причине, по которой мне никак не удавалось вызвать его. Я полагал, что моя душа настолько погрязла во мраке, что отыскать в ней свет и наделить этот свет магической силой, проливающейся из палочки в виде Патронуса, мне неподвластно. Но теперь я вижу, что ошибался. Это умение все же пришло ко мне. Пусть это произошло позже, чем у других — не важно. Главное — оно пришло, а значит, и в моей душе есть свет. И он проснулся благодаря тебе, Лили! — лицо Снейпа вновь озарила открытая лучезарная улыбка. — Ты понимаешь это? Именно ты разбудила его!
Лили была озадачена. Стараясь скрыть это за видимой беспечностью, она присела на корточки и сорвала душистый полевой цветок, укрытый чахлой травинкой. Она долго боролась с собой, боясь показаться бестактной, но в конце концов все же подняла на своего спутника робкий взор зеленых глаз и спросила:
— Неужели... неужели до этого у тебя ничего не получалось с Патронусом? Совсем ничего?
Зная нелегкий характер Северуса, Лили ожидала вспышки — ее друг мог поставить на место кого угодно, если бы захотел. Однако, похоже, он ничуть не обиделся на ее вопрос. Его губы даже тронула легкая улыбка, в которой отражалась некая потаенная печаль. Он покачал головой и ответил:
— Ни одной искры... Ни единого облачка... Ничего...
— Но это означает, что до сегодняшнего дня у тебя не нашлось ни одного яркого воспоминания, которое ты мог бы назвать счастливым! — Лили смотрела на него с пониманием и чем-то, похожим на сочувствие. — Неужели в твоей жизни не было ничего светлого и отрадного, о чем можно было бы подумать и сконцентрировать на этом свою волю, чтобы вызвать Патронуса?
Снейп пожал плечами и ответил:
— По-видимому, нет. Но теперь это не имеет значения, разве не так?
Действительно, жизнь выходца из бедняцкого провинциального квартала не была богата событиями. Он с раннего детства привык к постоянным насмешкам сверстников, которых не устраивало в нем буквально все — от старой поношенной одежды и нездоровой худобы до его манеры держаться независимо и обособленно. Жизнь в убогой лачуге с неизменно пьяным отцом, чьими любимыми развлечениями были сквернословие и рукоприкладство и с вечно запуганной забитой матерью, которая, хотя и была, как подозревал Северус, одаренной волшебницей, боялась своего мужа-маггла, поскольку была зависима от него — была лишь жалким существованием. И только встреча с Лили Эванс изменила его восприятие мира. Но само это событие он отнюдь не считал светлым либо счастливым воспоминанием, ибо это было нечто большее. Эта встреча стала для него судьбоносной, и именно с нее началась его жизнь. Все, что было до этого, казалось ему чем-то далеким и иллюзорным. Но даже вспоминая об этом дне, о мгновении, когда он впервые увидел Ее, он никак не мог призвать ту светлую силу, которая явилась ему сейчас.
— Конечно! — услышал он радостный возглас Лили и поймал взглядом нежную улыбку, озарившую ее лицо. — Но тогда... — она на мгновение задумалась. — Тогда тем более удивительно, что у тебя с первой же попытки, когда заклинание все же сработало, вышел полноценный телесный Патронус! Это же очень непростая магия, Северус. Многим волшебникам и волшебницам за всю жизнь не удается прийти к тому, чтобы их Патронус обрел форму. У меня, к примеру, это получилось совсем недавно. До этого выходили лишь тоненькие серебристые струйки или в лучшем случае снопы искр и легкие облачка. Только каких-нибудь пару недель назад мой Патронус принял очертания лани. И я поразилась, когда увидела, что твой Патронус в точности повторяет по своей форме тот, что появился у меня.
— Правда? — во взгляде Снейпа читалось изумление. Затем его лицо приобрело обычное серьезное выражение, и он проговорил: — Значит, так было суждено, чтобы я дождался тебя... А что касается счастливых воспоминаний... Вероятно, в моем случае требовалось нечто иное... некая живая эмоция... настолько сильная и яркая, чтобы ей оказалось подвластно пробудить в моей душе и вызвать к жизни эту светлую магическую сущность[2].
Лили продолжала глядеть на него; в ее изумрудных глазах отражалась неизбывная нежность.