Снегурочка бесится

Что может быть лучше бокала красного, чуть сладковатого, вина после томительной дискуссии с женой и длительных обсуждений брачного контракта с адвокатом? Люциус Малфой, сидя в мягком кресле и положив босые ступни на изящную банкетку, ближе к беснующемуся в камине огню, может с уверенностью заявить — ничего! В такие моменты можно ощутить полную идиллию и внутренний покой, которого уже несколько месяцев не испытывал аристократ в полной мере. Сын уехал погостить к друзьям, и с ним, конечно, придется по возвращении серьезно поговорить, а разгневанная, пока что, супруга куда-то умчалась, пронзив напоследок его уничижительным взглядом. Раньше она себе такого не позволяла, хотя... Нарцисса достаточно сильно изменилась после возвращения ее милейшей старшей сестры и Темного Лорда. Повезло, что последний решил устроиться в отдаленном поместье Крэббов, не удостоив Малфой-мэнор своим долгим присутствием. Поэтому сейчас в доме, величественном и холодном, царил полный покой.

Малфой сделал большой глоток из бокала, устремив свой взор на танцующие в каминном зеве язычки пламени, как воплощение величественной и неукротимой стихии вдруг исчезло, враз и навсегда. Просто пропало, оставив ледяной след на обугленных поленьях. Такой же расцвел на окнах и фасаде Малфой-мэнора. Мороз летом?.. Это явление заставило Люциуса подавиться, судорожно закашляться и разлить плещущиеся в бокале остатки рубиновой жидкости, оставляя кровавые следы на белоснежной рубашке и бежевом подлокотнике кресла.

— Ты?! — полный неверия в происходящее и затаённой радости вопрос, который вырвался шепотом из сдавленного непонятным спазмом горла Люциуса, совпал с полным праведного гнева и недовольства возгласом гостьи.

❄️❄️❄️

Яркое апельсиновое солнце медленно, но верно приближалось к линии горизонта, намекая, что закат не за горами. Где-то недалеко всё ещё заводили одиночные трели упёртые птички, не встречая, впрочем, яростной и громкой поддержки более чутких к переменам сородичей. Старинный особняк погружался в зыбкую тишину, она буквально поглощала его изнутри, распространяясь и на сад, окружающий поместье, словно предвестник рокового события.

В просторных и несколько вычурных, обставленных во французском стиле покоях — к огромному сожалению Беллатрикс Лестрейндж, в доме ее дражайшей сестры иных комнат не наблюдалось, право слово, в каждом приличном поместье обязана находиться временная камера заключения! — на мягкой кровати сидела заплаканная девушка и... вязала морские узлы, дабы как можно крепче соединить между собой простыни. Карие глаза немного покраснели, а веки немного опухли из-за пролитых не так давно слез страха и полной растерянности. Пожалуй, девушка навсегда запомнит это злосчастное мгновение, когда недавно сбежавшая из тюрьмы с кучей подельников Того-Кого-Нельзя-Называть психованная ведьма схватила ее за руку и аппарировала в непонятном направлении. Тот томительный момент ожидания собственного будущего, полный неизвестности, вдруг представившегося таким ужасным в заплаканных глазах Грейнджер, еще долго будет преследовать ее в ночных кошмарах. Он словно продлился целую вечность, так резко оборванную болью в корнях волос, за которые после перемещения удобно уцепилась тонкими пальцами Беллатрикс. Затащив упирающуюся и брыкающуюся заплаканную Гермиону в какое-то помещение, она буквально швырнула ее на пол, недовольно прошипев:

— Сиди здесь, тварь, — мадам Лестрейндж явно была не в хорошем настроении, а несколько тычков и пинков, которые таки смогла нанести с не слишком удобного положения юная леди, никак не поправили ситуацию, разве что, усугубили ее.

В руках ведьмы осталась висеть сумочка девушки, которую она не преминула возможности перевернуть вверх тормашками, высыпая большую часть ее содержимого на пол коридора. Сама ведьма застыла в проходе комнаты, предусмотрительно не спуская палочку с оказавшейся на полу гриффиндорки. Из бисерной, вроде бы декоративной, сумочки начали вываливаться разные девичьи мелочи, которыми мисс Грейнджер предусмотрительно прикрывала основное содержимое своей «маленькой» сокровищницы. С каждой новой деталью женского будуара лицо женщины все больше кривилось, а на губах расцветала глумливая ухмылка. «Зачем же главной Хогвартской зубрилке столько косметики, если она ею даже не пользуется?» — задала мысленно крайне правильный вопрос Белла, но к счастью или сожалению, не обратила на него особого внимания. Вместо этого просто швырнула торбу на пол и безмолвно захлопнула дверь.

На удивление Гермионы Грейнджер, ее оставили в полном одиночестве и предварительно даже не угостили новой порцией круциатуса. А ведь воображение уже успело неплохо поработать и нарисовать страшные картины мучительных пыток. Хотя, кто знает, может все это и ждет ее впереди?! Самым первым, вопреки логике, мисс Грейнджер метнулась к двери, опытным путем убеждаясь, что ее заперли. Очевидно магическим путем, так как щелчка, который бы ознаменовал поворот ключа в замке, она не слышала. Палочка осталась валяться на лужайке перед родительским домом, а сумочка со всевозможными зельями и полезными вещами насмешливо лежала по ту сторону деревянной преграды. Подавив расстроенный стон, волшебница с опаской, наконец таки, осмотрелась вокруг, с облегчением обнаружив себя в просторных гостевых покоях какого-то дома. Не придумав ничего умнее, девушка присела на край мягкой кровати, чувствуя, как медленно отступает адреналин и мандраж. На их место приходил здоровый гнев и полное несогласие с ситуацией. Каким правом эта сумасшедшая баба похитила ее?! Зачем? И черт побери этот мир, она что, будет сложив руки сидеть здесь в ожидании прихода Беллатрикс или кого-то похуже?

Выросшая на магловских сказках, книгах и фильмах, а соответственно множестве клише, Гермиона Грейнджер прекрасно знала, что необходимо делать взаперти! Всегда есть целых два, а то и больше, выходов из любой ситуации, а из запертой комнаты без решеток на окнах... Миссис Лестрейндж додумалась запереть дверь магическим образом, но окна — девушка проверила — легко и просто открывались. Конечно, высота третьего этажа немного пугала девушку, но кто запрещал ей уподобиться миллиарду принцесс, которых заботливые родители или, как в нашем случае, злобные ведьмы заточали в высоких башнях? Правильно, ничего! Вот и Гермиона, обдумывая дальнейшую часть побега, принялась вязать подобие веревки из белоснежных простыней. Вязала она усердно и старательно, так как падать с третьего этажа и ломать себе какие-то важные части тела, не входило в ее план. А уж ожидать прихода своего Принца и героического спасения из заточения после всех принятых решений, после того, как принц оказался никаким и не принцем, а вредным нетопырем, было ниже девичьего достоинства! Пусть где-то глубоко внутри все еще и жил тусклый светлячок надежды на чудо.

Под доносящееся из гостевой комнаты еле слышное сопение, растеряв немалую часть своего содержимого, лежала бисерная сумочка. Когда довольная собой ведьма удалялась от покоев с заточенной пленницей, она ненароком повторно пнула поуш*, из которого на сей раз наполовину вывалился медальон в форме снежинки. Он, оказавшись за пределами пространственного кармана, в реальном мире, вновь принялся тускло светиться, словно из последних сил призывая создательницу.

❄️❄️❄️

Магия — это искусство, а окклюменция и легилименция — особо тонкое искусство! И если с окклюменцией, иными словами способностью и активным навыком контролировать деятельность собственного разума, мыслей и подсознания, все более-менее понятно, то легилименция не столь однозначна. В легилименции крайне важно уметь извлекать необходимые чувства и воспоминания из чужого разума, при этом, желательно защищая собственный. И также жизненно необходимый аспект — стоит позаботиться о том, чтобы не затеряться в дебрях рассудка другого человека.

Все вышеперечисленное, об этом Северус Снейп мог заявить с чистой совестью, было мелочью в сравнении с тем, чему он подвергся не более четверти часа тому назад. Ему, как двойному агенту, не раз приходилось защищать собственный разум от чужих нападок, не единожды он умудрялся менять собственные воспоминания на фальшивки во время бесед с «многоуважаемым» Бледным Лордом. Будучи Пожирателем Смерти, сотни раз копался в чужих мозгах, даже не считая бездаря Поттера-младшего, но такого... Нет, не так. ТАКОГО, так будет правильнее сказать, пусть это не продемонстрирует даже одну сотую всей гаммы тех эмоций, что испытал профессор зельеварения. А испытал он не только крайне противоречивые чувства, но и сильную головную боль, у простых людей именуемую «мигренью». Но стоило ли ожидать чего-то другого, когда проникаешь в сознание столь сильно отличающегося от твоего не только совершенно другим мировоззрением, но и совершенно различной структурой и построением мысли?

Впрочем, чего это мы говорим единственно о несчастном профессоре зельеварения? Лучше вспомним и пожалеем бедного рыжего котика, которому пришлось на долгие пять минут разделить свою, несомненно, гениальную головушку с этим жутким самцом! Живоглот всегда был понятливым полукнизлом и хозяйку очень любил по-своему, по-кошачьи. Он даже был готов потерпеть ее человеческого самца до поры до времени. До той поры, когда он перейдет грань вседозволенности, до того времени, как этот нахал попытается влезть в умную желтоглазую головку! Пусть теперь Мастер Зелий не жалуется на множество саднящих царапин, украшающих его мужественную морду-лица... Хотя он и не жаловался, благодаря мигрени напрочь забыв о боевых ранениях. Да и добытая кровью, притом прошу заметить, информация занимала куда больше внимания. А именно, воспоминания, в которых карикатурно страшная и, как грех ужасная, Черная Ведьма утаскивала преувеличенно (надеялся Северус) бедную и несчастную Гермиону.

Ведьма была знакомой, можно сказать, до боли и зудящей сыпи знакома любому Пожирателю Смерти, имеющему глаза. Но где искать эту спятившую особу, вот в чем заключался вопрос мироздания? Хотя со вселенной будет перебор, так как Северус Снейп в считанные минуты вычислил наиболее вероятные места нахождения Беллатрикс Лестрейндж, не так давно сбежавшей из Азкабана преступницы. Сужались сии варианты к двум местам: поместье Гойлов, где обосновался сам Великий и Неубиенный Темный Лорд, и Малфой-Менор, в коем жила ближайшая семья выслеживаемой персоны. Пусть Беллу Северус всегда считал крайне разумной женщиной, смышленой и вообще... Слишком устрашающей была мысль, что Миона попала в лапы Волдеморта. Небольшая, но все же существующая вероятность, что любимая девушка сейчас не корчится на полу под градом круциатусов двух съехавших на старости лет магов, была. А даже, если она не оправдает себя и Беллатрикс перенесла Грейнджер не в особняк мужа сестры, то без поддержки друга, сколь бы осторожен (труслив) порой не был Лорд Малфой, Снейп не имел шансов спасти Гермиону. А Малфой поможет ему в любом случае, пусть зельевару придется надавить на него всеми мыслимыми и немыслимыми, но все же представляющими в сознании блондина вещами пострашнее Волдеморта и его недовольства.

— Василиса, не мели ерунды! И если ты хотела увидеться, не следовало придумывать таких дурацких поводов сюда явиться.

— Ах, я ерунду говорю?! Пресветлый Лорд, Вам Ваше огромное нарциссическое самомнение нигде не жмет?! Ты последний, кого я хотела бы увидеть в этом мире!

— Тогда, что ты делаешь в моем поместье?

— Гермиону Грейнджер ищу, которая — и не смей отрицать! — сейчас находится здесь.

— Нет здесь никаких гриффиндорских выскочек. Не хватало мне еще всяких маглорожденных в доме!

— То, что девчонка где-то здесь, Люциус, это факт. Ты еще скажи, что не знаешь об этом, и твоя женушка самовольно побежала доносить о слишком близких отношениях Снейпа с маглорожденной.

— При чем здесь Нарцисса?! Не стоит приплетать мою же...

— Твою жену, именно, и стоит вспомнить! Если бы не она, я бы дальше со спокойной душой чахла бы от жары в своем кабинете, посреди опустевшего здания в компании «очаровательного» остроухого лапландца.

— Кого? С кем ты там чахла?!

— Тебе-то какая разница, мой женатый Лорд?!

— Ва-а-а-си-и-и-ли-и-и-са-а....

Несносная мигрень и мощный коктейль из мыслей и эмоций несколько притупились, уступая место удивлению. Впрочем, нет, это был самый настоящий шок, по сравнению с которым головная боль, усиливавшаяся из-за криков, доносящихся с той стороны двери, была очень досадной, но слишком незначительной деталью. Впервые, за всё своё крайне долгое знакомство с Люциусом, Снейп слышал, как на того в открытую повышают голос. И сам Лорд, при всей своей аристократической выдержке, в жару спора начинал орать. Когда очередной виток спора пошел, по всей видимости не в первый раз, по очередному кругу, Северус сумел преодолеть изумление, а также вникнуть в суть этого крайне занимательного диалога. Ему могло бы даже стать смешно, но... Грейнджер. Именно упоминание, довольно частое упоминание имени любимой девушки, заставило черноволосого зельевара ввалиться в помещение:

— Где Гермиона? — вопросил он хмуро.

— Еще один туда же, — вздохнул Люциус, переводя взгляд обратно с незваного гостя на столь же незваную гостью. Впрочем, во втором случае, «незваная» не было синонимом «нежеланная». Еще бы девушка подошла к нему, обняла, призналась как сильно скучала и поцеловала бы, прекратив обвинять непонятно в чём. Хотя будет достаточно, если Василиса просто поцелует его своими пухлыми, искусанными за время спора, и оттого сверхалыми губками, в ином же случае, он умрет от желания схватить её в охапку и прижать к себе, как можно сильнее. Или не выдержит, сам набросится на нее с поцелуем, а лучше не одним, совершенно не стесняясь присутствия друга. Потому что — и это Лорд Малфой готов был признать во всеуслышание — он чертовски соскучился по Снегурочке! Ее большим, невероятно наивным и вечно сияющим икринками восхищения, васильковым глазам. Мягким белоснежным локонам, которые она непонятно зачем перекрасила в черный цвет, что, впрочем, не портило ее внешний вид, а придавало какой-то хрупкости прекрасным чертам лица снежной принцессы. По звонкому голосу, который после очередной жаркой ночи срывался от криков насаждения и наутро падал чуть ли не до шепота. Шелковой, нежной коже, что покрывалась мурашками возбуждения даже от самых невинных его прикосновений, самых незатейливых ласк.

— Не лучше ли переадресовать этот вопрос самому себе, мистер Снейп? — сначала смущенно отведя взгляд, а затем, словно что-то вспомнив и набравшись то ли храбрости, то ли наглости, а возможно и злости, вскинула ясный взгляд на мужчину Василиса. Однако, терпения девушке хватило не надолго. Побуравив черный недоуменный взгляд профессора с минуту, девушка, словно маленькая вьюга, пронеслась к нему, сокращая немалое расстояние в считанные секунды, с требованием: — Браслет покажите.

Северус сжал тонкие губы в ровную полоску, наблюдая за тем, как одна «вздорная особа» вертит его правую руку во все стороны, рассматривая наруч. Вопросы завертелись в многострадальной профессорской голове со скоростью разъяренных пчел, создавая самые вероятные и невероятные логические цепочки, сводящиеся к двум основным вопросам: «Кто это такая?» и «Откуда она знает о браслете?». Второй вопрос был обусловлен тем, что Северус даже Люциусу не демонстрировал свой неожиданный новогодний презент, связавший его ниточками волшебных воспоминаний с Мионой. И если одна половина его мыслей требовала ответа от сторонних людей, то на вторую он мог ответить самостоятельно, ведь все ответы хранились в его собственной памяти. Стоило лишь повнимательнее приглядеться к тонким, немного даже чужеродным чертам лица и небесно-голубым глазам, а вместо смоляных прядей представить белоснежные. Правда воспоминания не принесли особых ясностей.

Личных встреч у Северуса с Василисой не было, а при двух-трех встречах вскользь он особо не обращал на нее внимание. Единственным исключением была первая встреча на рождественском балу, когда их представили друг другу, из которой он и черпал наибольшее количество сведений о девушке. Именно тогда, когда девушка при взгляде на него смешно поморщилась и нахмурилась, как казалось Снейпу — с отвращением, он составил о ней свое не слишком положительное мнение. Знал бы он реальную причину недовольства Снегурочки в тот вечер, а именно, собственный слишком угрюмый вид, посмеялся бы от души и испугался. Ведь, не вызови он столь острого неприятия у беловолосой принцессы, и его «новогоднего чуда» могло бы не произойти. Но в тот момент Снейп определил девушку в разряд красивых, но глупых молоденьких барышень, которые, помимо поверхностного суждения о людях, не способны нормально сдержать собственные эмоции. После скоропостижных выводов Северус утратил к голубоглазой принцессе интерес, краем уха улавливая основное: девушка иностранка, подруга Долохова... Вот за имя этого Пожирателя Смерти сознание зацепилось, как и в прошлый раз, казалось, у этого пьянчуги садиста нет близких людей, а чтобы он кого-то назвал «другом» напрямую — никогда в жизни. Казалось, у Антонина на родине не принято так называть людей, и даже обрекая себя на участь вечно обижающего других, он всегда именовал людей вокруг себя «знакомыми», либо «приятелями», но ни разу на памяти Северуса не сказав «друг». Разве что, единожды употребил его по отношению к этому голубоглазому созданию, слишком радостно взирающемму на этот мир и непонятно чем привлекшим усиленное внимание Люциуса. Впрочем, понять чем именно привлекла внимание Малфоя-старшего эта девчонка Северус мог — чуть ли не идеальные пропорции тела: длинные ноги, округлые бедра, узкая талия и без обожаемых в высшем свете корсетов, большая... грудная клетка — все как блондин и любил! К этому добавить миловидную, чуть ли не кукольную, внешность, наивный взгляд из-под длинных темных ресниц и взрывоопасный коктейль для Люциуса готов. Но как этой девчонке удалось зацепить его аристократического друга? Этого Северус понять не мог.

— Странный браслет, — задумчиво тем временем протянул Люциус, пытаясь на время избавиться от собственных фантазий. Он уже подошел к волшебникам и с не слишком довольным видом наблюдал за тем, как Василиса крутится возле Снейпа. — Чем-то похож на... — взгляд на собственный перстень, подаренный девушкой. В отличии от друга, Люциус свою прелесть не прятал, а с гордостью показывал всему миру.

— Согласен, — хмыкнул Снейп, со вздернутой бровью смотря на Снегурочку, которая с усердием что-то высматривала в морозных узорах на его наруче.

— Неправда! — возмутилась меж тем девушка, отстраняясь от руки зельевара и возмущенно смотря на мужчин. — Стили могут показаться и похожими, но они совершенно разные, как и морозные узоры, — Снегурочка даже обиженно и недовольно губки поджала, словно ей приходилось объяснять очевидные вещи двум глупым и сильно отстающим ученикам.

— У Долохова на запястье похожий браслет болтается, — вспомнил неожиданно Северус, недовольный своим положением, отразившемся в голубых глазах. А затем задумчиво переглянулся с Люциусом, словно они только сейчас сумели по-настоящему провести параллели между тремя (а кто-то и четырьмя) украшениями.

— Ложь и клевета, — опять не согласилась девушка. — У Тони, вот, совершенно другого строения и функций артефакт... — и только через секунду поняв, что только что произнесла, девушка виновато зажала себе рот рукой. Но слово, как говорится у нее на родине, не воробей — вылетит, обратно не поймаешь. — Мы вроде Гермиону искали! — насупилась брюнетка, мило краснея.

Люциус от подобной попытки сменить тему и умильного выражения лица Василисы улыбнулся на мгновение, а вот Северус вновь остро вспомнил зачем сюда явился.

— Она здесь? — уточнил он хмуро.

— Без сомнения...

— Да нет здесь гря... — и словно подавившись звуком, вспыхнувший аристократ закашлялся, бросив извиняющийся взгляд на собеседников, — маглорожденных девушек.

— Есть, — безапелляционно заявила Снегурочка и ткнула пальцем то ли в Северуса, то ли в его наруч, — он не врет.

— Хорошо, — сквозь стиснутые зубы согласился Малфой, чуть ли глаза не закатывая. — Давайте я вам экскурсию по Малфой-мэнору устрою, чтобы вы убедились в правдивости моих слов!

— Экскурсий не нужно, — не дав зельевару и слова вставить, объявила Снегурочка, опять хватая его за руку. — Сейчас... Секундочку... — бормотала девушка, касаясь пальцами браслета.

«Не серчай, Чудо, на людей глупых и недалеких, али ты не знаешь их марных? Почто зло держать на тех, кто тебя не ценит? Коли Чудо ты правдивое и взаправдашнее, тропку мне волшебную отвори к половинке своей сердечной!»

Наглела и не краснела Снегурочка, понимая, что до умений и словесных изысканий собственной Ба ей ой-как далеко. Но в случае с собственноручно созданным артефактом, наделенным недюжим умом и сообразительностью, девушка искренне верила, что магия ей ответит. Не зря ведь она в каждую рукотворную безделушку вкладывала часть собственной души и магии, как учила ее в детстве премногоуважаемая родственница? Вот и сейчас, надеясь на Чудо, девушка по-человечески, русским языком просила, вызывая полное недоумение у англичан своей тарабарщиной. И Чудо случилось!

Сперва неуверенно, под недоуменно-нахмуренными взглядами волшебников, словно нехотя, от браслета к выходу из комнаты и куда-то в недра Малфой-мэнора потянулась золотисто-белая нить. Конечно, с тропой Василиса перегнула, решила девушка, осторожно трогая сотканную из волшебства нить, но в следующее мгновение провидение расщедрилось, заставив поток золотистого света запульсировать и увеличиваться до все больших размеров. Северус несколько раз дернул рукой, пытаясь понять, что происходит, и как-то повлиять на непонятную магию, что в конце концов ему удалось. Достигнув, по всей видимости, максимального размера сияющий поток лопнул, осыпая пол голубыми снежинками и создавая эдакое подобие «тропы».

— Ну что? — весело улыбнулась девушка ошалевшим от нереальности происходящего мужчинам. — Пошли? — задорно вопросила она, первая же ступая на тропу и делая шаг. И да, трансгрессия, что бы и кто не говорил о ее полезности и суперовости, проигрывала волшебным тропам тысячу миллиардов раз! Сделав всего несколько шагов, Василиса оказалась у дверей одних из гостевых покоев особняка, рядом с валяющейся на полу и слабо мерцающей цепочкой Гермионы. И никаких тебе паршивых ощущений, словно тебя сперва выкрутило наизнанку и внутренние органы успели поздороваться с окружающим миром, а затем, вернув все в естественное для человеческого организма состояние, несколько раз пережевали.

***

Поуш* (pouch)- разновидность маленьких дамских сумочек в форме кисета или торбочки. Один из примеров /