Изменившиеся
Старика Роя так называли всегда. Но на второй год блокады уже было очевидно, что еще более старее он не становиться. Ученые, которых в деревушке уже были десятки и жили они в отдельном небольшом общежитии построенном недалеко от Солдаткого Городка, который на тот момент уже, практически официально, носил это имя; так и не научились точно определять, кто же все таки был подвергнут «изменениям» в «день происшествия». Но вот с детьми все было просто, не растет - под наблюдение, нога все так же подходит в гипсовый слепок спустя месяцы - случай подтвердившийся. Из 23 детей поставленных под наблюдение - все 23 оказались «изменившимися», со временем к нам добавились еще трое, которые на тот момент, просто, были в возрасте, когда особых изменений происходить и не должно, но когда спустя год изменений все так же наблюдать не стали - они попали в нашу группу. Меня еще тогда удивляла концепция: если в тебе не происходит изменений - значит ты изменившийся. Сам я догадался не сразу, только во время четвертой ежемесячной проверки, когда я вступал в слепок своей же стопы, подумал: «так я уже год ношу те же башмаки». Вот так с детьми все оказалось просто. Но не со взрослыми.
Первыми тогда начали осматривать именно стариков, так как с ними закономерность тоже отследить было не тяжело: долго среди живых - ставим под наблюдение, все еще живы спустя месяцы - случай подтвердившийся. Вот так старик Рой сразу же попал под наблюдение, чуть ли не на следующий день после объявления осмотра. Ну и на второй год наблюдений уже было очевидно : старику Рою еще очень долго быть стариком. Он был одним из старейших жителей деревни, но среди старейших единственным, кто с каждым днем не переходил все более и более на ту сторону. Всего изменившихся стариков было 11 человек, старик Рой самый старший, но даже в этих результатах ученые не были до конца уверенны, так как из-за постоянных физических нагрузок и активности на протяжении всей жизни наши старики могли просто оказаться в хорошей форме. Но с молодыми и взрослыми все обстояло куда сложнее.
Даже спустя два года не придумали ни единого надежного способа определять изменения у взрослых. За все это время смогли подтвердить всего 21 случай: два у мужчин, которые поранились еще зимой и раны до сих пор были почти свежими, два у женщин у которых за два года так ни разу не начались месячные, один у мужчины, у которого не проходил конъюнктивит и 16 у рожавших женщин. Но людей так и таскали на осмотры, из столицы вереницей карет возили тонны оборудования, некоторое было изготовлено специально для данного случая, но практически безрезультатно. Люди уже не скрывали своего недовольства, уже год как все поняли, что никакое это не изучение среднего показателя здоровья, но правды никто не говорил, конечно многие успели завести друзей среди солдат и слышали всякие слухи, но и солдаты не знали правды о том, что с они тут занимаются. Но командование армии словно знало, словно предвидело настроения общества и периодически посылало в нашу деревню новые и новые отряды, а солдатский город по своим размерам начинал догонять нашу деревушку, поэтому люди выражать свое мнение открыто не торопились. Но и власть, что с нами делать не понимала. И это промедление им дорого стоило.
Вестей из внешнего мира мы практически не получали, ярмарки к нас больше ни разу не захаживали, так что и возможности почитать городской литературы, журналов и газет не представлялось. Пускали к нам лишь почтальона и того раз в месяц, но все письма перед отправкой перечитывали на предмет «выдачи секретных сведений», в открытую нам об этом никто не говорил, но люди хоть и деревенщина, но осторожность имели, поэтому в письмах были осторожны и лаконичны. А те письма что приносил почтальон (которые точно перечитывались перед выдачей) - были единственным для нас источником новостей из внешнего мира, поэтому не редко бывало, что какое-то ну очень интересное письмо могло пойти по рукам всей деревни, чтобы все знали важную новость, ну и в последствии, конечно могло попасться всем на глаза немного интимной информации, но передать новость - было куда важнее. Да и можно было бы сказать, что это только сильнее сближало между собой наших жителей, но проживание два года взаперти, окруженным одними и теми же людьми и так сближало нас на столько, что уже хотелось поубивать друг друга.
Но правда нас становилось больше, гораздо больше. Во первых за счет военных, которых направляли целыми караванами к нам в деревушку, которая все больше стало походить на городок, со слов солдатиков: все просто мечтали служить на нашем объекте, хорошее обустройство, с практически личным жильем, не пыльная работа с приятными людьми, да и по правде сказать присылали их куда больше чем нужно, поэтому многие периодически просиживали без работы в наших тавернах (было их две), попивая эль , а когда солдат стало ну со всем много, то было принято решение построить и еще одну таверну в Солдатском Городке. Ну а во вторых за счет детей (половина из которых были как раз от этих солдат).
Еще весной, сразу после происшествия, женщины начали более активно беременеть, чем во все предыдущие годы и зимой, когда мы уже были в оцеплении наше сообщество полнилось новыми участниками. Но каково было удивление всех селян, когда оказалось, что ни одна из женщин не родила одного ребенка, да и родить двойню тогда было редкостью, в основном тройня, а то и четверня. И так нас стало гораздо больше, но настоящая новость догнала нас спустя год, когда все поняли, что дети растут слишком быстро, а через два года они бегали уже четырехлетними и вполне связно разговаривали. Когда ученые все же поняли, что это может быть проблемой - они пытались, как-то урегулировать занятие сексом ( что было им абсолютно не под силу), но было уже поздно, так как половина молодых девушек уже тогда ходили беременными.
И вот спустя два года оцепления по улицам бегают десятки четырехлетних двухлеток и среди них вальяжно расхаживает вечно старый Старик Рой.