forgotten good: rabastan
— Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, едет поезд запоздалый...
Рабастан обходит полуразрушенное здание и останавливается, выуживая из портмоне очередную сигарету. Он не помнит чтобы имел тягу к этой маггловской привычке, но разглядев среди барахла этого парня смятую пачку какой-то дряни, почувствовал, что она ему нужна.
Поджечь конец свернутой трубки старой зажигалкой ему удалось не с первого раза — накрапывал мелкий дождь. Закурив, Лестрейндж уставился на источник звука.
— Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы...
Две девчонки в синих дождевиках занимались какой-то несуразицей — взявшись за руки, прыгали через какой-то продольный провод*, которым сами же и управляли. На вид им было около десяти, не больше, а потому Рабастан невольно огляделся: насколько он помнил, на многие мили вокруг простирался пустырь. Лестрейндж бросил окурок, затушив его по привычке носком ботинка. Не по его привычке. Он думал уже развернуться и уйти, не его это было дело — пусть маглы беспокоятся за своих выродков сами — как послышался женский голос.
— Таня, Хоуп! — следом за этим послышался звонкий девичий смех, но Рабастан уже трансгрессировал, зайдя за угол своего обрушенного дома.
* * *
Хогсмид встретил его неприветливо-привычной Шотландской погодой, впрочем, это не помешало ему с интересом оглядываться по сторонам. Конечно, когда он был здесь в последний ему было не до этого, но это место все равно выглядело иначе. Совсем не так, как он помнил. У ворот его встретил незнакомый мужчина в возрасте, который, окинув его взглядом, молча стал снимать замки.
Рабастану доставила удовольствие мысль, что старому сквибу не удалось пережить ночь битвы за Хогвартс. Старик привёл его в вестибюль через задний двор, все также не задавая вопросов.
Впрочем, Лестрейндж понимал в чем дело. Согласно легенде — он сын Рудольфуса и Беллы, обучающийся до сего времени дома. Не лучшая биография для нынешнего времени, он согласен с этим, но все же его это мало волновало.
Кроме него, в вестибюле присутствовало ещё группа переводившихся. Парочка миловидных девиц, шепчущихся между собой на французском. Насколько он понял, они обсуждали ещё нескольких волшебников, находящихся здесь же. Это были несколько парней, должно быть, переводившиеся из Ильвермони. «По крайней мере, — решил он, — я не нахожусь среди кучки первокурсников». Когда двери большого зала распахнулись, Рабастан ещё долго стоял на месте, оглядываясь, и будто пытаясь зацепиться взглядом за что-то, что позволило бы ему не идти туда. Но удача не благоволила ему ни в той жизни, ни уж тем более не стала бы делать этого в этой. Он вошёл самым последним, перед ним вышагивал низкорослый блондин, все время глядевший наверх. Наверняка он рассматривал знаменитый потолок большого зала. Лестрейндж подумал, что ему, для поддержания истории, заботливо выдуманной его бабкой, тоже не мешало бы поглазеть наверх. Но ничего не могло заставить его в тот момент отвести взгляд от Минервы Макгонагалл, величественно устроившейся у подножия лестницы. Она была вся в черном, и он никак не мог вспомнить, всегда ли она так одевалась, или отдавала дань погибшим.
— Мы благодарны Международной Конфедерации Магов за проявленное дружелюбие и поддержку, так необходимую сейчас нашему дому. Школы Чародейства издавна, в самые худшие времена подставляли плечи друг другу, и сейчас перед нами — плоды этой самой многовековой дружбы. Я приветствую наших гостей от имени всего преподавательского состава и четырех великих факультетов, и заверяю, что Хогвартс станет вашим домом. А сейчас, мы перейдем к распределению. Мистер Тонкс, прошу.
Тот же старик, что встретил его у ворот, вынес табуретку и старую шляпу, передав последнюю МакГонагалл.
Первым был оглашен тот самый блондин, что шел впереди Рабастана и пялился на потолок. Кадо Аоки — если верить словам профессора, японец, переводившийся из Махотокоро. Факультет — Слизерин. Самый левый стол негромко загудел. Следующий — Скотт Кэмпбелл. Ильвермони, как он и ожидал. Он и два его друга угодили в Рэйвенкло, за исключением одного — тот умудрился оказаться за столом Хаффлпафф, как и одна из француженок. Близнецы из Колдовстворца, России, Константин и Демьян Третьяковы, ушли за взорвавшийся криками стол Гриффиндора, после чего еще две француженки оказались в Слизерине.
А потом Минерва назвала его имя, и в наступившей тишине Рабастан почувствовал себя первокурсником, высматривающим за столом Слизерина старшего брата. Он все же взглянул туда, поднимаясь по ступеням, но увидел лишь прыщавое лицо Нотта-младшего, сидящего там, где обычно восседал Рудольфус.
<center>***</center>
— Я учился там с семи лет, правда, до одиннадцати жил дома, приходилось летать туда и обратно, но зато у меня был собственный буревестник, в Японии маги передвигаются только на них. Я считаю, что это интереснее тех веников, что здесь в моде... — с акцентом тараторил японец, расположившись на диване между двух француженок, с интересом ловивших каждое его слово. Рабастан скривился, отводя взгляд к огню в камине, который, насколько он помнил, горел порядком ярче, чем когда он обучался. Языки пламени поднялись так высоко, что облизывали каменную кладку и кованые прутья. Гостиная шумела, хоть и была не многолюдна — за исключением учеников по переводу, старшекурсников было меньше, чем обычно. Лестрейндж узнал Пьюси-младшего, Забини, Гойла, Нотта, одну из дочерей Гринграсса, рыженьких близняшек Кэрроу и Милисенту Булстроуд, которая, похоже, была рождена своим троллем-отцом, а не премилой матерью. Остальные давно уже удалились в спальни. Рабастан и сам не прочь бы избавить от своего присутствия этих сосунков, но едва он вошел в знакомую гостиную и уселся в кресло, как вокруг него как ни в чем не бывало собралась компания из его же однокурсников, принявшаяся что-то бурно обсуждать что-то. Лестрейндж глядел на них и только сейчас со всей ясностью понял, что он и себя теперь может причислить к этим самым «сосункам».
— Это полный бред, Малфой не явился, и ты предлагаешь...
— А что ты думаешь, Баст, я ведь прав? — обратился к нему Нотт, перебив кого-то из своих прихлебал.
Рабастан поднялся с места, обвел взглядом кучку парней, взиравших на него с самыми серьезными лицами, и нагнувшись, подобрал с низкого пуфа сброшенную с себя часом ранее мантию.
— Мое имя — Рабастан, — его первые слова с тех пор, как он ступил за ворота Хогвартса. — «Басти» ты можешь звать своего щенка. — Лестрейндж сморщился, чувствую непреодолимую жажду закурить, и вдруг вспомнил стол Гриффиндора, которому почему-то не уделил должного внимания во время церемонии распределения. Он отвернулся, а затем, будто что-то вспомнив, повел головой. — Поттер в школе?
— Да, он и его грязнокровная подружка вернулись, говорят, будто чтобы начать работу... — отвечает вместо Нотта Гойл, но Рабастан уже скрылся за поворотом в спальни, услышав все, что ему было нужно.