HASSLIEBE

– Гермиона, постой! – Джинни догнала подругу и развернула к себе, дёрнув за локоть. Каштановые кудри метнулись в воздухе.
– Ты каждую пятницу куда-то уходишь и не появляешься до поздней ночи. Что происходит? – спросила Джинни, оглядывая девушку и отпуская её руку.
– Джин, я иду в библиотеку, – пожав плечами, ответила Гермиона и заправила выбившуюся прядь за ухо.
– Почему всегда именно в пятницу? – рыжая бестия была любопытна, и Гермиона это знала.
– Потому что мне нужно делать домашние задание на следующую неделю, ты же знаешь, Джинни. А в выходные твои брат и парень не дают мне возможности остаться в замке, – шатенка нахмурилась, она опаздывала.
– На следующую неделю вам задали только эссе по ЗоТИ и сообщение по травологии, Рон мне сказал. Я могу уговорить мальчиков и они отпустят тебя в воскресенье.
– Я думаю, лучше сделать задание заранее, – отчеканила гриффиндорка, гордо выпрямившись.
– Сегодня ты останешься в гостиной и проведёшь время со своими друзьями! – возмутилась младшая Уизли. Гермиона устало вздохнула.
– Джинни, я...
– Что? Ты не разговаривала со мной больше недели и постоянно придумывала отговорки! – брови рыжеволосой взлетели вверх от возмущения. Гермиона вглядывалась в глаза подруги.
– Это не так, – с сомнением произнесла она. Джинни скрестила руки на груди и приподняла бровь, будто спрашивая: "Да ну?!". Наконец Гермиона сдалась и поплелась обратно в гостиную Гриффиндора за своей подругой-энтузиасткой. Ей действительно было стыдно за своё поведение. За ежедневное враньё, за то, что отдаляется от самых близких своих людей. С ней что-то случилось... И она не могла это что-то исправить. Была уверена, что не могла.

Этим вечером гриффиндорцы знатно повеселились. Шеймус и Дин достали где-то три бутылки огневиски. Лаванда предложила сыграть в маггловскую игру, в бутылочку. Уже немного подвыпившие подростки согласились, естественно. Гермиона сидела одна в самом дальнем углу гостиной за письменным столом, к которому никто не подходил уже очень давно. Она сидела, подперев голову рукой, и наблюдала за языками пламени, танцующими в камине. Гермиона думала весь вечер об одном человеке и гадала, пришёл ли он этим вечером в библиотеку, заметил ли её отсутствие, ждал ли её. Вряд ли. Это всё также невозможно, как Гарри и Джинни, целующиеся в середине круга. Хотя, как оказалось, последнее вполне возможно.

Как только голова Гриффиндорки коснулась диванной подушки, девушка забылась тревожным сном – Джинни и ребята уговорили её остаться ночевать в гостиной родного факультета. А Гермиона согласилась, из усталости. Не было сил спорить.

* * *

Встав на утро, около семи часов, Гермиона вышла из Гриффиндорской башни незамеченной, ведь в это время все ещё спали. Она брела по пустым холодным коридорам, освещённым полосками холодного утреннего солнца, пробивающимися сквозь окна. Её руки вспотели и заледенели, и теперь тряслись то ли от холода, то ли от беспокойства. Её сердце неровно стучало, а изо рта вырывались клубы пара. Без зимней мантии и перчаток было довольно холодно. Она подошла к портрету и еле слышным шёпотом произнесла пароль, однако портрет её не услышал.
– Что-что? Повтори-ка! – потребовал рыцарь.
– Храбрый Змееносец, – повторила Гермиона чуть громче. Рыцарь небрежно кивнул и открыл проход в общую гостиную, где гриффиндорка столкнулась со слизеринцем. В прямом смысле. Драко видимо куда-то спешил, потому что вид у него был потрёпанный и немного раздражённый. Отойдя друг от друга семикурсники около минуты смотрели в глаза напротив своих. И снова стена безразличия. Такая давящая, Гермиона не выдержала и, опустила взгляд в пол. Над ухом послышался презрительный смешок, за ним сквозняк. Он прошёл мимо. Девушка скатилась по стенке, хватаясь за горло. От чего-то ей было нечем дышать, будто какая-то невидимая тварь душила её, заключая в смертельные объятия. Почему так хочется догнать его? Почему чувство, что так должно произойти? Будто под империо... Снова.

Гермиона поднялась на ноги, цепляясь ледяными пальцами за выступающие в стене каменные кирпичики, и выбежала из гостиной. Самый ближайший поворот из коридора от их башни вёл в конечном итоге к Астрономической башне. Туда гриффиндорка и побежала, чувствуя, что так нужно. Горло несчадно жгло от быстрого бега по бесконечным ступенькам. Поэтому, когда она вылетела на Астрономическую башню, тишину разрезало её громкое дыхание.
– Зачем ты припёрлась сюда? – холодно спросил блондин, стоявший у поручней.
– Драко...
– Какого чёрта ты называешь меня по имени, грязнокровка? – зарычал слизеринец, поворачиваясь к ней лицом. Жгучая ярость клокотала внутри его грудной клетки, это Гермиона видела. И почему же она всё это делает? Зачем пошла за ним? Зачем? Чего она ожидала от него? Признания? Или добродушного предложения дружбы? Дура. Идиотка! Дура...
– Извини, Малфой, – правильно, Грейнджер. Отплёвывайся от его имени, словно от проказы, так и нужно. – Хотела объясниться, но вижу, что это не требуется, – тут она хмыкнула. Так презрительно жалея. Шатенка развернулась и начала спускаться по ступенькам. Очень быстро.
– Как провела ночь, Грейнджер? – разнеслось эхом над её головой. Она остановилась и улыбнулась. Да, он не сдержался. Заставил её остановиться, потому что ему это нужно. Гермиона развернулась и, не поднимая головы, снова преодолела ступеньки. Драко Малфой вопросительно вскинул брови, ожидая ответа, с таким выражением лица, будто они здесь светскую беседу ведут.
– Бессонница, Малфой. Старость не радость, знаешь ли, – Гермиона тихонько оскалилась и быстрым шагом направилась прочь с башни. Но обоим было понятно, что возраст тут не при чём, потому что и Малфой тоже не мог заснуть всю ночь.

* * *

Каждый дьявол заслуживает своего ангела.

Гермиона не хотела думать о чёртовом слизеринце. Всё встало с ног на голову с тех пор, как он накричал на неё в той злосчастной башне. Она не обратила внимания на свои изменения, а сейчас так хочется, чтобы всё было как раньше. Чтобы она вновь думала о нём только тогда, когда он проходил мимо, задевая плечом и бросая вслед "Смотри, куда шагаешь, грязнокровка!". А сейчас её голова буквально наполнена до отвала образами, словами, взглядами. И всё это один человек. Тот, кого она больше жизни ненавидит, и тот, без кого она теперь, наверняка, не сможет. Не хочу! Не хочу!... От собственных мыслей ей становилось тошно, а от беспомощности бросало в ледяную ярость, которая отнюдь не отрезвляла.
– Герми, ты впорядке? Ты вся дрожишь. Может сходишь к мадам Помфри? – даже от друзей, которые были ей, как родные братья, теперь тошнит.
– Не на-до, – по слогам сквозь зубы прошипела девушка, будто боролась с адской болью. По венам разливалась злость, обжигая сосуды. От жгучей ненависти сыпались искры из глаз. Что с ней происходит? Почему так хочется врезать кому нибудь? Нет, не врезать. Ударить головой об стену и испинывать ногами пока человек не перестанет хватать воздух губами. Чем он заразил её? Почему она? Зачем? Зачемзачемзачем.... Он виноват. И он получит.