Глава 37
Полночь. Нора.**
Полночь окутала Нору волшебной вуалью. Снаружи всё было погружено в тишину, прерываемую лишь лёгким постукиванием ветра по ставням и далёким криком ночной птицы. Дом дышал размеренным сном, каждая комната, каждый уголок казались замершими в ожидании нового утра. Но в одной из спален горел едва заметный свет ночника.
Руби Поттер проснулась. Сначала ей показалось, что это всего лишь сон — комната, свет, тепло — но потом она поняла, что действительно бодрствует. Сердце стучало чуть быстрее обычного. Она села, натянула на плечи одеяло и посмотрела в окно.
Луна висела в небе, будто специально для неё, одинокая и чарующая. Свет её был серебристым, почти сказочным, и Руби, словно зачарованная, не могла отвести взгляд.
«Какая же ты красивая… и одинокая», — прошептала она про себя, будто в ответ на свой собственный внутренний отклик.
Спустя пару минут она осознала, что ужасно хочет пить. Горло пересохло. Соскользнув с кровати, она на цыпочках вышла из комнаты. Дверь за ней закрылась с лёгким щелчком.
Лестница предательски скрипела. Руби, затаив дыхание, добралась до кухни. Темно. Только свет от луны, проникающий через окно, освещал пол. Она включила настенный фонарь, налив воды в высокий стакан, и сделала несколько глотков. Прохладная жидкость немного привела её в чувство.
И тут она почувствовала — чьи-то руки медленно и осторожно обвивают её талию.
Сердце вздрогнуло.
— Тссс… — прошептал у уха знакомый голос, и дыхание обдало кожу. — Не пугайся, это же я.
Фред Уизли. Его голос был хрипловатый, тёплый, чуть сонный, и вместе с тем — обволакивающе нежный. Он прижался к ней, и, прежде чем она успела что-то сказать, его губы коснулись её шеи. Это касание было мягким, но вызвало в теле Руби мгновенную волну мурашек.
— Почему не спишь? — его голос был будто музыка в тишине.
— Вода... — прошептала она, слегка покраснев. — Я просто встала попить.
Фред провёл ладонью по её спине, останавливаясь на лопатках. Его прикосновения были такими родными, что Руби почувствовала, как её внутреннее напряжение начинает рассеиваться.
— Ты дрожишь. Ты в порядке?
— Просто немного уставшая… — призналась она, тяжело выдыхая и упираясь ладонями в столешницу. Её тело будто не слушалось, будто растворялось под его взглядом.
Фред аккуратно повернул её лицом к себе. В его глазах — искреннее беспокойство, любовь, тепло. Руби смотрела в них, как в зеркало, где отражалась её уязвимость, её настоящая суть.
— Руру, — тихо сказал он. — Если тебя что-то тревожит, говори. Я здесь. Я рядом. Всегда.
Руби не смогла сдержаться. Она наклонилась и поцеловала его.
И всё сразу исчезло — ночь, кухня, время. Остались только их губы, дыхание, желание быть рядом.
Их поцелуй стал глубже, требовательнее. Он поднял её на руки, и она обвила его талию ногами. Он нёс её по коридору, а она шептала ему что-то несвязное, наполовину слова, наполовину вздохи.
На диване в маленькой гостиной они слились в поцелуе. Она сняла с него майку и провела ладонями по его телу. Он гладил её по спине, по шее, по волосам — будто боялся отпустить хоть на секунду.
— Руби… — выдохнул он, когда они на миг остановились. — Ты лучшее, что есть в моей жизни. Я никогда… никогда не чувствовал ничего подобного.
Она замерла. Посмотрела на него в полутьме.
— Ты не врёшь? — прошептала она. — Это не просто игра? Ты не уйдёшь однажды, будто ничего не было?
— Я был с тобой в самые трудные моменты. Я видел тебя в слезах, в гневе, в растерянности. И я всё равно здесь. Я с тобой не потому, что ты удобна, а потому что без тебя — пусто.
Она смотрела на него долго. А потом прижалась к нему, уткнувшись носом в его шею. Она задремала. А он сидел, гладил её по спине и думал, насколько сильно он боится однажды потерять это чудо в своих руках.
Он уложил её на кровать в одной из свободных комнат, укрыл и лёг рядом. Заснул только тогда, когда убедился, что она спит спокойно.
***
Утро. 05:32
Первые лучи солнца мягко касались черепичных крыш, окрашивая их в нежное золото. В комнате стояла полная тишина, нарушаемая лишь равномерным дыханием. Руби проснулась от едва уловимого, но отчётливого ощущения: на неё смотрят. Она не спешила открывать глаза — и так знала, кто это.
— Доброе утро, Поттер, — прозвучал знакомый, бархатный голос Фреда. В нём было столько тепла, что ей захотелось укутаться в него, как в одеяло.
Она медленно повернулась, открывая глаза и улыбаясь.
— Доброе… — протянула с ленивой нежностью. — И давно ты здесь, мой фанат?
— Минут пятнадцать. Ты выглядишь великолепно, когда спишь.
— Не накрашенная, с лохматыми волосами и подушкой вместо причёски?
— Именно. Такая ты настоящая. Живая. Моя.
Её щёки залила краска. Он всегда говорил такие вещи так просто и искренне, что у неё перехватывало дыхание.
— Ты слишком милый с утра, знаешь ли. Это опасно.
— Опасность — моё второе имя, — хмыкнул он, вставая с кровати. — А пока ты тут лежишь и краснеешь, я приготовлю тебе кое-что особенное. Не двигайся. Приказ.
Руби не спорила. Она смотрела, как он уходит, и сердце её билось чаще, будто подсказывало: так выглядит настоящее счастье.
Прошло не больше двадцати минут, как дверь снова открылась. Фред вошёл с подносом, на котором красовались две тарелки с яичницей, золотистые тосты и два аккуратных стаканчика с кофе. Всё было именно так, как она любила — он запоминал мелочи, и это трогало сильнее любых признаний.
— Мадам, ваш завтрак, — с преувеличенным поклоном произнёс он.
— Ты с ума сошёл, — сказала она, глядя на него так, словно весь мир сжался до одного человека. — Но, честно говоря, это прекрасно.
Он сел рядом, и она, подмигнув, взяла вилку.
— Открой рот, мистер Уизли. Сейчас будет самолётик!
— О, нет, только не это… — застонал он, делая комично страдальческое лицо. — Мне почти тридцать, а ты обращаешься со мной как с младенцем.
— Потому что ты так себя и ведёшь, — засмеялась Руби, ловко отправляя тост в его рот.
Они хохотали, поддразнивали друг друга, пили кофе, крошки осыпались на постель, но никому не было дела. В комнате царила особая магия — тёплая, домашняя, настоящая.
Вдруг снаружи послышались шаги. Они замерли. Звуки приближались — лёгкие, синхронные.
— Кто-то идёт, — прошептал Фред, навострив уши.
Руби осторожно встала, приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Там, держась за руки, шли Агата и Джордж. Они двигались медленно, в абсолютной тишине, будто боялись разрушить что-то хрупкое и важное.
— Думаешь, на крышу? — прошептала она, повернувшись к Фреду.
Он кивнул, и они, не издавая ни звука, последовали за ними.
***
На крыше
Крыша была прохладной, но воздух — чистый, пропитанный запахом росы. Небо над головой переливалось, будто художник щедро мазал красками: пурпур, алый, золотисто-оранжевый. Вся природа замерла, наблюдая, как просыпается день.
Джордж и Агата сидели рядом, не касаясь друг друга, но между ними было напряжение — не тревожное, а нежное, словно их связывало невидимое притяжение.
— Я много думал, — тихо начал Джордж. — Слишком много. Всё время прокручивал, стоит ли... А потом понял: я просто не хочу терять тебя.
Агата повернулась к нему. Её глаза сверкали не от слёз, а от света, который шёл изнутри.
— А я… я каждый день чувствую, что ты — мой дом. Без тебя во мне будто дыра. Но рядом с тобой я... собираюсь заново.
Он взял её за руку — неуверенно сначала, как будто просил разрешения. Она не отдёрнула её. Наоборот, переплела пальцы с его.
— Агата, — голос его был низким и дрожал. — Я люблю тебя.
— Я тебя тоже, — ответила она, почти беззвучно, но каждое слово отозвалось эхом в их сердцах.
Они поцеловались. Не торопливо, не страстно, а с трепетом. Это был не поцелуй — обещание. Верность. Надежда. Будущее.
***
— Они вместе, — прошептала Руби, задыхаясь от эмоций. — Фред, они действительно вместе!
Она вцепилась в его руку и потащила обратно, закрыв дверь. И тут же сорвалась — начала прыгать, кружиться, смеялась, как ребёнок, которому подарили чудо.
— Они… вместе! Ты понимаешь?! — закричала она, глаза светились.
— Поттер! — Фред, не выдержав, подбежал, прижал её к стене и поцеловал. Глубоко, крепко, будто хотел передать через этот поцелуй весь восторг, всё счастье и любовь, которые он чувствовал в этот момент.
Мир исчез. Остались только они двое. И утро, наполненное светом, смехом и надеждой.
---
Позднее утро. 08:14
Свет скользил по потолку, отражаясь от оконных стёкол. Комната пахла кофе, свежим постельным бельём и утренним счастьем. Руби лежала, положив голову на грудь Фреда, и молчала. Его рука лениво чертила круги по её плечу, будто он мог запомнить форму её тела с закрытыми глазами.
— Слышишь? — прошептала она.
— Что?
— Твое сердце. Оно стучит, будто тебе снится что-то хорошее.
Он усмехнулся и поцеловал её макушку.
— А мне и не надо спать, чтобы видеть хорошее. Оно вот тут, рядом. Шумит, дышит, болтает всякую романтичную ерунду.
— Это не ерунда, — возмутилась она, поднимая голову. — Это тонкая лирика утреннего блаженства. Уважай.
— Прошу прощения, — театрально поклонился он, притягивая её за талию. — О, великая лирическая Поттер, вдохновительница завтраков и разрушительница мужских сердец.
Она рассмеялась и ткнула его пальцем в нос.
— За это ты сегодня моешь посуду.
— Даже так? А где же утренний иммунитет к бытовым обязанностям?
— Закончилось действие волшебства. Время возвращаться к реальности.
Фред вздохнул с преувеличенной трагичностью, схватил подушку и положил её себе на голову:
— Тогда зови меня Домашний Эльф.
***
На кухне. 09:17
Кухня напоминала уютную мини-пекарню. Из духовки доносился запах хрустящих круассанов, тостер тихо клацнул, выталкивая золотистые кусочки хлеба. Агата стояла у раковины, вытирая кружки, когда вошли Руби и Фред — всё ещё в пижамах, растрёпанные, сияющие.
— Доброе утро, влюблённые клопы, — приветствовал их Джордж, уже заваривший чай.
— Доброе, — ответила Руби, прижимаясь к его плечу. — Ты сегодня подозрительно бодрый.
— А у меня ночь была хорошая.
Агата бросила на него взгляд — короткий, многозначительный. Фред, конечно же, заметил.
— Ага, — протянул он. — Вы двое что-то скрываете. Ну-ка, выкладывайте.
— Мы ничего не скрываем, — вмешалась Агата, отводя глаза. — Просто… ночь была уютной. Очень.
Руби подошла ближе, будто что-то почувствовала, и шепнула на ухо подруге:
— Он остался у тебя?
Агата молча кивнула. И Руби едва не завизжала.
— Боже мой, Агата! Я так за вас рада!
— Поттер, если ты начнёшь прыгать, как утром — клянусь, я тебя заколдую, — угрожающе прошипел Фред.
— Я не могу себя сдерживать! — сказала Руби, садясь на табурет и хлопая в ладоши. — Мы на пороге новой эры! Это почти семейный завтрак!
— Ещё чуть-чуть, и ты принесёшь семейный альбом, — буркнул Джордж, наливая чай.
***
В гостиной. 10:30
На столе лежали альбомы со старыми фотографиями, несколько кружек с остатками кофе, джем, сыр, разбросанные салфетки. Окно было открыто, и ветер приносил запах сирени. Джордж перебирал фотографии — они были забавные, искренние, немного неуклюжие.
— О, господи, вот это ты, Фред? — фыркнула Агата, разглядывая снимок, где он в розовых очках и с надувным фламинго.
— Это было в честь вечеринки в честь... хм... Международного дня абсурда, — оправдывался тот.
— И ты победил в номинации «Абсурд года», безусловно, — добавил Джордж.
— Руби, а у тебя есть фото из детства? — спросил Фред, улыбаясь.
Руби задумалась.
— Есть. Но я их редко показываю… Я не была особенно весёлым ребёнком.
— А мне всё равно, — сказал Фред. — Я хочу знать тебя всю. Даже ту, которая грустила и пряталась под одеялом с книгой.
— Особенно ту, — прошептала она, прижимаясь к нему.
Тишина на секунду повисла в комнате — не неловкая, а полная признаний без слов.