Валькирия

Хьё

— Хель, помоги найти Регулуса Блэка!

Попросила я, когда все покинули выручай-комнату. Ведь когда, как не сейчас, в пик силы Смерти искать чью-то душу? Хель в Самхейн сильна как никогда, ведь мертвые и живые воспевают ее, славят и сами не подозревают. Хэллоун у магглов и Самайн у магов, не важно, как назвать все традиции переодевания, сладости и украшения дома, крупицы энергии наделяют ее силой. Почти безграничной. Всего на сутки, но Хель выше на ступень даже Одина, Фригг и даже Нотт. Ей не составит труда, опираясь на кровь близкого родственника, то есть Сириуса, найти Регулуса.

Хель не отказала в просьбе, ведь я выполнила данное ей слово. Лодур под присмотром в моем ближнем круге. И не вынужденно из-за обстоятельств. А как друг. Коснувшись моего плеча, Хель перенесла нас на Гриммо. Там у камина, распивая горячий глинтвейн, заедая крепкий напиток вишневым пирогом, сидели Сириус, Римус и отец. В разговор мужчин я не вслушивалась. Было не до этого. Да и им стало не до разговоров, когда я зашла в гостиную в компании Смерти.

— Предок! Приветствую! — тут же склонил голову отец, отставляя стакан в сторону, как и блюдце с пирогом. Сириус крикнул было Кричеру, чтобы тот принес еще два набора приборов, но Хель сказала, что надолго не задержится, как и они. Ведь будет не до распития глинтвейна и празднования.

— Сириус, дай свою руку! — тот, словно завороженный, протянул руку Смерти, а Хель, закрыв глаза, настраиваясь на душу, шептала старое заклинание на родном языке, на мертвом диалекте, которым я плохо владею. Но кое что из ее слов разобрать смогла.

Получилась что-то вроде призыва души, но акцент шел именно на живой разум, сердце и магическую составляющую. И когда последнее слово слетело с губ Хель, Сириуса скрутило острым приступом боли. Не отпуская руку Смерти, он рухнул на колени. Стон боли раздирал грудь, в глотке клокотала рвота, а из носа, глаз и рта шла кровь. Он — маяк, опора живой душе, заключенной в тело.

— Брат! Ты... — это все, что смог сказать Сириус перед тем, как рухнуть без сознания. Хель отпустила его руку, а мне сказала, что он знает, где находится Регулус. Координаты отпечатались в его памяти, и теперь ему не составит труда его найти.

Поблагодарив ее за помощь, осталась с крестным. Отец с помощью Римуса подняли Сириуса и отнесли его в комнату. А там, отпаивая зельями, делясь магической энергией, смотрели на меня, желая задать один конкретный вопрос. Я на него ответила, не дожидаясь формулировки. Сказала как есть:

— Я по воле Хель — некромант, — тут крайне удивился Джеймс, так как валькирия — светлое создание и владеть некромантией не может. Это дар темной стороны. С тяжелым вздохом согласилась: — да, родиться с темным даром я не могу, за все мои перерождения, которые помню, дар даже рядом с некромантией не стоял. Та сторона доступна мне исключительно как проводнику. Души же — это книги, которые я читаю, чтобы вынести достойный приговор. Но тут, — и кратко рассказала о том, что произошло летом, уже здесь, на Гриммо. Опустила только момент с просьбой.

— Брат, я думал... — пришел в себя Сириус и попытался встать, но рухнул с отборной руганью и бранью, — Джей, Рэм, — посмотрел крестный на Мародеров, — вы мне нужны. Хьё, ты со мной?

— Не обсуждается! — сказала, следуя за Сириусом. Я инициатор этой ситуации, поэтому просто обязана участвовать.

К тому же, познакомиться с дядей Регулусом я обязана. По словам Тома, он интересный человек, многогранный по способностям и дарам. Он и малефик, и артефактор, и боевик, и историк. Возможно, знания Рега помогут нам остановить Альбуса, не обращаясь за помощью к зеленокожим. Ведь эти подгорные жители не больно чествуют богов и божественных посланников. А фей и светлого, и темного круга тем более. Зато в свое время почитали Мерлина. Считали его своим покровителем. Кто знает, как обстоят дела сейчас, после вскрытия гнойного фурункула. Лучше иметь запасной вариант, чем один и тот шаткий.

Мы с крестным, Римусом и отцом, опираясь на братскую нить, которой Хель связала души Рега и Сириуса, аппарировали. И первое, что я ощутила до того, как осмотреться по сторонам и посмотреть, где мы, это давящая на душу и божественную суть энергию. Густая, тяжелая, сковывающая движения. Она обжигала глотку, глаза. Оттенок ее не просто черен, а чернее черноты и самой безлунной ночи. С привкусом пепла и паленой плоти. Кому именно такая энергия принадлежит, знаю. И мне не нравилась перспектива сталкиваться с ЕГО мелкими последователями и шавками.

— Кладбище! — воскликнул Римус, когда, как и все мы, отошел от давления мощного источника. Взгляд его более не замутнеет, а разум защищен. — Сириус, куда дальше? — крестный обратился было к связи вновь, но тишину старого погоста нарушило утробное рычание.

То с одной стороны, то с другой из теней почти каждого могильного камня или надгробия слышались предупреждения. Псы, что живут в тенях, защищают этот погост не просто так. Их сюда направили. Здесь не светит луна почтенной Нотт, не мигают золотыми переливами плеяды звезд. Лишь голая земля и каменные плиты с выгравированными датами жизни. Кто-то прожил долгую жизнь, а кто-то не успел ей насладиться, ушел за Грань.

— Хьё, что делать? — магия на адовых псов не действует. Никакая, даже Патронус. Он их не отпугнет, а наоборот, еще больше разозлит.

Выход из этой ситуации только один, но он раскроет Альбусу и его предку мою истинную суть. Обернись я валькирией здесь, раскрой свои крылья, то потеряю эффект неожиданности. Козырь в рукаве. Но брат для Сириуса важен. И я не могу отказать в просьбе крестному вернуть того под своды дома Блэк. Поэтому решила попробовать провернуть один фокус в стиле Хель.

Да, я не призову дух с того света и не помещу его в разлагающееся тело, делая марионеткой с разумом и душой, способной сражаться с псами. Не позволит сущность валькирии. Душу расспросить я могу. Она во время расспроса не покидает чертогов Хель. Всего лишь отражается энергетической проекцией. Кроме разговора с душой за Гранью, могу поговорить с неупокоенными душами на любом, даже на таком кладбище, попросить их о помощи. Что я, собственно, и собираюсь сделать. Потревожить их мирское страдание в полуматериальном виде.

— Если не получится, придется раскрыть козырь, — сказала Сириусу, застывшему, как и остальные, на месте. Пока мы не двигались и не колдовали, псы не нападали. Утробно рычали и скалили пасти, но не приближались, оставались в тенях.

Обращаться к дару Хель тяжело. Все-таки это темный дар, истинно темный, а не как у Мори, опирающийся на источник Нотт. Он берет начало от тьмы, от противоположной стороны бытия. От самой Хель, от ее души и сердца. Как дитя света, благословленная дланью Одина и улыбкой Фригг, я переступаю через принципы. Нарушаю завет валькирий. Но в данный момент у меня нет выбора. Поэтому:

— Души мертвых, что не упокоены! Взываю к вам! Прошу помощи у вас! — палочка бесполезна в некромантии. Поэтому в ход пошли руки. Пальцами, словно перебирая по клавишами фортепиано, выписывала вензеля, плетя черно-зелеными нитями узор обращения к мертвым. К душам, не нашедшим покоя.

Потом, когда все это закончится, когда псы покинут этот погост, я попробую всех переправить за Грань. Пока же у нас другая задача. Не попасть под клыки адовых псов. Ведь один укус и ты у Люцифера на поклоне. А падший не любитель разбираться. Попал в его чертоги, значит, виновен. И гореть тебе в адовом пламени десятки сотен лет. Чтобы этого не произошло, попросила крестного, отца и Римуса не двигаться. в противном случае еще на одного Мародера станет меньше.

Души, опирающиеся на некромантский призыв, на просьбу, а не на приказ, стягивались со всего кладбища. С каждого уголка. Полуматериальные фигуры, закутанные в белые балахоны, скрывающие фигуры и лица, окружали нас, защищая. Души кладбища для псов не интересны, они не отягощены грехами, только незаконченными мирскими деяниями. Поэтому, когда мы начали движение, все еще находясь в круге неупокоенных душ, ни один пес не рыкнул. Тишина. Даже тени не шелохнулись.

— Быстрее, — прошу я Сириуса и остальных, так как резерв некромантской энергии еще мал. Надолго меня не хватит.

Крестный это понимал, поэтому прибавил шаг. А мы за ним следом. Шли к склепу, к единственному зданию на всем старом погосте, выделявшемуся новизной стен и крыши. Камни склепа не покрылись налетом древности, не обросли мхом и почернели за давностью лет, как надгробия и могильные камни. Даже дверь, и та была нового образца, с металлической ручкой и встроенным замком. Судя по постройке и оплетающим стены лозам пыли на круглых окнах, этому склепу примерно двадцать лет. Почти столько же, сколько младший Блэк числиться в пропавших без вести.

— Брат там! — сказал крестный, так как нить в его руках была видна даже нам. Это верный признак, что мы на месте. А значит, защита неупокоенных душ более не нужна. Поэтому я их отпустила и поблагодарила.

Прикоснувшись ладонью к двери, Сириус набрался решимости и шагнул через порог, открывая без препятствий дверь. Мы следом. Темнота и тишина. Обратившись к магии, зажигая светлячок Люмуса на кончике палочки, шли внутрь. Склеп был пустой. Стены голые, потолок и пол каменные, ничем не отделанные. И только мраморная усыпальница в центре, на которой лежала давно завядшая черная роза. Под розой гравировка с именем хозяина склепа:

«Регулус Актурус Блэк

Дата жизни: 1961 — 1979»

— Этого не может быть! — возмущался Сириус, читая гравировку. — Но он же жив! Нить не может лгать! — нить в его руке в подтверждение словам запульсировала энергией. — Нет! Здесь что-то другое! — говорит Сириус и смотрит на нас, а потом на крышку усыпальницы: — помогите!

Мрамор — тяжелый камень. Один Сириус не справился бы. Но нас четверо, поэтому мы смогли сдвинуть крышку. Наклонившись к брату, подсветив темноту Люмусом, крестный криво улыбнулся. По щекам потекли слезы. Обессилено, он рухнул на мрамор и тихо заплакал. Ведь Регулус был и правда мертв. Об этом говорила бледность кожи, синева губ, век и залегших темных кругов. Кончики пальцев Регулуса были темны, а ногти черны. Даже волосы и те потеряли блеск. Но тогда почему братская нить пульсировала и давала понять, что на том конце есть живой человек. Ничего не понимаю.

— Хьё, что ты делаешь? — спросил отец, когда я призвала меч из крылатых ножен. Я не ответила ему, а коснулась кончиком лезвия груди младшего Блэка. Сердце, оно или живое, или мертвое. Разум, как и душа, может спать, а сердце нет. Если он жив, то жила жизни даст о себе знать. — Что ты там хочешь найти? — голос отца дрогнул, упал вниз на хрип. Меня заинтересовала его реакция, но с ней потом разберемся. Для начала нужно убедиться:

— Тихо! — шикнула я на отца, но тот стал еще настойчивее, но молча. Ничего мне не говоря.

Карающий меч читал сердце Регулуса, являя мне всю его скорбь, сожаления и вину. За то, что отрекся от брата, за то, что пошел за Лордом, нарушившего писания Магии, за то, что подвел мать и отца, которые на него надеялись. И за то, что так и не сказал о чувствах человеку, которого любил. Имени и лика сердце не показывало, скрывало. Но я и не настаиваю. То, что хотела — увидела. Мертвое сердце говорить и сожалеть не может, а значит:

— Он — жив, — сказала, убрав меч обратно в ножны. — Сердце его живо, а разум и душа спят. Кто-то его усыпил, вынуждено, — и вспомнила, как такое состояние называют магглы: — летаргия. Вот что за состояние и почему он выглядит как покойник.

— Это скорее проклятие, — все-таки высказал свое мнение Римус, — я в этом не силен, но в летаргию сильного волшебника, — а Рег сильный волшебник, магический источник рода полностью ему подвластен, как и несколько даров, — ввести не так-то просто. Нужно именно проклятие, которое будет выглядеть и ощущаться как смерть.

— Не важно, — отмахнулся Сириус, — главное, Рег жив. А проклятие снимем! — и решился на то, на что не решался многие годы осознанно. — Ради брата вспомню, кто такие Блэки и чем славились наши далекие предки.

— Для начала нужно узнать, какое именно проклятие на Регулуса наложено, — напомнил Римус Сириусу, как самый рассудительный из всех Мародеров. — А уже потом снимать. Может, и не нужно будет к родовым дарам обращаться и их экстерном постигать.

Крестный согласился со словами Люпина. Брата из склепа вытащил не без нашей помощи, взвалил того на спину и позвал старого домовика. Кричер, как только увидел младшего Блэка, рухнул на колени и зарыдал. Причину я узнаю позже. Сейчас важно Рега разместить и привести в порядок. Смыть многолетнюю грязь и запах кладбища. Комната своего хозяина приняла и окутала уютом. Все выглядело так, словно Рег просто спал и не просыпался. Словно никакого проклятие и нет вовсе.

— Хьё, тебе пора в школу, — напомнил мне Сириус, — как только поймем, что с Регом, я дам тебе знать, — сказал крестный, а потом просто прижал меня к себе, заключая в объятия. Сердце его бьется так сильно, что я слышу его, будто бы оно мое. Вот так вот, держа в кольце рук, поблагодарил: — спасибо тебе, что нашла брата. Он, даже несмотря на все наши разногласия, дорог и важен мне. И я никогда бы не отвернулся от него, стань он таким же, как сестрица Беллатрикс.

— Сириус, мы — семья, — напомнила я крестному, — а семья — это самое важное, что есть в жизни. — По крайней мере, для меня точно, — так что я это сделала не только ради тебя, но и ради себя, а также ради Регулуса. Он — дома.

— Дома, — сказал Сириус, напоминая о школе и о том, что Альбус устроит мне разговор по-душам, если я не вернусь к рассвету.

Вернуться я решила через камин Ахлис. Думаю, она не будет против увидеть меня на пороге своих покоев, а если и будет, то не отравит. На это я надеялась, когда шагнула в камин гостиной Гриммо, называя место желательного перемещения. Вспыхнули изумрудные языки пламени, окутали меня с ног до головы. Я чувствовала, как перемещаюсь по пространственным тоннелям. И стоило коридору кончиться, как перед глазами предстала комната декана Слизерина.

Мрачная, в темных тонах. В воздухе витали ядовитые миазмы. Густые, давящие, как та энергия на кладбище. Дышать было сложно, как и соображать. Но не из-за яда, а из-за копоти и гари, смешанных со стойким привкусом железа. Так пахла ядовитая кровь, кипящая в жилах от огня. Адского огня!

— Ахлис!