Как они поддерживают|1 часть
Гарри Поттер
"Ты не одна"
Тихий вечер в Хогвартсе. Закат окрашивает небо в золотые и розовые тона, но Мишель Гурман не замечает этой красоты. Она сидит на краю Чёрного озера, сжав колени руками, её пальцы впиваются в ткань мантии. Глаза красны от слёз, но новых уже нет — только пустота. Ветер играет её растрёпанными волосами, но ей всё равно. Всё, что она чувствует — это жгучую боль от предательства. Лиана, её лучшая подруга, та, кому она доверила самое сокровенное, сегодня утром рассказала всему Хогвартсу её секрет. И теперь все шепчутся за её спиной.
Шаги на мокрой траве. Мишель не оборачивается — ей всё равно, кто это. Но сердце почему-то сжимается, когда она слышит тихий голос:
— Можно сесть?
Гарри. Она кивает, не глядя. Он опускается рядом, но оставляет ей пространство — не навязывается, просто... присутствует.
— Я слышал, что случилось, — он говорит мягко, без жалости. — Это отвратительно. Ты не заслужила такого.
Мишель сжимает зубы. Голос звучит хрипло:
— А что ты можешь знать?
Он не огрызается. Не уходит. Просто смотрит на озеро и говорит:
— Я знаю, каково это — когда тебя предают те, кому ты доверял больше всего. — Пауза. — И знаю, что сейчас кажется, будто всё рухнуло. Но это не твоя вина. Это её выбор. А ты... ты сильнее, чем думаешь.
Мишель наконец поворачивается к нему. Её глаза горят.
— Очень удобно говорить, когда тебя не выставили посмешищем перед всей школой!
Гарри не отводит взгляд. Его зелёные глаза тёплые, но твёрдые.
— Ты права. Мне не понять до конца. Но я знаю другое — те, кто сейчас смеётся, завтра забудут. А те, кто действительно тебя ценит... он чуть улыбается, останутся. Вне зависимости от того, что там болтают за твоей спиной.
Она смотрит на него, и что-то в его словах задевает её. Не пустые утешения, а... уверенность. Как будто он действительно верит в то, что говорит.
— Почему ты здесь? — она спрашивает тише.
Гарри на мгновение замирает. Он хочет сказать: "Потому что, когда тебе больно, мне тоже больно". Потому что её улыбка для него — как солнечный свет после долгой зимы. Потому что он провёл полдня, думая, как помочь, хотя сам ненавидит, когда лезут с советами. Но всё, что он говорит:
— Потому что ты не должна проходить через это в одиночку.
Мишель задерживает дыхание. В его голосе нет фальши. Он просто... здесь. Для неё.
Гарри осторожно достаёт из кармана шоколадную лягушку и протягивает ей.
— Держи. От Дамблдора осталась — говорят, этот сорт особенно хорошо помогает после... ну, всего.
Мишель смотрит на шоколад, потом на него. И вдруг — совсем чуть-чуть — уголки её губ дрогнули.
— Ты ужасно плохо утешаешь, Поттер.
Но она берёт лягушку. Их пальцы соприкасаются, и Гарри чувствует, как по спине пробегают искры. Он быстро отводит руку, но не может скрыть лёгкий румянец.
— Зато честно,— он усмехается.
Мишель отламывает кусочек шоколада, и впервые за этот день что-то тёплое пробивается сквозь ледяную пустоту внутри. Она не говорит "спасибо". Но когда их взгляды встречаются, Гарри понимает — она не одна.
И пока они сидят у озера, закат кажется немного ярче.
Рон Уизли
Гриффиндорская гостиная, поздний вечер.
Тёплый свет камина дрожал на стенах, но Лия Лэйк его не чувствовала. Она сидела, поджав ноги, в глубоком кресле, лицо скрыто в ладонях. Плечи слегка вздрагивали — злые, беспощадные слёзы, которые она ненавидела.
"Как она могла? После всего..."
Бывшая подруга. Точнее, предательница. Те самые сплетни, от которых Лия всегда бежала, теперь ползли по школе, оставляя за собой грязный след. А самое мерзкое — она не могла просто взять и заткнуть всем рот.
— Лия?
Голос за спиной заставил её вздрогнуть. Она резко вытерла лицо и обернулась — Рон стоял в дверях, с выражением человека, который явно хотел сбежать, но не мог.
— Ты чего тут одна? — спросил он, неуверенно шагнув ближе.
— Ничего. Просто… думаю, — буркнула она, отворачиваясь.
Рон замер на секунду, потом тяжело вздохнул и плюхнулся в кресло рядом.
— Ладно, врёшь как Сириус Блэк на допросе.
Она фыркнула, но тут же сжала кулаки.
— Просто… ненавижу, когда врут. А она… она специально.
— Потому что дрянь, — твёрдо сказал Рон. — И все это знают.
Лия подняла на него взгляд.
— Серьёзно. Ты думаешь, Ханна Эббот или Сьюзен Боунс верят этой хрени? Да они её уже за глаза ведьмой обзывают.
— Но это не остановит сплетни, — прошептала Лия.
— Ну и пусть болтают! — Рон внезапно вскинул руки. — Ты же знаешь, кто ты на самом деле. И те, кто важен, — тоже.
Он замолчал, будто осознав, что сказал слишком много, и быстро добавил:
— Просто… если кто-то верит этой фигне — они идиоты. А если кто-то осмелится сказать тебе это в лицо… — Он сжал кулаки. — Ну, я… то есть мы — Гарри, Гермиона — им быстро объясним.
Лия смотрела на него, и вдруг уголки её губ дрогнули. — Ты… правда так думаешь?
— Конечно! — он покраснел, но не отвел взгляд. — Ты… ты крутая. И никакие сплетни этого не изменят.
Тишина. Потом она медленно разжала пальцы и улыбнулась — впервые за весь вечер.
— Спасибо, Рон.
Он застыл, словно боялся, что если пошевелится — всё исчезнет. Потом кивнул, стараясь сохранить "непринуждённость":
— Не за что. Просто… если что — я рядом.
И когда она рассмеялась, он понял — ради этого звука готов был ждать сколько угодно.
Джинни Уизли
Комната общего помещения Гриффиндора, вечер перед экзаменами
Комната была наполнена мягким светом плавающих свечей, а за окнами уже сгущались сумерки. Большинство студентов разошлись по спальням или уединились в уголках с книгами, повторяя материал перед завтрашними экзаменами.
Кристина сидела у камина, сжав в руках потрёпанный учебник по Зельеварению. Её пальцы нервно перебирали страницы, но глаза не фокусировались на тексте — мысли путались, а в груди сжимался холодный ком тревоги.
«Я не сдам… Я ничего не помню…»
Вдруг чьи-то тёплые руки легли ей на плечи, и знакомый голос прошептал прямо у уха:
— Эй, гений, ты уже прожгла взглядом эту страницу. Думаю, книга не заслужила такой участи.
Кристина вздрогнула и обернулась. Джинни стояла за её спиной, улыбаясь той самой улыбкой, которая всегда заставляла сердце биться чаще.
— Я не гений, — пробормотала Кристина, отводя взгляд. — Если бы я была гением, то не паниковала бы из-за элементарных экзаменов.
Джинни мягко вытащила у неё книгу, отложила в сторону и опустилась рядом на диван, притянув Кристину к себе.
— Во-первых, — начала она, проводя пальцами по её руке, — ты *уже* знаешь всё, что нужно. Ты же не первый год учишься, и профессор Снейп, хоть и ворчливый слизняк, ни разу не снижал тебе баллы за практику.
— Но теория…
— Теорию ты щёлкаешь как орехи. Помнишь, как ты в прошлом году на лету исправила ошибку Эрни Макмиллана в ингредиентах? Он бы точно взорвал весь класс, если бы не ты.
Кристина хмыкнула, но напряжение в плечах немного ослабло.
— А во-вторых, — Джинни наклонилась, чтобы поймать её взгляд, — даже если что-то пойдёт не так (что маловероятно), это не конец света. Мы справимся. Вместе.
— Ты так уверена…
— Конечно. Потому что ты — Кристина Эмерсон. Та самая, которая в третьем курсе однажды за ночь выучила все заклинания Тёмных искусств, чтобы помочь мне перед контрольной. Та самая, которая не боится спорить с Макгонагалл. И та самая, — Джинни улыбнулась, — которая влюбила в себя капитана сборной Гриффиндора по квиддичу.
Кристина рассмеялась, и Джинни почувствовала, как та наконец расслабилась.
— Ладно, может, ты и права…
— Я *всегда* права, — Джинни подмигнула. — А теперь давай сделаем перерыв. Чай, печенье, а потом я проверю тебя по самым сложным вопросам. И если ты ответишь правильно на все, я тебя поцелую. Если ошибёшься… тоже поцелую.
Кристина фыркнула, но глаза её уже светились благодарностью.
— Ты невозможна.
— Зато твоя, — Джинни легко встала и потянула её за руку. — Идём. Экзамены — ерунда. Главное — чтобы ты помнила, что я в тебя верю. Даже если ты сама временно забыла.
И в этот момент Кристина поняла — с такой поддержкой она точно справится.
Гермиона Греинджер
Комната в Хогвартсе, поздний вечер
Тихое потрескивание камина освещало комнату, отбрасывая тёплые блики на стены. Вероника Дэнсон сидела, поджав ноги, на краю кровати, её обычно аккуратные каштановые волосы были растрёпаны, а глаза — красными от слёз. В руках она сжимала смятое письмо — очередной грубый ультиматум от родителей.
Дверь приоткрылась, и в проёме возникла Гермиона. Она замерла на секунду, увидев подругу в таком состоянии, и сердце её сжалось.
— Вероника? — тихо позвала она, осторожно подходя ближе.
Вероника вздрогнула, быстро вытирая щёки, и попыталась улыбнуться.
— О, Гермиона… Я не слышала, как ты вошла.
— Прости, я не хотела пугать, — Гермиона села рядом, её пальцы нервно переплелись. Она видела, как дрожит подбородок Вероники, и её охватило жгучее желание обнять её, прижать к себе и не отпускать. Но вместо этого она осторожно положила руку ей на плечо.
— Они снова написали, да? — спросила Гермиона мягко.
Вероника кивнула, губы её задрожали.
— Они… Они говорят, что если я не перестану «вести себя как странная», то лучше мне не возвращаться на лето. — Голос её сорвался, и она снова закрыла лицо руками.
Гермиона почувствовала, как в груди закипает гнев — не на Веронику, никогда на неё, а на тех, кто посмел причинить ей такую боль. Но сейчас подруге нужна была не ярость, а поддержка.
— Они не правы, — твёрдо сказала Гермиона, поворачиваясь к ней. — Ни в одном слове. Ты не «странная». Ты прекрасная. Умная, добрая, сильная… — Она запнулась, чувствуя, как сердце бешено колотится. Слишком много сказала?
Вероника подняла на неё глаза, и в них мелькнуло что-то тёплое, благодарное.
— Спасибо… Просто… Мне иногда кажется, что я их разочаровала.
— Ты не можешь разочаровать людей, которые даже не пытаются понять тебя, — Гермиона осторожно взяла её руку. — Ты заслуживаешь любви такая, какая ты есть. И… — Она глубоко вдохнула, борясь с дрожью в голосе. — И для меня ты идеальна.
Последние слова сорвались шёпотом, почти признанием. Гермиона тут же испугалась, что переступила границу, но Вероника не отстранилась. Наоборот — её пальцы сжали её ладонь в ответ.
— Ты… Ты правда так думаешь?
Гермиона посмотрела в её глаза — такие близкие, такие родные — и кивнула.
— Каждое слово.
Вероника улыбнулась — впервые за этот вечер по-настоящему. И в этот момент Гермиона поняла: даже если её чувства останутся тайной, главное — что подруга снова счастлива.
Она обняла её, и Вероника прижалась к ней, будто ища убежища.
— Спасибо, что ты есть, — прошептала Вероника.
Гермиона закрыла глаза, чувствуя её тепло.
— Всегда.
Фред Уизли
Комната общего помещения Гриффиндора, поздний вечер
Комната почти пуста — лишь потрескивает огонь в камине, а за окнами темнеет осеннее небо. Рейна сидит на диване, сгорбившись, её обычно яркие глаза потухли, руки безвольно лежат на коленях. Волосы, обычно аккуратно собранные, сегодня растрёпаны, словно она всю дорогу до башни провела, запутавшись в ветру.
Фред заходит с тренировки по квиддичу, ещё возбуждённый, с румянцем на щеках, но, увидев её, сразу замирает. Он *никогда* не видел её такой. Рейна — это огонь, сарказм, упрямство, даже когда она злится или плачет. Но не… это.
— Рей? — осторожно подходит он, роняя сумку на пол.
Она медленно поднимает на него взгляд, но в её глазах — пустота.
— Привет, — голос её глухой, будто через силу.
Фред садится рядом, не решаясь сразу обнять — он не знает, что случилось, но понимает: сейчас важно не наделать ошибок.
— Расскажешь? — мягко спрашивает он.
Рейна пожимает плечами, сжимая пальцы в складках своей мантии.
— Всё… как-то слишком. Зельеварение, тесты, эта дурацкая статья в «Ежедневном пророке»… — она замолкает, словно даже говорить устала.
Фред кивает, не перебивая. Потом аккуратно берёт её руку, разжимает пальцы и вкладывает в её ладонь что-то маленькое.
— Что это? — Рейна смотрит на крошечный бумажный цветок, который тут же расправляет лепестки и начинает кружиться у неё на ладони.
— Эксперимент, — ухмыляется Фред. — Должен поднимать настроение. В теории. Пока что только вертится.
Она не улыбается, но пальцы слегка смыкаются вокруг цветка, будто защищая его.
— Спасибо, — шепчет.
Фред решается придвинуться ближе, обнимает её за плечи, и, к его облегчению, она не отстраняется, а, наоборот, слегка приникает к нему.
— Знаешь, что мне всегда помогает? — говорит он тихо. — Когда всё достало, я представляю, как Снейп танцует балет. В пачке.
Рейна фыркает — слабо, но это уже что-то.
— Ужасная картина.
— Зато отвлекает, — смеётся он и чувствует, как она чуть расслабляется.
Потом добавляет уже серьёзнее:
— И ещё… ты не одна. Вот. Это важно.
Рейна закрывает глаза, глубоко вдыхает и, наконец, поворачивается к нему, пряча лицо у него в груди.
— Ладно, — сдаётся она. — Ты победил. Сегодня я твоя.
Фред целует её в макушку, сжимая в объятиях чуть крепче.
— Всегда, — поправляет он. — Просто обычно ты не даёшь мне об этом напоминать.
И, кажется, в углу её губ дрогнула тень улыбки.
Джордж Уизли
"Тихий уголок у Чёрного озера"
Вечер опустился на Хогвартс, окрашивая небо в тёмно-синие тона. Воздух был прохладен, но не холоден, а от озера тянуло лёгкой свежестью. Скарлет сидела на большом плоском камне, обхватив колени руками, и смотрела на воду. Её рыжие волосы, обычно такие яркие, сейчас казались тусклыми в сумеречном свете.
Она даже не услышала шагов, но вдруг почувствовала знакомое присутствие.
— Эй, Рэд…— раздался мягкий голос.
Скарлет вздрогнула и обернулась. Джордж стоял рядом, его рыжие волосы слегка растрёпаны, а в руках — два стакана горячего шоколада. Он улыбался, но в глазах читалась тревога.
— Как ты меня нашёл? — спросила она, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
— Я всегда тебя нахожу, — ответил он просто и сел рядом, протягивая ей один из стаканов. — Фред говорит, что у меня талант.
Она взяла шоколад, и тёплый пар коснулся её лица. Первый глоток обжёг губы, но внутри стало чуть легче.
— Я слышал, что сегодня произошло, — сказал Джордж тихо, глядя на воду. — Если хочешь, я могу ненадолго превратить этого болвана в розового фламинго. Или, может, он предпочтёт петь оперу при полном зале?**
Скарлет фыркнула, но тут же сжалась.
— Всё в порядке, Джордж… Я сама разберусь.
Он повернулся к ней, и его лицо стало серьёзным.
— Знаешь, что меня бесит больше всего? — спросил он, и его голос был тёплым, но твёрдым. — То, что ты думаешь, будто должна со всем справляться одна.
Она опустила глаза.
— Просто… в последнее время всё как-то…
— Обрушилось? — закончил он за неё.
Она кивнула, и вдруг слёзы, которые она так старалась сдержать, предательски вырвались наружу.
— Эй, эй… — Джордж осторожно притянул её к себе, обняв одной рукой, а другой придерживая её стакан, чтобы не пролить. — Всё нормально. Я тут.
Она прижалась к его плечу, и он не говорил больше ничего — просто держал её, пока она плакала. Его пальцы осторожно вплетались в её волосы, гладя их, как будто боясь сделать лишнее движение.
— Ты не одна, Скарлет, — прошептал он наконец. — И никогда не будешь. Пока я здесь.
Она подняла на него глаза, и в этот момент он выглядел таким… настоящим. Не шутником, не балагуром, а тем самым человеком, в которого она влюбилась, сама того не осознавая.
— Спасибо, — прошептала она.
Он улыбнулся, и в его глазах промелькнуло что-то тёплое, почти невысказанное.
— Всегда, Рэд.
И в тишине вечера, под мерцание первых звёзд, они сидели так ещё долго, не говоря ни слова — потому что иногда молчание говорит больше любых слов.