Драблл на первый поцелуй|2 часть
Грифиндор
Оливер Вуд/Ирис Рэтлиф
Поле для квиддича
Вечер над Квиддичной лужайкой был мягким - солнце уже садилось, но не торопилось скрываться, разливая по небу тёплые розово-янтарные оттенки. Трава ещё пахла после тренировки, а свисток и смех команды постепенно стихают за спиной. Оливер стоял у края поля, держа в руках смявшийся свитер капитана; вдали виднелись пустые трибуны, и это придавало месту ощущение уюта и уединения.
Айрис подошла без спешки, держа метлу за собой и поправляя шарф. В её лице читалась усталость от тренировок и лёгкая радость - она всегда улыбалась после удачного дня. Когда их взгляды встретились, Оливер на секунду потерялся в её улыбке, потом собрался и подал ей свитер так, будто это было самое естественное действие в мире.
- Спасибо, - тихо сказала она, принимая свитер. Её пальцы почти случайно коснулись его руки, и этот касание было одновременно и невесомым, и важным.
Оливер почувствовал, как внутри что-то тёплое растаяло. Он не умел долго держать слова внутри, но в этот момент хотел, чтобы всё было правильно: чтобы Айрис чувствовала себя в безопасности и комфортно. Он сделал шаг ближе, не приближаясь слишком резко, и посмотрел ей в глаза.
- Айрис, - начал он, голос стал чуть спокойнее, - можно я останусь ещё немного? Мне просто нравится, когда ты рядом.
Она кивнула, и её ответ был таким же тихим.
Они стояли рядом, плечом к плечу, слушая лёгкий шелест травы и отдалённое эхо замка. Оливер аккуратно обнял её за плечи - это было больше жестом защиты, чем страсти. Его объятие было тёплым и спокойным; он держал её так, чтобы дать понять: если она захочет, она может отойти, и никто не будет настаивать.
Айрис положила руку на его руку, как будто проверяя, действительно ли всё это происходит. Её голос прозвучал мягко:
- Мне нравится это. Мне нравится, когда ты рядом.
Оливер улыбнулся, и в этой улыбке не было торопливости. Он наклонился ближе, давая ей время отвести взгляд, если она захочет. Их лица оказались на некотором расстоянии - достаточно близко, чтобы почувствовать тёплый дыхание, но не настолько, чтобы было неловко.
- Можно? - прошептал он, не требуя ответа, а просто спрашивая.
Айрис ответила лёгким, спокойным кивком. Этот кивок был согласием, над которым не пришлось думать долго - доверие и мягкость в нём говорили громче слов.
Поцелуй был коротким и бережным, как прикосновение пера. Не было резких движений, только тёплая точка соприкосновения, которая не стремилась ничего изменить в них, а лишь отметила начало. Он длился лишь мгновение, но этого было достаточно, чтобы оба почувствовали, как вокруг становится еще тише и добрее.
Когда они отстранились, Оливер провёл ладонью по её волосам, не удерживая сильнее, чем нужно. Айрис улыбнулась - не громко, но искренне - и поднесла ладонь к его щеке, будто подтверждая, что всё в порядке.
Им не требовалось много слов. Они просто ещё немного постояли, обнявшись, глядя на закат и на пустые трибуны. Первый поцелуй не изменил их кардинально; он просто стал маленькой, тёплой вехой в том, что между ними медленно и уверенно рождалось - взаимное уважение, доверие и желание быть рядом.
Римус Люпин/Вивьен Ли
История магии
В аудитории Истории магии пахло пыльными свитками и дождём, стёкла окон были матовыми от капель, скользивших по ночи. Свечи на кафедре горели в стеклянных подсвечниках, бросая мягкий свет на ряды старых парт и на гигантскую карту древних королевств, свисающую с одной из стен. Вивьен Ли стояла у большого дубового стола, сжимая в ладони раскрытую тетрадь с рецензиями студентов; на кончике пальца у неё осталась чернильная точка.
Он вошёл тихо, как обычно: лёгкая неуверенность в шаге, пальто чуть мнётся, глаза уставшие, но внимательные. Римус - профессор, которого знали за тихую доброту и привычку прятать усталость под улыбкой. Сегодня его лицо было особенно мягким; в уголках глаз глубоко засели долгие месяцы тревог, но сейчас, глядя на Вивьен, он казался на миг свободным от этого груза.
- Ты ещё здесь? - спросил он, и голос его почти не нарушил тишину.
Вивьен отложила тетрадь и обернулась. В комнате аромат волшебных трав из её курсов смешался с дождём, создавая странно уютную атмосферу. Она сняла очки, провела пальцем по переносице, и улыбнулась - большой, искренней улыбкой, которую он видел редко, и которая всегда заставляла его сердце биться быстрее.
- Да, - ответила она мягко. - Проверяла эссе по Восточным легендам. Дождь задержал меня. А ты? Почему не пошёл ещё в комнату преподавателей?
Он подошёл ближе, став между рядом парт и кафедрой, так что их силуэты слились в тёплом пятне света. Его рука не была занята, и он взял в неё уголок покрывала на кафедре, как будто хотел просто удержать что-то под контролем.
- Хотел поговорить с тобой, если ты не против, - сказал он. - О... о машинных делах и о... том, как мы оба слишком редко позволяем себе отдохнуть.
Вивьен немного рассмеялась, и это было короткое, искреннее смехотворство, будто они оба признали очевидное: лица преподавателей, уставших от бури учебного года. Вдруг она сделала шаг вперёд, ближе к нему, и в комнате стало заметно тише - как будто свечи тоже приникли, чтобы слушать.
- Римус, - прошептала она, почти как просьба, - я давно хотела тебе сказать спасибо. За то, что выслушиваешь, когда студенты приходят к тебе испуганные. За то, что помогаешь им верить в себя.
Он опустил взгляд на её руки, на чернильную точку на её пальце, и в его улыбке появилась теплая неловкость.
- Это ты всегда умела - видеть нужных. И ты учишь их так, что старые события оживают, - ответил он тихо. - Ты делаешь хозяйство памяти лучше, Вивьен.
Она приблизилась ещё на шаг. Между ними не было больше стен, только мягкий свет и запахи. Римус положил руку на её предплечье - не властно, скорее осторожно, как будто проверял, можно ли довериться.
- Ты устала? - спросил он, и это был не вопрос о физическом состоянии, а о том, выдержит ли она ещё одну ночь бдительности.
Вивьен склонила голову, её волосы слегка касались его ладони. В голосе её была честность, без притворства профессора, только человек.
- Да. И одновременно нет, когда ты рядом, - прошептала она.
Эти слова были ключом. Он наклонился медленнее, чем шаг, и мир сузился до её глаз, до того как её дыхание задержалось. Её рука сама нашла его шею, пальцы едва каснулись жесткой ткани его плаща. Они были коллегами, и это знание делало момент ещё более хрупким и важным: два взрослых человека, решившие быть уязвимыми друг перед другом.
Первый поцелуй был мягким, почти робким, - как пробный штрих художника, который решается на финальный мазок. Он начался с небольшого соприкосновения губ, затем превратился в признание того, что они давно искали: тепла, понимания, обещания быть рядом. Римус позволил себе закрыть глаза; Вивьен - улыбнуться в темноту. Вокруг шуршали страницы, где-то далеко загудел замок, но тут, в этой аудитории, время, казалось, остановилось.
Когда они отстранились, их лбы ещё коснулись друг друга. Вивьен держала его так, будто хотела убедиться, что он действительно здесь. Римус тихо выдохнул и, шутливо-нежно, сказал:
- Не думал, что История магии может так влиять на настоящее.
Она рассмеялась, и это смех превратился в спокойный вздох согласия.
- Тогда позволь нам написать новую главу, - сказала она, и их руки переплелись, как обещание, которое не нуждалось в словах.
Сириус Блэк/Энни Хардинг
Трасса у чёрного озера
Ночь мягко накрыла Хогвартс, и терраса над Чёрным озером была пуста, за исключением двух силуэтов, которым нравилось быть вопреки шуму празднеств в замке. Ветер приносил запахи мокрого камня и сосен, вдалеке тихо лаяла сова. Энни Хардинг стояла у перил, глубокий изумруд её мантии казался почти чёрным в тусклом свете луны. Её профиль был серьёзным, но в глазах плясали огоньки - не от шалостей, а от того редкого чувства, которое возникает, когда долгие обмены взглядами превращаются в разговоры о важном.
Сириус Блэк подошёл бесшумно, как обычно - уверенный, с лёгкой небритостью и тем, что он сам называл очарованием. Он всё ещё был Гриффиндорцем до костей: смелым, шумным и немного театральным. Но сейчас на его лице не было циркового блеска; он выглядел по-настоящему уязвимым и внимательным, словно собирался слушать не только её слова, но и её молчание.
Они обменялись лёгкой шуткой о распределяющей шляпе и о том, как магические шапки подшучивают даже над взрослыми. Смех растаял в воздухе, и разговор плавно перешёл к тому, что они старались не произносить в коридорах: страхам, планам после школы, тому, как иногда тяжело быть чужим в своей собственной семье. Энни говорила тихо, со сдержанным теплом; Сириус слушал, опираясь о перила, и каждый раз, когда её голос дрожал, он чуть ближе наклонился.
Она, Слизеринка, привыкла держать дистанцию. Её манеры были отточены, а реакции - продуманы. Но рядом с Сириусом каменная оборона давала трещину: он задавал вопросы не для того, чтобы использовать ответы, а чтобы понять. Он не торопил, не требовал, и в этом была редкая честность, которая распахивала её внутренний мир.
Когда она остановилась на воспоминании, её рука, сама того не решив, сжала перила немного сильнее. Сириус заметил это и тихо сказал:
-Можно я... буду рядом? -Его голос был почти шёпотом. Она немного улыбнулась и кивнула.
Он протянул ей ладонь. Это было простое, человеческое приглашение - не триумф, не вызов. Она положила свою руку в его, и прикосновение оказалось тёплым и надёжным. Пальцы переплелись неохотно, но не постеснялись после пары секунд. Они стояли так, глядя на лунную дорожку по воде, и казалось, что весь мир сузился до этого одного мягкого тёплого контакта.
-Я не хочу, чтобы это выглядело как ещё одно приключение, - проговорил он, и в словах слышалась честность, которой он был склонен избегать. -Для меня это важно.
Её ответ был почти невысказанным - взгляд, который мог бы стать решением. Энни отбросила остатки осторожности и наклонилась ближе. Ветер тронул её волосы, и под лунным светом тёмные пряди серебрились. Сириус наклонился навстречу, и расстояние между ними стало считанным в дыханиях.
Первый их поцелуй был нежным, как признание. Он начался осторожно - на грани сомнения и решимости - и быстро стал мягким обменом тепла. Рукой Сириус осторожно коснулся её щёки; она оперлась лбом о его, позволяя себе закрыть глаза. В поцелуе не было страсти в смысле желаний, не было спешки; было доверие и уважение, будто два старых противника вдруг признали общую правду.
Шум вечности, казалось, отступил. Они слышали только собственное дыхание и отдалённый шелест озёрной воды. Когда губы разомкнулись, оба оставались близко, лица ещё тёплые от прикосновения. Сириус улыбнулся - та самая свободная улыбка, но более мягкая, чем обычно. Энни ответила чуть робкой усмешкой, и в ней уже не было защиты, только удивление и спокойствие.
- Мне нравится, как ты смеёшься над шутками, которые знаешь только ты, - сказал он, почти шёпотом. Она рассмеялась в ответ, тихо и искренне, и в этой ноте смеха слышалось обещание новых разговоров и ночей.
Они не давали обещаний, которые сгорают к утру. Было лишь молчаливое соглашение - попробовать быть рядом, не разрушая того, кем они были. Энни отступила на шаг, всё ещё держа его руку, и посмотрела на звёзды. Сириус, привычный к драме, позволил себе обычную беззаботность, но сдержанную: он не заставлял её выбирать, он просто остался.
Терраса снова наполнилась ночной тишиной, но между ними поселилось новое тепло. Это был не финал, а начало - не трогательная легенда, а маленькое, значимое мгновение. Они шли обратно в замок уже не просто как Слизеринка и Гриффиндорец, а как двое, которые знают друг о друге чуть больше тепла, чем до этого.
Пуфендуй
Седрик Диггори/Кессади Миллер
Гостиная Пуфендуй
Оба по восемнадцать, последний курс Пуффендуя. Общая комната была почти пуста: лампы отбрасывали мягкий свет на потёртые кресла, а за высоким окном холодный ночной воздух приносил запах влажной листвы и далёкой серой лужи. Седрик Диггори и Кессади Миллер сидели у подоконника, колени почти соприкасались; между ними лежал тихий разговор о будущих экзаменах, который потихоньку стал меньше слов и больше пауз.
Она в тёплом свитере цвета мёда, один рукав чуть сполз на запястье. Его рука бессознательно тянулась туда, чтобы вернуть прядь волос за ухо; касание было невинным, но от него по телу прошла крошечная волна тепла. Они оба смеялись над какими-то глупостями, но смех уже не скрывал того, что росло между ними - этот тонкий, почти осязаемый груз взаимного внимания.
Седрик смотрел на неё дольше обычного. В свете лампы его лицо казалось мягче, а голос - тише. Он провёл пальцем по окну, оставив тонкий след пара, потом осторожно коснулся её кисти. Кессади не отняла руку; вместо этого раздвинула пальцы, как будто приглашая. В этом молчаливом согласии было больше смысла, чем в любых словах.
Его рука поднялась к щеке - сначала неуверенно, потом увереннее. Пальцы едва каснулись кожи у уха, почувствовав тепло и едва уловимый запах шампуня и шоколада, которым они делили кусочек уже вечером. Это прикосновение словно разрешило всё, что до этого держалось на грани.
Он наклонился медленно, не торопясь, чтобы дать ей время отшатнуться, если захочется. Её ресницы тянулись вниз, дыхание стало чуть чаще. Их губы встретились сначала почти робко - легкое, исследующее прикосновение. Затем ответ пришёл мягко и уверенно: поцелуй углубился, но оставался нежным, как шёпот между двумя друзьями, которые вдруг поняли, как много значат друг для друга.
В эти секунды мир сжался до температуры дыхания и биения сердца. Седрик почувствовал, как под кожей зазвучал пульс, как ладонь Кессади слегка сжала его запястье, как по спине пробежала дрожь от близости. Ничего спешного, никакой навязчивой страсти - только внимательное, бережное исследование друг друга. Их губы двигались в такт, обменивались вкусом пряностей и шоколада, лёгким привкусом ночи.
Когда они отстранились, у обоих губы были влажными от того, как просто и естественно получилось признание. Кессади улыбнулась, а Седрик, чуть смутившись, прошептал несколько тихих слов о том, что хочет это повторять. Она ответила тихим смехом и прижалась лбом к его лбу - и в этом прикосновении было обещание: идти дальше вместе, осторожно и нежно, шаг за шагом.
Слизерин
Драко Малфой/Алекс Вольф
Пожиратель смерти
Ночной Слизерин был тих и плосок, как глубокая вода. Закрученные кресла и бархатные занавеси поглощали разговоры, и только огонь в камине отбрасывал тёплые пятна на холодных каменных стенах. Драко сидел на краю низкого дивана, плечи сжаты, взгляд упирался в танцующие языки пламени. Рядом на подлокотнике - Алекс Вольф, тихая уверенность которой всегда работала на него как жесткая, но мягкая опора.
Он долго молчал. Она знала, что это не просто задумчивость: руки Драко дрожали даже от того, как он держал чашку с чаем. Наконец он выдохнул, как будто выталкивая что-то тяжёлое наружу, и сказал простыми словами, но с таким холодом, что в комнате будто похолодело ещё больше.
- Я стал пожирателем смерти.
В комнате наступила пауза, тяжёлая и растянутая. Алекс чувствовала, как сердце подпрыгнуло, но в её реакции не было паники, только сосредоточенное внимание. Она наклонилась ближе, глаза не отрываясь от его лица.
- Что это значит для тебя, - попросила она спокойно.
Драко проговорил медленно, осторожно, словно не хотел растерять детали и одновременно боялся их произнести вслух. Он говорил о давлении семьи, о старых обещаниях и о словах, которые были произнесены при свечах; говорил о знаке на плече, который жгло как тень, и о заданиях, которые ему придется выполнить. Не было деталей жестокости - он не мог и не хотел говорить о том, что он уже сделал, - но в каждом слове звучала вина и страх.
Алекс слушала, будто впитывала каждое слово, и когда он закончил, она не отшатнулась и не отвернулась. Наоборот: её рука нашла его ладонь и сжала её так, будто хотела сказать больше, чем мог бы любой монолог.
- Ты мне сказал правду, - прошептала она. - Это страшно. И я боюсь. Но я с тобой.
Её голос был мягким, но твёрдым. Она не оправдывала его выбор и не делала вид, что всё хорошо. Она назвала вещи своими именами: опасность, предательство, долг - но добавила одно неотъемлемое слово, которое для Драко было сейчас важнее всего.
- Я люблю тебя, - сказала она. - И если ты хочешь найти выход, если ты хочешь бороться с этим - я помогу. Если тебе нужно просто держать чью-то руку, чтобы не пасть - я буду рядом. Но я не буду закрывать глаза на то, что причиняет боль другим.
Драко закрыл глаза. В его голосе дрогнула надежда, как тонкая струна, которую кто-то едва тронул.
- Я боюсь сделать неправильный шаг и потерять тебя, - признался он. - Боюсь, что сделал уже слишком много, чтобы вернуться.
Алекс наклонилась ещё ближе, взгляд её стал совсем рядом, и в нём не было осуждения - был выбор и обещание ответственности.
- Мы попробуем найти путь, - сказала она тихо. - Вместе. Я не смогу исправить всё сама, и ты тоже, но мы можем быть честными друг с другом. Можем искать лазейки, помощь, скрытность, или - если придётся - сделать всё, чтобы уйти от этого.
Драко слушал, чувствовал, как слова Алекс распутывают клубок в груди. Он поднял другую руку и провёл по её щеке, как будто проверяя, реальна ли она. Она не отстранилась. Их взгляды пересеклись - глубокие, сырые от эмоций, но верные.
Между ними повисло молчание, наполненное обещанием и страхом, и в этом молчании зародился нечто другое - не грандиозный жест, а простая, человеческая близость. Драко наклонился медленно, давая ей время отступить, если она захочет. Она закрыла глаза и просто осталась. Их губы встретились - сначала робко, как проверка на хрупкость, затем теплее, глубже, но всё ещё бережно.
Это был первый поцелуй, который сказал больше, чем тысячи слов. В нём была поддержка и просьба, прощение и обещание, и, самое главное, присутствие друг друга. Когда они отстранились, Драко едва заметно улыбнулся, глаза его уже не были пусты.
- Спасибо, - прошептал он.
- За правду или за поцелуй? - шутливо спросила Алекс, но голос её дрожал от серьёзности.
- За всё, - сказал он. - За то, что ты осталась.
Они прижались лбами, и в ту минуту, пока мир вокруг был полон неопределённости, их маленький остров из камина и зелёного света стал местом, где можно было собираться с силами и выбирать - вместе или врозь, но с честью перед собой.
Теодор Нотт/Дафна Оллрэд
Святочный бал
Зимняя мелодия в зелёных тонах
Вечер мечтал о снегопаде, но в Большом зале висели другие чудеса: свисающие гирлянды из серебристых снежинок и изумрудных лент, мягкий свет факелов играл на позолоченных лаврах. Музыканты в углу играли тихую завораживающую мелодию, и танец тек между столами, как река из шелка и бархата. Теодор Нотт стоял у края танцпола, руки в перчатках, пальцы всё ещё дрожали от момента, когда он наконец набрался смелости пригласить её.
Дафна Оллрэд появилась в той же минуте, когда он думал, что не сможет дольше ждать: платье глубокого зелёного оттенка ложилось складками, подчёркивая её силуэт; волосы были собраны так, чтобы открыть шею. На её лице - лёгкая улыбка, как будто она и не догадывалась, сколько решимости он собрал, стучащее в груди.
- Ты пришла, - сказал он тихо, почти не замечая, что его голос дрогнул.
- Ты пригласил, - ответила она, и в голосе её была шутка и тепло одновременно. - Как ты себя чувствуешь, Теодор? Я видела, как ты собирался с духом в гостиной.
Он опустил взгляд на свои руки, где ещё остался след от нерва: застёжка жилета чуть приподнята. Ему не свойственно много говорить, но в этот вечер слова выходили медленно и аккуратно, как будто каждый был продуман заранее.
- Нервничаю, - признался он. - Но я хотел, чтобы это был наш вечер.
Она кивнула и протянула ему руку. Когда он взял её ладонь, тепло прошло по запястью, как тихое обещание. Танец начался. Его рука нашла талию, её - плечо. Они двигались в такт музыке, слова были не нужны; взгляды и лёгкие прикосновения говорили больше.
Разговор между ними состоял из коротких фраз: о уроках, о том, что преподаватель по зельям вчера чуть не вызвал взрыв, о смешном инциденте в библиотеке. Но в паузах появлялось что-то важнее - обмен взглядами, немного более длительная задержка руки на её спине, то, как он слегка наклонялся, чтобы шёпотом поделиться наблюдением. Дафна замечала мелочи: линии его профиля, нервы в щеке, когда он пытался улыбнуться; Теодор в свою очередь слушал, как она смеётся и что говорит, словно записывая всё в себе.
К концу бала, когда музыка сменила последний вальс и гости медленно расходились, Они не вернулись в ярко освещённую часть зала. Теодор повёл Дафну к закрытому окну, где запах снега и холодный прозрачный воздух проникали сквозь щель в ставнях. В саду за стеклом ночное небо, усыпанное звёздами, казалось ближе, и тихо сыпал последний снежок.
- Я думал всю ночь, - начал он, не сразу решаясь поднять на неё глаза. - Что если я промахнусь. Что если я скажу что-то глупое, и ты уйдёшь. Но больше всего я боялся упустить шанс.
Дафна посмотрела на него спокойно, её ладонь лежала в его. Взгляд был тёплым, поддерживающим.
- Ты не промахнулся, - сказала она. - Ты сделал шаг. Это уже значит многое.
Он сделал ещё один шаг - доверился и открылся чуть шире.
- Мне нравится быть рядом с тобой, - добавил он сразу, почти машинально, и в словах не было оборотных уловок, только простая правда. - Когда ты рядом, всё кажется легче.
Дафна усмехнулась и прикоснулась кончиками пальцев к его щеке, как будто проверяя, реальна ли его мягкость. Её прикосновение не было вызовом, а скорее ответом.
- Мне тоже, - ответила она. - И я хочу, чтобы ты знал это.
Между ними воцарилась пауза, но в ней не было неловкости - было понимание. Теодор наклонился медленно, давая ей возможность отступить, если захочет. Дафна не отстранилась; она чуть закрыла глаза, как знак согласия. Его губы коснулись её сначала осторожно, как просьба, затем немного увереннее, когда она ответила тем же. Поцелуй был простой и честный: не демонстрация для зала, а мгновение, в котором двое научились доверять друг другу без лишних слов.
Был вкус ментола от её губ и холодный воздух на щеках, и в этом сочетании - тепло их дыханий - скрывалась вся их молчащая нежность. Когда они отстранились, их лбы ещё долго соприкасались.
- Это было... - начал он, но слова потеряли смысл, и он вместо них только улыбнулся, легко, по-настоящему.
- Да, - согласилась она и добавила, шутя, но с искренностью в голосе: - Думаю, нам стоит помнить, что в следующий раз тебе надо будет позаботиться о более драматичном уходе после приглашения.
Он ответил тихим смехом, и в нём уже не было зажатости. Они еще стояли у окна, держась за руки, пока вокруг праздника постепенно разбредались гости. В их молчании было обещание: не громкое и не показное, а спокойное и стойкое - быть рядом, поддерживать и делать шаги навстречу друг другу, даже если это требует усилий.
Блейз Забини/Кристал Шервуд
Выручайте комната
Они сидели рядом на диване, плечи почти соприкасались. Выручай-комната, откликнувшись на их желание, создала атмосферу уединённости - тёплый свет, тихий треск огня в камине и сладковатый аромат чего-то цветочного в воздухе.
- Ты знаешь, - голос Блейза звучал непривычно мягко, - я всегда думал, что ты ненавидишь меня.
Кристал усмехнулась, но её пальцы сжали край подушки.
- Ненавидеть? Нет. Просто... ты слишком хорош в том, чтобы выводить меня из себя.
Он повернулся к ней, и его тёмные глаза изучали каждую черту её лица.
- А если я скажу, что делал это специально? Чтобы ты хотя бы так смотрела на меня?
Она замерла. Сердце колотилось так громко, что, казалось, он должен его слышать.
- Это... подло, Забини.
- Зато честно.
Тишина повисла между ними, густой и сладкой, как мед. Блейз медленно протянул руку, осторожно коснулся её щеки.
- Я больше не хочу притворяться, - прошептал он. - Ты сводишь меня с ума.
Её дыхание участилось.
- Ты уверен, что это не ещё одна игра?
В ответ он наклонился ближе, так близко, что она почувствовала его дыхание на своих губах.
- Попробуй и узнаешь.
Их губы встретились - сначала осторожно, почти неуверенно, но затем Кристал вцепилась пальцами в его рубашку, притягивая ближе. Блейз ответил жарким поцелуем, его руки скользнули в её волосы, а её пальцы дрожали на его шее.
Они разошлись, запыхавшиеся, но не отпускали друг друга.
- Это... определённо не похоже на игру, - прошептала Кристал.
Блейз усмехнулся и прижал лоб к её.
- Потому что это не игра. Это - только начало.
Том Рэдл/Агнес Блэр
Задний двор Хогвартса
Задний двор Хогвартса, поздний вечер. Тени от высоких деревьев скрывают пару от посторонних глаз, лишь лунный свет серебрится на траве.
Он нашёл её здесь, после того как увидел, как она смеётся с тем пуффендуйцем на тренировке по квиддичу. Смеётся так, как никогда не смеялась с ним.
- Том? - Агнес обернулась, услышав шаги, но не успела закончить вопрос.
Он подошёл слишком близко, заставив её отступить к стволу старого дуба. Его глаза, обычно такие бездонные и холодные, теперь горели.
- Тебе понравилось флиртовать с ним? - голос Тома был тихим, но в нём дрожала опасная нотка.
Агнес нахмурилась.
- О чём ты? Мы просто обсуждали-
- Не лги. - Он перебил её, и его пальцы сомкнулись на её запястье. - Я видел, как ты смотрела на него.
Она попыталась вырваться, но его хватка была железной.
- Ты не имеешь права ревновать, если сам никогда не показываешь, что я для тебя что-то значу!
Том замер. На секунду в его взгляде мелькнуло что-то неуловимое - уязвимость? Гнев? Желание?
- Ты хочешь знать, что ты для меня значишь? - прошептал он.
И прежде чем она успела ответить, его губы накрыли её в поцелуе, жгучем и властном. Агнес вздрогнула, но не оттолкнула его. Наоборот - её пальцы вцепились в его мантию, притягивая ближе.
Он оторвался так же внезапно, как и начал, но не отпустил её.
- Теперь ты поняла? - его голос звучал хрипло.
Агнес, запыхавшаяся, с тёмным румянцем на щеках, медленно кивнула.
- Возможно... Но тебе придётся повторить, чтобы я точно убедилась.
Том усмехнулся - впервые за этот вечер по-настоящему.
- С удовольствием.