Как они поддерживают|2 часть
Оливер Вуд
Проиграть не страшно
Темнело. Последние лучи солнца цеплялись за верхушки деревьев Запретного леса, окрашивая поле для квиддича в золотисто-багряные тона. Воздух был прохладным, пахнущим травой и предстоящим дождём, но Айрис Рэтлиф словно не замечала этого.
Она летала.
Быстро, резко, почти отчаянно. Бладжер свистел в воздухе, ударяясь о кольца с такой силой, что металл звенел. Её пальцы вцепились в клюшку так крепко, что суставы побелели. Она не могла остановиться.
Если остановится — подумает.
Если подумает — вспомнит.
А вспомнить — значит испугаться.
Оливер Вуд стоял в тени трибун, наблюдая.
Он знал её — каждую улыбку, каждый вздох, каждый жест. Видел, как она смеётся, когда он роняет блинчики с сиропом на мантию перед уроками. Как закатывает глаза, когда он слишком увлечённо рассказывает о новой тактике. Как её пальцы нежно переплетаются с его, когда они идут к Чёрному озеру.
Но этого — этой дрожи в её плечах, этого страх в глазах — он никогд не видел.
— Айрис.
Он не крикнул. Просто сказал её имя — тихо, но так, чтобы она услышала.
Она резко развернулась, метла дрогнула под ней.
— Оставь меня, Оливер. Мне нужно тренироваться.
Голос её звучал хрипло, сдавленно — будто она едва сдерживала слёзы.
Он не ответил. Просто шагнул вперёд, поднял палочку и остановил Бладжер прямо в воздухе, в нескольких дюймах от её лица.
— Слезай.
— Нет!
— Слезай, Рэтлиф.
Он редко называл её по фамилии. Только когда был серьёзен. Очень серьёзен.
Айрис замолчала. Потом медленно, будто против воли, опустилась на землю.
Оливер подошёл ближе. Вид у неё был измученный — растрёпанные волосы, покрасневшие глаза, губы, искусаны до крови.
— Ты тренируешься уже шесть часов.
— Мне нужно…
— Тебе нужно остановиться.
Он осторожно взял её лицо в ладони. Она дрожала.
— Я не могу… — её голос сорвался. — Они все на меня рассчитывают. Вся команда. Ты. Если я… если я всё испорчу…
— Ты не испортишь.
— Но если…
— А если и так? — он притянул её ближе, так что их лбы почти соприкоснулись. — Ты думаешь, я стану любить тебя меньше? Или команда перестанет тебе доверять?
Она замерла.
— Я…
— Ты боишься. — он сказал это тихо, без упрёка. — Это нормально.
— Но я не должна…
— Должна.
Он улыбнулся — нежно, с той тёплой твердостью, которая была только у него.
— Ты человек, Айрис. Ты имеешь право бояться. Но ты не одна в этом.
Она вдохнула — глубоко, как будто впервые за весь день.
— Я… не хочу подвести тебя.
— Ты не подведешь.
— Но…
— Даже если упадёшь.
— Оливер…
— Даже если промахнешься, даже если весь мир будет против.
Он прижал её к себе, обнял крепко, без намёка на сомнение.
— Я всё равно буду здесь.
Айрис зажмурилась, прижалась лицом к его плечу.
— Почему?
Он рассмеялся — тихо, только для неё.
— Потому что ты — моя загонщица.
— И…?
— И потому что я люблю тебя.
Она расслабилась в его объятиях.
— Даже если я завтра провалю матч?
— Даже если.
Она вздохнула.
— Спасибо.
Он поцеловал её в лоб и прямо в этот момент начался дождь.
Римус Люпин
Последний свет в аудитории
Тихий шелест пергамента нарушал безмолвие опустевшего Хогвартса. Вивьен Ли сидела за преподавательским столом, склонившись над кипой неоконченных работ, но её взгляд был рассеянным — пальцы сжимали перо так, будто оно могло удержать её от мыслей, грызущих изнутри. За окном давно стемнело, и лишь слабый свет её волшебной лампы отражался в стекле, смешиваясь с тенями.
Дверь скрипнула.
— Я знал, что найду тебя здесь, — раздался мягкий голос.
Вивьен вздрогнула. Римус Люпин стоял на пороге, его руки были спрятаны в карманах поношенного пиджака, а в глазах — та же усталость, что и у неё, но с примесью чего-то тёплого.
— Ты же не дежуришь сегодня, — пробормотала она, отводя взгляд.
— Нет. Но я видел свет из коридора. Он шагнул ближе, и его тень легла на стол. — Ты не появлялась в Большом зале ужинать. Опять.
Она хотела отшутиться, но голос предательски дрогнул:
— Работы много. А ты… ты же знаешь, как я ненавижу, когда меня жалеют.
Римус молча достал из складок мантии термос с чаем — не обычным, а тем самым, с мёдом и лимоном, который она любила ещё со школьных лет.
— Я не за этим пришёл, — сказал он, наливая чашку. — Но если тебе нужно молчать — я посижу тихо. Если хочешь кричать — я выслушаю. А если… если просто не хочешь быть одна…
Он не договорил. Вивьен сжала чашку, и капли чая закачались, как её мысли.
— Они пишут в "Пророке", что я не справляюсь — прошептала она. — После того, как Нотт устроил тот инцидент с мандрагорами… Все считают, что я слишком мягкая. Что Дамблдор зря взял меня на замену Стебль.
Римус нахмурился.
— Ты — единственная, кто смог утихомирить того гремлина в третьем "А", которого даже Филч боится. А Нотт — просто болван, который однажды сам себя взорвёт зельем.
Она рассмеялась неожиданно — и тут же снова сжала губы. Римус видел, как её плечи дрожат.
— Всё ещё не умеешь принимать комплименты, — заметил он, но тут же пожалел о словах.
— Просто… я не знаю, что делать дальше, — призналась Вивьен, и её голос стал тише. — Иногда кажется, будто я снова та первокурсница, которая боится, что её разоблачат и выгонят.
Римус медленно протянул руку, едва не коснувшись её пальцев, но остановился.
— Ты не одна, — сказал он так тихо, что это было почти признанием. — И никогда не будешь. Даже если весь мир решит, что ты не на своём месте… Я-то знаю правду.
Она подняла на него глаза — и впервые за вечер по-настоящему увидела его: седину в висках, шрамы, которые он никогда не объяснял, и ту глупую, неуместную надежду в его взгляде.
— Почему ты всегда так говоришь? — спросила Вивьен, и её голос дрогнул. — Будто… будто для тебя я всё ещё та девочка с пуфами и перепачканными зельями рукавами?
Римус улыбнулся — грустно и как-то по-новому.
— Потому что ты для меня всегда будешь ею. Даже когда мы станем такими старыми, что наши трости будут спорить, кто из нас первый упадёт.
Тишина повисла между ними, густая и звенящая.
Потом Вивьен неожиданно рассмеялась — и в этот раз смех был настоящим.
— Ты ужасный лжец, Люпин. Но… спасибо.
Он хотел ответить, но в этот момент часы пробили полночь, и магия Хогвартса зашевелилась в воздухе, напоминая, что даже у поддержки есть пределы.
— Пойдём,— сказал Римус, вставая. — Я провожу тебя до твоего крыла.
И когда их тени слились в коридоре, он так и не решился взять её за руку.
Но она — на этот раз — сама не отпустила его мантию.
Сириус Блэк
Запрет от родителей
Холодный вечер опустился на Хогвартс, окрашивая небо в тёмно-синие тона. Замок светился вдалеке, но здесь, на заднем дворе, у чёрного озера, было тихо и пустынно. Только лёгкий шелест листьев и редкие всплески воды нарушали тишину.
Энни Хардинг сидела на старом пне, поджав колени к груди. Её рыжие волосы, обычно такие яркие, сейчас казались тусклыми, растрёпанными. Лицо было заплаканным, а зелёные глаза — опухшими от слёз. Она сжала в руках смятое письмо — очередной ультиматум от семьи. "Предательница крови", "позор для рода" — эти слова жгли сильнее любого заклятия.
Внезапно раздались шаги. Энни резко подняла голову, но тут же расслабилась, узнав силуэт. Сириус Блэк шёл к ней, руки в карманах, лицо необычно серьёзное. Ветер трепал его чёрные волосы, а в глазах читалась тревога.
— Энни.
Он просто назвал её имя, но в этом звучало столько тепла, что у неё снова предательски задрожали губы. Она быстро вытерла щёки, но было поздно — он уже видел.
— Я не хочу говорить об этом, — прошептала она, отворачиваясь.
Сириус не стал настаивать. Вместо этого он опустился рядом, на холодную землю, и просто обнял её. Его пальцы осторожно вплелись в её волосы, а губы коснулись макушки.
— Мне плевать, что они там написали, — тихо сказал он. — Ты — потрясающая. И ты не одна.
Энни сжала кулаки, чувствуя, как гнев и боль смешиваются внутри.
— Они называют меня ублюдком за то, что я встречаюсь с тобой. За то, что дружу с маглорождёнными. За то, что "опозорила их имя".
Сириус усмехнулся, но в его глазах вспыхнула ярость.
— А я горжусь тем, что для них — позор.
Она рассмеялась сквозь слёзы, и он тут же подхватил её настроение, лёгким движением притянув к себе.
— Слушай, Хардинг, через пару месяцев мы свалим из этого мира — и твои чокнутые родственники, и моя "любящая" семейка останутся далеко позади. А пока…
Он достал из кармана шоколадную лягушку — её любимую — и с торжествующим видом протянул ей.
— Пока у тебя есть я. И Джеймс с Римусом, и даже этот противный Питер. Мы — твоя семья теперь.
Энни взяла шоколад, и впервые за этот вечер её лицо осветила улыбка. Сириус ухмыльнулся в ответ — тот самый, дерзкий, бесшабашный, который сводил её с ума с самого первого дня.
— Да, сэр Блэк, похоже, мне не отвертеться от вас, — пробормотала она, кусая лягушку.
— Ни за что, — он притянул её ближе, и их губы встретились в поцелуе, тёплом и обещающем.
Где-то вдали завывал ветер, но здесь, в его объятиях, было тепло и безопасно. И Энни знала — что бы ни случилось, они справятся. Вместе.
Пуфендуй
Седрик Диггори
Поддержка после наказания
Комната Кессади Миллер в Пуфендуй была уютной, но сейчас в ней царила гнетущая тишина. Занавески на окнах были плотно задёрнуты, а свет от единственной свечи дрожал, отбрасывая неровные тени на стены. Кессади сидела на кровати, поджав колени к груди, её глаза были красными от слёз, а на тыльной стороне левой руки всё ещё горела свежая надпись: «Я не должна лгать».
Тихонько постучав, дверь приоткрылась, и в проёме появился Седрик Диггори. Его обычно спокойные глаза сразу же наполнились болью, когда он увидел её.
— Кесс… — мягко произнёс он, закрывая за собой дверь.
Она даже не подняла голову, только сжала пальцы в кулаки, пытаясь скрыть дрожь.
— Я не хочу сейчас никого видеть… — её голос звучал хрипло.
Седрик не настаивал, но и не ушёл. Вместо этого он осторожно подошёл и сел рядом на край кровати, не касаясь её, давая ей пространство.
— Я знаю, — сказал он тихо. — Но если захочешь поговорить… я здесь.
Тишина повисла между ними, но она не была неловкой. Через несколько долгих секунд Кессади наконец подняла на него взгляд.
— Это так несправедливо, — прошептала она, и голос её снова дрогнул. — Я просто сказала правду. Что её методы — это издевательство, а не обучение.
Седрик кивнул, его лицо стало твёрдым.
— Ты была права. А она — нет.
Кессади сжала руку, где кровь ещё проступала сквозь кожу.
— Больно… — призналась она, и в этом слове было столько уязвимости, что Седрик не выдержал.
Осторожно, будто боясь сделать хуже, он взял её руку в свои и поднёс к губам, мягко прикоснувшись к нежной коже рядом с раной.
— Она заплатит за это, — прошептал он, и в его голосе впервые зазвучала жёсткость. — Но сейчас… давай просто сделаем так, чтобы тебе стало легче.
Он достал из кармана маленький флакон с зелёной мазью.
— Это от моего отца. Заживляет лучше, чем стандартные зелья.
Кессади не сопротивлялась, когда он аккуратно нанёс мазь на рану. Прохладное ощущение сразу же притупило жжение.
— Спасибо… — она наконец расслабила плечи.
Седрик убрал флакон и, не отпуская её руку, посмотрел ей в глаза.
— Ты сильнее её, Кесс. Сильнее этой боли. И ты не одна.
Она уткнулась лбом в его плечо, и он обнял её, крепко, но бережно, будто пытаясь забрать часть её тяжести на себя.
— Обещаешь? — прошептала она.
— Клянусь, — ответил он, целуя её в волосы.
И в этот момент, несмотря на боль, несмотря на несправедливость, Кессади почувствовала, что сможет пережить всё. Потому что он был рядом.
Слизерин
Драко Малфой
Вечер после экзаменов
Комната тонула в приглушенном свете зеленых ламп, а за окнами темнело озеро. В дальнем углу, у камина, стоял низкий диван, на котором сидела Алекс Вольф — ее пальцы впивались в подушки, а взгляд был устремлен в огонь, будто она пыталась сжечь им весь мир.
Драко Малфой подошел осторожно, держа в руках две кружки горячего шоколада.
— Алекс... — начал он, но она резко обернулась, глаза сверкали яростью.
— Не начинай. Если ты скажешь что-то вроде «это просто экзамен», я тебя придушу.
Он усмехнулся, поставил кружки на стол и опустился рядом.
— Я собирался сказать, что профессор Бинс — древний пень, который даже не заметил бы, если бы ты на экзамене начала танцевать канкан. Но если ты предпочитаешь вариант с удушением... — он нарочно подставил шею, — давай, только учти, мне нравится этот галстук.
Алекс фыркнула, но уголки губ дрогнули.
— Я знала каждый ответ. Каждый. А в итоге... — она сжала кулаки.
— А в итоге ты завалила один дурацкий тест. Но ты же не из тех, кто сдается после первого удара? — Драко наклонился ближе, его голос стал тише. — Или мне напомнить, как ты в прошлом году выиграла у Гриффиндора в квиддич, хотя у тебя была сломана рука?
Она нахмурилась, но уже не так яростно.
— Это другое.
— Нет, это то же самое. Ты злишься, потому что не контролировала ситуацию. Но ты всегда берешь контроль. Просто сегодня не получилось.
Алекс закусила губу, затем неожиданно швырнула в него подушку.
— Ненавижу, когда ты прав.
Драко поймал подушку, ухмыльнулся и потянул ее за собой.
— Знаю. Поэтому у меня припасен шоколад.
Она наконец расслабилась, позволив ему обнять себя.
— Завтра я пойду к Бинсу и добьюсь пересдачи.
— Вот это мой Слизеринец, — он поцеловал ее в макушку. — А теперь пей шоколад, пока он не остыл. Или мне придется греть его заклинанием, а ты знаешь, как я «талантлив» в этом.
Алекс рассмеялась, и напряжение окончательно ушло.
Теодор Нотт
Гиперопека родителей
Тёмный коридор Слизерина был почти пуст – поздний вечер, большинство учеников разошлись по спальням или засели в общей гостиной. Только тихие шаги Теодора Нотта нарушали тишину, когда он шёл, внимательно вглядываясь в каждую тень.
«Где она?»
Он уже обыскал пол-замка, но Дафна явно не хотела, чтобы её нашли. Однако он знал её лучше, чем кто-либо.
И вот – в самом конце коридора, возле высокого витражного окна, сквозь которое лился холодный лунный свет, он увидел её.
Дафна сидела, поджав колени к груди, её обычно безупречные светлые волосы были слегка растрёпаны, а на щеках блестели следы слёз. Она сжимала кулаки так, что костяшки побелели, и её взгляд, обычно такой насмешливый и уверенный, сейчас был полон ярости и боли.
Теодор не сказал ни слова – просто подошёл и опустился рядом на каменный пол, плечом к плечу.
— Убирайся, — прошипела Дафна, даже не глядя на него.
— Нет, — спокойно ответил он.
Она резко повернулась к нему, глаза сверкали.
— Я не хочу сейчас разговоров, Нотт!
— Значит, не будем говорить, — он пожал плечами, но не двинулся с места.
Дафна заскрежетала зубами, но через мгновение её плечи дрогнули, и она снова отвернулась.
— Они вообще не слушают… Никогда не слушают! — её голос дрожал. — Я уже не ребёнок, а они… Они решают всё за меня!
Теодор молча протянул ей платок. Она схватила его, сжала в руке, но не вытерла слёзы.
— Они думают, что я сломаюсь без их контроля. Будто я… — она резко оборвала себя, сжав веки.
— Ты сильнее их, — наконец сказал Теодор, тихо, но твёрдо. — И ты права. Ты не ребёнок. Ты – Дафна Гринграсс. И если они этого не видят – они слепы.
Она посмотрела на него, и в её взгляде было что-то неузнаваемое – уязвимость, которую она показывала только ему.
— А если они никогда не изменятся?
— Тогда это их потеря, — он наклонился ближе, его тёмные глаза неотрывно держали её взгляд. — Но ты не одна. Поняла?
Дафна задержала дыхание, затем резко выдохнула и уткнулась лбом в его плечо. Он обнял её, чувствуя, как её гнев постепенно сменяется усталостью.
— Ненавижу их, — прошептала она.
— Знаю.
— И ненавижу, что ты всегда знаешь, что сказать.
Он усмехнулся.
— Это потому что я люблю тебя.
Она не ответила, но её пальцы вцепились в его мантию крепче.
И этого было достаточно.
Блейз Забини
Поддержка после поражения
Комната Кристал Шервуд в подземельях Слизерина была погружена в полумрак, лишь слабый свет фонаря за окном отбрасывал дрожащие тени на стены. Она шагала из угла в угол, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. Её дыхание было неровным, а в голове снова и снова прокручивались моменты матча: стремительные обгоны, блики золотого снитча, который ускользнул прямо у неё из-под носа…
«Как они могли проиграть? Как ОНА могла проиграть?»
Кристал резко пнула тумбочку, и та с грохотом опрокинулась. В этот момент раздался стук в дверь.
— УЙДИ! — рявкнула она, даже не поворачиваясь.
Но дверь приоткрылась, и в проёме возник Блейз Забини. Его тёмные глаза быстро оценили обстановку: разбросанные вещи, сжатые плечи Кристал, её взгляд, полый от ярости и разочарования.
— Я сказала уйти! — прошипела она, но Блейз уже шагнул внутрь, закрыв дверь за спиной.
— Нет.
Она резко развернулась к нему, глаза горели.
— Ты что, оглох?! Мне сейчас не до—
— До разговоров? Да, знаю, — он перебил её, спокойно сняв мантию и бросив её на кровать. — Но ты не прогонишь меня.
Кристал замерла, дрожь пробежала по её спине. Она хотела кричать, рвать, метать, но… он стоял перед ней, неотступный, как скала.
Блейз медленно приблизился, его пальцы осторожно коснулись её сжатых кулаков.
— Ты играла блестяще, — сказал он тихо.
— Это не помогло, — она попыталась вырвать руку, но он не отпустил.
— Нет. Но это не делает тебя слабой.
— Они были лучше! — вырвалось у неё, голос дрогнул.
— Сегодня — да. Но завтра? — Блейз приподнял её подбородок, заставив встретиться взглядом. — Ты знаешь, что можешь снести их в следующий раз. И я знаю.
Кристал сжала зубы, но в её глазах уже не было прежней ярости — только жгучее, несправедливое разочарование.
— Ненавижу проигрывать…
— Я знаю, — он усмехнулся, и вдруг его руки обхватили её, прижимая к себе. Кристал попыталась вырваться, но он держал крепко. — Злись. Рвись. Но не закрывайся.
Она замерла, потом её тело дрогнуло, и она вцепилась в его рубашку, спрятав лицо у его шеи.
— Чёртовы Когтевраны…
Блейз рассмеялся, его пальцы вплелись в её волосы.
— Да. Но ты — чудовище на метле, и они это знают. Сегодня удача была на их стороне. Завтра — на твоей.
Кристал оторвала голову от его плеча, её взгляд всё ещё горел, но теперь в нём была знакомая Блейзу решимость.
— Завтра я начну тренироваться в два раза больше.
— Я знал, что ты это скажешь, — он ухмыльнулся. — И я буду там, чтобы передавать тебя кваффлы.
Она наконец расслабила плечи, а в уголке её рта дрогнул намёк на улыбку.
— Надоедливый…
— Зато твой, — Блейз притянул её ближе, и Кристал не сопротивлялась.
Может, сегодня они проиграли. Но завтра — завтра будет их день.