Глава 39. forgive me
Утро пришло холодным и солнечным. Золотистый свет падал на пол в полоску. Все проснулись рано — предстоял насыщенный день. Лыжи, завтрак, прогулка, немного ещё обсуждений свадьбы.
Но среди этого спокойного утра вновь будет то, чего никто не ожидал.
Скоро Джордж снова скажет слишком многое. А Серафина — слишком рано поймёт, что чувства не умеют забываться. Даже когда ты учишь себя забывать.
Но пока — утро. Только утро.
***
Фина спустилась по лестнице, натянув на плечи вязаную кофту поверх своей сиреневой пижамы. Она выглядела свежо — волосы были собраны в небрежный хвост, на щеках лёгкий румянец от холода в спальне.
— Доброе утро, лентяи. — пропела она, проходя мимо дивана, на котором Фред полуспал, обнявшись с пледом, и направилась к кухне.
— Ты уже проснулась? — простонала Анджелина из-за кухонного острова. — Как ты вообще функционируешь?
— Какао. — загадочно произнесла Фина, взмахнула палочкой, и в воздухе появился аромат горячего шоколада с маршмеллоу. — Моя кровь состоит из 50% какао и 50% чистого стресса.
— Прекрасно сбалансировано. — зевнул Фред. — Как и должно быть.
— Ал, кстати, флорист принял заказ, — сообщила Блэк, присаживаясь за стол. — Я всё уточнила, завтра он пришлёт обновлённые эскизы.
— Уже говорила с ним? — удивилась Алиссия, доставая тарелки из шкафа.
— Угу. Он сказал, что для меня готов взяться за самые капризные заказы. Даже розы-хамелеоны, если понадобятся. Ему понравилось работать со мной, видимо.
— Сколько ему лет? — неожиданно вмешался Джордж.
— Пятьдесят шесть, вроде бы. — Фина прищурилась, вспоминая. — Почему ты спрашиваешь?
— Просто хочу, чтобы ты работала только с пожилыми людьми. И, желательно, женщинами.
Повисла пауза. Все повернулись к нему.
— Потому что у них больше опыта, конечно. — добавил он слишком быстро.
— Угу. Опыт - это именно то, что ты сейчас назвал причиной. — усмехнулась Анджелина, бросая на него взгляд.
— Ну, кто я такой, чтобы спорить с профессионалами? — Джордж отхлебнул кофе, глядя в сторону, но уголки губ выдали его.
— Да, ты как всегда. — протянула Фина, не поднимая глаз от своей кружки, но ухмылка была.
***
Катание прошло, как и следовало ожидать, ярко.
Новый инструктор по имени Тео - высокий, загорелый парень с румянцем и широкими плечами - провёл Фину через несколько кругов, крепко обняв за талию в момент одного почти падения. Джордж видел это. Он вообще видел всё. И каждый раз, когда Тео касался Фины чуть дольше положенного, каждый раз, когда она что-то шептала ему на ухо, — Джордж сжимал челюсть.
— Ты в порядке? — шептала Анджелина, скользя рядом с ним.
— Абсолютно. — сказал он, хотя весь день было ощущение, будто он катится не по снегу, а по собственным нервам.
Во второй половине дня они устроили снежный бой, где Фина объединилась с Фредом и трижды «завалила» Джорджа — в том числе однажды прямым попаданием в шею. Она смеялась звонко, по-настоящему, задыхаясь от холода и радости.
И каждый раз, когда её смех звучал, он отзывался эхом внутри него.
Вечером, тёплый свет мягких ламп рассыпался по дереву стен и старым креслам в гостиной. Где-то в углу потрескивал камин, над скатертью витал запах пряного сидра. Фред с Анджелиной заспорили, какой плейлист ставить на ужин, а Алиссия ушла наверх, сославшись на головную боль. Фина сидела на подоконнике, подогнув под себя ноги, завернутая в старый вязаный плед, который пах хвоей и горьким кофе. В руке - почти пустая чашка какао, на щеках - остатки дневного румянца.
— Замёрзла? — раздалось рядом.
Она чуть повернула голову. Джордж стоял в нескольких шагах, руки в карманах, взгляд как будто случайный, но слишком изучающий.
— Немного. — она сделала глоток. — Но теперь уже оттаиваю.
— Хорошо. — он качнул головой. — Может... выйдешь со мной на минуту?
— Сейчас? — она прищурилась. — Ты серьёзно?
— Угу. Это займёт... немного. Только ты и я. — он говорил тише обычного, даже спокойнее, чем надо бы.
— Джордж, если ты собираешься заставить меня кататься на лыжах ночью, я...
— Не про лыжи. — он перебил. — Просто... поговорить. Без зрителей. Там не холодно. И я... я обещаю, не испорчу тебе вечер. Больше.
Она посмотрела на него. И увидела, что-то в нём... дрогнувшее. Как будто он устал сражаться с самим собой. Несколько секунд тишины — и она молча встала, оставив чашку на подоконнике.
Они прошли мимо камина, мимо спорящих Фреда и Анджелины. Фина даже не поняла, куда он её ведёт — только заметила, как он открыл маленькую боковую дверь, ведущую в закрытую библиотеку коттеджа. Там пахло старым деревом, страницами и каким-то тлеющим воспоминанием. Джордж зажёг пару ламп у книжных стеллажей, повернулся к ней.
— Ты знаешь, что я не мастер говорить. — он начал. — Но если я сейчас не скажу - я, наверное, окончательно сойду с ума.
Фина стояла, сцепив руки на груди. Её выражение было почти нейтральным. Почти.
— Тогда скажи.
Он нервно провёл рукой по волосам, затем подошёл ближе. Не вплотную — на расстоянии вытянутой руки.
— Я ревную. Всё это время. К этому инструктору. К Эмилю. Даже к Фреду, когда ты с ним смеёшься. И я... не знаю, что с этим делать.
— У тебя нет на это права, Джордж. — её голос был ровным, но тихим. — Не сейчас.
— Я знаю. — быстро сказал он. — И всё равно чувствую. Фина, я схожу с ума. Я вижу тебя и мне больно. Я просто... я скучал. До боли. Всё, что я говорил о том, что хочу забыть - ложь. Я помню каждую деталь. Твой смех в коридорах, как ты морщишь нос, когда что-то тебе не нравится, как ты засыпаешь с книгой на груди...
— Джордж...
— Ты сводишь меня с ума.
— У тебя невеста, Джордж.
— И я не люблю её. — он резко поднял глаза. — Не так, как тебя.
Серафина замерла, слёзы застыли на глазах.
— Что? — прошептала она.
— Я люблю тебя.
«— Фина.
Его голос прервал поток слов.
Нежно. Спокойно. Без гнева.
— Я люблю тебя.
Молчание повисло глухим куполом.»
Серафина отмахнулась от воспоминаний.
— Тогда зачем это было? Зачем я писала письма, занимала очередь на примерку платьев, переживала? Для свадьбы, которая в итоге не состоится?
— Это был повод провести с тобой время.
Фина тяжело дышала и смотрела на него.
Он опустил взгляд.
— Я не вынесу жизни без тебя, Фина. Я знаю, я был идиотом. Особенно после того письма. Я не должен был вспылить, но...
— Письмо? — нахмурилась она. — Какое письмо?
Джордж поднял голову. Он тоже выглядел растерянным.
— Ну, то письмо. Которое ты мне прислала после своего дня рождения. Где ты написала, что ты рада, что всё кончилось. Что тебе стало легче, когда меня больше не было рядом. И что я противен тебе.
Она застыла.
— Я... я не писала такого.
— Но там был твой почерк. Твой стиль. Всё. Я даже не сомневался. Даже твоя печать!
— Джордж... — прошептала она. — Я не писала тебе этого письма.
Он шагнул ближе, испуганный, ошарашенный. Но в этот момент раздался звонкий голос Анджелины с лестницы:
— Эй! Где вы там? Все спускаемся! Сейчас будет игра — «Правда или действие»! Но с бонусом!
Они оба отпрянули друг от друга, будто обожглись. И взгляд, которым они обменялись, был полон недосказанностей и напряжения.
— Потом поговорим. — быстро выдохнула Фина и выскользнула за дверь.
Гостиная была уже полна тепла, огней и звона смеха.
На пушистом ковре стояли пятеро кружек с огневиски, слегка дымящихся — с золотыми отблесками, как расплавленные монеты. Возле каждой кружки — тонкая бутылочка с серебристой жидкостью.
— Огневиски с каплей сыворотки правды! — провозгласил Фред, радостно потирая руки. — Специальный выпуск! Кто-то хочет соврать — не выйдет. Сегодня у нас только чистая, честная, болезненная правда.
— Отлично, — усмехнулась Анджелина. — Будет весело.
— Какой ты милый садист. — пробормотала Алиссия, забирая свою кружку.
— А мы не слишком взрослые для таких игр? — скептически подняла бровь Фина, беря свою.
— Мы слишком взрослые, чтобы врать. — философски произнёс Джордж, глядя на неё.
Она не ответила, только сделала глоток. Виски обожгло горло, но после — стало тепло. Почти безопасно.
— Хорошо! — воскликнула Анджелина, когда все расселись. — Первый круг простой. Право задать — у того, кто бросит монетку вверх и словит её. Начинаем.
Фред подбросил монету. Орёл. Его очередь.
— Окей... Фина, правда или действие?
— Правда. — сказала она.
— Ты когда-нибудь колдовала против учителей в Хогвартсе?
— Да. Один раз на третьем курсе на Снейпа. — сухо ответила Фина. — После того, как он уронил мои зелья в котёл. У него день потом чесалась шея.
Смех прошёлся по кругу.
Следующая — Анджелина. Потом Алиссия, затем Фред.
Шло легко. Весело. Невинно.
И вдруг — монета оказалась у Джорджа.
Он посмотрел на неё. Долго. И на этот раз не отводил взгляда.
— Фина, — медленно произнёс он, и голос его стал куда ниже. — Правда или действие?
Она кивнула, не моргнув.
— Правда.
Он наклонился чуть вперёд. Остальные в комнате замерли.
— Ты всё ещё... любишь меня?
Тишина. Ни один вдох. Ни один шорох.
Фина смотрела на него, будто всё вокруг перестало существовать. Только огонь в камине. Только его глаза. И её сердце, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет наружу.
— Да. — произнесла она наконец.
Не шёпотом. Не стоном. Просто — честно.
Джордж закрыл глаза на мгновение. Даже дыхание его стало мягче.
Но Фина не дала ему ответить. Она сразу же перехватила инициативу, бросив монету в воздух и поймав её с ловкостью, которой позавидовал бы Гарри Поттер.
— А теперь... Алиссия. Правда.
Спиннет чуть заметно напряглась. Но кивнула. Она тоже выпила, и эффект сыворотки начал действовать.
— Это ты... подделала письмо, которое я якобы отправила Джорджу?
Воздух в комнате замер. Секунды растянулись, как стекло перед тем, как треснуть.
— Да. — тихо сказала Алиссия.
Пауза. Потом она, будто сама себя удивляя, добавила:
— Я не думала, что он будет хранить его. Думала, он просто выкинет, забудет. Я... просто не могла смотреть, как...я разозлилась, ясно? Ты получила «Превосходно» по всем предметам, когда я не получила ни одного!
По её щекам покатились слёзы.
— Фина это, Фина то! Я только это и слышала от других. От учителей, от окружающих, от Джорджа...ты не достойна его!
Словно что-то разбилось. Не громко — но глубоко.
Фина откинулась на спинку дивана, молча. Улыбки медленно исчезли с лиц остальных. Фред смотрел на сестру в ужасе. Анджелина резко развернулась, будто хотела что-то сказать — и не смогла.
Джордж... не сводил глаз с Алиссии. Его лицо стало абсолютно бесстрастным.
— Не тебе решать это. Ты лгала мне. Всё это время. — прошептал он.
Алиссия хотела возразить, но не смогла — сыворотка ещё действовала. Она просто потупила взгляд.
— Она ведь не любит тебя...она врет. Я любила тебя 7 лет, а ты ни разу не обратил на меня внимания!
Фина встала. Не резко. Но уверенно.
— Думаю, на этом игра закончена. — сказала она, глядя прямо на Джорджа. — Мы с тобой поговорим. Завтра, а пока, разберитесь между собой.
***
Утро было удивительно тихим.
На кухне потрескивал камин, сквозь широкое окно пробивался мягкий свет — снег продолжал идти, укутывая склон и деревья белым кружевом. Где-то на втором этаже шумел душ, кто-то зевал в гостиной, но в доме царила та самая странная, тяжелая тишина, которая наступает после катастрофы.
Алиссии не было. Ни в своей комнате, ни на кухне, ни у камина.
Фред, увидев это первым, только хмыкнул.
— Ну, впрочем... неудивительно, — пробормотал он, заваривая чай. — Уходить по-английски — её любимый стиль.
Никто не стал задавать лишних вопросов. Никто не произнёс имени. Лишь Анджелина, подходя к Фине, тихо сказала:
— Если она думает, что это было драматично — то она явно недооценивает нас.
Фина устало улыбнулась.
Она нашла Джорджа на веранде.
Он сидел, закутавшись в шерстяной плед, с чашкой кофе в руках. Снег медленно падал за стеклом, и на щеках Джорджа виднелись свежие следы бессонной ночи. Он не сразу услышал шаги, но когда повернул голову — Фина уже стояла рядом, укутанная в кашемировый свитер, с одеялом в руках.
— Привет. — тихо сказала она, садясь напротив.
— Привет. — он кивнул. — Ты... хорошо спала?
— Не особенно. — Фина обернула одеяло потуже вокруг плеч. — А ты?
— Ага. Как младенец. — хмыкнул он. — Младенец, которого бросили под дождём без подгузников.
Она чуть усмехнулась. Несильно.
— Она уехала?
— Ага. — Джордж сделал глоток кофе. — Сказала, что «ей тут нечего больше делать». Даже не дождалась завтрака.
— Ну, каша её бы не простила. — пробормотала Фина. — Ты поговорил с ней?
— Пытался. — Джордж пожал плечами. — Она всё отрицала, потом призналась, потом обвинила тебя, потом извинилась. Всё по спирали. Мне было жаль... но знаешь, не по-настоящему.
Повисла пауза. Снег продолжал медленно падать за стеклом. Мягкий и чистый.
— Ты хотел поговорить. — напомнила Фина.
— Да. — он отложил кружку. — Я... Я хотел сказать, что я идиот. Во всех возможных значениях. И что я не прошу у тебя всего и сразу. Просто... просто мне важно, чтобы ты знала, что всё, что я говорил вчера - это правда.
Он посмотрел на неё. По-настоящему.
— Я тебя люблю, Фина. Всё ещё. Слишком сильно. Иногда я ненавижу это чувство. Иногда - оно спасает меня. Но оно есть. И было. Всегда.
Она отвела взгляд, но не ушла.
— Джордж... — сказала она, чуть слышно. — Это... это слишком.
Он кивнул. И даже не стал прерывать.
— Я хочу быть с тобой, — продолжал он. — Но я понимаю, если ты ещё не готова. Всё, что было... Мы оба были не правы. Я не требую ничего. Просто скажи.
Она долго молчала. Потом выдохнула.
— В какой части я была неправа? Джордж, даже если бы я написала это письмо, ты не имел права осуждать меня. У меня умер отец, так ещё и ты бросил меня. Чего ты ожидал, я...
— Ты хоть знаешь, что там было написано? «Ты просил ответа — получай. Я не хочу тебя видеть. Мне достаточно того, что ты разрушил мою жизнь один раз. Больше я не позволю тебе вернуться и делать вид, что всё в порядке.
Ты противен мне полностью. Твои глаза, рыжие волосы, улыбка, весь ты - такая огромная ложь.
Помнишь, я говорила, что люблю тебя? Это была неправда.
Мне нечего тебе сказать. Забудь про меня.
И больше никогда не пиши.»
— Я бы никогда... никогда такого не написала! — Фина сорвалась, голос звенел от обиды. — Как ты мог в это поверить!? Думаешь, я бы всерьёз...
— А что я должен был думать!? — вспыхнул Джордж, шагнув ближе, глаза в упор. — Это был твой почерк, твоя печать, твоя чёртова сова! И знаешь что? Это звучало... звучало как ты. Как будто ты пыталась красиво и язвительно вычеркнуть меня из жизни. Как ты умеешь.
— Красиво и язвительно!? — она шагнула навстречу, стиснув кулаки. — Джордж, ты правда думаешь, что я бы задевала твою внешность? Что я назвала бы твой смех... «тупым»? Настолько плохо меня знаешь?
— Да, может настолько плохо.
Они долго смотрели друг другу в глаза.
— До скорой встречи. — Фина развернулась и ушла.
***
Дорога обратно казалась длиннее.
Снег всё ещё лежал на обочинах, но в воздухе уже чувствовалась влага. Фина сидела у окна зачарованного автомобиля Фреда, глядя, как леса и поля сменяются домами. Пальцы дрожали, когда она доставала термос с кофе.
Спереди — Джордж.
Он не произнёс ни слова за всю поездку.
Иногда она чувствовала, как его взгляд касается её — коротко, почти извиняюще. Но она не поворачивалась. Она не могла. Всё было слишком сырое, болезненное, словно кожа под ногтями.
Анджелина подалась вперёд:
— Дома устроим чай, ладно? Только наш, девчачий. Я больше не хочу слышать ни про букеты, ни про ткани, ни про «в каком порядке мы идём к алтарю».
— Я бы предпочла шампанское. — хрипло усмехнулась Фина.
— О, будет. Обещаю. С меня хватит этих свадеб.
Машина мягко приземлилась на заколдованную аллею возле дома Шарлотты и Фины. Грязный снег, припорошенные кусты, свежая дорожка, ведущая к входной двери. Всё казалось серым после снега в горах.
Фред первым открыл багажник, а Джордж молча достал чемодан Фины и поставил его у двери.
— Я сам отнесу. — сказал он, когда она подошла.
— Не надо. — отозвалась она, не поднимая глаз.
— Фина...
— Не сейчас, Джордж. — она наконец взглянула на него. — Я устала. И... мне надо в душ. И выдохнуть.
Он отступил. Не настаивал.
Внутри было тепло. Дом пах мандаринами, палёным сахаром и уютом. Фина прошла мимо кухни, мимо фотографии на стене, мимо камина.
— Привет, милая! Как ты? Как отдохнула? — спросила Шарлотта, выходя из своей комнаты.
— Привет, мам. Не поверишь.
Серафина рассказала ей все. От начала и до конца. Лавузье сидела за столом и моргала.
— Вот же...стерва. И как только в голову пришло?
— Не знаю, мам. Но я очень устала. Пойду к себе.
— Конечно. — Шарлотта поцеловала её в лоб.
Фина закрыла за собой дверь в комнату и приложилась лбом к дереву.
Письмо. Он говорил о письме. Но... она не писала того письма.
И теперь, когда правда открылась, всё внутри будто вспыхнуло от усталости.
Она села на кровать, обняв колени. И поняла, прощать и возвращать — не одно и то же.