Глава 28. happy christmas, xoxo
Радость Сириуса от появления гостей, и особенно Гарри, была заразительна. Он уже не был хмурым гостеприимцем, как летом, — теперь он был полон решимости подарить ребятам не меньше, а то и больше удовольствий, чем доставил бы им праздник в Хогвартсе.
Проснувшись этим утром, Серафина почувствовала, как в комнате пахнет корицей, елью и пылью старых стен. Где-то вдали слышался топот — по дому уже бегали Уизли. У её кровати, на крахмально-белом покрывале, лежала гора подарков — свёртки в зелёной, золотой, тёмно-синей и серебряной обёртке, перехваченные лентами и перевязанные вручную.
— Ух ты! — Джинни с восторгом оглядела свою собственную стопку. — Я всегда обожаю этот момент!
Они обе сели на кроватях, разглядывая бирки.
— От мамы и папы... От Фреда... От Гермионы... — Фина тихо читала, переворачивая свёртки.
Спустя десять минут, в её комнате уже сидели все: близнецы, Рон, Гарри и Гермиона — в пижамах, с растрёпанными волосами и кружками горячего какао, принесёнными с кухни. Бессистемно разрывались обёртки, шуршала бумага, слышались возгласы: «Смотри, что мне прислали!», «Ух ты, это работает?», «Это носки... уже с дыркой?»
1) Маленькая коробочка, внутри — брелок в форме миниатюрной Снитча, который чуть шевелится, как живой, и при нажатии шепчет: «Никогда не поздно победить».
Гарри почесал в затылке, протягивая ей свёрток.
— Я сам выбрал. Ну... почти сам. Джинни помогала.
— Это мило, Гарри. Спасибо.
— Он заколдован. Его активирует только человек, которому ты доверяешь. Если кто-то другой попробует — он замрёт.
2) Большая, неловко обёрнутая коробка. Внутри — книга по магическим шахматам, с комментариями и стратегиями от Мастера-Призрака Полдверда.
— Это чтобы ты не проигрывала Джорджу. — ухмыльнулся рыжий.
— Спасибо, Рон... Это так трогательно.
— Не издевайся. Просто ты слишком хороша, мне пришлось защищать его честь.
3) Толстый, кожаный блокнот с замком, который открывается только голосом владельца. Внутри — страницы с исчезающими чернилами, для тайных мыслей, мечт и заклинаний.
— Я наложила заклятие. Только ты сможешь его читать. — самодовольно заявила Грейнджер.
— Это как дневник?
— Это как убежище.
— Гермиона... Это правда красиво.
4) Свитер ручной вязки, тёплый, пушистый, цвета красного вина. Спереди — большая, золотистая буква "S".
— Это чтобы ты чувствовала себя частью семьи. — сказала Молли позже, обнимая её.
5) В коробке, перевязанной взрывной золотой лентой, — мини-набор новейших вредилок из линейки «Ужасно-Вредного Отдела»: волшебный шарик, при сжатии которого возникает иллюзия, будто ты исчезаешь; пастилки для временной потери обоняния (против вонючих зелий); и, конечно, новая коллекция «Кашель-Вонючка».
— Для твоей персональной защиты в кабинетах Амбридж. Или просто ради веселья. — подмигнул Фред.
— Спасибо, Фред. Потрясающий подарок, учитывая, что я тоже учавстоваала в создании.
6) Маленький свёрток, обёрнутый в пёструю бумагу с нарисованными фейерверками. Внутри — браслет из тонкой кожи, украшенный подвесками: метла, буква «F», миниатюрный феникс и красный камешек, сияющий изнутри.
К браслету приколота записка:
«Чтобы ты всегда помнила: если мы — огонь, то ты — искра. С любовью, Дж.»
Фина повязала браслет на запястье и стиснула губы, чтобы не расплакаться.
— Это самое лучшее, Джин. Честно. Только не говори остальным.
— Тебе идёт. Феникс — это ты. Восстаёшь из пепла и сияешь, как сумасшедшая.
Они крепко обнялись, а потом разозлили Фреда, наступив на его подарок для драматичности.
7) Красивая коробка, сшитая вручную тканью с узором звёзд и луны. Внутри — чёрная бархатная накидка с капюшоном, подшитая мягким серебристым мехом. Обнимающая, как одеяло, и лёгкая, как шелк.
К ней приложена записка:
«Ты всегда была моей дочерью. Эта накидка обнимет тебя, когда я не смогу. Будь смелой. И не забывай, кто ты есть. — тётя Меда.»
Фина расправила ткань, поднесла её к щеке и глубоко вдохнула — пахло лавандой, полынью и домом.
8) Книга. Старая, немного потёртая, но тщательно починенная. На обложке — золотые буквы: «Самые странные истории из Мира Маглов и Волшебников».
«Я собрал это сам. Записывал всё, что ты спрашивала у меня в детстве: про маггловские поезда, лифты, телефоны, газеты, пылесосы. Всё, что вызывало у тебя: «А как это вообще работает?» Теперь ты можешь объяснять Джорджу, когда он притворяется, что всё понимает, но явно путается в названиях пультов.»
— Это... это лучше любой энциклопедии.
9) Маленький ящик с замком в форме сердечка. Когда Фина открыла его, крышка сама поднялась и заиграла музыка — нежный вальс на кельтской флейте. Внутри — коллекция заколок, булавок и украшений, способных менять цвет волос или делать невидимым шрам, усталость, ссадины, синяки.
Записка, свернутая в трубочку:
«Я всегда была твоей старшей сестрой. Не забывай щёлкать пальцами, когда хочешь сиять. В тебе столько света, и я хочу, чтобы он всегда побеждал. — Твоя Дора»
Фина подняла глаза и увидела, как Нимфадора, у которой волосы сегодня были ярко-голубыми, показывает язык и подмигивает.
— Я обожаю тебя. — прошептала Серафина и кинулась ей на шею.
— Знаю. Я же потрясающая.
Джорж подошёл к ней уже после общего веселья, чуть позже, в тишине её комнаты. В руках — маленькая чёрная коробочка с мягкой подкладкой. Он молча положил её ей на ладонь.
— Джордж... Я ведь уже получила от тебя серьги и книгу и даже тот браслет.
— Это не рождественский подарок, Фина.
— А что тогда?
— Просто... Я люблю баловать тебя. Не порти мне это.
10) Внутри коробочки — утончённая серебряная цепочка, с крошечным кулоном в форме полуоткрытого лотоса. Внутри — гравировка:
«Ты — мой самый счастливый день».
Фина зажала цепочку в ладони, стиснула глаза, потом поднялась и поцеловала его в щёку.
— Ты сошёл с ума...
— ...по тебе — да.
11) В пакетике из тёмно-синей ткани — магическая пудра для волос, меняющая цвет прядей на один день. В записке:
«Хочу увидеть тебя с фиолетовыми волосами на следующей тренировке, сидящей на трибунах. Шучу. Или нет? Люблю!»
Фина рассмеялась в голос.
— Убью тебя, Анджелина.
12) Элегантная коробка с парфюмерией из Франции, тонкий флакон с ароматом магнолии, ванили и лаванды. К нему — письмо:
«Ты растёшь такой сильной, храброй и прекрасной. Пусть этот аромат напоминает тебе, что внутри — всегда есть покой. С любовью, мама».
Фина на мгновение сжала бумагу в пальцах и не смогла сдержать слёз.
13) Свёрток, небрежно обёрнутый газетой. Внутри — карта звёздного неба в серебряной раме, с магическим эффектом: когда на неё смотришь, звёзды сияют, образуя очертания фамилии «Блэк» и имя «Серафина».
— Моя звезда. — было написано на углу карты его рукой.
— Весёлого Рождества, — сказал Джордж. — Погодите спускаться.
— Почему? — спросил Рон.
— Мама опять плачет, — угрюмо ответил Фред. — Перси вернул ей рождественский джемпер.
— Без записки, — добавил Джордж. — Ни об отце не спросил, ни сам к нему не сходил — ничего.
— Мы пробовали её утешить, — сказал Фред, пройдя вдоль кровати, чтобы взглянуть на портрет Гарри. — Объяснили ей, что Перси — просто большой кулёк крысиного помёта.
— Не помогло, — сказал Джордж, угощаясь шоколадной лягушкой. — Теперь Люпин нас сменил. Так что лучше подождать с завтраком, пока он её развлекает.
— А это что вообще такое? — сказал Фред, прищурясь на картину Добби. — Похоже на гиббона с двумя фингалами.
— Это Гарри! — сказал Джордж, тыча пальцем. — Так на обороте сказано.
— Ну, вылитый, — улыбнулся Фред.
Гарри запустил в него новым дневником. Тот врезался в стену, упал на пол и радостно изрёк: «Кончил дело — гуляй смело».
Все весело рассмеялись.
***
Дом был пропитан ароматами праздника: пряный глинтвейн, карамель, запечённая индейка, жареный картофель, клюквенный соус и специи. Повсюду мерцали тёплые огоньки, в камине весело потрескивали поленья, а в воздухе витала музыка из патефона, вперемешку со смехом и запахом корицы.
На кухне царила суета.
— Джинни, не забудь подлить подливку! — командовала миссис Уизли, раскладывая по тарелкам жаркое.
— Уже! Только не обжечься бы...
— А кто видел Шарлотту? — спросила Гермиона, заглядывая в поднос с пирогами.
— И Сириуса тоже не видно... — хмыкнул Артур, на секунду оторвавшись от спора с Тедом о разнице между розеткой и портключом.
— Где же они оба? — Молли нахмурилась. — Всё готово, через минуту будем подавать.
Серафина обернулась.
— Я их найду. — коротко бросила она, выскользнув в коридор.
Выйдя из кухни, Фина накинула на плечи лёгкую шерстяную шаль. Дом был не таким уж тёплым, особенно в северных крыльях, где всё ещё сквозило из окон и воздух хранил остатки старинной сырости.
Она наугад двинулась наверх, интуитивно чувствуя, что нужно проверить старую библиотеку. Именно туда Сириус часто убегал от шумных вечеров, а Шарлотта любила уединяться с книгой и бокалом красного.
Дверь была приоткрыта. Фина замедлила шаги. В библиотеке царила полутьма, тени от свечей ползали по стенам, и лишь треск поленьев в камине заполнял тишину.
Она уже собиралась войти, когда...
— ...ты всё ещё пахнешь лавандой, — донёсся знакомый, хриплый голос Сириуса.
— А ты всё ещё думаешь, что комплименты могут откупить старые грехи, — мягко ответила Шарлотта, и голос её был не сердитым, а тёплым, почти шутливым.
Серафина замерла в проёме, невидимая в тени.
Перед камином, у массивного книжного шкафа, стояли они.
Сириус держал Шарлотту за талию, а она, чуть поднявшись на носочки, медленно, не спеша, потянулась к его лицу. И в следующую секунду их губы сомкнулись — нежно, медленно, с каким-то смешным, осторожным трепетом, совсем не свойственным двум взрослым людям, за плечами у которых были десятилетия ссор, обид и разделённой боли.
Фина судорожно выдохнула.
— Ну уж нет, — прошептала она вслух, не сдержавшись. — Я не буду свидетелем этого!
Они тут же отпрянули, как пойманные школьники.
— Серафина?! — выдохнула Шарлотта, быстро поправляя волосы. — Ты... как давно ты тут?..
— Достаточно, чтобы начать копить компромат. — глаза девушки были округлёнными, но с ироничной искоркой. — Не переживайте, я умею молчать... но вы оба мне теперь должны.
— Серафина, это не то, что ты... — начал Сириус, но осёкся, потому что сам не знал, как назвать то, что она увидела.
— Ох, пап. — она закатила глаза. — Неужели ты думаешь, что меня можно надурить этой фразой? Я только рада. Правда.
Шарлотта тихо рассмеялась и обменялась быстрым, почти стеснительным взглядом с Блэком.
— Знаешь... — произнесла она, подходя ближе к дочери, — иногда я смотрю на тебя и вижу нас обоих. Ты — нечто среднее между его упрямством и моей гордостью.
— Восхитительно. — Фина вздохнула. — Тогда всё объясняет, почему у меня проблемы со всеми преподавателями.
— А теперь, пошли вниз, пока Молли не выслала спасательную экспедицию. — проворчал Сириус и, приобняв обеих за плечи, повёл к выходу. — И никому не слова. Особенно Фреду. Он же разнесет по школе, что тесть Джорджа — романтик.
— Уже поздно. Я всё запомнила. — усмехнулась Серафина.
— Чёрт. — простонал он.
Когда они втроём вернулись на кухню, там уже звучал смех, вино разливалось по бокалам, Джордж пытался уговорить Люпина попробовать его острое печенье, а Джинни уже воровала зефир с торта.
— А вот и наши опоздавшие! — радостно воскликнула Молли. — Ну что же, теперь все в сборе. Садимся!
Серафина поймала взгляд Джорджа и моргнула дважды — условный знак, означавший «потом расскажу».
Он широко улыбнулся.
А где-то на самом краю стола, Шарлотта и Сириус сидели рядом, уже не прикасаясь, не переглядываясь... но излучая то странное, давно забытое тепло, от которого у Фины щемило в груди.
Ей вдруг показалось, что этот Рождественский вечер был не просто очередным праздником.
А маленьким чудом. Началом чего-то нового.
***
Гостиная заполнилась молодёжью. На полу перед камином восседали Джинни и Рон, щёлкая орехи. Гермиона лежала на животе на ковре, читая что-то из тонкой книги и делая пометки. Гарри сидел в углу дивана, укрытый пледом, глядя в огонь. Его лицо было задумчивым, и взгляд чуть рассеянным.
Серафина заметила это первой. Она сидела, поджав ноги, у подлокотника, рядом с Джорджем, который возился с какой-то бумажной упаковкой от карамельных фейерверков вместе с Фредом.
— Гарри? — спросила она, наклоняясь вперёд. — Ты в порядке?
Он чуть вздрогнул и поднял глаза.
— Да. Всё хорошо. Просто... думаю.
— Опять о Чжоу Чанг? — поддразнила Джинни, бросая в него половинку скорлупы.
Гарри покраснел, как обычно. Гермиона приподнялась на локтях, прищурившись:
— Это уже становится классикой. Он всегда молчит, когда думает о ней.
— Почему ты всегда говоришь о Чжоу? — нахмурилась Фина, вставая, как будто от этих слов в ней что-то кольнуло. Она подошла к зеркалу, поправляя тёмные волосы, потом обернулась.
— Ну... я...
— Потому что он влюблён в неё, — с лёгкой усмешкой закончила Гермиона, листая страницу.
— Вот как? — Джордж, до этого откинувшийся на спинку дивана, резко подался вперёд и уселся рядом с Гарри. Его глаза сверкнули от шутливого интереса. — Запомни, приятель: любовь - это боль и страдания...
Он не успел договорить: Серафина, скрутив ближайшую газету, с деловитым видом шлёпнула его по плечу.
— Ауч!
— Ничего подобного, и хватит пугать подростков! — сказала она строго, но уголки губ предательски дрогнули от улыбки.
Фред захохотал:
— Боже, она дрессирует тебя, как гиппогрифа. Горжусь тобой, Фина.
— Спасибо, я стараюсь, — отозвалась она, бросив на Джорджа лукавый взгляд.
— Если любовь - это боль и страдания, то почему ты выглядишь таким довольным? — поддела его Джинни, с интересом наблюдая за их игрой.
Джордж притянул Фину к себе и усадил рядом.
— Потому что эта боль - приятная. — Он поцеловал её в висок. — А кроме того, я мазохист.
— Нет, ты просто идиот, — рассмеялась Джинни.
— Ну, кстати, — поднял палец Рон, — это не исключает первого.
Смех заполнил комнату. Камин потрескивал. Где-то вдалеке, за дверью, всё ещё звучал голос Сириуса, спорящего с Молли о порядке подачи пудинга. Молодёжь на это внимание уже не обращала — у них был свой Рождество. Свой уют. Свой камин.