Серафина и семь шагов до весны

Темно. Тихо. Всё как всегда. Серафина стояла посреди своей комнаты, её дыхание сбивалось. В груди всё клокотало. Она глотала воздух, глаза налились слезами и текли по щекам. Руки дрожали.

Она начала метаться по комнате — хватала свои вещи, подушку, письмо, закидывала в сундук.

— Всё. Я уезжаю. Я не буду жить с лжецом. Никогда.

— Серафина!

Дверь хлопнула. Вбежал Сириус. За ним — Молли, Артур, Джордж, Фред, Джинни, Рон. Все были в шоке. Они впервые видели девушку в таком состоянии. Джордж первым подскочил к ней:

— Фина, стой!

— Не подходи! — кричала она, уже на лестнице.

— Слушай меня!

— Нет! Он мне лгал! Я думала... я думала, что она бросила меня, а он... он отобрал меня у неё!

— Фина, пожалуйста. — Сириус был как разбитый. — Я хотел тебя уберечь. Она... она не должна была быть рядом. Она...

— Она моя мать! — завопила Серафина. — И ты всю жизнь пытался заменить её! Ты думал, что я забуду? Что мне будет всё равно!?

— Нет! — рявкнул Сириус. — Я просто боялся потерять тебя. Это была ошибка. Я... я действительно был не прав.

— Не прав? — она упёрлась в стол, тяжело дыша. — Это из-за тебя я росла в чужом доме! Это из-за тебя я считала, что я никому не нужна! Ты всегда больше заботился о Гарри, чем обо мне! Всегда!

— Это не так. — прошептал он.

— Это именно так. Ты был так одержим этой своей «войной», что ты забыл, что у тебя есть дочь. Я уезжаю. Мне тут не место.

Тишина.

— Ты не уедешь. — голос раздался позади.

Это был Джордж. Его голос был тихим, но твёрдым. Он встал рядом с ней.

— Потому что если ты уедешь, я уеду с тобой.

Фина задохнулась.

— Не делай этого.

— Ты — мой выбор, Фина. Я люблю тебя. Ты имеешь право быть сломанной, обманутой, растерянной. Но ты не одна. — он посмотрел на Сириуса. — И он — тоже твой отец, каким бы дураком он ни был. Он любит тебя. Просто тоже боится.

Серафина отвернулась, всхлипывая. Сириус опустился на колени рядом:

— Я виноват. Ты не должна прощать. Но ты должна знать: я всегда тебя любил. Просто... был трусом.

Она стояла молча. Дыхание дрожало.

Молли подошла сзади, положила руку на её плечо:

— Фина, семья — это не те, кто не ошибается. А те, кто остаются даже после боли.

— Ну, может быть... — шмыгнула носом Серафина. — Может быть, я ещё не собрала все свои вещи.

Тишина сменилась слабым смехом.

Сириус выдохнул и медленно, медленно обнял её. Она не оттолкнула.

— Папа... я ненавижу тебя.

— Знаю. — он прижал её ближе. — Но я всё равно люблю тебя.

***

Комната была окутана полумраком: за окнами бушевал июльский ветер, и тусклый свет старинной лампы мягко освещал деревянные панели, книги, сваленные у кровати, и раскрытый чемодан, из которого выползали свитера и листы пергамента.

Джордж сидел на полу, прислонившись спиной к кровати, а Серафина устроилась между его ног, её плечи — в его объятиях, её руки — на его коленях. Она всё ещё не переоделась, всё ещё с лёгкой дрожью в пальцах, словно остаточное эхо прошедших бурь.

Молчание было плотным, но не тяжёлым. Оно было... глубоким. Таким, каким бывает тишина после шторма, когда всё ещё пахнет озоном и дождём.

— Думаешь, они всё ещё спорят? — наконец выдохнула она, не поворачиваясь к нему.

— Кто? Твои родители? — Джордж мягко усмехнулся. — Уверен. Сомневаюсь, что Сириус сдаётся быстро.

Серафина горько хмыкнула.

— Я столько лет думала, что её просто не было. Что она... умерла, исчезла, испарилась. Я придумывала трагедии, чтобы оправдать её отсутствие. А она была жива. Всё это время.

— И всё это время ты носила в себе ложь, — Джордж обвёл ладонью её талию, чуть крепче прижав к себе. — Я бы убил за это. Правда. Не знаю, как ты выдержала.

— Я и не выдержала. — она прижалась щекой к его груди. — Я так устала, Джо.

Он не ответил сразу, только целовал её в висок, снова и снова, будто извиняясь за весь мир.

— Когда то я была в восторге от своего отца, а сейчас? Я не знаю кто передо мной.

— Давай не будем об этом. Скажи, что ты делала в детстве в доме Тонксов?

— Ничего особенного. Играла с Дорой, смотрела фильмы и просто дурачилась. Правда потом, в какой то момент стало стыдно. Я все еще не знаю из за чего, но как будто я не имела права веселиться без папы. Он, там, в Азкабане, а я веселюсь. Сейчас понимаю, насколько глупо было думать об этом. Я была ребенком.

— Знаешь, — начал он, спустя некоторое время. — Мне кажется... то, что приносит радость, никогда не должно быть постыдным.

Серафина приподнялась немного и повернула голову.

— А что приносит радость тебе, Джордж?

Он посмотрел на неё — серьёзно, с нежностью, которая рвалась из каждой черты его лица.

— Прямо сейчас? Она сидит в моих объятиях.

Сердце у неё ёкнуло. Она вдруг почувствовала, как глаза наполняются влагой, не от боли — от чего-то светлого и хрупкого.

— Это звучит... чертовски банально. — усмехнулась она сквозь дрожащий голос.

— Я стараюсь. — он ткнулся носом в её щёку. — Прости, что не умею красиво. Но мне не нужно ничего, кроме вот этого момента. Здесь. С тобой.

— Мне тоже. — она обняла его за шею и притянула ближе. — Джордж... можно я сейчас просто побуду в твоих руках и забуду, что этот вечер случился?

— Всю жизнь можешь. — прошептал он. — В любом часу. В любой минуте.

Они сидели так долго. Иногда говорили, иногда молчали. Иногда смеялись через слёзы. Обсуждали прошлое, прокручивали в голове лица — матери, отца, Теда, Доры, Молли... всё, что зацепило, всё, что болело.

А потом она задремала в его объятиях.
А он остался бодрствовать. Он смотрел на её лицо — уставшее, но наконец спокойное — и чувствовал, как его сердце наполняется чем-то, что нельзя было назвать иначе, кроме как любовь.

***

30 июля.

Серафина искала по дому Гарри, чтобы проводить его в комнату, но уже нашла его в комнате Рона.

— Целый месяц я сидел как идиот на Тисовой улице, целый месяц таскал из мусорных баков газеты, надеялся хоть что-нибудь узнать...

— Мы хотели...

— Я думаю, вы от души надо мной посмеялись в этом уютном гнёздышке...

— Да нет же, честно...

— Гарри, нам действительно очень-очень жаль! — в отчаянии воскликнула Гермиона. В глазах у неё блестели слёзы. — Гарри, ты абсолютно прав! Я на твоём месте тоже была бы в бешенстве!

— Что здесь происходит? — наконец Фина вошла в комнату.

— Фина? — удивился Поттер.

— Да, это как бы мой дом. — нахмурилась она. — Не успел приехать, как уже довел Грейнджер до слез.

— Это не...

— Будь добр, веди себя разумно. Я знаю, ты имеешь права кричать, но не наезжай на тех, кто невиновен. Это Дамблдор запретил нам всем, а не Рон и Гермиона.

Гарри, всё ещё часто дыша, уставился на неё, потом опять отвернулся и начал ходить взад-вперёд по комнате. Букля угрюмо ухнула со своего шкафа. Наступила долгая пауза, когда раздавался лишь тоскливый скрип половиц под подошвами Гарри.

— Где я, что это за место? — внезапно выпалил он.

— Мой дом и штаб квартира Ордена Феникса. — Серафина сложила руки на груди.

— Может, кто-нибудь скажет мне наконец, что это за Орден такой?

— Это тайное общество, — быстро сказала Гермиона. — Его основал Дамблдор, он же и возглавляет. Участвуют главным образом те, кто боролся против Сам-Знаешь-Кого ещё в прошлое его появление.

— Кто входит в общество? — спросил Гарри, резко остановившись и держа руки в карманах.

— Совсем немного народу.

— Мы знаем человек двадцать, — сказал Рон, — но думаем, что есть и другие.

Гарри смотрел на них.

— Ну? — требовательно спросил он, глядя то на Рона, то на Гермиону.

— Э... — смешался Рон. — Что — ну?

— Волан-де-Морт, вот что, — яростно крикнул Гарри, и его друзья одновременно вздрогнули. — Какие новости? Что он затеял? Где он? Как мы будем с ним сражаться?

— Ты уже слышал — нас не пускают на собрания Ордена, — нервно сказала Гермиона. — Поэтому подробностей мы не знаем, только общую идею смогли уловить, — торопливо добавила она, увидев выражение лица Гарри.

— Понимаешь, Фред и Джордж изобрели Удлинитель ушей, — сказал Рон. — Очень полезная штука.

— Чего Удлинитель?

— Ушей, ушей. Правда, в последнее время пришлось перестать подслушивать: мама узнала и устроила жуткий скандал. Фред и Джордж теперь прячут все свои Удлинители, чтобы мама не выбросила. Но до этого мы хорошо ими попользовались. Мы знаем, что некоторые члены Ордена следят за выявленными Пожирателями смерти, ведут их учёт...

— Другие набирают в Орден новых членов, — подхватила Гермиона.

— А третьи что-то стерегут, — сказал Рон. — Там всё время идут разговоры об охране.

— Не меня ли, случайно, они охраняют? — саркастически спросил Гарри.

— Слушай, точно! — Рон сделал вид, будто его озарило.

Гарри фыркнул. Он опять стал расхаживать по комнате, глядя на всё подряд, кроме Рона, Фины и Гермионы.

— Так чем же вы занимались, если вас не пускали на собрания? — спросил он. — Вы писали, что очень заняты.

— Это правда, — быстро ответила Гермиона. — Мы очищаем большую половину дома, ведь он пустовал много-много лет и здесь чего только не завелось. Кухня и большая часть спален уже готовы, это Фина ещё давно очистила, а завтра займёмся гости... А-а-а!

С двумя громкими хлопками посреди комнаты возникли из ничего близнецы Фред и Джордж. Фред возник на спиной Гермионы, а Джордж за спиной Фины и тут же приобнял её за плечи. Она уже не пугалась, потому что за эти 10 дней привыкла. А вот Гермиона все ещё нет. Сычик заверещал ещё бешеней прежнего и порхнул на шкаф, где уже сидела Букля.

— Да перестаньте же наконец, — устало сказала Гермиона близнецам.

— Привет, Гарри! — сияя, выпалил Джордж. — До наших ушей донеслись твои сладкозвучные трели.

— Слушай, Гарри, зря ты закупориваешь своё негодование, выпусти его наружу! — посоветовал Фред, тоже сияя. — А то за пятьдесят миль тебя, может, и не всякий услышит!

— Прошли, значит, испытания по трансгрессии? — пробурчал Гарри.

— С отличием, — похвастался Фред, державший какой-то длинный, телесного цвета шнур.

— Спуститься по лестнице было бы дольше секунд на тридцать, — заметил Рон.

— Время — кнаты, сикли и галеоны, братишка, — сказал Фред. — В общем, Гарри, ты ухудшаешь слышимость. Удлинитель ушей, — объяснил он, увидев вскинутые брови Гарри, и поднял шнур повыше. Оказалось, что он тянется на лестничную площадку. — Мы пытаемся узнать, что делается внизу.

— Вы только поаккуратней, — посоветовал Рон, глядя на Удлинитель. — Если мама опять увидит...

— У них большое собрание, ради этого стоит рискнуть, — сказал Фред.

Дверь открылась, и возникла длинная рыжая грива.

— Ой, Гарри, здравствуй! — радостно воскликнула Джинни. — Мне послышался твой голос. — Потом она повернулась к Фреду и Джорджу: — С Удлинителем ушей ничего не получится, она наложила на кухонную дверь Заклятие недосягаемости.

— Откуда ты знаешь? — спросил Джордж, сразу упав духом.

— Мне Тонкс рассказала, как это выяснить, — ответила Джинни. — Ты просто кидаешь в дверь чем попало, и если не долетает — всё, значит, недосягаемая. Я бросала с лестницы навозные бомбы, так они отплывают от двери, и только. Можете не рассчитывать, что просунете под неё Удлинитель ушей.

Фред глубоко вздохнул.

— Жалко. Я так хотел узнать, что поделывает старина Снейп.

— Снейп! — вырвалось у Гарри. — Он что, здесь?

— Ага, — ответил Джордж. Тщательно закрыв дверь, он сел на одну из кроватей, Фред и Джинни пристроились рядом. — Сейчас отчитывается. Секретность — ух!

— Подлюга, — лениво проговорил Фред.

— Он сейчас на нашей стороне, — с укоризной сказала ему Гермиона.

— Все равно подлюга. — вставила Фина.

— Билл тоже его не любит, — сказала Джинни, как будто это окончательно решало вопрос.

Гарри опустился на кровать напротив.

— И Билл здесь? — спросил он. — Я думал, он в Египте.

— Он попросил перевести его домой: хочет что-то делать для Ордена, — сказал Фред. — Говорит, скучает по гробницам, но, — он ухмыльнулся, — тут ему есть чем себя вознаградить.

— Это ты про что?

— Помнишь милашку Флёр Делакур? — спросил Джордж. — Она тоже теперь работает в банке «Гринготтс». Улучшает там свой «англесский»...

— И Билл даёт ей кучу частных уроков, — съехидничал Фред.

— И ты не сказал мне? — удивилась Фина. — Джордж, мы начинали отношения при условии, что ты будешь рассказывать мне все сплетни.

— Ну спасибо, а я думал, что из за моей красоты.

— Нет, это было третьем плюсом.

— И что же тогда второй?

Их перебил Гарри.

— Может расскажете дальше?

— Чарли тоже член Ордена, — сказал Джордж, — но он пока что в Румынии. Дамблдор хочет привлечь на свою сторону как можно больше иностранных колдунов, и Чарли в свободное время налаживает с ними контакт.

— Этим и Перси мог бы заниматься, — заметил Гарри. Последнее, что он слышал о третьем из братьев Уизли, — что тот работает в Отделе международного магического сотрудничества Министерства магии.

При упоминании его имени все Уизли, Фина и Гермиона обменялись мрачными многозначительными взглядами. Рон напряжённым голосом предостерёг Гарри:

— При маме и папе никогда про Перси разговора не заводи.

— Это почему же?

— Стоит им про него услышать, как папа ломает то, что в этот момент держит, а мама начинает плакать, — объяснил Фред.

— Просто ужас какой-то, — печально сказала Джинни.

— Я думаю, у нас с ним кончено, — проговорил Джордж с необычно злым для себя выражением лица.

— Что случилось-то? — спросил Гарри.

— Перси с папой поссорились, — ответил Фред. — Я никогда не видел отца в таком состоянии. Если у нас кто кричит, то обычно мама.

— Это была первая неделя каникул, — сказал Рон. — Мы вот-вот должны были отправиться сюда и присоединиться к Ордену. Перси явился домой и сообщил, что его повысили.

— Да ты что! — изумился Гарри.

— Мы тоже очень удивились, — сказал Джордж. — Ведь у Перси была масса неприятностей из-за Крауча. Расследование и всё такое. Перси, мол, должен был понять, что у Крауча поехала крыша, и доложить наверх. Но ты же знаешь Перси. Крауч оставил его вместо себя, так чего ему было жаловаться?

— Почему же тогда его повысили?

— Вот и мы не могли этого понять, — сказал Рон, изо всех сил стараясь поддерживать нормальный разговор после того, как Гарри перестал вопить. — Он явился домой жутко самодовольный — ещё самодовольней обычного, если только ты можешь это себе представить. И сказал папе, что ему предложили должность под началом у Фаджа. Неплохо для молодого человека, который только год как окончил Хогвартс — младший помощник министра. Он, видно, думал, что папа будет в восторге.

— Только вот папа не был, — мрачно заметил Фред.

— Почему? — спросил Гарри.

— Фадж в Министерстве просто свирепствует: никто не должен иметь никаких связей с Дамблдором, — объяснил Джордж.

— В Министерстве сейчас «Дамблдор» — ругательное слово, — сказал Фред. — Они думают, он просто зря мутит воду, когда заявляет, что Сам-Знаешь-Кто возродился.

— Папа говорит, Фадж дал всем понять, что тем, кто заодно с Дамблдором, в Министерстве делать нечего, — продолжил Джордж.

— Беда в том, что папа у Фаджа на подозрении. Фадж знает, что они с Дамблдором друзья, и он давно уже считает папину одержимость маглами признаком лёгкого помешательства.

— Но Перси-то тут при чём? — спросил сбитый с толку Гарри.

— А вот при чём. Папа убеждён: Фадж взял Перси помощником только для того, чтобы он шпионил за нашей семьёй и за Дамблдором.

— Перси пришёл в жуткую ярость. Сказал... ух, сколько он всего наговорил. Что с первого же дня, как он поступил в Министерство, ему пришлось сражаться с папиной поганой репутацией, что у папы нет никакого честолюбия и поэтому мы всегда были... ну... не слишком много у нас было денег...

— Что-о? — спросил Гарри, не веря своим ушам. Джинни взвизгнула, как рассерженная кошка.

— Да, да, — тихо сказал Рон. — А потом ещё хуже. Он обозвал папу идиотом за то, что он водится с Дамблдором, заявил, что Дамблдор напрашивается на большие неприятности, что папа пойдёт ко дну с ним заодно. А он, Перси, мол, знает, с кем ему быть, и будет с Министерством. И если мама с папой намерены предать интересы Министерства, он объявит всем и каждому, что больше не считает себя членом нашей семьи. В тот же вечер он собрал вещи и уехал. Теперь в Лондоне живёт.

Гарри еле слышно ругнулся. Хотя Перси всегда нравился ему меньше других братьев Рона, он и вообразить не мог, что Перси скажет такое мистеру Уизли.

— Мама была вне себя, — продолжал Рон. — Ну, ты понимаешь — слёзы и всё такое. В Лондон поехала поговорить с Перси, но он захлопнул дверь у неё перед носом. Не знаю, как он поступает, когда встречается с папой на работе, — наверно, делает вид, что с ним не знаком.

— Но Перси должен знать, что Волан-де-Морт возродился, — медленно проговорил Гарри. — Он не дурак, он должен понимать, что мать с отцом не стали бы всем рисковать без причины.

— М-да, кстати, в перепалке и твоё имя прозвучало, — сказал Рон, бросив на Гарри короткий взгляд. — Перси заявил, что единственное подтверждение этому — твои слова, а они... ну... он считает, им нельзя верить.

— Перси всерьёз принимает публикации в «Ежедневном пророке», — ядовито сказала Гермиона, и остальные кивнули.

— Какие публикации? — спросил Гарри и обвёл всех взглядом. Друзья смотрели на него с опаской.

— Ты что, не... ты что, не получал «Пророка»? — нервно спросила Гермиона.

— Получал, а как же! — сказал Гарри.

— А ты... э... внимательно его читал? — спросила Гермиона с ещё большей тревогой.

— Ну конечно, не всё от первой до последней страницы, — ершисто ответил Гарри. — Если бы поместили что-нибудь о Волан-де-Морте, это был бы большой заголовок в самом начале, не так ли?

Услыхав это имя, все вздрогнули. Гермиона торопливо продолжила:

— Чтобы не пропустить, и правда надо было читать от первой до последней страницы. Пару раз в неделю они... э... прохаживаются на твой счёт.

— Но я бы увидел...

— Этого нельзя увидеть, если читаешь только первую страницу, — покачала головой Гермиона. — Я не про большие статьи говорю. Они просто вворачивают твоё имя мимоходом. Ты у них дежурная шутка.

— Не понимаю...

— В общем-то всё это выглядит довольно скверно, — сказала Гермиона, стараясь, чтобы голос звучал спокойней. — Они продолжают дело Риты Скитер, только и всего.

— Она же вроде перестала для них писать.

— Да, она держит слово. Правда, у неё и выбора-то нет, — сказала Гермиона с удовлетворением. — Но она заложила основы для теперешнего.

— Для чего, для чего теперешнего? — нетерпеливо спросил Гарри.

— Помнишь, как она писала, что ты всё время теряешь сознание, жалуешься на жуткую боль в шраме и всякое такое?

— Помню, — ответил Гарри, которому не так-то просто было забыть публикации Риты Скитер.

— Ну, так они и сейчас изображают тебя дурачком, этаким любителем привлечь к себе внимание. Типом, который строит из себя великого трагического героя и тому подобное, — очень торопливо проговорила Гермиона, как будто быстрота могла сделать всё это для Гарри менее неприятным. — Они то и дело подпускают ехидные замечания в твой адрес. Если идёт речь о какой-нибудь заумной выдумке, пишут: «Басня, достойная Гарри Поттера». Если с кем-нибудь случается смешное происшествие, читаем: «Будем надеяться, у него не появилось шрама на лбу, иначе от нас будут ждать, чтобы мы на него молились»...

— Я не хочу, чтобы на меня молились! — гневно перебил её Гарри.

— Знаю, что не хочешь, — быстро и испуганно сказала Гермиона. — Знаю, Гарри. Но ты понял, чего они добиваются? Чтобы тебе никто не верил. И за этим стоит Фадж, точно тебе говорю. Они хотят, чтобы рядовые чародеи считали тебя глупым парнишкой, который сам сделал себя посмешищем, который рассказывает нелепые байки, потому что любит славу и любит, чтобы с ним носились.

— Я не просил... Я не хотел... Волан-де-Морт убил моих родителей! — захлёбываясь, прокричал Гарри. — Я стал известным из-за того, что он убил папу и маму, а меня не смог! Кому нужна такая известность? Неужели они думают, что я бы не променял...

— Мы знаем, Гарри, — проникновенно заверила его Джинни.

— И конечно, ни слова о том, как на тебя напали дементоры, — продолжала Гермиона. — Кто-то им велел об этом молчать. А ведь была бы настоящая сенсация! Дементоры, вышедшие из повиновения! Они даже не написали о том, что ты нарушил Международный статут о секретности. Мы думали, напишут, ведь это отлично подошло бы к облику глупого фанфарона, каким тебя хотят представить. Наверно, ждут, пока тебя исключат, и уж тогда-то пустятся во все тяжкие... Я, конечно, хотела сказать, если тебя исключат, — торопливо поправилась она. — Этого не должно случиться, если они уважают свои же законы. В вину тебе поставить просто нечего.

Вот и опять на горизонте возникло слушание в Министерстве, о котором Гарри не хотел думать ни в какую. От поисков новой темы для разговора его избавил звук шагов по лестнице.

— Атас!

Фред с силой потянул на себя Удлинитель ушей. Спустя несколько секунд в дверях спальни появилась миссис Уизли.

— Собрание кончилось, идите вниз ужинать. Всем не терпится тебя увидеть, Гарри. Но можно узнать, откуда, под кухонной дверью навозные бомбы?

— Это Живоглот, — с невинным видом соврала Джинни. — Он любит с ними играть.

— Понятно, — сказала миссис Уизли. — А я думала, Кикимер, он горазд на всякие странные выходки. Не забудьте вести себя в коридоре потише. Джинни, у тебя страшно грязные руки, что ты такое делала? Вымой их, пожалуйста, перед ужином.

Джинни двинулась за матерью, состроив напоследок гримасу. Близнецы и Фина переглянулись, улыбнувшись и тоже ушли из комнаты.