Волчица

Тишина. Темнота. Никаких мыслей. Просто покой и умиротворение. Мягко и тепло. Мерлин, какое же это блаженство: вот так, просто, лежать и не думать ни о чём. Сколько лет я об этом мечтала? Пять, десять, да, наверно, всю жизнь... Ох, Мерлиновы кальсоны, ну вот, не удержалась, и снова о чём-то думаю. Губы невольно кривятся в улыбке.

Казалось бы, ещё вчера она точно так же нежилась в собственной постели. А сейчас. Эта цепочка странных событий совершенно выбила  из колеи.

В памяти всплывает картинка: раскалывается голова. Со стоном открываю глаза и первое, что вижу - склонившиеся надо мной какие-то совершенно незнакомые лица. Осматриваюсь. Деревянный потолок из полированных брёвен, немного потемневший от времени. Стены - тоже бревенчатые, увешанные картинами, всякими безделушками. В глаза сразу бросается ружьё. Память услужливо подкидывает образ: гравюра из какой-то старой маггловской книжки - мужчина, держа в руках точно такое же оружие, стоит, выпрямившись и гордо вскинув голову, попирая одной ногой просто невероятных размеров кабана.
Сознание отчаянно не хочет возвращаться к насущным проблемам. И внимание, лишь слегка снова коснувшись людей, с тревогой смотрящих прямо на неё, стремительно отрывает от действительности.

Взгляд смещается на другую стену. Камин. Над ним - плазма - модная игрушка магглов, кстати, довольно полезная и временами информативная, в магическом мире такой пока не придумали, единственные информационные радости: книги, газеты, да радио. А жаль, в её квартире вопреки канону есть телевизор, не такой крутой, конечно, но и этого достаточно, чтобы оценить всю прелесть маггловского изобретения.

Каминная полка пуста, и это странно. Признаться, мне всегда нравилось рассматривать безделушки и фотографии, которые здесь обычно расставляют хозяева.

Как по книге. Вся правда в этих маленьких фигурках - на бумаге, из фарфора, стекла, дерева и ещё, Мерлин знает, чего. Сувениры, подарки, милые и забавные безделушки. Просто за минуту из одной только этой маленькой коллекции можно узнать о человеке практически всё.
А ещё, именно такие детали создают ту неповторимую атмосферу, свойственную каждому дому. Некий уют, можно сказать.

Голова всё ещё раскалывалась. Неожиданно к Гермионе наклонилась женщина и начала говорить. Сначала это просто потрясло её, а затем покатилось, нарастая, как снежный ком, и за минуту выросло в самую настоящую панику, почти мгновенно смешавшуюся с пьянящим разум ужасом. От этой ядрёной смеси во рту появился привкус горечи. Она не понимала ни слова. Звуки грубые, но интонация, выражение лица, поза, - всё говорило о том, что женщина была доброжелательна к ней. Ни одного знакомого слова. Дерьмо. Просто дерьмо!
Та толика здравого смысла, терпения, выдержки и ещё тысячи качеств истинной Гермионы Грейнджер, всегда хладнокровной и рассудительной самой рациональной гриффиндорки за всю историю Хогвартса, испарялась со скоростью воскресных оладий с сиропом с тарелки Рона.

Речь женщины почти мгновенно пропала за лихорадочно скачущей мыслью. Где она? Где, чёрт подери?

В какой-то момент ей показалось, что она сошла с ума. Хотелось кричать.

Потом в поле зрения появился мужчина. Он показался девушке смутно знакомым, но Гермиона, сколько не ломала голову, не могла вспомнить, откуда она знает это лицо. На вид мужчине было 30 или около того. Добротная, но явно потрёпанная куртка с непонятными заплатками на локтях , рубашка, брюки тоже не первой свежести и сапоги почти до колен. На одной руке - видавшая виды перчатка, на другой - таковая отсутствует.
Почему-то её внимание сразу привлекли именно руки. Тонкие длинные пальцы, но не такие, как у музыкантов, сильные и явно ухоженные. Аристократические? Пожалуй. Конечно, не такие, как у бывшего школьного врага - хорька-Малфоя. Здесь - совсем другое дело.

Прямая спина. Но во всей позе ощущается едва заметное беспокойство, чувство неловкости. Он явно не знает, как начать разговор, но после секундного колебания присаживается на край дивана. Он что-то говорит, но я снова ничего не понимаю. Паника. Она накатывает волнами, и я совсем не могу сопротивляться. Она душит. Хочется дышать и кричать. Комок в горле невыносим.

Я хочу есть. - слова вырываются так неожиданно, что на секунду мне кажется, будто и не я их вовсе произнесла, и, судя, по их лицам, они удивлены не меньше меня. Действительно, такая редкая бестактность с моей стороны.
Мерлин, ахххах, Мерлин, я не могу остановиться.

Мужчина потрясённо уставился на меня. Он удивлён и... и испуган.
А я не могу прекратить эту пытку, и смеюсь с каждой секундой всё громче и громче. Комок исчезает, но на смену ему тут же приходят слёзы. Я всеми силами стараюсь их сдержать, но от этого почему-то только сильнее начинаю смеяться.
Мне уже больно. Огонь где-то в районе солнечного сплетения медленно расползается огромным пятном по всему телу. Судорожно пытаюсь унять боль, отвлечься, хоть, на что-то. Со всей силы впиваюсь ногтями в обивку дивана.
Боги, Мерлин, кажется, я схожу с ума!
Резкая боль пронзает сначала висок, а потом и всё тело, а затем всё прекращается.

Она в России. Девушка потрясённо смотрела, то на своего нового знакомого, то на его домоправительницу, представившуюся Еленой Фёдоровной.

В этот момент любые слова были бесполезны. Гермиону наполняло настоящее отчаяние. Понимание. Она через полмира от Британии. Без палочки. Без денег. Без документов. Не зная языка. Не имея возможности связаться хоть с кем-нибудь из своих.

Это конец. Чувство странной апатии уже который раз за сутки сдавило исстрадавшееся горло. Хотелось кричать до потери голоса, исступленно выть диким зверем. Снова. Но она молчала, не в силах произнести ни звука, отчасти боясь нового приступа, но втайне и желая его. Так у неё, хотя бы, была надежда снова потерять сознание, уйти от этой дерьмовой реальности. Так заманчиво, что хочется сунуть два пальца в рот, чтобы изгнать из себя весь этот день.

А лучше - последние несколько лет.

Хозяева с молчаливым пониманием смотрели на гостью. Та сидела, опустив перебинтованную голову на сцепленные, все сплошь намазанные зелёнкой, руки.
Перед диваном стоял столик с нетронутым угощением и давно остывшим чаем.

Гнетущая тишина звенела натянутой до предела струной и в любое мгновение грозила лопнуть.
Первым не выдержал Пётр.

- Э.. Мисс, - он осторожно посмотрел на Гермиону, но она, даже, не шелохнулась, - мне очень жаль, что так получилось. Неловко спрашивать, а вы, конечно, не обязаны мне ничего говорить... Но я очень хочу вам помочь, - девушка впервые за долгое время подняла на него взгляд, но тут же снова опустила. Но мужчина дёрнулся, будто от удара, то, что он успел заметить в карих глазах, не давало дышать. Страх. Невыносимое, раздирающее сердце на миллион кровавых ошмётков, отчаяние. И оглушающая пустота. Казалось, что ещё секунда и его затянет в бездну этих тёмных эмоций. Это отталкивало, но одновременно и притягивало, словно магнит. В его тихой жизни давно не было места буре, а сейчас перед ним - целый торнадо, безумный вихрь, поднимающий на немыслимую высоту не только дома и машины, но и огромные морские волны, вырывающий с корнем целые леса и его давно одинокое сердце.
Почему-то от этого хотелось кричать. Или выть? Или смеяться? Прямо, как она полчаса назад - безумно, до хрипоты, до слёз. А потом лицом по стеклу столешницы, и обязательно, чтобы вдребезги, с кучей осколков, порезами, кровью и болью.
Отчего-то именно мысль о боли в этот момент казалось такой соблазнительной.
Наверное, я просто сошёл с ума. Без "наверное".
Осознал, что всё это время неотрывно смотрел на гостью, но, вопреки самому себе, даже, не смутился. А с удивлением подумал, что, если бы его прямо сейчас попросили её описать, он бы не смог. Не вспомнил бы ни одной черты. Ни, даже, силуэта.
Но он обязательно узнал бы её в толпе. Где угодно, в любом уголке мира, среди тысяч таких же, как она. Даже, через 50 лет.
Что это?
Лю..

Он должен её спасти. Помочь любой ценой. Вернуть домой. Заставить эти глаза улыбаться. И никаких средств не жалко. И работа пусть идёт ко всем чертям! От эмоций, вмиг охвативших уже воспалённое сознание, стало больно.
В неконтролируемом порыве он вскочил и стремительно шагнул в сторону девушки. Он сам не понял, как это произошло, но вот он уже порывисто её обнимает. Ещё секунда. И её до этого каменное тело обмякает в его объятиях, а рубашка стремительно пропитывается её слезами, заглушая рыдания.
-------------
Преступление, которому я позволила случиться.
Безумие, без которого теперь не могу, даже, дышать.
Что это? Зелье амортенции? Или высшая любовная магия?
Может, я сошла с ума?
А, может, это просто люб...
Я сошла с ума. Без вариантов.
----------------------
Следующие три дня показались Гермионе целой вечностью. Пётр обещал ей помочь. Но для этого следовало всё тщательно продумать и подготовить, поэтому он целыми днями пропадал в своём кабинете.

Девушка же была предоставлена сама себе и мучилась в ожидании.

Ей была предоставлена полная свобода действий.

Они с Еленой Фёдоровной сразу нашли общий язык, благо, та немного знала английский. Гермиона несколько раз порывалась помочь доброй женщине по дому или на кухне, но та, лишь, с улыбкой качала головой и смеясь отправляла девушку восвояси.

Дом Петра Андреевича оказался настоящей загородной усадьбой, старательно запрятанной в тишине бескрайних лесов Урала. Хотя, преступлением было бы назвать нечто, окружающее дом, тишиной.

Лес жил своей жизнью, не меняя привычного распорядка из-за своих необычных соседей.

В первый же день, когда Гермиона сидела в саду в опутанной плющом беседке и читала, наслаждаясь приятной тенью, к её ногам подбежала белка и, цепляясь острыми коготочками за шёлковую ткань платья, бесстыдно полезла по девушке. Достигнув коленей, зверёк на секунду посмотрел на неё, а потом ловко перебрался на скамейку и поспешил к мисочке с орешками, стоявшей рядом.

Гермиона долго наблюдала за гостьей, вспоминая Хогвартс и их уроки с Хагридом, всегда предполагавшие близкое общение с живой природой.

От этих воспоминаний с губ сорвался тихий смешок.

Зверёк, тем временем, набивавший щёки лакомством с интересом посмотрел на девушку, но не заметив опасности, вскоре продолжил делать запасы.

Каждый день я просыпаюсь с надеждой услышать от Петра хорошие новости. Мне нравится гостить у него, но хочется, как можно скорее вернуться домой, к ребятам и разобраться в случившемся. Сейчас не хочется об этом думать. Я нашла обширную хозяйскую библиотеку и, к своему восторгу, обнаружила несколько полок с литературой на английском. Здесь, конечно же, не нашлось книг по магии (что, кстати говоря, меня безумно обрадовало, так как перспектива встретиться нос к носу с незнакомым волшебником, не имея при себе палочки, меня совсем не прельщает), но я всегда хотела поближе познакомиться с искусством магглов, поэтому теперь жадно глотаю таких русских титанов-классиков, как Достоевский, Толстой, Чехов, Булгаков. Чтение помогает успокоиться, даёт передышку и напоминает от тех славных временах, когда я ещё была студенткой Хогвартса и целыми днями пропадала в библиотеке.

В тот же день Гермиона обнаружила маленькую, но уютную конюшню, за которой следил немногословный Фёдор. Он не знал английского, но с таким рвением и гордостью принялся показывать ей своих подопечных, что девушка сразу невольно прониклась к нему симпатией. Ей никогда прежде не приходилось ездить верхом на обычной лошади, поэтому, когда предложили прокатиться, Гермиона долго не могла решиться. Однако, опасения оказались напрасны, она с лёгкостью освоила новую науку и на второй день уже без сопровождения каталась по огромному старинному парку, окружавшему дом.

Воспользовавшись предоставленной свободой, девушка попыталась было найти место, куда её перенёс портал, но тщетно. Без Петра она совершенно не ориентировалась в лесу и вскоре забросила бесполезные поиски, благоразумно решив при первой же возможности попросить хозяина поместья устроить ей экскурсию, как только у него появится свободное время. Всё равно, выбора у неё не было, не просить же собак, которых она тогда приняла за неизвестных монстров, показать ей то памятное место.

Раннее утро. Холодно. Гермиона вытащила руку из под тёплого одеяла и наощупь нашла на тумбочке будильник, кожа сразу покрылась противными мурашками, которые стремительно поползли под одеяло, стремясь захватить всё тело.

5.30 - а сна ни в одном глазу. Надо закрыть окно. Резко скинула одеяло и опустила босые ноги на ледяной пол. Оххх! Подбежала к окну, стараясь наступать только на мысочки, от каждого шага под лёгкой ночной рубашкой разбегались новые волны мурашек, и с силой захлопнула, сразу стало немного теплее.

Надо бы согреться. И девушка начала делать импровизированную зарядку. Раньше она бы просто сделала пару взмахов палочкой, и о холоде можно было бы не вспоминать, но палочки нет. Удивительно, как быстро она приспособилась к жизни без магии. Хотя, она же магглорождённая, грязнокровка - сразу вспомнилось любимое оскорбление до сих пор ненавистного Малфоя. Жизнь в обычном мире была для Гермионы не в новинку, и, в отличие, от Гарри с Роном, никогда не понимавших её любовь к маггловским штучкам, привлекала девушку.

Ребята, как там они без неё? Задумавшись, Гермиона не сразу заметила, что наклоняется слишком резко для обычного мостика, остановливаться было поздно, и уже в следующее мгновение она, не удержавшись, с громким стуком рухнула на деревянный пол и вскрикнула от боли - позвоночник прострелило от сильного удара.- крик эхом разнёсся по всему дому, и она стремительно зажала рот ладонью. Не хватало ещё разбудить кого-нибудь своими глупыми визгами.

Внезапно дверь с шумом распахнулась.