Глава 14
Несколько дней восстановления пролетели как одно мгновение — будто кто-то невидимой рукой перелистнул страницы календаря, ускорив ход времени. И вот настал тот день, когда безупречно белые стены больничного крыла, наконец, отпустили свою узницу.
Утро в Хогвартсе выдалось тихим, словно первая страница новой главы после долгого перерыва. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь высокие стрельчатые окна, золотили края белоснежных простыней и играли бликами на склянках с зельями, расставленных на тумбочке у кровати. Гермиона, уже одетая в свою школьную форму и аккуратно собравшая волосы в привычный пучок, сидела на краю постели, нетерпеливо перебирая пальцами складки мантии. Её карие глаза, обычно такие сосредоточенные, сейчас светились живым, почти детским оживлением.
— Наконец-то, — прошептала она, с облегчением вздохнув, когда мадам Помфри с улыбкой протянула ей выписку.
Документ, казалось, был не просто формальностью — он символизировал конец бесконечных дней, проведённых в душной тишине палаты, где даже воздух пропитывался терпким ароматом целебных отваров и скукой. Гермиона едва сдерживала себя, чтобы не вырваться в коридор раньше времени, но её воспитание взяло верх — она вежливо поблагодарила медсестру и лишь, затем вышла. Дверь больничного крыла распахнулась с лёгким скрипом, и Гермиона вдохнула полной грудью прохладный воздух коридоров Хогвартса. Она почти побежала, едва сдерживаясь, чтобы не нарушить школьные правила, но её шаги были лёгкими, быстрыми, будто она парила над каменными плитами.
Каменные стены замка, обычно такие мрачные, сегодня казались ей дружелюбными, а отдалённый гул голосов, доносившийся со стороны Большого зала, манил, как обещание долгожданной свободы. Она почти бежала по коридорам, её мантия развевалась за ней, а сердце учащённо билось — не от усталости, а от предвкушения встречи с друзьями и с ней.
И вот он — большой зал, залитый утренним светом, проникающим сквозь высокие витражи. Длинные столы ломились от яств, смех и оживлённые разговоры сливались в единый весёлый гул. Гермиона едва успела сделать шаг к столу Гриффиндора, как её внезапно обхватили тёплые, крепкие объятия.
— Гермиона! Наконец-то! — Джинни Уизли сияла, как само солнце, заглядывая ей в глаза с неподдельной заботой. Её рыжие волосы пахли корицей и яблоками, а руки сжимали подругу так крепко, будто боялись, что та снова исчезнет. — Как ты себя чувствуешь? Мама просто с ума сходила от волнения, когда узнала! Она тут же хотела примчаться в Хогвартс, но папа её еле удержал...
Гермиона рассмеялась, слегка смущённая, но тронутая такой бурной реакцией.
— Всё в порядке, правда, — успокоила она подругу, поправляя складки мантии. — Мадам Помфри, как всегда, перестраховалась. Я уже давно могла бы...
Но её слова оборвались. Внезапно в зале воцарилась тишина — такая резкая, что даже звон ложек о тарелки замер в воздухе. Все головы повернулись к высокому преподавательскому столу, где профессор Минерва Макгонагалл поднялась с места, её строгий силуэт чётко вырисовывался на фоне витражей.
— Внимание, ученики, — её голос, как всегда, был чётким и звучным, наполняя зал без малейшего усилия. — У меня есть важное объявление.
Джинни тут же прикусила язык, а Гермиона инстинктивно выпрямилась, как будто её тело само по себе реагировало на этот тон. Макгонагалл провела рукой по складкам своих изумрудных одеяний. Лучи света, пробивавшиеся сквозь высокие витражные окна Большого зала, скользнули по её очкам в тонкой оправе, на миг, вспыхнув холодным серебром. Она сделала несколько размеренных шагов к дубовой кафедре, её каблуки отстукивали чёткий ритм по каменному полу — звук, от которого в зале мгновенно стихли даже самые тихие шёпоты. Тишина повисла в воздухе, густая и звенящая, будто перед грозой.
— Ученики Хогвартса, — её голос, чёткий и звонкий, как удар серебряного колокольчика, разнёсся под древними сводами, — у нас важные изменения в преподавательском составе.
Лёгкий шёпот пробежал по залу. Гермиона машинально потянулась за чашкой чая, её пальцы обхватили тёплый фарфор, когда взгляд её упал на недовольное лицо Блэк, сидевшей за преподавательским столом. Преподаватель зельеварения, явно была не в духе, её пальцы нервно барабанили по столу.
— С сегодняшнего дня курс Защиты от Тёмных искусств будет вести... — профессор сделала паузу, — мадам Кассиопея Блэк.
Имя прозвучало, как удар грома среди ясного неба.
Блэк.
Фарфоровая чашка выскользнула из ослабевших пальцев Гермионы и разбилась о дубовую скамью с пронзительным звоном. Но она даже не вздрогнула — её взгляд был прикован к фигуре, которая вышла из-за спины Макгонагалл.
Зал замер.
Высокая, царственная, с безупречной осанкой, которая выдавала в ней чистую кровь. Её платья были выдержаны в изысканных серебристо-чёрных тонах, а длинные, почти белоснежные волосы — не золотистые, не платиновые, а именно белые, как первый зимний иней — были собраны в сложную, старинную причёску, открывающую высокий лоб и острые скулы.
Но самое страшное было её лицо.
Оно было точь-в-точь как у Беллатрикс.
Это была точная копия женщины — те же черты лица, тот же разрез глаз, но... Совершенно другие. Больше всего поражали глаза — тёплые, добрые, с лучиками морщинок в уголках, будто она часто улыбалась.
— Близняшки? — прошептал парень, сидящий рядом широко раскрыв глаза.
Кассиопея улыбнулась, и в этой улыбке не было ни капли высокомерия, которое всегда читалось в ухмылке Беллатрикс.
— Боже... — Джинни схватила Гермиону за руку так сильно, что та вздрогнула.
Кассиопея Блэк улыбнулась.
И в этой улыбке было так много тепла.
— Кажется, я произвела впечатление, — её голос был низким, мелодичным и... пугающе знакомым.
Гермионе стало дурно.
— Дорогие ученики, — её голос звучал мягко и мелодично, — для меня большая честь вернуться в эти стены. Я надеюсь, наши уроки будут полезными и... — её взгляд на мгновение скользнул в сторону сестры, — светлыми.
Беллатрикс громко фыркнула и откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. Её тёмные глаза сверкали недовольством.
— Вот это поворот, — прошептала Джинни, не отрывая взгляда от новой преподавательницы. — Две Беллатрикс, но... Совершенно разные.
Гермиона молча кивнула, изучая Кассиопею. В её манерах, в том, как она легко держалась, в тёплом взгляде — не было и тени той жёсткости, что присуща её сестре. Это было... Удивительно. Как будто сама судьба решила показать, какими разными могут быть люди, рождённые в один день.
Кассиопея тем временем мягко улыбнулась залу и села на своё место, в то время как Беллатрикс демонстративно отвернулась, её губы сложились в знакомую презрительную гримасу. Контраст был поразительным — тень и свет, лёд и пламя.
Тёплый взгляд Кассиопеи скользнул по лицам учеников, пока не остановился на Гермионе. И вдруг — странная, почти узнающая улыбка. Лёгкий наклон головы, будто между ними существовала какая-то тайна. Гермиона почувствовала, как по её спине пробежали мурашки.
— Ты заметила? — прошептала Джинни, наклоняясь так близко, что её рыжие локоны коснулись щеки Гермионы. — Она будто знает тебя.
Гермиона сглотнула. Уже новая чашка в её руках снова дрогнула, и чай расплескался по блюдцу, оставляя янтарные пятна на скатерти.
— Это невозможно, — так же тихо ответила она, но голос её звучал неуверенно. — Никто никогда не упоминал, что у Беллатрикс есть сестра. Ни Слизнорт, ни Дамблдор, ни даже... — её взгляд на мгновение метнулся к преподавательскому столу, где Люпин когда-то сидел среди учителей, — никто.
За столом преподавателей Кассиопея спокойно беседовала с Макгонагалл, её жесты были плавными, умиротворёнными — полная противоположность резким, порывистым движениям Беллатрикс, которая сидела рядом, сжав кулаки. Её тёмные глаза, горящие, как угли, не отрывались от сестры, и в них читалось что-то... опасное.
— Посмотри на Беллатрикс, — Джинни дотронулась до руки Гермионы. — Она прям бесится.
И правда — казалось, воздух вокруг них зарядился статикой, готовый вспыхнуть в любой момент.
— Но почему мы ничего о ней не знали? — настойчиво прошептала Гермиона, её ум уже лихорадочно перебирал возможные варианты. — Если она действительно существовала, где она была все эти годы? Почему не появилась раньше?
— Может, её скрывали, — предположила Джинни, понизив голос до едва слышного шёпота. — Или... или она была в изгнании.
— Или в Азкабане, — мрачно добавила Гермиона и покачала головой.
— Хотя нет, — она пристально наблюдала за Кассиопеей. — Она не выглядит так, будто провела годы в темнице.
Кассиопея тем временем подняла глаза и снова встретилась взглядом с Гермионой. И снова — эта улыбка. Такая тёплая.
Гермионе стало не по себе.
— Она что-то замышляет, — прошептала Джинни, и в её голосе прозвучала тревога.
— Или... — Гермиона задумалась, — или она не такая, как её сестра.
Но даже эта мысль не принесла успокоения. Потому что если Кассиопея действительно была доброй Блэк...почему о ней никто никогда не слышал?
— Давай спросим Драко, — предложила Джинни, перебирая вилкой остатки яблочного пирога. Её голос звучал непринуждённо, но голубой глаз подмигнул Гермионе с намёком. Рыжая произнесла это так естественно, словно предлагала заглянуть в библиотеку. Гермиона замерла с вилкой в руке, ощущая, как тёплая рука подруги сжимает её запястье под столом.
— Ты серьёзно? — прошептала она, бросая взгляд на преподавательский стол, где Кассиопея всё так же спокойно беседовала с Минервой.
Гермиона медленно опустила чашку с чаем.
— Ты думаешь, он что-то знает?
— Конечно знает, — Джинни откинула рыжие волосы за плечо. — Малфои и Блэки — эти семьи сплетены теснее, чем корни старого дуба. А учитывая, как вы с ним сблизились в этом году...
Гермиона покраснела. Действительно, за последние месяцы её странная дружба с Драко Малфоем стала предметом множества пересудов. Сначала отработки у профессора Блэк, потом совместные исследования в библиотеке. Даже профессор Макгонагалл как-то удивлённо подняла бровь, увидев их вместе.
— Хорошо, — наконец согласилась Гермиона. — Давай встретимся с ним после обеда.
Джинни одобрительно кивнула.
— Я подожду тебя у входа в оранжерею. Удачи.
Гермиона сделала глубокий вдох, поправила складки своей мантии и направилась к Слизеринскому столу. Её шаги по каменному полу звучали непривычно громко в наступившей вдруг тишине. Десятки любопытных глаз следили за ней, но она смотрела только вперёд — на высокую фигуру Драко Малфоя, который сидел, отстранённо вращая в пальцах серебряный нож. Когда она приблизилась, он поднял голову, и его серые глаза — обычно холодные, как зимнее море, — внезапно вспыхнули тёплым светом. Прежде чем она успела что-то сказать, Драко встал и, к изумлению всего зала, обнял её. Его руки осторожно сомкнулись вокруг её плеч.
— Я так рад, что тебя выписали, — его голос дрогнул от искреннего волнения. — Эти три дня без тебя в библиотеке были дико скучными.
Гермиона почувствовала, как по её щекам разливается тёплый румянец. Она невольно уткнулась носом в его плечо, вдыхая знакомый аромат — бергамота.
— Спасибо, — улыбнулась Гермиона, затем кивнула сидевшей рядом Паркинсон: — Доброе утро, Пэнси.
— Грейнджер, — улыбнулась Пэнси, и слегка кивнула в ответ — прогресс в их непростых отношениях, достигнутый за месяцы дружбы Гермионы с Драко.
— Мне нужно с тобой кое-что обсудить, — обратилась Гермиона к Драко, понизив голос. — Встретимся в час у оранжерей? Прогуляемся и поболтаем.
Драко на мгновение задумался, его пальцы постукивали по рукоятке ножа.
— Касательно нашей новой преподавательницы? — угадал он, заметив, как напряглись плечи Гермионы.
— Именно, — подтвердила она. — Для меня это важно.
— Конечно, — он кивнул. — Тогда в час у третьей оранжереи. Там редко бывают люди в это время.
Повернувшись, чтобы уйти, Гермиона почувствовала на себе взгляды слизеринцев. Но теперь это были не враждебные, а скорее заинтересованные взгляды — слишком многое изменилось за последний год. Её дружба с Драко, стала неоспоримым фактом, который даже самые ярые сторонники чистоты крови не могли игнорировать.
Возвращаясь к гриффиндорскому столу, Гермиона поймала себя на мысли, что предстоящий разговор беспокоит её куда больше, чем она готова была признать. Ответы, которые они могли получить сегодня, способны были перевернуть всё, что они знали о семье Блэк.
Гермиона, бесцельно ковыряла вилкой в тарелке с омлетом. Несмотря на утренний аппетит, каждый кусок казался ей невероятно тяжёлым — словно кто-то положил ей в горло увесистый камень. Она подняла глаза и украдкой взглянула на преподавательский стол, где Беллатрикс с холодным равнодушием разрезала свой завтрак. Женщина даже не удостоила её взглядом, и это необъяснимо ранило Гермиону.
Сжав кулаки под столом, она резко поднялась, оставив почти нетронутый завтрак. Её мантия развевалась за спиной, когда она быстро шла к выходу из Большого зала, чувствуя, как ком в горле становится все больше. Каменные стены коридора, обычно такие привычные и уютные, сейчас казались давящими и чужими.
И вдруг — лёгкое, но твёрдое прикосновение к её запястью. Кто-то аккуратно, но решительно остановил её. Гермиона обернулась и замерла.
Перед ней стояла Кассиопея Блэк. Утренний свет, играл в её белоснежных волосах, создавая впечатление, будто женщину окружает мягкое сияние. Её глаза — такие же пронзительные, как у сестры, но наполненные совсем другим выражением — смотрели на Гермиону с тёплым интересом.
— Мисс Грейнджер, — её голос звучал мелодично, словно переливы серебряных колокольчиков. — Какое удовольствие, наконец, познакомиться с вами лично.
Гермиона почувствовала, как её сердце забилось чаще. Она открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле.
Кассиопея мягко улыбнулась, и в этой улыбке не было ни капли высокомерия, которое так часто виделось в ухмылке её сестры.
— Я столько слышала о ваших выдающихся способностях, — продолжила она, слегка наклонив голову. — Профессор Макгонагалл просто не устаёт восхищаться вашим умом и усердием. А профессор Флитвик утверждает, что за последнее десятилетие у него не было более способной ученицы.
Гермиона почувствовала, как по её щекам разливается тёплый румянец. Она опустила глаза, не зная, как реагировать на такие откровенные похвалы.
— Спасибо, профессор, — наконец выдавила она из себя. — Но я просто... стараюсь.
Кассиопея засмеялась — лёгкий, искренний смех, напоминающий журчание весеннего ручья.
— Скромность — прекрасное качество, мисс Грейнджер. Но не стоит преуменьшать свои достоинства. — Она сделала небольшую паузу, её взгляд стал более серьёзным. — Я надеюсь, мы сможем лучше узнать друг друга. Особенно теперь, когда я буду вести у вас Защиту от Тёмных искусств.
Гермиона подняла глаза и встретилась с пронзительным, но добрым взглядом профессора. Впервые за это утро она почувствовала, себя хорошо. Она всегда мечтала, что бы Беллатрикс так же тепло смотрела на неё.
— Я тоже на это надеюсь, профессор, — искренне ответила она.
Кассиопея снова улыбнулась и слегка кивнула.
— А теперь вам, пожалуй, стоит идти — вы ведь договорились встретиться с мистером Малфоем у оранжерей, не стоит опаздывать.
Гермиона широко раскрыла глаза — откуда профессор могла знать об этом? Но прежде чем она успела что-то спросить, Кассиопея уже мягко отпустила её руку.
— Кстати, мисс Грейнджер, — голос Кассиопеи прозвучал вдруг игриво, словно они делились каким-то секретом, — если мистер Малфой сегодня не даст вам удовлетворительных ответов... — Она сделала театральную паузу, приподняв бровь. — Вы всегда можете спросить лично у меня. В конце концов, кто знает правду о Кассиопее Блэк лучше, чем она сама?
Её губы тронула загадочная улыбка, в которой читалось одновременно и обещание, и вызов. Словно между ними только что заключили тайный договор.
— До встречи на уроках, — легко бросила она, поворачиваясь, и её белые волосы вспыхнули на мгновение, как серебристые крылья совы в солнечном свете.
Гермиона осталась стоять посреди коридора, ощущая, как в груди разливается странное тепло. Впервые за этот день она почувствовала, что запутанный клубок загадок вокруг новой преподавательницы начинает понемногу распутываться.
Пальцы её непроизвольно потянулись к часам — до встречи с Драко оставалось ещё прилично времени. Но теперь, с неожиданным предложением Кассиопеи, эта встреча казалась уже не такой тревожной. Что бы ни рассказал Малфой, теперь у неё появился запасной вариант — и от этого мысль о предстоящем разговоре становилась почти... волнительной.
Сделав глубокий вдох, Гермиона твёрже сжала книги в руках и зашагала в сторону кабинетов, впервые за сегодняшнее утро, чувствуя под ногами твёрдую почву вместо зыбучих песков неопределённости.
Гермиона провела первую половину дня в привычном ритме — уроки трансфигурации, заклинания и астрономия прошли спокойно, почти монотонно. Солнечные лучи, проникавшие сквозь высокие окна классных комнат, мягко скользили по страницам её учебников, а привычные голоса профессоров звучали размеренно и предсказуемо. Казалось, ничто не предвещало перемен в этом отлаженном порядке вещей.
Но всё изменилось, едва она переступила порог подземелья. Воздух здесь был густым от пряных испарений, но сегодня к привычным ароматам корня мандрагоры и сушёной полыни примешивалось что-то новое — острое, почти зловещее напряжение.
Беллатрикс стояла у своего стола, облачённая в чёрные, как ночь, одежды, которые сливались с тёмными каменными стенами подземелья. Её обычно выразительное лицо было подобно маске — бледное, с плотно сжатыми губами, а тёмные глаза горели холодным огнём. Она не просто была не в духе — она напоминала грозовую тучу, готовую разразиться молниями в любой момент.
— Сегодня, — её голос прозвучал резко, словно удар хлыста, — вы будете варить зелье молчания. Рецепт на доске. Ингредиенты — в кладовой. И я не потерплю ни единого слова без необходимости.
Она бросила на стол пачку пергаментов, которые с шуршанием рассыпались по поверхности, и уткнулась в их изучение, демонстративно отгородившись от класса. Её длинные чёрные локоны, обычно свободно ниспадающие на плечи, сегодня были стянуты в тугой узел, словно сдерживая бурю эмоций, готовую вырваться наружу.
Гермиона осторожно обменялась взглядами с Джинни, сидевшей за соседним столом. Обе понимали — что-то случилось. И судя по тому, как профессор Блэк время от времени нервно сжимала перо в пальцах, оставляя на пергаменте чернильные кляксы, это было что-то важное.
Класс работал в непривычной тишине, нарушаемой лишь бульканьем зелий и осторожным шорохом ступок. Даже обычно болтливые слизеринцы сегодня не решались лишний раз открыть рот. Воздух был наэлектризован, как перед грозой, и каждый ученик инстинктивно чувствовал — лучше не привлекать к себе внимание разгневанной профессорши.
Гермиона методично измельчала сушёные листья молчальника в ступке, но мысли её были далеко от урока. Она украдкой наблюдала за Беллатрикс, пытаясь понять причину её настроения. Было ли это связано с появлением Кассиопеи? Или с её расследованием? А может, с чем-то ещё более таинственным?
Когда профессор Блэк резко встала, её стул с грохотом отъехал назад, заставив вздрогнуть весь класс. Она прошлась между рядами, холодным взглядом оценивая содержимое котлов, но сегодня даже самые грубые ошибки не удостаивались её язвительных замечаний — лишь короткого, полного презрения взгляда.
Гермиона поняла — сегодня они не получат ни совета, ни помощи. Этот урок им предстояло пройти в полном одиночестве, под гнетущим взглядом разгневанной колдуньи, чьи мысли явно витали где-то далеко за пределами классной комнаты. И в этой необычной ситуации было что-то пугающе символичное — будто сама судьба давала им понять, что впереди их ждут испытания, где придётся полагаться только на собственные силы.
Девушка намеренно замедлила каждое движение, аккуратно складывая учебники в свою кожаную сумку. Её пальцы, обычно ловкие и быстрые, сегодня, будто нарочно тянули время — перебирали страницы, поправляли закладки, разглаживали помятые уголки. Шум уходящих учеников постепенно стихал за тяжёлой дубовой дверью, пока в подземном классе не осталось только тихое потрескивание догорающих свечей да лёгкий звон стеклянных пузырьков, остывающих на полках.
Сердце Гермионы учащённо билось, когда она украдкой взглянула на кафедру. Беллатрикс стояла к ней спиной, её чёрные одежды сливались с сумраком каменных стен. Плечи профессора были неестественно напряжены, а пальцы сжимали край стола так, что костяшки побелели. Казалось, вся её фигура излучала предостережение — не подходить.
— Профессор Блэк... — голос Гермионы прозвучал неуверенно, нарушая гнетущую тишину.
Беллатрикс резко обернулась. Её тёмные глаза, обычно столь выразительные, сейчас были пустыми и холодными, как зимнее небо перед бураном.
— Урок окончен, мисс Грейнджер, — её голос звучал резко, словно ломающийся лёд. — Вам пора.
Гермиона почувствовала, как в груди защемило. Она сделала шаг вперёд, но Беллатрикс тут же отвернулась к столу, демонстративно разглядывая что-то в темноте подземелья. Жест был настолько явным, что у Гермионы перехватило дыхание от обиды.
— Я... я хотела спросить... — начала она снова, но слова застряли в горле, когда профессор резко схватила со стола пачку пергаментов и направилась к выходу. Чёрные мантии взметнулись за ней, как крылья ворона.
— Другой раз, — бросила Беллатрикс через плечо, уже касаясь рукой дверной ручки. — Я спешу.
Дверь захлопнулась с глухим стуком, оставив Гермиону одну в опустевшем классе. Свечи догорали, отбрасывая на стены длинные, дрожащие тени, которые казались теперь насмешливыми. Девушка сжала сумку так сильно, что кожаные ремни впились в ладони.
Это было больше чем просто нежелание говорить. Это было бегство. Намеренное, демонстративное избегание. И от этого осознания в горле встал горький ком.
Она медленно вышла в коридор, где уже гулял сквозняк, приносящий с верхних этажей запахи осени — увядающих листьев и предзимней сырости. Где-то вдали смеялись ученики, но этот звук лишь подчёркивал одиночество Гермионы.