Глава 12
Золотистый свет раннего утра струился через высокие витражи Большого зала, окрашивая столы в тёплые, медовые оттенки. Гермиона сидела за гриффиндорским столом, непривычно опрятная для столь раннего часа — волосы аккуратно уложены в сложную косу, мантия идеально отглажена, а на губах играла едва заметная улыбка. Она медленно помешивала чай, наблюдая, как кружки пара поднимаются к потолку, растворяясь в прохладном воздухе.
— Выглядишь подозрительно бодро для того, кто вчера опустошил половину моего запаса огненного виски, — раздался знакомый голос за её спиной.
Драко Малфой непринуждённо опустился на скамью напротив, отодвинув гриффиндорскую салфетку с лёгким презрением, которое уже не казалось искренним. Его платиновые волосы слегка растрепались, а под глазами виднелись лёгкие тени — явные признаки недосыпа.
— А ты подозрительно жив для того, кто осмелился поделиться со мной семейными секретами, — парировала Гермиона, поднимая бровь.
Драко фыркнул, наливая себе апельсиновый сок.
— О, не волнуйся, я уже получил свою порцию «воспитательной беседы», — он сделал паузу, изучая её лицо. — Хотя, судя по твоему виду, твой вечер закончился... интереснее моего.
Гермиона покраснела, но не опустила глаз.
— Не знаю, о чем ты.
— Разумеется, — Драко усмехнулся, отхлёбывая сок. — Просто к твоему сведению — она не сводит с тебя глаз.
Ложка Гермионы звякнула о чашку.
— Что?
Драко ленивым жестом указал куда-то за её спину.
— Преподавательский стол. Левая сторона. Попробуй не выглядеть так очевидно заинтересованной.
Гермиона медленно обернулась, делая вид, что поправляет мантию.
И правда — через весь зал, сквозь толпу студентов, тёмный, неотрывный взгляд Блэк был прикован к ней. Когда их глаза встретились, профессор не отвела взгляда — лишь слегка приподняла бровь, будто задавая безмолвный вопрос.
Гермиона резко повернулась обратно, чувствуя, как жар разливается по щекам.
— Ну что, подруга? — Драко растянул слово с явным удовольствием. — Готова к сегодняшнему уроку?
Он явно наслаждался её смущением.
— Заткнись, Малфой, — пробормотала Гермиона, но без злости.
— О, я бы с радостью. Но, боюсь, тогда ты пропустишь самое интересное, — он наклонился через стол, понизив голос. — Тётя Белла сегодня в особенно... экспрессивном настроении. Видимо, кто-то не дал ей выспаться.
Гермиона чуть не поперхнулась чаем.
— Ты невыносим!
— А ты — предсказуема, — Драко встал, грациозно отряхивая мантию. — Но, должен признать, в тебе есть определённый... талант к разрушению чьего-то душевного равновесия.
Он уходил, но на последних словах обернулся:
— Удачи на уроке. Полагаю, тебе понадобится двойная порция.
Гермиона осталась сидеть, чувствуя на себе тяжесть двух взглядов — один, насмешливый и тёплый, уходящего Драко, и второй — горячий, как вчерашние прикосновения, с преподавательского стола.
Она глубоко вдохнула и взяла ещё один тост. Сегодняшний урок действительно обещал быть незабываемым.
Кабинет зельеварения дышал прохладой подземелья, но Гермионе было душно. Совместный урок со слизеринцами всегда был испытанием, но сегодня — особенно. Она почувствовала на себе тяжёлый взгляд Беллатрикс ещё до того, как переступила порог.
Профессор Блэк восседала за преподавательским столом, подобно чёрной пантере на охоте. Её пальцы, украшенные серебряными кольцами, неторопливо барабанили по деревянной столешнице, отсчитывая секунды до начала урока.
— Сегодня, — её голос, низкий и бархатистый, заставил класс замолчать мгновенно, — мы будем варить «Сон разума». Те, кто справится, возможно, удостоятся моей снисходительности. Остальным...
Её взгляд скользнул по Гермионе, задерживаясь на долю секунды дольше, чем нужно.
— ...лучше не знать, что с ними будет.
Гермиона потянулась за ингредиентами, но её движения были неестественно резкими. Порошок лунного камня рассыпался по столу, когда она услышала за спиной:
— Неужели наша звёздная ученица наконец-то нашла зелье, которое ей не по зубам?
Беллатрикс стояла так близко, что Гермиона чувствовала тепло её дыхания на своей шее.
— Или, может, вас что-то... отвлекает?
Гермиона сжала ступку так, что пальцы побелели.
— Я прекрасно справляюсь, профессор.
— Действительно? — Беллатрикс провела пальцем по краю её котла, где зелье начинало пузыриться неестественно ярким цветом. — Потому что по всем канонам, ваш отвар должен быть цвета ночного неба, а не напоминать закат в тропиках.
Смешки слизеринцев были как удар хлыста.
Гермиона чувствовала, как жар поднимается к её щекам, но не от злости — от чего-то более сложного, более опасного.
— Если бы вы не стояли у меня за спиной...
— О, простите, — Беллатрикс сделала театральный шаг назад, разводя руками. — Я и не знала, что моё присутствие так... дезорганизует ваш обычно безупречный процесс.
Её губы изогнулись в едва заметной усмешке, когда она повернулась к классу:
— Господа, обратите внимание. Даже лучшие из нас могут пасть жертвой собственной... невнимательности.
Гермиона стиснула зубы и снова взялась за работу. Но каждое её движение, каждый жест словно проходил под увеличительным стеклом.
Когда она слишком резко помешала зелье — раздалось:
— Шесть против часовой, мисс Грейнджер. Или вы хотите, чтобы оно свернулось у вас в котле?
Когда она потянулась за щепоткой драконьего корня:
— Треть чайной ложки. Не больше. Или вам нравится вкус собственных ошибок?
Казалось, Беллатрикс наслаждалась этим — её тёмные глаза горели странным огнём, когда Гермиона краснела под очередным замечанием.
Тусклый свет кабинета зельеварения дрожал в тяжёлых стеклянных колбах, наполняя помещение призрачным зеленоватым сиянием. Гермиона стояла у своего котла, пальцы нервно перебирали ингредиенты, но мысли упрямо возвращались к вчерашней ночи — к губам Беллатрикс, к её рукам, к тому, как шёлк ночной рубашки скользил под её пальцами...
— Мисс Грейнджер, — ледяной голос разрезал воздух, как лезвие.
Гермиона вздрогнула.
Беллатрикс стояла в двух шагах, скрестив руки на груди. Её черные одежды сливались с тенью, делая бледное лицо почти светящимся в полумраке.
— Вы собираетесь добавить корень мандрагоры или продолжите мечтательно пялиться в пустоту?
Гермиона покраснела и поспешно схватила указанный ингредиент.
— Простите, профессор.
— Не извинения мне нужны, а концентрация, — Беллатрикс медленно обошла её, как хищница вокруг добычи, и понизила голос, что слышала только Гермиона, — Хотя, учитывая ваше... ночное приключение, я не удивлена этой беспомощности.
Её слова обожгли сильнее, чем пары зелья.
Гермиона сжала пестик в ступке так, что костяшки побелели.
— Я прекрасно справляюсь
Девушка почувствовала, как жар стыда заливает щеки.
— Если бы вы не отвлекали меня...
— Это не я тарабанила вам в дверь среди ночи, — Беллатрикс прошипела так тихо, что только Гермиона услышала.
Их взгляды скрестились — в её черных глазах бушевала буря, но не гнева... а чего-то иного.
— Начните заново, — вдруг сказала Беллатрикс громко, отходя.
Она вернулась за преподавательский стол, но Гермиона чувствовала — тот тёмный взгляд, что не отпускал её ни на секунду.
Каждая её ошибка, каждый неверный вздох, каждое дрожание пальцев — все фиксировалось, запоминалось, смаковалось.
И когда Гермиона случайно пролила каплю зелья на стол, оставив дымящееся пятно, Беллатрикс снова была рядом — так близко, что тёплый шёпот коснулся её уха:
— Какой позор, что такой блестящий ум так легко... рассеивается.
Гермиона сглотнула.
— Может, виной тому плохой учитель?
На секунду повисла тишина.
Затем раздался едва уловимый звук — тонкие губы Беллатрикс сжались в опасной полуулыбке. Её пальцы, украшенные серебряными кольцами, медленно обхватили запястье Гермионы, заставляя её вздрогнуть.
— О, мисс Грейнджер, — её голос струился, как тёплый мёд, ядовитый и сладкий одновременно, — вы действительно хотите проверить мои... педагогические методы?
Она наклонилась ближе, и запах чёрной орхидеи и горького миндаля окутал Гермиону.
— Потому что, — продолжала Беллатрикс, её дыхание обжигало кожу, — я могу быть исключительно... настойчивой, когда дело касается исправления ошибок.
Гермиона почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Где-то позади Пэнси Паркинсон захихикала, но звук казался таким далёким.
— Я готова к любому испытанию, профессор, — выдохнула Гермиона, сжимая пестик в руке так, что костяшки побелели.
Беллатрикс замерла, её глаза — два чёрных бездонных озера — изучали каждую чёрточку лица Гермионы.
— Как трогательно, — наконец прошептала она, резко отпуская запястье. — Вы останетесь после уроков, чтобы мы это обсудили.
Она сделала шаг назад, её мантии взметнулись, как крылья.
— И, мисс Грейнджер, — добавила она, уже отходя, но так, чтобы слышали все, — возьмите новый набор ингредиентов. Эти, — она презрительно кивнула на рассыпанные травы, — вы уже безвозвратно испортили.
Слизеринцы переглянулись, а Драко Малфой поднял одну бровь, будто говоря: «Ну, ты и влипла». Гермиона же лишь крепче сжала ступку, чувствуя, как в груди разгорается странное, неподдельное волнение.
Тяжёлая дверь кабинета зельеварения захлопнулась за последними учениками, оставив Гермиону наедине с Беллатрикс. Воздух был густ от пряных испарений зелий, а свет зеленоватых ламп отбрасывал мерцающие тени на каменные стены.
Гермиона стояла у своего котла, пальцы нервно перебирали край мантии. Она ждала — ждала объяснений, ждала продолжения той странной игры, что началась между ними.
Но Беллатрикс не подходила.
Она сидела за преподавательским столом, склонившись над пергаментами, перо в её руке скользило по бумаге с холодной точностью. Казалось, она вовсе не замечала Гермиону.
— Профессор... — наконец нарушила молчание Гермиона, но голос её звучал неуверенно даже в собственных ушах.
Беллатрикс не подняла головы.
— Котёл нужно помыть, мисс Грейнджер. Или вы ждёте, что я сделаю это за вас?
Гермиона сжала кулаки.
— Я не про котёл.
Перо замерло. Беллатрикс медленно подняла глаза.
— А про что же?
В её взгляде не было ни насмешки, ни злости — лишь ледяная отстранённость, от которой у Гермионы похолодело внутри.
— Вы знаете, про что, — прошептала она. — Вчера... сегодня на уроке...
Беллатрикс встала. Её движения были плавными, как у хищника, и Гермиона невольно отступила на шаг.
— Ах, вчера, — её губы искривились в чём-то, что не было улыбкой. — Когда вы ворвались ко мне в покои, пьяная и наглая? Или сегодня, когда решили, что можете позволить себе вольности на моём уроке?
Каждое слово било, как хлыст.
Гермиона почувствовала, как по щекам разливается жар.
— Я думала...
— Вы думали, — Беллатрикс перебила её, делая шаг вперёд, — что между нами, возможно, нечто большее. Что я позволю вам, моей ученице — переступить черту.
Она была так близко, что Гермиона чувствовала её дыхание — тёплое, с лёгким оттенком мятного чая.
— Я вам не подружка, — прошипела Беллатрикс, — не любовница, не девушка, к которой можно врываться ночью с дурацкими вопросами. Я — ваша профессор. И было бы хорошо, если бы вы, наконец, это поняли.
Гермиона стояла, словно парализованная. В груди что-то болезненно сжалось — обида, стыд, разочарование.
— Вы не были против вчера, — выдохнула она.
Беллатрикс замерла. На мгновение в её глазах мелькнуло что-то неуловимое — тревога? Сожаление?
Но тут же исчезло, уступив место привычной холодности.
— Это была ошибка, — сказала она тихо. — Моя. И я не намерена её повторять.
Она развернулась и пошла к столу, её каблуки отстукивали чёткий ритм по каменному полу.
— Котёл на место, мисс Грейнджер.
Тени в коридоре сгущались, когда Гермиона резко распахнула дверь кабинета зельеварения. Её шаги гулко отдавались в пустых сводах подземелья, а сердце бешено колотилось в груди — от злости, от обиды, от чего-то ещё, что она не решалась назвать.
— Грейнджер!
Голос Беллатрикс прозвучал за её спиной, резкий и властный.
Гермиона не обернулась.
— Нам нечего обсуждать, профессор.
Она ускорила шаг, но через мгновение сильная рука схватила её за запястье и резко развернула к себе.
Беллатрикс стояла слишком близко. В её глазах, обычно таких холодных, бушевала буря — гнев, раздражение, что-то ещё...
— Вы забываетесь, — прошипела она, пальцы впились в кожу Гермионы почти болезненно. — Я не закончила.
Гермиона дёрнулась, но Беллатрикс не отпустила.
— О чём?! — её голос сорвался, эхо разнеслось по коридору. — О том, как вы меня оттолкнули? О том, как играете со мной?!
Беллатрикс резко дёрнула её за собой, за угол, в тёмную нишу между колоннами.
— Тише, — её шёпот обжёг, как пламя. — Вы хотите, чтобы весь Хогвартс знал?
Гермиона закусила губу.
— Знать что? Что я для вас ничего не значу?
Беллатрикс замерла. В её взгляде промелькнуло что-то неуловимое.
— Мы должны обсудить нашу поездку в Министерство, — сказала она вдруг, слишком резко меняя тему.
— Какая ещё поездка?!
— Ту, о которой мы договаривались неделю назад! — голос Беллатрикс стал резче. — И если вы не в состоянии контролировать свои эмоции...
Где-то в темноте скрипнула дверь.
Обе замолчали.
Беллатрикс нахмурилась, её пальцы разжались, но не отпустили Гермиону полностью.
— Там кто-то есть, — прошептала она, едва слышно.
Гермиона почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
— Может, это ваши любимые слизеринцы? В любом случае мне все равно! Как и обещала, я дам эти сраные показания.
Беллатрикс резко дёрнула её ближе, так что их лица оказались в сантиметре друг от друга.
— Заткнитесь, — её дыхание было горячим на губах Гермионы. — Или вы хотите, чтобы нас подслушали?
Гермиона замерла.
Где-то в темноте снова раздался шорох.
Беллатрикс внезапно отстранилась, её лицо снова стало холодным, отстранённым.
— Завтра в семь. Мой кабинет, — бросила она громко, для посторонних ушей. — И будьте трезвы, Грейнджер.
И прежде чем Гермиона успела ответить, Беллатрикс развернулась и исчезла в темноте, оставив её одну — с бешено бьющимся сердцем, гневом и миллионом невысказанных вопросов.
А где-то в тени, за поворотом, едва слышно скрипнул пол. Кто-то действительно их подслушал.
Гермионе казалось, что весь день мир против неё. Книги падали с полок, чернила проливались на пергамент, а заклинания словно игнорировали её волю. К вечеру она едва держалась на ногах, её руки дрожали, а голова гудела от напряжения. В большой зал она вошла, когда большинство учеников уже покинули столы. Джинни сидела одна, её рыжие волосы мягко светились в свете факелов. Увидев Гермиону, она подняла бровь.
— Ты выглядишь так, будто по тебе прошёлся дракон, — шутливо заметила Джинни, подвигаясь, чтобы уступить место.
Девушка попыталась улыбнуться, но её губы дрогнули. Она села, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Казалось, воздух вокруг стал тяжелее, словно сам замок сжал её в своих каменных объятиях. Она хотела ответить, но слова застряли в горле. Внезапно её тело напряглось, как струна перед разрывом.
— Гермиона? — голос Джинни стал резким, обеспокоенным. — Гермиона?!
Грохот опрокинутой посуды. Крики Джинни, доносящиеся, словно сквозь толщу воды. Она упала.
Её тело ударилось о каменный пол, а затем – конвульсии.
Рывки, будто кто-то дёргал за невидимые нити, привязанные к её конечностям. Челюсть свело так сильно, что зубы скрипели. В ушах — гул, как от тысячи пчелиных жал.
— Помогите! Кто-нибудь!
Где-то вдали мелькали испуганные лица — оставшиеся студенты, профессор Стебль, бросившаяся к ним...
А потом, чёрная мантия, рассекающая толпу.
— Отойдите!
Голос Беллатрикс прозвучал как удар хлыста.
Гермиона лежала на холодном полу, тело выгибалось в немыслимых судорогах, будто неведомая сила выкручивала её кости. Пена, белая и вязкая, стекала по подбородку, смешиваясь со слезами. Глаза закатились так, что видны были только белки, прорезанные тонкими нитями кровеносных сосудов.
Джинни, бледная как мел, в ужасе прижала ладони ко рту.
— Гермиона! Боже, что с ней?!
Вокруг уже собралась толпа — испуганные взгляды, шёпот, кто-то звал Помфри. Но все замерли, когда черные мантии взметнулись над упавшей, словно крылья ворона.
Беллатрикс Блэк опустилась на колени рядом с Гермионой, её лицо было непроницаемо, но пальцы, расстегивающие мантию, дрожали.
— Отойдите! — её голос разрезал панику как нож.
Из складок одежды она извлекла маленький, блестящий камень — безоар, редчайший ингредиент, спасающий от ядов.
— Профессор, это же... — начала Джинни, но Беллатрикс резко оборвала:
— Я не просто так занимаю пост преподавателя зельеварения, мисс Уизли. Теперь заткнитесь и помогите.
Она резко приподняла голову Гермионы, зажала ей нос и вложила камень в рот.
— Глотай, — приказала она, и в голосе её прозвучала странная нота — не профессорская холодность, а что-то почти... отчаянное.
Гермиона не реагировала.
Беллатрикс сжала её челюсти, заставив сглотнуть.
— Мадам Помфри! Сейчас же! — крикнула она через плечо, и в этот момент что-то дрогнуло в её обычно безупречном голосе.
Джинни бросилась выполнять приказ, а Беллатрикс тем временем подхватила Гермиону на руки, прижав к себе.
— Держись, — прошептала она так тихо, что никто, кроме полубессознательной Гермионы, не мог услышать. — Ты не имеешь права уйти.
Пена на губах Гермионы начала медленно исчезать. Судороги стали слабее.
— Она... она дышит! — воскликнул кто-то из толпы.
Беллатрикс не отвечала. Она лишь крепче прижала к себе девушку, её длинные пальцы вцепились в гриффиндорскую мантию, будто боясь, что Гермиону у неё отнимут.
Где-то вдали уже слышались торопливые шаги — мадам Помфри спешила на помощь.
Но в этот момент, когда кризис миновал, а толпа начала расходиться, Беллатрикс позволила себе то, чего не позволила бы никогда — она прижала губы к виску Гермионы, на секунду закрыв глаза.
— Глупая, глупая девочка, — прошептала она. — Кто посмел...
Но договорить не успела.
Шаги приближались, и маска профессора снова легла на её лицо.
Однако те, кто стоял достаточно близко — а особенно Джинни Уизли — видели, как черные мантии Беллатрикс дрожали, когда она передавала Гермиону в заботливые руки мадам Помфри.
И как её пальцы ещё несколько секунд не хотели разжиматься, будто отрывая часть собственной души.
Больничное крыло тонуло в зловещей тишине, нарушаемой лишь прерывистым дыханием Гермионы. Лунный свет, пробиваясь сквозь высокие окна, рисовал на каменном полу бледные узоры, а на кровати, под грубым шерстяным одеялом, лежала Гермиона — неестественно белая, почти прозрачная, как будто жизнь медленно утекала из неё сквозь невидимые раны.
Беллатрикс стояла в дверях, застыв, как тень. Её пальцы вцепились в косяк так, что дерево затрещало.
— Вы уверены? — её голос звучал хрипло, словно она сама была отравлена.
Мадам Помфри, обычно такая собранная, беспомощно развела руками.
— Это не просто яд. Что-то... разъедает её изнутри.
Беллатрикс медленно подошла к кровати. Каждый шаг давался ей с трудом, будто она шла против невидимого течения.
Гермиона была похожа на восковую куклу — синие прожилки под кожей, запавшие глаза, губы, потерявшие цвет. Только слабый подъем груди выдавал, что в этом хрупком теле ещё теплится жизнь.
— Кто... — Беллатрикс начала вопрос, но голос предательски дрогнул. Она резко сжала кулаки, ногти впились в ладони.
Мадам Помфри покачала головой:
— Никто не знает. Но это должно быть что-то очень сильное... Я думаю, стоит отправить её в Мунго. Я едва ли могу её стабилизировать.
Беллатрикс резко повернулась к окну, её мантии взметнулись, как крылья встревоженной вороны.
— Оставьте нас.
— Но, профессор, я должна...
— Я сказала, оставьте! — её крик прозвучал так резко, что стекла в окнах задрожали.
Когда дверь закрылась, Беллатрикс опустилась на колени у кровати. Её пальцы, обычно такие уверенные, дрожали, когда она дотронулась до щеки Гермионы.
Она молчала, вдруг осознав — слезы катятся по её собственным щекам.
Беллатрикс Блэк.
Плачущая.
Это было так нелепо, что она фыркнула сквозь слезы.
— Ты должна выжить, — прошептала она, наклоняясь ближе. — Ты должна, потому что я...
Губы её дрогнули.
— Потому что я не прощу тебя, если ты сдашься.
Она резко встала, вытирая лицо рукавом.
Беллатрикс замерла, вдруг поняв.
— Должно быть это не просто отрава, — прошептала она.
Её глаза вспыхнули в темноте, как у хищника. И когда она вышла из палаты, мадам Помфри, ждавшая в коридоре, вздрогнула — никогда ещё она не видела такого выражения на лице профессора Блэк.
Её чёрные волосы развевались как тени ночи, шагала по холодным каменным коридорам Хогвартса с колбой в руке. Пена, взятая изо рта Гермионы, пульсировала внутри стекла, словно живое существо, жаждущее вырваться.
Кабинет зельеварения погрузился в зловещее сияние, когда Беллатрикс ворвалась внутрь, черные мантии взметнулись за ней как крылья летучей мыши. Она поставила колбу с пенистым содержимым на стол, где стекло закачалось, отражая её бледное, искажённое яростью лицо.
Accio ingredients! — её заклинание сорвалось с губ, и шкафы с треском распахнулись, выплёвывая редкие компоненты.
Дрожащими от усталости руками она добавила пенный образец в серебряный тигель, где жидкость тут же зашипела, превращаясь в ядовито-оливковую массу. Ввела три капли фениксовых слез — жидкость вспыхнула золотым. Бросила щепотку измельчённого рога единорога — смесь заклубилась кровавым туманом, и прошептала древнее заклинание на языке парселтангов, отчего содержимое загустело до состояния чёрной смолы
— Покажи мне правду... — прошептала Беллатрикс, добавляя последний ингредиент — серебряный порошок собственного изготовления.
Revelio venenum, — прошипела она, погружая кончик палочки в пену.
Субстанция зашипела, переливаясь ядовитыми оттенками — от гнилостно-зеленого до мертвенно-фиолетового.
«Аконит... но нет, что-то ещё...»
Её пальцы, обычно такие точные, дрожали, когда она добавляла каплю реактива. Жидкость вспыхнула кроваво-красным.
— Кровь дементора, — голос Беллатрикс стал ледяным. Только Пожиратели владели этим запретным рецептом.
Она рванула к шкафу, выхватывая редкие ингредиенты: Последние три капли фениксовых слез из личного запаса, измельчённый рог единорога и собственный серебряный порошок, что она сбирала по полнолуниям.
Котёл закипел мгновенно, когда она бросила компоненты внутрь.
— Contra maledictum, — прошептала Беллатрикс, и зелье взорвалось ослепительной вспышкой.
Когда дым рассеялся, на дне осталась лишь одна капля — чистая, переливающаяся, как жидкий алмаз.
Антидот.
Беллатрикс схватила флакон, не обращая внимания на ожоги на пальцах. Её глаза горели в темноте, как у голодной волчицы.
— Они заплатят, — прошептала она, прежде чем исчезнуть в ночи, неся спасение в дрожащих руках.
Измученная, с трясущимися руками, но с драгоценным флаконом в пальцах, Беллатрикс бросилась обратно в больничное крыло. Каждый шаг отдавался болью в висках, но она знала — счёт идёт на минуты.
Когда она ворвалась в палату, мадам Помфри вскрикнула от неожиданности. Гермиона лежала, как восковая кукла, с синими прожилками под прозрачной кожей.
— Профессор, что вы...
— Молчите!
Гермиона лежала бледная, как мраморная статуя. Только слабый пульс на шее выдавал борьбу за жизнь. Беллатрикс опустилась на колени, не обращая внимания на боль в уставших мышцах.
— Открой рот, глупая девочка... — прошептала она, поднося флакон к синеватым губам.
Антидот залился в горло сам, подчиняясь магии.
Первая реакция была ужасна — Гермиона выгнулась, изо рта хлынула чёрная слизь.
— Держись! — Беллатрикс схватила её за плечи, прижимая к кровати.
Тогда случилось чудо. Девушка порозовела и дыхание выровнялось.
— Белла...трикс... — голос Гермионы был хриплым, как осенний ветер.
Девушка на минуту пришла в сознание, но почти сразу отключилась.
Тени больничного крыла сгущались, когда Беллатрикс вышла из палаты, пальцы все ещё дрожали — то ли от усталости, то ли от того, что она только что услышала.
Её имя.
Шёпот Гермионы, слабый, как дуновение ветра, но для Беллатрикс он прозвучал громче любого заклинания.
А теперь Минерва Макгонагалл.
Застывшая в дверном проёме, как суровая тень. Её очки блестели в тусклом свете факелов, скрывая выражение глаз, но жёстко сжатые губы говорили достаточно.
— Беллатрикс, — голос Макгонагалл был тише обычного, но от этого только опаснее.
Беллатрикс замедлила шаг, но не остановилась.
— Минерва. Какое неожиданное... удовольствие.
Она попыталась пройти мимо, но Макгонагалл слегка сдвинулась, перекрывая путь.
— Что произошло с мисс Грейнджер?
Тишина повисла между ними, густая, как туман в Запретном лесу.
Беллатрикс медленно повернула голову, и в её глазах — обычно таких холодных — ещё дрожали отблески только что пережитого.
— Почему ты спрашиваешь у меня, а не у своей драгоценной мадам Помфри?
Макгонагалл не моргнула.
— Потому что я видела, как ты выбежала отсюда с пеной из её рта. Видела, как ты вернулась с флаконом, содержимого которого нет ни в одном медицинском справочнике.
Она сделала шаг ближе.
— И я видела, как ты смотришь на неё сейчас.
Беллатрикс оскалилась, внезапно разъярённая.
— Осторожнее, Минерва. Ты заходишь слишком далеко.
— Это ты зашла слишком далеко! — Макгонагалл внезапно повысила голос, но тут же осеклась, бросив взгляд на закрытую дверь палаты.
Тишина.
Только их дыхание — одно ровное, контролируемое, другое — прерывистое, как после боя.
— Она будет жить, — наконец выдохнула Беллатрикс. — Это все, что тебе нужно знать. В остальном не надо вмешиваться. Я не просто преподаватель, и ты это знаешь.
Макгонагалл склонила голову, изучая лицо коллеги.
— А теперь нормально скажи, что с ней произошло, Белла? — сказала уже мягче.
Тишина повисла между ними, наполненная лишь далёким шёпотом ночного замка.
Беллатрикс вздохнула и провела рукой по лицу.
— Её отравили. Не просто ядом — это была сложная смесь, проклятая и редкая.
Минерва нахмурилась.
— У тебя есть подозрения?
Беллатрикс замерла, её тёмные глаза стали ещё холоднее.
— В зелье была кровь дементора, — прошептала она. — Такой ингредиент есть только у Пожирателей смерти.
Макгонагалл побледнела.
— Ты думаешь, кто-то из них проник в Хогвартс?
— Я думаю, — Беллатрикс говорила медленно, словно взвешивая каждое слово, — что наш вчерашний разговор подслушали. И кто-то решил... устранить неудобного свидетеля.
Она посмотрела через плечо, в сторону палаты, где спала Гермиона.
— Но как? — Макгонагалл сделала шаг вперёд. — Она что много болтала?
Беллатрикс сжала губы.
— Возможно, больше, чем следовало.
Тишина снова опустилась на коридор, на этот раз более тяжёлая, более зловещая.
— Нам нужно сообщить в Министерство, — наконец сказала Минерва.
Беллатрикс резко подняла голову.
— Нет.
— Беллатрикс...
— Нет, — повторила она твёрже. — Пока мы не знаем, кто за этим стоит, доверять нельзя никому.
Макгонагалл замерла, осознавая скрытый смысл её слов.
— Ты подозреваешь... кого-то среди нас?
Беллатрикс не ответила. Она лишь бросила последний взгляд на закрытую дверь палаты.
— Я разберусь. Сама.
Минерва хотела возразить, но что-то в глазах Беллатрикс остановило её — не привычная холодность, а что-то новое, почти... человечное.
— Будь осторожна, — наконец прошептала она.
Беллатрикс усмехнулась, но без обычной язвительности.
— Как всегда.
И прежде чем Макгонагалл успела сказать что-то ещё, она растворилась в темноте коридора, её чёрные мантии слились с тенями. Где-то в глубине замка часы пробили четыре удара. Ночь ещё не закончилась. Но рассвет уже был не за го
рами. А вместе с ним — и ответы, которые Беллатрикс намеревалась получить. Любой ценой.