2 глава-«Ревнивый вопрос»
Глубокий вечер в библиотеке Хогвартса был не просто временем суток, а особым состоянием. Воздух, пропитанный вековой пылью пергамента, воском свечей и тайной, становился гуще, тяжелее. В заброшенном углу, куда свет от высоких окон не доходил даже днем, теплились лишь несколько свечей, отбрасывающих трепещущие тени на груды фолиантов. Гермиона Грейнджер была островком сосредоточенности в этом море полумрака. Голова низко склонена над "Неизведанными Глубинами Водной Магии", перо скрипело по пергаменту, записывая сложные формулы взаимодействия с водяными элементалями для Второго задания Турнира Трех Волшебников. Тишину нарушали только шелест страниц под ее пальцами, далекое эхо шагов и собственное дыхание – ровное, погруженное в работу.
Он появился беззвучно, словно материализовался из сгустившихся теней между стеллажами. Драко Малфой, его бледное лицо в мерцающем свете свечей казалось высеченным из мрамора. Он двигался с привычной, чуть надменной грацией, серебристо-зеленые мантии сливались с полутьмой. Его цель – дальний ряд с литературой по Темным Артефактам. Их столы стояли напротив, разделенные лишь узким проходом, достаточным, чтобы пройти, но слишком тесным, чтобы игнорировать присутствие другого.
Первые минуты он делал вид, что ее не существует. Слишком громко перелистывал страницы редкого фолианта, который нашел, слишком явно вздыхал, роняя тяжелый том обратно на полку. Каждое движение было преувеличенным, рассчитанным на то, чтобы вывести ее из состояния сосредоточенности. Гермиона упорно смотрела в свою книгу, вжимаясь в страницы, как будто текст о свойствах водорослей мог стать щитом от его назойливого присутствия. Она чувствовала его взгляд, скользящий по ней время от времени – холодный, оценивающий, раздражающе знакомый. Она сжала перо крепче, концентрируясь на описании ловушек для русалок.
Он проходил мимо ее стола обратно, возвращаясь к своему месту с парой внушительных томов. И вот оно – "случайное" движение. Плечом он задел самую высокую стопку книг на краю ее стола. Верхний том, толстый справочник по морским чудовищам, с глухим стуком шлепнулся на каменный пол. Звук гулко разнесся в тишине.
«Ой, прости, Грейнджер, не заметил,» – прозвучало сверху. Голос был лишен даже намека на искреннее сожаление. Он наклонился, его движения были небрежными, но быстрыми, и поднял книгу раньше, чем она сама успела среагировать. Их руки встретились у корешка – ее, тянущаяся поднять, и его, протягивающая книгу. Пальцы не коснулись, но расстояние между ними было тоньше папирусного листа. Она почувствовала исходящее от него тепло и резко отдернула руку, как от ожога. Он же не ушел. Опираясь ладонью о край ее стола, он замер, блокируя проход своим телом. Его взгляд, тяжелый и навязчивый, медленно скользнул по ее лицу – от взъерошенных волос, упавших на лоб, по щеке, запыленной от книг, и остановился на ее губах, сжатых в тонкую линию негодования. Затем его глаза опустились на открытую страницу ее книги. Иллюстрация болотного демона, пузырящегося в трясине, явно не имела отношения к задачам Турнира.
«Скажи,» – его голос был тише обычного, лишенный привычной язвительной нотки, но в нем чувствовалась другая опасность – сокрытая, исследующая. – «Этот твой... поклонник. Крам. Он все еще таскается за тобой, как щенок?» Он сделал паузу, его взгляд вернулся к ее глазам, задерживаясь с нездоровым интересом. «Или уже понял, что ум – не главное, что ему нужно от грязнокровки?»
Гермиона вспыхнула. Гнев, жгучий и мгновенный, залил ее щеки краской. Она вскочила, стул скрипнул по полу. «Оставь Виктора в покое, Малфой!» – ее голос дрожал, но был громким в тишине библиотеки. «И не называй меня так! Его намерения чище, чем твои грязные мысли!» Она попыталась отвести взгляд, не выдержав интенсивности его серых глаз, но не смогла. Они держали ее, как в ловушке. Воздух между ними сгустился, стал плотным, трудно дышащим. Он не уходил. Его рука все еще лежала на ее столе, пальцы слегка сжали край. Его близость была ошеломляющей, подавляющей.
«Чистые?» – он усмехнулся. Коротко, беззвучно, лишь уголки губ дрогнули вверх, но в глазах не было ни капли веселья. «Ты думаешь, он видит в тебе больше, чем... шлюшку?» Слово прозвучало грязно, вульгарно, заставив ее внутренне сжаться. «Ты для него – трофей. Экзотика. Способ уязвить Поттера, показать, что он может взять то, что недоступно даже Великому Гарри.» Он наклонился еще чуть ближе. Его шепот теперь был прямо у ее уха, ледяной, как дыхание дементора, и одновременно жгучий, как огонь. «Он хочет тебя, Грейнджер. Я вижу, как он смотрит. Как он голоден. Вижу это на каждом приеме, на каждой дурацкой репетиции танцев. Он смотрит на тебя, как на кусок мяса, который вот-вот сорвется с крючка.»
Гермиона почувствовала, как кровь ударила в лицо волной. Гнев боролся с чем-то другим – острым, стыдным, парадоксально приятным от его слов, от этой опасной близости, от низкого, интимного тона, в котором он говорил о ее желательности. Ее сердце колотилось где-то в горле. «Уйди!» – вырвалось у нее шипением, больше похожим на отчаянный шепот. Она отпрянула, наткнувшись на спинку стула.
Драко медленно выпрямился во весь рост. Его взгляд скользнул по ней сверху вниз – медленно, оценивающе, как будто он видел ее сквозь одежду. Этот взгляд заставил ее съежиться, почувствовать себя голой и беззащитной. На его лице не было ни злобы, ни презрения – только холодное, почти клиническое любопытство и... что-то еще, от чего ей стало не по себе. «Как скажешь,» – произнес он с легкой, неестественной уступчивостью. – «Но помни: я предупредил.»
Он повернулся и растворился в тенях между стеллажами так же бесшумно, как и появился. Тяжелая, гулкая тишина обрушилась на библиотеку. Гермиона стояла, опираясь на стол дрожащими руками. Гнев все еще кипел в ней, направленный на Малфоя, на его грязные намеки, на его наглость. Но под ним, глубже и упорнее, было другое чувство – странное, тревожное тепло в груди, разлитое по всему телу. Оно не было приятным в обычном смысле. Оно было колючим, как крапива, смущающим, как пощечина. Его слова о Викторе, такие грубые и жестокие, заронили червячка сомнения. А его собственный взгляд... Этот взгляд, полный не гнева, а какого-то хищного, изучающего интереса к ней как к женщине, был еще страшнее. Он предупредил? О чем? О Краме? Или о себе?
Она опустилась на стул, машинально поправляя сбившиеся книги. Пальцы все еще дрожали. Запах пергамента и воска внезапно показался удушливым. Образ его лица в полумраке, его холодный шепот, его рука на ее столе – все это крутилось в голове навязчивой каруселью. Тревожное тепло в груди не уходило. Оно было словно эхо его слов, его близости, его... предупреждения. Гермиона глубоко вздохнула, пытаясь вернуться к болотным демонам, но буквы на странице расплывались. Драко Малфой, сам того не желая или наоборот, только что провел свою собственную, куда более личную и опасную диверсию. И цель ее была достигнута: спокойствие вечера и сосредоточенность Гермионы Грейнджер были безвозвратно разрушены.