Ненаписанное будущее

Они оказались на парковке, и Северус взмахнул палочкой, накладывая иллюзию на одежду — сначала свою, потом Гермионы. Теперь он щеголял в теплой куртке и защитного цвета брюках, а на ней были джемпер, джинсы и длинное шерстяное пальто.

— Где мы? — спросила она.

— В Абердине. Я решил выбрать место, куда не заходят маги — так у нас будет меньше шансов наткнуться на кого-то из знакомых. Не возражаешь?

— Конечно, нет, — она широко улыбнулась ему.

Он показал на лестницу, и они пошли туда.

— Ты любишь рыбу и морепродукты?

— Да.

— Наверху есть ресторан. Сам я никогда там не был, но однажды услышал, что о нем хорошо отзывались, и запомнил.

— Где услышал?

Он нахмурился.

— На похоронах матери. Местные кумушки — знаешь, такие женщины, без которых не обходятся ни одни похороны? — говорили об этом месте, — он вздохнул и сунул руки в карманы. — Они единственные тогда пришли, не считая меня, священника и гробовщика. Я помню каждое их слово.

Не представляя, что можно сказать в ответ на подобное откровение, Гермиона сочувствующе покивала и направилась за ним к выходу с парковки.

* * *

— У нас зарезервирован столик, — сообщил Северус, украдкой касаясь палочкой книги на подставке. — На имя Принц.

Метрдотель недоуменно покосился на книгу, а потом растянул губы в улыбке:

— Да, конечно. Сюда, пожалуйста.

Он провел их через шумный зал к столику в углу за ширмой и положил на него меню; они вежливо ему улыбнулись. Снейп взял у нее пальто и повесил на ближайшую вешалку. Усевшись, они задумались, какой напиток заказать, и наконец остановились на пиве — ведь Северус так и не вернул ей этот долг.

Гермиона подняла глаза и увидела, как он выбирает блюда — с той же яростной сосредоточенностью, с которой когда-то проверял письменные работы. Она уткнулась в меню, чтобы спрятать улыбку.

— Ты уже определилась с закусками? — спросил он.

— Эти мидии на пару выглядят восхитительно. Потом я, пожалуй, попробую лосося с Шетландских островов. А ты решил, что будешь есть?

Он закрыл меню; вид у него был немного растерянный.

— Я возьму то же самое.

— Слишком большой выбор? — спросила она.

— Мне тут половина названий ни о чем не говорит, — тихо признался он.

— Мне тоже. Я просто выбрала два знакомых блюда, — она сморщила нос. — Знаешь, давай так: ты возьмешь мидий и лосося, я назову что-нибудь такое, совершенно незнакомое, и если окажется, что я заказала гадость, ты со мной поделишься.

Он посмотрел на нее с искренней благодарностью.

— Договорились.

Она хихикнула и призналась:

— По правде говоря, я редко выбиралась куда-то поесть; даже в детстве меня этим не баловали. Мои родители были приверженцами макробиотики, и попробовать нормальную пищу я могла разве что в гостях. Я еще и поэтому обожала Хогвартс: столько вкусного холестерина — настоящий рай. Только в последний год я начала ходить по кафешкам, и обычно это были заведения, где ты сам набираешь себе еду на поднос или ее дают тебе на вынос в пакете. И уж конечно, никаких скатертей. Мне всегда казалось, что сидеть в одиночестве в таком месте, как это, ужасно странно. Понимаешь?

Он слегка усмехнулся и кивнул:

— Такое чувство, будто все только на тебя и смотрят — и гадают, куда подевался твой спутник.

— Вот именно.

Они сделали заказ; официант принес напитки, и Северус уже выглядел так, словно вот-вот окончательно расслабится. Боль от той злосчастной ссоры растаяла, как дым, и Гермиона изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплыться в дурацкой улыбке.

— Что у тебя с лицом? — спросил он. — Ты как-то очень странно на меня смотришь.

Она хихикнула и подалась вперед.

— Давай будем считать, что у нас свидание? То есть что ты пригласил меня сюда, как свою девушку, а не только как друга.

Он слегка побледнел и, кажется, расстроился.

— Или все-таки не стоит, — быстро поправилась она. — Это я глупость ляпнула, не обращай внимания.

— Нет-нет, — выпалил он. Вздохнул и ссутулился. — Просто... Я ведь и так думал, что это свидание.

— Правда? О! Так даже лучше, — дурацкая улыбка все-таки выползла на лицо.

— Э-э... И почему же?

Она наклонилась через стол и прошептала:

— Потому что я никогда еще не была на свидании. Это будет первый раз.

Его брови взлетели вверх; он слегка улыбнулся и признался:

— У меня тоже.

— Я встречалась только с одним парнем, и он никуда меня не водил. И уж конечно, ему бы и в голову не пришло взять и сорваться со мной в Абердин, в ресторан, в котором он давно хотел побывать.

На его лицо словно туча набежала.

— И где он сейчас? — хмуро спросил Снейп, глядя в свою кружку.

— Рон? Полагаю, в Девоншире — писает в подгузник и радуется жизни.

Снейп поморщился.

— Ах да. Действительно. Надо же, я вдруг забыл, откуда ты.

— Я и сама порой об этом забываю, — рассмеялась она. — Иногда целыми днями не вспоминаю про свою прошлую жизнь.

— Ты по нему скучаешь?

— По Рону? Не сильнее, чем по остальным. Мы расстались месяцев за девять до того, как я здесь появилась. Другом он был хорошим, но нам не стоило пытаться превратить наши отношения в нечто большее. Кончилось тем, что я и дружбу его потеряла, и его семья практически перестала со мной общаться, — она вздохнула. — Я еще и поэтому чувствовала себя такой неприкаянной. Настолько, что отправилась путешествовать по свету — Амстердам был лишь первой остановкой. Представь, мне тогда казалось, что у меня ничего не осталось и что мне необходимо найти себя. Зато теперь я на собственной шкуре прочувствовала, что все в этом мире относительно.

Ее неловкая попытка пошутить заставила его наморщить нос.

— А сейчас ты тоже хочешь путешествовать? — спросил он.

Гермиона задумалась.

— Знаешь, я никуда не уезжала, но все равно ощущаю себя немножечко Одиссеем. И нет, путешествовать меня не тянет. Я решила, что дальние страны и новые впечатления — это здорово, но только если существует место, куда ты хочешь вернуться, или Пенелопа, которая тебя ждет. Так что сначала я хочу обрести это, а уж потом можно и отправиться куда-нибудь.

Он кивнул — раз, другой.

— Кажется, я тебя понимаю.

— Правда?

— Не совсем, но почти. Я всегда хотел где-нибудь побывать, но что-то мне мешало — наверное, страх, что я вернусь, а того, чем я дорожил, больше нет.

— Вот! Прямо в точку.

Они выпрямились, увидев, что к их столику подходит официант. Он нес закуски — мидии для Северуса, а для нее...

— Стейк карпаччо для леди.

— Спасибо.

Официант ушел; Северус и Гермиона молча уставились в ее тарелку.

— По-моему, оно сырое, — тихо произнес он.

— По-моему, тоже, — ответила она.

— А в мисочке что?

— Свекла с хреном.

— И как это едят?

— Не знаю. Давай поглядим — вдруг кто-то еще это заказал. Будем действовать так же.

Они завертели головами.

— Вон там! — прошептал он. — Толстушка в оранжевом люрексе. Она сделала такой рулетик... — он вновь покосился назад и кивнул. — Ну да, свекла — что-то вроде начинки. Конечно, если эта женщина знает, что делает. Одеваться она уж точно не умеет.

— Хочешь сказать, что настолько некрасивой мне не стать никогда? — с улыбкой спросила Гермиона.

— Даже если очень постараешься.

Она улыбнулась, положила немного свекольной заправки на ломтик рыбы и свернула его в рулетик. Снейп смотрел на нее напряженно и пристально, словно опасался, что она вот-вот расплавит котел. Она откусила кусочек и медленно, со вкусом прожевала.

— О! Очень даже неплохо. Попробуй...

Она протянула ему вилку, и он доел ее рулетик. Поднял брови, закрыл глаза и наконец кивнул:

— Действительно, неплохо. А ты попробуй мидий...

Он взял ее тарелку, переложил туда несколько штук и передал ей. Их глаза встретились, и они вдруг улыбнулись друг другу.

* * *

Гермиона откинулась на спинку диванчика и отхлебнула вина.

— Я так наелась, что сейчас лопну, — сказала она, похлопав себя по животу. — Все было такое вкусное!

— Да, — ответил он и поставил свой бокал на стол. — Спасибо тебе. Это было отличное самое первое свидание.

— Да. Лучшее свидание в моей жизни, — Гермиона почувствовала, как уходит беззаботно-радостное настроение. — Расскажешь, что случилось прошлой ночью?

Он грустно кивнул и шевельнул палочкой, накладывая Муффлиато.

— Я встретился с Темным Лордом, — тихо проговорил он. — Впервые с тех пор, как поменял сторону.

— Так я и подумала. И что же произошло?

— Я ошибся, — он горько хохотнул. — Очевидно, я повел себя слишком самоуверенно. Слишком непохоже на себя-прежнего. С меня просто решили немного сбить спесь.

Она поморщилась.

— Ему удалось заглянуть за твои щиты?

— Нет. Я практически уверен, что теперь эти щиты может убрать только смерть, если я сам не решу их снять. Но я перестарался, скрывая за ними свой ужас, чтобы он ничего не увидел. Выглядел недостаточно испуганным. Глупая ошибка, в другой раз я такую не допущу.

— На ошибках учатся. Главное, ты жив.

Он кивнул.

— Да, — его взгляд наполнился печалью, и он вновь произнес: — Да.

Он поднял свой бокал и принялся крутить его в руках.

— Я сейчас многому учусь. Например, я узнал кое-что из того, что ты рассказала директору. Я знаю об осколках души, которые пытается найти Орден, и даже видел, как один такой осколок уничтожили. Кольцо. Жуткая была штука. Еще я общался с некоторыми орденцами, — он посмотрел ей в глаза. — И побывал у Лили.

У Гермионы сжалось сердце, и она пригубила вино, пытаясь скрыть свою реакцию.

— Я рада за тебя.

— Прекрати, — поморщился он. — Лучше накричи на меня, а притворяться не надо.

Она нахмурилась, пожала плечами.

— Ну, раз мы все равно решили, что свидание закончено... — она покружила вино в бокале, глядя, как оно стекает вниз по стенкам. — Вообще-то, я знаю почти обо всем, что между вами было. Наверное, это несправедливо, но тут уж ничего не поделаешь. Я знаю, что вы дружили в детстве, но мне не по душе то, как она обошлась с тобой, когда вы учились в школе. Да, ты ужасно оскорбил ее, на ее месте я бы тоже разозлилась — но ты же попытался извиниться! Не понимаю, почему она не захотела тебя простить, — Гермиона скрестила руки на груди. — И искренне не вижу, что в ней такого уж расчудесного, но тебе она нравится, и мне не хочется, чтобы ты переживал из-за того, что мы не сошлись во мнениях. Я хочу быть твоим другом, а значит, не должна осуждать тебя за твои привязанности. И если теперь, когда твое общество устраивает Лили, ты вновь захочешь с ней подружиться, мне следует держать свое мнение при себе.

Она со стуком поставила бокал на стол и добавила:

— Но будь уверен, мне есть что сказать, — она подняла глаза и увидела, что он ухмыляется.

— Подозреваю, тебе всегда есть что сказать, — он наклонился вперед, положил руки на стол и принялся разглядывать сплетенные пальцы. — Когда это касается девушек, до меня с трудом доходят даже самые элементарные вещи. Полагаю, для тебя это давно не секрет, иначе мне стыдно было бы в этом признаться. Я долго, очень долго раздумывал над тем, что ты сказала после той встречи с Лили. Все время, пока я с ней общался, твои слова не выходили у меня из головы. Сначала я был так зол на тебя, что просто назло тебе пошел смотреть на ее уродливого детеныша, — он хмыкнул и поднял глаза; в его лице она увидела разочарование. — Однако потом мне пришлось признать, что ты была права.

Гермиона вздохнула, чувствуя исходящие от него волны боли.

— Мне жаль, — тихо сказала она.

Он на мгновение прикрыл глаза и кивнул. Глубоко вздохнул и пожал плечами.

— Мне кажется, я любил ее всегда, — его голос звучал потерянно. — И всегда знал, что я ее недостоин, поэтому смириться с тем, что она не будет моей, было не так уж трудно, — он откинулся назад, уронил руки на колени. — Однако несколько унизительно сознавать, что я для нее лишь игрушка. Ты была абсолютно права. Она действительно целыми днями сидит дома и не знает, чем себя занять. Вот Дамблдор и дал ей возможность поспособствовать общему делу, покрепче привязав меня к Ордену. А она так изголодалась по восхищению и поклонению, что согласилась, не раздумывая.

У Гермионы дернулась щека; она тихонько ойкнула, одновременно сердито и сочувствующе.

— О, Северус. Неудивительно, что ты мне не поверил. Но как ты узнал?

Он потер руками лицо и шумно выдохнул.

— Она была такая милая. Почти как в старые добрые времена, понимаешь? И эти взгляды — как будто ей нравилось со мной разговаривать... А голос у меня в голове тихо твердил, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — он покосился на нее и поджал губы. — Такой вот голос, поразительно похожий на твой.

Гермиона поморщилась.

— Мне жаль, — тихо проговорила она. — Ну, почти.

Он криво улыбнулся ей.

— В общем, меня одолели сомнения, и я потихоньку залез к ней в голову. Мне даже искать не пришлось — все было прямо на поверхности. Боже, она любит этого придурка. Не понимаю, почему, но любит. И вот так играть со мной... — он сжал кулаки. — Каким же идиотом я был...

— Нет, — мягко сказала она. — Не идиотом. Дамблдор понимал, что она все еще остается твоей слабостью. А ты не ожидал, что он может так с тобой поступить. Откуда тебе было знать?

Он хмуро посмотрел вниз, на свои руки.

— Но дело в том, что если бы не твои слова, я бы никогда не заподозрил подвоха. Она бы морочила мне голову, а я бы радовался и просил добавки, — он вздохнул. — В какой-то степени, мне жаль, что я вообще об этом узнал. Думаю, я предпочел бы остаться наивным глупцом.

Она закрыла глаза. В душе боролись жгучая обида и глубокое сочувствие. Пожав плечами, она тихо спросила:

— Что же в ней такого особенного? — отчасти в ней говорила горечь, отчасти — искреннее непонимание.

Пока он раздумывал над ответом, им принесли счет. Северус оплатил его, рассеянно махнув рукой на вопрос, нужна ли ему сдача.

— Сейчас я даже и не знаю, — вздохнул он. — Если бы ты задала этот вопрос несколько месяцев назад, мне бы и дня не хватило, чтобы все рассказать. Теперь же... — он покачал головой и посмотрел ей в глаза. — Я задавал себе тот же самый вопрос — раз за разом, и так и не нашел ответа. Думаю... — он досадливо скривился. — Возможно, дело в благодарности. Она была моим единственным другом. С ней я ощущал себя нормальным. Она переживала, если я падал и обдирал коленки. И раньше ее интересовали совсем другие вещи — было время, когда она только и говорила, что о зельях, школьных оценках и социализме. Не то чтобы мы и вправду тогда понимали, что это такое, но звучало по-бунтарски. Она была умна. Невероятно умна. А потом все начало меняться... Наверное, это гормоны. Она была такая — чертовски красивая. Я гордился, когда нас видели вдвоем, понимаешь? — он встал из-за стола и снял с крючка их трансфигурированные плащи. — С каждым днем она становилась все прекрасней, а я... сама видишь, — он с отвращением коснулся своего лица.

— Северус, ты не...

— Не надо, — резко оборвал ее он, помогая ей надеть пальто. — У меня есть зеркало и полный замок девочек-подростков, у которых на мой счет вполне определенное мнение. Мне нравится в тебе честность, Гермиона, хотя порой это твое качество дико бесит.

Он зашагал прочь, по самые уши втянув голову в плечи и глубоко засунув руки в карманы. Она покачала головой и пошла следом.

Когда они вышли на улицу, он вновь заговорил:

— Неудивительно, что со временем она начала стыдиться моего общества. Я попробовал компенсировать недостатки внешности умом. Когда ничего не вышло, попытался добиться власти. Уважения. Говорят же, что власть любого сделает привлекательным? Вот только вместо могущества я получил лишь страх. Я сам загнал себя в ловушку... А ведь я даже не верил по-настоящему в те бредни, которые они проповедовали — мне лишь казалось, что верю. Когда в душе столько ярости, что она готова хлынуть наружу, как монетки из набитого кармана, то очень легко потратить все это богатство на первую же блестящую побрякушку. Я считал, что корень всех моих проблем в том, что мать выбрала не того мужа. Верил в это всем сердцем и полагал, что если бы только она вышла замуж за волшебника, я не вырос бы таким жалким уродом.

Гермиона фыркнула.

— А когда тебя осенила мысль о том, что будь ее мужем кто-то другой, ты бы вообще не родился?

— Не-а, такие мысли в мою голову вовсе не заглядывали, — он усмехнулся ей. — Вообще-то я похож на мать, но убедил себя, что с другим отцом обязательно стал бы сильным, красивым и уважаемым, как Люциус Малфой или Темный Лорд.

Она всплеснула руками.

— Что до Малфоя, то тут, поверь мне, завидовать нечему. А твой Лорд мало того что психованный преступник, так из него к тому же выйдет на редкость уродливая тварь — если, конечно, мы не сумеем уничтожить его с первого раза. И не забывай, что по статусу крови вы равны, так что он ни в чем тебя не превосходит.

— Ну да, ты об этом говорила, а Дамблдор подтвердил. Я, признаюсь, был несколько удивлен, — он пожал плечами. — В общем, став Пожирателем смерти, я совершил худшую ошибку в своей жизни. Я понятия не имел, во что ввязываюсь. Темные искусства меня не ужасали — напротив, этот аспект магии всегда казался мне привлекательным, — и, честно говоря, вопросы статуса крови тоже меня не беспокоили. Я был слишком зол на магглов, которые превратили мою жизнь в ад, чтобы действительно беспокоиться об их судьбе. Нет, промывание мозгов — вот что я никак не мог принять. Все вокруг так высокомерно держались, хотя в действительности обрекли себя на добровольное рабство, а эта идеология пробуждала в них самые худшие качества. Я оказался в компании социопатов и садистов. После того как Лорд впервые на моих глазах до смерти замучил маггла, я изо всех сил старался никогда не встречаться с ним взглядом. Жутко боялся, что он поймет, что я до сих пор влюблен в магглорожденную девушку, которая считала меня недостойным ее дружбы. Не надо быть гением, чтобы догадаться, как он поступил бы, если бы узнал об этом.

Северус вздохнул и глубже втянул голову в плечи.

— Хреновый из меня вышел Пожиратель. Я даже крысу Авадой не способен убить. Я пробовал. Нужно по-настоящему желать чьей-то смерти, а у меня не получается. Я был бесполезен, все знали, что возиться со мной — только напрасно тратить время. Я вечно придумывал нелепые отговорки, чтобы не участвовать в насилии, так что толку от меня было немного — лишь зелья, чары корректировки памяти и Обливиэйты. Мои дни в любом случае были сочтены. Когда он приказал мне пойти шпионить в школу, стало очевидно, что у меня лишь два выхода: начать наконец приносить пользу или умереть. Я был в отчаянии. Не представляю, какую информацию я мог подслушать в пабе в тот вечер, когда ты здесь появилась, но одно я знаю точно: я бы тут же помчался к нему и все рассказал.

После этого они молчали, пока не свернули за угол и не вышли к парковке.

— Северус, — позвала она, и он остановился на верхней ступени лестницы. — Почему вчера вечером ты пришел именно ко мне?

В ответ послышался тихий и грустный смешок.

— Если бы я знал, как это делается, я бы сейчас сказал что-нибудь ужасно романтическое, но на самом деле я тогда практически ничего не соображал. Я обоссался, едва не обгадился, прокусил себе язык... Если подумать, мне меньше всего на свете хотелось, чтобы ты увидела меня таким. Я выполз от Темного Лорда на карачках, плача, как младенец. Чуть ли не полчаса пытался открыть треклятое лечебное зелье, а потом большую часть пролил себе на брюки — вот почему я настолько плохо себя чувствовал. Я понимал, что ни за что на свете не сумею добраться от ворот до замка, и с ужасом представлял, как утром на меня в таком виде наткнутся студенты. И даже если бы я как-то ухитрился дойти до Дамблдора, отчитываться ему в подобном состоянии было крайне унизительно. Я просто хотел куда-нибудь спрятаться, но не знал, куда.

Он пожал плечами.

— «Убежище, безопасность» — вот все, о чем я думал при аппарации. Я мог расщепиться. Наверное, даже надеялся на это. Я полагал, что окажусь в Паучьем тупике — там, где мой дом, — а вместо этого меня вынесло к тебе под дверь, — он помолчал; складка между бровями стала глубже. — И ты меня впустила.

— Конечно, впустила.

— Конечно? Нет, Гермиона, это было вовсе не очевидно, — он покачал головой. — На самом деле, я не ожидал, что ты так поступишь. Я считал, ты меня ненавидишь.

Ее глаза наполнились слезами.

— Нет! Я тебя не ненавидела. Я повела себя глупо и инфантильно и... — она тряхнула головой. После его слов о Лили — Гермиона видела, с какой теплотой он до сих пор о ней вспоминал и как ему было больно оттого, что его чувства растоптали, — она боялась еще больше его расстроить рассказом о своей ревности и слепоте. — Не слишком-то хороший друг из меня вышел. Мне и правда стыдно.

Северус вздохнул.

— Вообще-то, я думаю, что из тебя вышел замечательный друг, — сказал он. — В том, как ты заставила меня увидеть правду, была жестокая, но доброта. И так для меня лучше, разве нет?

— Ты правда в это веришь? А то мне кажется, что с тех пор как я так бесцеремонно вмешалась в твою жизнь, я приношу тебе одни неприятности.

Он улыбнулся и подал ей руку.

— Ты страшная женщина, однако довольно неожиданно встретить кого-то, кто не только создает мне проблемы, но и сожалеет об этом. Даже не знаю, что для меня важнее.

Гермиона наморщила нос.

— Сообщи мне, когда решишь, ладно?

— Обязательно, — усмехнулся он.

Она улыбнулась и взяла его за руку; он увлек ее в вихрь аппарации и аккуратно опустил прямо перед дверью ее квартиры. Северус отступил на шаг и замер; повисла напряженная, неловкая тишина.

— Может, зайдешь на чашечку чая? — спросила она и тут же прикусила губу.

Он принялся сверлить взглядом — нет, не ее, а входную дверь.

— Мне нужно отчитаться Дамблдору, — смущенно сказал он.

— О чем?

Он быстро и немного виновато взглянул на нее.

— О том, что ты согласилась пойти на бал.

— А, понятно. И кстати, какой твой любимый цвет?

Он вопросительно склонил голову набок, не понимая, к чему она клонит.

— У меня такого нет.

— Тогда как мне одеться, чтобы расположить к себе Пожирателей? — сморщив нос, спросила она.

Его лицо озарилось пониманием, и он кивнул.

— Мы все чрезвычайно любим черный цвет, — с усмешкой сказал он. — Он считается самым впечатляющим.

— В таком случае, я постараюсь произвести нужное впечатление, — усмехнулась она в ответ.

Северус слегка улыбнулся ей.

— Не сомневаюсь, что у тебя это получится, — он отменил трансфигурацию, вернув их одежде прежний вид, серьезно взглянул на нее и сказал: — Спасибо тебе, Гермиона.

— За то, что поужинала с тобой? Ну так мне самой очень понравилось, можешь не сомневаться. Я рада, что мы наконец смогли спокойно, без помех, выпить по кружечке пива. Я, знаешь ли, тоже по тебе скучала.

Он медленно покачал головой.

— Не за это. За то, что впустила меня вчера. За то, что полночи не спала — ухаживала за мерзавцем, с легкостью бросившим тебя ради той, которой он и даром не нужен. За то, что не погнала меня пинками из своей квартиры, когда я обвинил тебя в нечестной игре. Что согласилась сходить со мной на ужин и предложила считать это свиданием. И, наконец, за то, что не выставила меня идиотом, который не умеет делать заказ в ресторане, — он вздохнул и махнул в ее сторону рукой. — Я считаю, ты необыкновенная женщина.

Она улыбнулась и встала на цыпочки, чтобы дотянуться губами до его щеки. Его кожа пахла мылом и была чуть шершавой от пробивающейся щетины.

— Ты и сам необыкновенный, Северус. Я прекрасно провела время — по большей части. Предлагаю забыть все обвинения и неприятные объяснения; главное, на своем первом свидании мы поели, посмеялись, выпили, а теперь еще и поцеловались.

— Сдается мне, что в этом я поучаствовать не успел, — от его жадного, пронизывающего взгляда сердце у нее понеслось вскачь.

Гермиона улыбнулась и положила руку ему на плечо; прикрыв глаза, он смотрел, как уменьшается между ними расстояние — и вдруг сам подался навстречу. Сначала поцелуй получился неловким: Северус слишком сильно вытянул вперед губы и вдобавок впечатался в нее носом, однако скоро они разобрались, как правильно повернуться, и ей стало тепло и трогательно-нежно — особенно когда она заметила, что он так и не закрыл глаза, а его руки, как птичьи крылья, трепещут в воздухе у самого ее лица.

Они оторвались друг от друга с громким чмоканьем, и Гермиона лукаво улыбнулась. Широко распахнутые глаза и поднятые руки — он выглядел точь-в-точь как испуганная жертва ограбления.

Он одарил ее мягкой, слегка ошалелой улыбкой и прошептал:

— Я, пожалуй, пойду.

— Иди, — вздохнула она.

— Увидимся двадцать первого.

— Раньше никак не получится? — спросила она, не скрывая разочарования.

Он скривился.

— Мне нужно кое-что сделать для Дамблдора, а тут еще конец семестра... Я постараюсь выбраться, но он знает, когда я ухожу, и знает, куда.

Она моргнула. Что же, теперь Северусу уже и по Хогсмиду прогуляться нельзя?

Он понял, о чем она подумала.

— Ему не понравилось то, как я утром приполз в замок. Оказывается, директор способен не только строить глобальные планы, но и ночь напролет не спать, беспокоясь за мою жизнь. Так что он принял меры, и если мне когда-нибудь вновь не повезет, он пошлет кого-нибудь мне на помощь.

— Какие меры?

Северус вздохнул и принялся разглядывать свои ботинки.

— Он знает, где я нахожусь и в каком настроении — настроил прибор, который все это отслеживает.

— Что-то вроде часов Уизли?

Он склонил голову набок.

— Да, эта штука похожа на часы. Включается, только когда я выхожу из замка, и чем дольше я стою у тебя на пороге, тем больше шансов, что Дамблдор решит, что это... неспроста. Как бы мне ни хотелось принять твое приглашение на чай — и все то, что ты могла бы предложить на десерт, — но меня останавливает мысль о том, что стоит мне войти в эту дверь, и ему тут же станет об этом известно.

— О Боже. Он нацепил на тебя поводок.

— Да — для моего же блага.

— Но так же нельзя! У тебя есть право на... на чай!

Он просиял, расплывшись в ослепительной улыбке.

— Нет, ты и правда гриффиндорка. Иногда я почти забываю об этом.

Она нахмурилась и слегка стукнула его по руке.

— Ты надо мной смеешься.

— Ничего подобного. Я слишком счастлив оттого, что действительно мог надеяться на чай.

Она почувствовала, как краснеют щеки.

— Иди уже, или он решит, что мы устроили себе чаепитие посреди Хогсмида.

Он засмеялся, потом быстро наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Спокойной тебе ночи, Гермиона, — и помчался вниз по лестнице.

— И тебе... — она коснулась ладонью своего лица.

Он развернулся — позади него взвился плащ, — и помахал ей рукой. Она помахала в ответ — и продолжала махать, пока он не растворился в ночи.