Для единственного

— Так вот как мы всё это провернём, — пробормотала Гермиона, разглядывая своего учителя, и, слегка нахмурившись, добавила, — на первый взгляд всё не так уж и сложно.— Это далеко не всё, — напомнил ей Северус. — Как камушки в известной сказке о Гензель и Гретель, мы будем подбрасывать ему тонкие намёки, направляющие его именно туда, куда нам надо.— Надеюсь, они не превратятся в хлебные крошки, — задумчиво потёрла лоб гриффиндорка. — Ладно... И как мне запихнуть это себе в голову? В отличие от первой нашей встречи, в этот раз лжи должно быть ещё больше.— Я помогу тебе проиграть наш сценарий в голове, — пообещал он, прикоснувшись тонкими мозолистыми пальцами к её виску. — [Закрой глаза, позволь мне нарисовать картинку, которую тебе придётся «вспомнить». Не бойся своих мыслей, попробуй представить запахи, образы, звуки, текстуру поверхностей. Мы проиграем искусственное воспоминание несколько раз, пока оно не станет казаться естественным. Тебе комфортно?] Задумавшись, Гермиона приоткрыла глаза.{...Нет.} Северус явно не ожидал такого ответа, но, секунду подумав, изящно облокотился спиной о подлокотник выцветшего синего дивана и, задрав подол мантии, поднял ногу, опёршись ею о спинку дивана. Таким образом, Гермиона, развернувшись, смогла бы разместиться между его ног и облокотиться на его грудь. Снейп даже не посчитал нужным снять учительскую мантию, так как после обеда небо прояснилось, возвещая о холодном фронте с севера, и даже с двумя горящими каминами в его полуподвальных комнатах было слишком холодно.[Сядь чуть выше... нет, подожди, надо сначала подложить подушку под спину...]Гермиона призвала заклинанием для него подушку, и Северус подсунул её себе под поясницу, а затем помог усесться и гриффиндорке. К его удивлению Гермиона взмахнула палочкой — и диван стала шире на десять дюймов. Затем она уселась у него между ног, его левое бедро касалось её левой ноги. Лежащая на полу овечья шкура вдруг поднялась с пола и, стряхнув с себя пыль в ближайший камин, приземлилась на диване, прикрыв их ноги.Они не касались друг друга кожей, но всё же он смог почувствовать её расслабленный вздох, в то момент, как её ресницы медленно опустились на щёчки. В его объятьях Гермиона чувствовала себя довольной и умиротворённой. Сначала он сомневался, убеждая себя, что его пальцы слишком холодные, затем, быстро размяв их, чтобы согреть, нежно прикоснулся ими к её лицу. И хотя он всячески старался оградить себя от любых мыслей, всё же одна проскочила в его голове. [Такая мягкая кожа, словно бархат. Твоё личико выглядит как фарфор, не считая двух прыщиков под линией волос.]{О боже, Северус! Сначала ты делаешь комплимент, а затем, как бы между прочим замечаешь, что у меня акне?} — укоризненно посмотрела на него Гермиона. — {Может мне действительно стоит сначала заставить тебя поухаживать за мной, в качестве части моего проекта?! А затем я бы могла поставить тебе оценку — либо удовлетворительную, либо нет.} Её сарказм рассмешил его. Когда её раздражение угасло, Северус внезапно понял, какая красивая она была. Не потому что она была молода и без морщин, с идеальными зубами, над которыми потрудилась Поппи Помфри, не из-за её приятного овального лица, строго очерченных скул, мягкой формы лба или симпатичного подбородка. А потому что она прекрасна.[Никогда не думал, сколько настоящей красоты может расцвести из человеческой души...]{Северус...}Он стряхнул с себя наваждение и собрал все мысли в кучу.[Мы отвлеклись. У нас ещё много дел, которые нужно закончить, и это вовсе не Веритомория. Закрой глаза, расслабься. Давай попробуем построить воспоминания о том разговоре.]{Конечно...}[Это одно из тех качеств, которое мне в тебе нравится, Гермиона,] — не смог сдержаться Снейп, отвлекаясь в последний раз. [Твой разум становится в высшей степени дисциплинированным, когда ты разумно подходишь к решению проблемы.]{«Когда я разумно подхожу к решению проблемы ...» Да ладно, Севви. Я не думала, что ты можешь так каламбурить.}[Возможно, я поспешил с выводами, Герми, дорогая,] — пробормотал он в ответ, затем наклонился, прижавшись подбородком к её щеке. [Давай сконцентрируемся на образе, который нам надо создать. Где будет наиболее вероятное место для этого разговора?]{Гостиная. Каким-нибудь вечером, да взять, например, сегодняшний, когда я училась, а Рон с Гарри играли в шахматы. Мерлин свидетель, я, наверное, тысячу раз наблюдала их за этим занятием за последние шесть с половиной лет. Хотя я не уверена, что там должны быть крысы. Они его никогда не волновали, и я не понимаю, как боязнь крыс поможет победить Волдеморта? }[Петтигрю жив, и он анимаг-крыса,] — ответил Северус и вздохнул. [Чёрт, как я хотел бы знать, что он жив, той ночью в Визжащей хижине. Я был ослеплён злостью, чтобы увидеть правду у себя перед носом.] Гермиона подняла руки и прижала их поверх его ладоней на её щеках.{Если бы ты знал, всё было бы по-другому. После моих экспериментов с маховиком времени, я знаю, что нельзя возвращаться в прошлое, чтобы менять такие значительные события. Я никогда не желала Сириусу смерти, и, если бы я могла этому помешать в тот момент, я бы всё отдала, чтобы удержать его от такой судьбы. И хоть это разрывает сердце Гарри на кусочки, мы все должны играть свою роль. Четыре года назад, два года назад... в прошлом году... и мы должны верить, что наши страдания имеют своё предназначение.}[Бессмертный оптимизм гриффиндорца?] — спросил Северус. [Ну вот. Я умудрился произнести «гриффиндор» без тени сарказма, или какой-нибудь мерзкой шуточки... Мерлиновы яйца!] — выругался он в следующем внутреннем вдохе. [Я постоянно забываю, что каждая сильная мысль тут же передаётся тебе.]{Ты всегда можешь убрать руки с моего лица,} — напомнила ему Гермиона.[Ты всегда можешь убрать руки с моих рук,] — напомнил он ей.Никто не пошевелился.Северус прикрыл глаза.[Дисциплина... дисциплина... Ладно. Пока тебе не нужно знать, почему Гарри «боится» крыс. Пока достаточно сделать так, чтобы он упомянул, что боится их. И никаких импровизаций про Петтигрю. Пока что. По крайней мере, не в этом воспоминании. Мы поработаем на других уровнях и воспоминаниях на следующей встрече.]{Перестань болтать, и дай мне потренировать воображение,} — проворчала Гермиона, закрыв глаза и направив всё внимание внутрь себя.Каким-то образом им всё же удалось сконцентрироваться. Прошло ещё немного времени, и они поместили воспоминание в подсознание, пробежавшись по нему несколько раз — ровно столько, чтобы оно не выглядело «отрепетированным». Когда Северус почувствовал себя удовлетворённым результатами, он был вынужден остановить Гермиону. Нужно было дать возможность искусственным воспоминаниям отлежаться в памяти и слегка угаснуть, как происходит со всеми естественными воспоминаниями. Затем они немного поспорили о том, как преподнести информацию, но Северус быстро сдался, отдавая должное Гермионе, как эксперту по поведению и реакции мальчиков.Взгляд на часы показал, что уже пробило девять. Прошло всего лишь полчаса. Неплохо для умственной работы.[Такие упражнения часто отбирают гораздо больше времени, когда только учишься их выполнять. У тебя действительно дисциплинированный ум, прости за каламбур, когда ты разумно подходишь к делу.]{Спасибо. Может тогда поработаем над зельем Vigo? }[Почему бы и нет? Хотя в лаборатории будет холодно], — предупредил он. [И там слишком много опасных субстанций, чтобы рисковать, принося туда овечью шкуру.] — Почему? Это же всего лишь овчина, — заметила она вслух, когда он помог ей подняться, разорвав телесный контакт.— Потому что она приехала из Новой Зеландии. Это подарок от коллеги, знакомого профессора Зелий, которому я однажды помог, отправив одни местные ингредиенты для зелья, которые он не мог так просто достать из других, более коммерческих источников, да ещё и быть уверенным в их свежести. Это был профессор Стив Зимс из КИВИ, Кинсбургского Интернационального Волшебного Института. Что-то вроде Хогвартса, только учатся магии там шесть лет, а не семь.— Интернациональный? — спросила Гермиона, привстав с овчины, чтобы Северус смог с помощью палочки перенести её на своё место перед камином, и затем последовала за ним не к левой двери, а к правой, что вела через коридор в спальни.— Они учат большинство юных ведьм и волшебников, которые пребывают из многих регионов южных тихоокеанских островов. Не то чтобы их очень много... Так вот, овечья шкура была выражением благодарности. Он так же прислал отличный рецепт печенья со смешным названием «Сникердудлс», — рассеяно добавил он, входя в спальню. — Насколько я понял, это маггловское печенье, должно быть, американского происхождения. Хотя, не уверен. — Открыв дверцу шкафа, Северус запустил руку в висящие мантии и плащи, — Я передал рецепт эльфам, и печенье стало настоящим триумфом! — он на мгновение задумался, затем посмотрел через плечо на Гермиону и натянул на себя чёрную мантию, окантованную тёмным кроличьим мехом. — Я только сейчас понял, что последний раз я их ел пять лет назад. Нужно будет поговорить с эльфами и исправить эту ошибку.— Будь так добр, — согласилась Гермиона. — Мои родители, будучи дантистами, не часто баловали меня сладким, но бабушка готовила сникердудлс. Помню, как мне нравился контраст корицы, сахара и соды. Она всегда говорила, что разрыхлитель с менее выраженным вкусом можно класть в любую выпечку, чтобы тесто было пышным, но для идеальных сникердудлс не подходит. Для него нужна сода.— Надень это, — Северус протянул ей мантию. — Она поможет тебе согреться.— Скажешь мне то же самое, когда я буду надевать дурацкую школьную юбку, — проворчала гриффиндорка, меняя свою школьную мантию на чёрную с мехом.Её пальцы жадно погрузились в мех, в то время как Северус помогал застегнуть мантию спереди — это же была мантия профессора Снейпа, а значит на ней было несметное количество крошечных пуговиц.— Когда я была младше и гораздо большей идеалисткой, я решила стать вегетарианкой и протестовала против мяса в школьном меню и меха на одежде. Но тогда профессор Спраут показала нам, что даже у маггловских растений есть чувства, и заметила, что вегетарианцы отказываются есть мясо якобы потому, что они таким образом убивают живых существ. И я поняла, если человек может быть жесток к животному, он так же может быть жесток и к растению. Я тогда чуть не умерла от голода.— По мне, так ты не выглядишь голодной, — заметил Северус, застёгивая последние пуговицы на воротнике великоватой мантии. Затем критично осмотрел её, достал палочку и прикоснулся к ней. Трансфигурация была довольно слабой, и наряд поменял лишь форму, чтобы лучше подходить Гермионе, но не строгий чёрно-серый цвет. — Ну вот, теперь это старомодный блио. Тебе идёт. — На мгновение он замер, затем приставил кончик палочки к её подбородку, понимая, что она едва ли испугается, — Только скажи кому-то, что я разбираюсь в портняжных чарах, и ты об этом пожалеешь.Гермиона оглянулась в зеркало, висевшее между письменным столом и шкафом. Её отражение расправило складки на шерстяном, с лёгким начёсом платье, смахивая крошечные пушинки.— Что? И рассказать, что ты можешь сшить наряд лучше, чем они? Я не из тех девушек, что выдают свои модные секреты, Северус.— Хорошо. Тебе тепло?— Вроде того. Только можешь сделать что-то с этими рукавами? — Гермиона подняла длинные рукава до пола. — Пусть они будут более узкими и короткими, чтобы я не переживала что кувырнусь через них после очередной твоей остроты или шаманя над каким-нибудь зельем.— Конечно.Через мгновение всё было в порядке, и они вернулись в лабораторию. Коробка с адимерсферой всё так же стояла на столе. Северус попросил Гермиону приготовить свежие образцы и убрать старые, в то время как он работал над открытием сложной защиты коробки.— Северус..., а что это вообще такое —адимерсфера, и что она делает? — спросила Гермиона, моя стёклышки в раковине. Пролежав целый день на столе, две пробы Aqua Vigo прилипли к стёклам как клей, их цвет потускнел.— Адимерсфера убирает все формы притворства, чар, иллюзии, фальши и скрытых тайн, — ответил Северус, переписывая схемы колец на замке. — Чёртовы комбинации меняются каждый чёртов день. Нужно знать формулу, чтобы получился ключ... — пробормотал он, старательно работая над шкатулкой. — Ага, вот он... В частности, сфера позволяет увидеть истинную природу или сущность чего-либо в радиусе освещения, но со временем эффект сферы тускнеет. В среднем, при скромном использовании она прослужит около ста лет, и так как их чертовски тяжело создать, они не так уж и распространены, да и к тому же не дёшевы. Моя сфера — фамильная ценность, которую мне завещал мой двоюродный дядя, интересовавшийся всем невидимым и скрытым. Ей уже сто двадцать два года, вот поэтому... — он запнулся, явно подбирая слова более тщательно, — поэтому мантия твоего дружка была только тенью в воздухе, а не полным проявлением сущности.Гермиона, намазывая свежие пробники на чистые и высушенные стёклышки, хотела заметить, что она гордится его выдержкой перед соблазном оскорбить Гарри, но подумала, что сейчас лучше промолчать о, по общему признанию иногда очень раздражающем, Мальчике-Который-Выжил. Гермиона решила не поднимать эту тему, оставить Северуса с ней наедине, и поэтому спросила:— Как ты думаешь, что произойдёт, когда мы просветим зелье сферой? С твоих слов, это что-то похожее на Veritamoria. Или Veritaserum.— Она не полностью лишает способности лгать в своём присутствии, но, надеюсь, мы увидим подсказку к разгадке природы сущности зелья. Сфера и так уже на последнем издыхании, — напомнил он Гермионе, протягивая руку в ящик, чтобы активировать магическое устройство. Затем другой рукой подхватил ящик снизу и поднёс к микроскопу. — Близость к излучению поможет силе воздействия на предмет. Будь добра, подставь что-нибудь под микроскоп, чтобы свет адимерсферы светил на основание рефлектора.Оглянувшись в поисках подходящего предмета, Гермиона схватила несколько книг с ближайшей полки и подставила пару под микроскоп. Затем вставила стёклышко с грязно-медным веществом на место, а Северус засунул руку в ящик, активируя гранёный кристалл размером с ананас. Оба зажмурились от яркого света. Северус взял из рук Гермионы толстую книгу, которую она не использовала, и подложил под один край ящика, чтобы излучение светило на угловой рефлектор в основании линзы. Гермиона отступила в сторону, чтобы ему было удобно наклониться и посмотреть в микроскоп.— Странно... Посмотри, Гермиона, — Северус выпрямился и отошёл в сторону. Он сделал изящное, но слегка рассеянное движение рукой, приглашая её к микроскопу. Его брови озадаченно нахмурились. — Что ты видишь?Гермионе пришлось встать на носочки, чтобы наклониться над прибором под правильным углом. Ещё через мгновение её глаза сумели сфокусироваться на расплывчатом изображении светящейся жидкости. Ко всему прочему очень мешало разноцветное излучение сферы.— Не уверена... Отдалённо напоминает тень какого-то животного, застывшего в зелье, но не могу разобрать... какого именно. И вообще, животное ли это, а не просто сгусток какого-то вещества.— Я надеялся, что ты сумеешь лучше разглядеть, чем я. Именно этого я и боялся. Кристалл потерял слишком много силы. — Обычно язвительный тон покрылся мрачным слоем разочарования.Гермиона подняла голову, облегчая положение шеи и спины, и задумалась:— Профессор, а что если мы сконцентрируем всё остальное излучение сферы?Северус поднял одну бровь, с той же стороны уголок его рта изогнулся в лёгкой ухмылке.— «Профессор»? Когда же мы стали обходиться без формальных церемоний, будучи наедине, мисс Грейнджер?— Я просто... почувствовала, словно мы снова в классе и работаем над заданием, — пожала плечами гриффиндорка, чувствуя жар на своих щеках. Полная решимости откинуть в сторону своё смущение, которым он, ухмыляясь, бесстыдно наслаждался, она продолжила настаивать на своей идее. — Я хотела сказать, что маггловские законы физики по-прежнему действуют, даже в магических условиях. Если бы мы использовали заклинание оптимус окклюминос, оно бы сконцентрировало весь свет адимерсферы на рефлекторе. И не просто свет, а все его свойства.— Ты выучила это заклинание на арифмантике, не так ли? — спросил Северус, вспоминая где и когда он сам его узнал. — Пятый курс, так?— Да. В тот год профессор Вектор совершенно гениально соединила практическую радиационную магию с прикладной геомантикой, — Гермиона увлечённо хвалила преподавателя, в то время как другой стоял рядом с ней.— Я почти забыл насколько был заинтересован этим аспектом арифмантики, — пробормотал Северус, глядя в её светло-карие глаза. — Я чуть было не связал геомантику со своей будущей профессией. Больше всего меня увлекала топологическая магия, — предался воспоминаниям Северус. — В Равенкло учился студент по обмену из Запрещённого университета, и он показал мне магию бумаги — оригами, в обмен на помощь с Зельями, — теплота наполнила его глаза, когда воспоминания накрыли его. — Я наслал целую тучу лягушек из оригами на Джеймса Поттера и его закадычных друзей во время тренировки, припрятав их в мантиях для квиддича. Они прыгали как сумасшедшие...В мыслях Гермионы шутка была настолько крутой и смешной, что девушка вся скривилась от смеха.— А ты злодей, Северус Снейп! Хотела бы я встретиться с тобой тогда.— Я тоже, — на мгновение их взгляды пересеклись, но Северус тут же отвернулся, оглядывая лабораторию. — Нам понадобится много призм, чтобы окружить сферу для заклинания. Полагаю, у меня где-то было несколько...Им понадобилось не так уж много времени, чтобы найти все треугольные кристаллы и отмыть от пыли те, которые хранились на самой высокой полке. Северус переставил сундучок в круг из призм, а Гермиона установила микроскоп, убрав из-под него стопку книг. С помощью заклинания окклюминос, свет будет падать куда им надо, и не было смысла вставать в неудобную позу, чтобы посмотреть в прибор. Увидев, как Северус начал движение рукой, Гермиона подумала, что сейчас он взмахнёт палочкой и произнесёт заклинание, но к её удивлению он снова сделал элегантный жест, предоставляя ей возможность колдовать.— Мне это сделать? — спросила гриффиндорка, ожидая благословления.— Ведь это один из аспектов твоего проекта по Зельям, — напомнил он ей. — Да и... ты относительно недавно применяла его, в отличие от меня.Из его сдержанного и формального тона, Гермиона поняла, что ему неудобно было признавать, что его навыки арифмантики слегка заржавели. И всё же, ей льстило, что он достаточно искренен даже без давления со стороны Veritamoria и плоти.— Я постараюсь, — прочистив голос, Гермиона вытащила палочку из рукава, сосредоточилась и воскликнула:— Оптимус окклюминос!Взмах палочки над искрящейся сферой, лёгкий удар кончиком по рефлектору — и весь свет, озарявший комнату, слился в один вертикальный луч. На мгновение луч, было, решил, что сможет прорваться сквозь каменный потолок над их головами, но затем согнулся, словно шея яркого лебедя, и устремился в зеркало рефлектора. Гермионе удалось рассчитать всё так, что луч светил через подставку с экземпляром в линзы микроскопа, и сквозь них на потолок. Несмотря на то, что окуляры светились, над их верхушками не было ожидаемых кругов света.Северус снова показал жестом, что она первая может посмотреть в микроскоп. Гермиона кивнула, спрятала палочку и осторожно заглянула в окуляры. Увиденное заставило её вздохнуть и поднять голову, затем она снова опустила глаза с почти нездоровым любопытством. Сначала её щёки порозовели, затем налились ярким румянцем и стали красные, как роза. Сгорая от любопытства, Северус прикоснулся к её руке решив, что от яркого бриллиантового света она на время стала хуже видеть. Но когда она подняла глаза и посмотрела на него, Северус понял, что её взгляд изменился от похоти, а совсем не от яркого света.Лёгким движением локтя Северус оттолкнул Гермиону и уставился в линзы. Настраивать резкость совсем не нужно было — то, что он увидел, было настолько чётко, словно предстало перед ним среди бела дня. Посреди медной блестящей жидкости закручивались и переплетались две фигуры. Они изменяли форму, да, но формы были довольно кратковременные, так как показывали истинную природу зелья на малом количестве экземпляра.Две человеческих фигуры, мужская и женская, вожделенно совокуплялись. Значит, изменённое зелье было афродизиаком. Через какое-то время, они превратились в животных, льва и оленя, затем обернулись обратно. Потом стали змеёй и ящерицей, и снова людьми. Равномерно пульсируя, они превратились в двух терьеров, затем обратно в человеческую форму. Были ли они в животной оболочке или в человеческой, их увлечённая связь не прерывалась. Человеческие облики тоже менялись. Сначала их волосы были каштановые и белые, затем рыжие и черные, кожа менялась от светлых до темных тонов, не говоря уже о росте. Наконец-то, когда одно тело превратилось в орла, а другое в ежа, Северус резко отпрянул и замотал головой, пытаясь развеять картинку увиденного.— Ты видел...? — осторожно спросила Гермиона.— Совокупление животных? Да, — сказал он, держась пальцами за переносицу. Свет адимерсферы был действительно очень яркий. Теперь, когда он не смотрел в микроскоп, картинки увиденного всё ещё скакали у него перед глазами. — А точнее людей, превращающихся в животных во время совокупления. Мне почти страшно предполагать, что это может значить.— Это значит, что мы либо создали зелье, которое превращает тебя в похотливое животное, когда ты занимаешься сексом, либо у нас получилась комбинация афродизиака и анимага в жидкой форме. Способность становиться животным во время полового акта, — сказала Гермиона, не видя причин обходить стороной эту тему.— Думаю, что второе, — согласился он, вздохнув и выключив адимерсферу. — Всё выглядело так, словно они превращались в животных, пытаясь поменять позицию и приспособиться к их физической и сексуальной разнице. И теперь перед нами стоит вопрос: будем ли мы тестировать зелье на себе? Я не увидел ничего такого в его озарённом светом адимерсферы сущности, чтобы предположить, что оно может нам навредить физически.— Только потенциально опасно со стороны психики. В смысле, ты бы захотел быть свиньёй, совокупляющейся с гигантской улиткой? — пожала Гермиона плечами, наблюдая, как затухает свет. — Клянусь, это липкое зрелище, я совсем не хотела видеть!— Все равно это не так страшно, как орёл, покрывающий ежа, — язвительно заметил Северус, скривившись в жуткой ухмылке, когда Гермиона с ужасом посмотрела на него. — К тому же ещё и сзади.— Такой резвый темп, как в прошлый раз, может и весел, но я не хочу закончить рваной раной твоего или моего живота, — проворчала Гермиона, прикрывая лицо рукой. Внезапная мысль озарила ее лицо. — Интересно, какими животными мы бы были? Трансформация предполагает, что разные люди принимают разные формы.Северус задумался, закрывая крышку сундука аккуратными и точными движениями.— Возможно, существует способ это узнать. У меня не было возможности изучить эту тему основательно, кроме как несколько заметок в журналах о разных видах магии, которые мне попадались в разных уголках мира, но я читал об одном направлении американского шаманства, которая работает с тотемами, животными-призраками. Существует поверье, связанное с этой магией, что животные трансформируются в эти тотемы. Общество шаманов полагает, что каждый человек имеет анималистический тотем, которое олицетворяет их животную сущность. В конце концов, человек — животное, — лекторским тоном заявил Северус, — хотя все мы предпочитаем притворяться, что это не так.Забавное выражение лица исказило Гермиону, мучительная смесь улыбки, вздрагивания и попытка подавить обе эти эмоции. Его бровь изогнулась в попытке узнать, о чём думала гриффиндорка, но та быстро отвела глаза в сторону, залившись румянцем. Заинтригованный, Северус поднял руку. Он поднёс её к щеке Гермионы, но так и не коснулся её кожи. Когда она подняла на него глаза, он бросил на неё предупреждающий взгляд:— Либо расскажи мне о своих мыслях, Гермиона, либо я сам все узнаю.Гермиона покраснела ещё больше.— Я подумала, каким же животным стану сама..., а потом мне стало интересно, превратишься ли ты в летучую мышь, как шепчутся все ученики. И разве это их вина? — добавила она быстро, когда Северус совсем рассердился. — Твоя мантия действительно развивается как крылья мыши, когда ты бродишь по коридорам, что делаешь ты чаще всего по ночам.— Уверяю тебя, Гермиона, у меня никогда не было желания повиснуть вверх ногами во время сна, и я не высасываю кровь своих жертв. Оценки и баллы — да, но не кровь. И я не ем пролетающих мимо меня насекомых, ведь кроме кровососущих, бывают ещё и плотоядные и насекомоядные летучие мыши, — сухо добавил он.— Я знаю. Но это была смешная мысль... и довольно жестокая шутка. Прости меня, не так уж легко забыть несколько лет плохих привычек.— Таких, как насмехательство над своим преподавателем Зелий, — добавил он за неё.Гермиона опустила глаза, чувствуя, что снова краснеет. Его рука, до сих пор замершая возле её лица, опустилась и коснулась её подбородка указательным пальцем.[Я говорил тебе, что правда, произнесённая вслух, делает нам честь, в отличие ото лжи. Я не могу сказать, что рад обидным комментариям других людей, или прозвищам, которыми они меня называют в лицо и за спиной. Но я не буду отрицать, что я сам создал образ отпугивающей, устрашающей, дрянной летучей мыши с сальными волосами и чёрными крыльями. Я сделаю всё, что потребуется, чтобы остаться на своих должностях в качестве профессора непослушных и неблагодарных студентов, шпиона в логове врага, декана факультета Слизерина, и Мерлин знает, чего ещё... Включая изнасилование своей лучшей и самой умной ученицы, чтобы спасти остатки её невинности и жизни, как бы отвратительно мне это не было.] Опустив руку, чтобы нарушить связь и не почувствовать её реакции, Северус отвернулся и стал прятать призмы и сундучок с адимерсферой на место, двигаясь точно, аккуратно и осторожно. Будто он совсем не расшевелил чувства, зародившиеся во время их необычного объединения. Гермиона, слегка дрожа под тяжестью абсолютной и правдивой безжалостности, стала чистить стёклышки и убирать микроскоп на полку. Это была волнующая дрожь, частично вызванная тревогой от его возможностей быть таким беспощадным... и возбуждением от мысли, что эта гигантская волна решимости могла сделать. Как будто он сконцентрировал всё внимание на ней одной. Почему-то Гермиона думала, что он ещё этого не сделал. Он мог сфокусировать всё сексуальное внимание на ней, но не полностью себя самого.«Интересно, каким он будет, когда действительно полюбит кого-то. Наверное, он бы сдерживал себя, если бы не чувствовал взаимности, — решила Гермиона, когда он убрал последнюю призму. — Интуитивно он понимает насколько сильна его страсть, каким настойчивым он может быть. И как это всё, проникнув во все сферы его жизни, может напугать кого-то. Не смотря на его тщательно выстроенную репутацию, он бы не захотел обидеть женщину, которую любит, или навязывать ей свои чувства, если они не взаимны. Он так же не горел бы желанием выставить напоказ свои чувства, даже если они были бы взаимны... — Эта мысль заставила её улыбнуться. — Я никак не могу представить, чтобы его животным был такое безобидное и бесстрастное существо как ёжик. Колючий — да, но не безобидный...»— Дам кнат за твои мысли, — сказал Северус, прервав её размышления. — Или ты собираешься так стоять и думать всю ночь?— Мои мысли и кната не стоят, хотя насмешить могут, — честно призналась она. — Я подумала, что ты слишком глубоко чувствуешь, чтобы быть ежиком. Довольно колючий, но не такой безобидный.Его брови снова изогнулись.— Ты крупный хищник, Северус Снейп, волк или лев. Ёжик — не самое безжалостное существо, которое приходит в голову, когда думаешь о хищниках и их добыче.Он молча стоял и смотрел на нее немигающим взглядом, отчего Гермионе стало интересно, о чём он думает. Наконец, слегка передёрнув плечами, он согласился.— Не думаю, что мне действительно хочется превращаться в это колючее существо. Боюсь, мне не понравится вкус слизняков.Она посмотрела на закупоренную бутылочку, стоявшую на столе между ними.— Есть только один способ узнать. Нам придётся самим опробовать зелье.— Увы.Никто не потянулся за зельем. Никто не открыл ящик с мерными ложками. Никто не принёс кубок из шкафа.— ... Это смешно, — наконец пробормотал Северус, схватив зелье в синей бутылочке. — Я отказываюсь быть запуганным какими-то «а может», «а вдруг» или закупоренной в бутылке животной похотью. Пойдём, испытаем его в гостевой спальне.— Почему там? — спросила Гермиона, поспешив за ним к выходу. Она взмахнула палочку, гася за собой масляные лампы, освещавшие комнату.— Если мы действительно превратимся в настоящих животных, не хочу, чтобы пострадала моя собственная спальня. Один из нас может превратиться в лошадь посреди любовных утех, или в гиппопотама. — И кровать вся разломится под этим весом, — сухо согласилась Гермиона, но вдруг нахмурилась и упёрлась руками в бёдра, укутанные старинной мантией. — Ты намекаешь, что я превращусь в бегемота?— Я надеялся, ты скажешь, что у меня и так уже как у лошади, — сказал Северус, входя в комнату.Он сопроводил свою реплику такой ленивой, хитрой и заносчиво-мужской улыбкой, которая говорила без слов, что он был её любовником. Гермиона чуть не запуталась в кромке своей мантии. Эта улыбка сделала что-то с ней, отвлекая её даже от самых элементарных задач, таких как ходьба... или дыхание. Она напомнила гриффиндорке о его руках на её голой плоти, трепещущей близости его губ между её бёдер. О наслаждении от его тела, вбивающегося в нее. Ощущение взаимного экстаза, взлетающий спиралью, теряющий контроль... и омывающий их снова. Нет, она не могла идти, не могла дышать.Гермиона не подозревала, как её реакция подействовала на Северуса. По крайней мере, он был почти уверен, что не догадалась, ведь она уставилась на него так невинно. Её совсем недавний опыт с мужчиной ещё не позволял ей разглядеть все эмоции, которые накрыли его. Этот ошеломлённый, откровенно изумлённый взгляд с распахнутыми глазами, румянец на щеках и губы, открывающиеся при каждом слегка задыхающемся вздохе возбуждали его, как только могло Aqua Vigo. Такой взгляд мужчина мог подарить женщине, когда она вкушала агонию настоящего возбуждения первый раз в жизни.Такое же выражение лица было на ней, когда в Визжащей хижине он отымел её в первый раз, не применяя насилия, под действием зелья. Не в той части, когда он украл у нее девственность, или, когда приказал сделать ему минет, чтобы доказать Волдеморту, что она подчинялась Северусу. Нет, она выглядела так, как когда он занимался с ней любовью.Чуть не врезавшись в косяк двери, Северус довольно грубо напомнил себе не отвлекаться. Увернувшись от столкновения со стеной, Северус вошёл в первую спальню, с простыми побелёнными стенами, украшенными старыми, выцветшими гобеленами и картинами с пейзажами. Посреди комнаты стояла крепкая кровать с пологом из бледно-зелёного бархата и в тон ему покрывалом. Как и все спальни в замке, здесь был зачарованный камин, но в отличие от других каминов, он не горел, хотя внутри него и были выложены дрова и уголь. Воздух в комнате был ледяной, и если дышать глубоко, то лёгкие заболят довольно скоро.После того, как Северус потянулся за своей палочкой, Гермиона резко взмахнула своей и выкрикнула: «Инсендио!». Дрова и угли радостно вспыхнули. Чтобы не остаться в долгу, Северус взмахнул своей палочкой, пробормотав другое заклинание: «Калоротропикум!» Воздух в комнате взметнулся вихрем на мгновение, подстёгивая языки пламени в камине. Когда все утихло, стало заметно теплее и запахло экзотическими цветами, приправами и буйной зеленью. Одного взгляда на гриффиндорку было достаточно, чтобы понять, что она сильно удивлена.— Отличное заклинание, Северус! Где ты ему научился?— У Нарциссы Малфой, — он ненавидел упоминать Малфоях в разговорах, но она спросила, и он не видел причины отмалчиваться. — Это было на рождественском балу в Малфой-мэноре вскоре после их свадьбы. Естественно, присутствовали одни чистокровные маги. Нарцисса решила украсить всё в тропическом стиле, и я случайно услышал, как она говорила, в какой книге нашла заклинание и огромное количество зелий, пригодных для напитков. Самое популярное носило довольно интересное название Лонг Гай Ленд, это алкогольная смесь, которая на вкус почти как чай со льдом, но крепко бьёт по мозгам, похуже взбесившегося бладжера. Я попросил одолжить её мне. Книгу, — пояснил он, когда Гермиона посмотрела на него, — что она и сделала.— Ты сказал «чай со льдом Лонг Гай Ленд»? — осторожно повторила она, и когда Северус вяло кивнул, сочувственно покачала головой. — Северус, это называется «чай со льдом Лонг Айленд», — медленно и ясно объяснила Гермиона. — И это маггловский напиток из Америки. Не знаю, что в него входит, но мама рассказывала, как попробовала его в Вест Энде, когда ездила с отцом на стоматологическую конференцию. И да, в нём очень много алкоголя, хотя по вкусу не скажешь. Если перебрать, к концу вечера можно и отключиться. По крайней мере, так было у мамы. Отец рассказывал, что ему пришлось нести её на руках от паба до кровати, потому что она смеялась так, что не могла даже стоять.Вместо того чтобы стушеваться — про себя он отметил, что это было бы вполне в его стиле — Северус легко улыбнулся:— Бедная, богатая, чистокровная Нарцисса почувствует себя униженной до смерти, узнав, что подавала маггловский коктейль на вечеринке для чистокровных. Если бы только у меня была подходящая возможность её просветить. А точнее, самая позорная возможность.— Я догадывалась, что у тебя есть пороки. Давай не будем говорить о Малфоях, магглах и алкогольных напитках, хорошо? — предложила Гермиона, расстёгивая верхнюю пуговицу заимствованной мантии. — У меня есть идея поинтересней, например, избавиться от одежды. Как долго длится твоё заклинание? Тропический запах — это здорово, но жара здесь просто невыносимая.— Учитывая, что ночь холодная, тепло продержится ещё полчаса, а аромат около четырёх часов, — Северус тоже расстёгивал пуговицы на своей мантии. — К тому времени, как заклятье потухнет, камин разгорится достаточно сильно, чтобы обогреть комнату.— Хорошо, — отбросив в сторону тёплую мантию, окаймлённую мехом, она быстро сняла с себя джемпер, жилет и сняла туфли. Когда она добралась до школьного галстука, пот катился градом по её лицу. Краем глаза она заметила что-то белое — Северус протягивал ей свой платок. — Спасибо. Ненавижу пот.— Никогда не понимал, зачем придумывать красивые метафоры к некоторым явлениям. Каждый раз, когда в так называемом «романе» говорят, что женщина «сияет» вместо «потеет», это звучит как чистый бред, — сказал Северус, пока Гермиона вытирала лицо. — Пот — это естественный, здоровый и вполне распространённый ингредиент в зельях, в зависимости с какого существа он был собран.— Мне всегда казалось, что я слишком краснею и покрываюсь пятнами, когда потею, чтобы называть это «сиянием», — призналась Гермиона и передала ему платок, чтобы он тоже смог промокнуть лицо. Сняв с себя рубашку, она скинула с бёдер юбку, и стянула чулки. Вздох удовлетворения вырвался из её груди, когда пальцы добрались до кожи на бёдрах. — Ох, иногда я просто ненавижу чулки. Конечно, они меня спасают, когда я хожу в юбке, но, когда я начинаю потеть, ноги в них просто ужасно чешутся.Посмотрев на Гермиону, Северус выронил из рук свою одежду. Согнувшись почти пополам, Гермиона предоставила ему отличный вид на попку, обтянутую белыми хлопковыми трусиками, и изгибы ног.— Хочешь, я поглажу тебя?Гермиона посмотрела на него сквозь копну кудряшек. Тон его голоса был вполне серьёзный и хорошо контролируемый, но теплота в его глазах говорила ей, что предложение было сделано из более скрытых мотивов, чем просто успокоение её раздражённой кожи. Она медленно разогнулась, демонстрируя Северусу ложбинку между грудей. Ей безумно захотелось, чтобы она заранее догадалась купить белье посимпатичнее, чем простой и жёсткий бюстгальтер и благоразумные трусики. Что-то с кружевом и шёлком, возможно бюстгальтер без бретелек и крошечные трусики, что-нибудь такое, что мужчинам, как Северус, втайне нравится видеть на девушках. Но всё, что она привезла с собой в школу, было закрытое и плотное белье, купленное в присутствии её мамы. Купленное в то время её жизни, когда она ещё смутно представляла себе секс, желание, искусство и предметы соблазнения.Но всё же, разгорающийся огонь в его глазах доставлял Гермионе огромное удовольствие, ведь он ценил её в целом, не смотря на обёртку. Прогнав картинку того, как этими длинными, гибкими и слегка огрубевшими пальцами он водит по её бёдрам, она сосредоточилась на предстоящим задании.— Как бы сильно мне не хотелось, чтобы ты коснулся моего тела, где только захочешь, лучше всего для нас сейчас это успокоится. Возможно, даже не смотреть друг на друга. Затем отмерить равное количество зелья для нас обоих, выпить и пронаблюдать что произойдёт. Начать с нуля, так сказать. Но мы должны обязательно раздеться, на случай, если трансформация будет физической и подействует в ту же секунду, как мы примем зелье.— Точно. — Его голос был слегка грубым, но он принял во внимание её совет и отвернулся, снимая с себя оставшуюся одежду.Гермиона позволила себе на мгновение задержать свой взгляд на мышцах, играющих на его спине, пока он снимал с себя рубашку, затем тоже отвернулась и продолжила раздеваться. Когда она расстёгивала бюстгальтер, он прочистил горло и сказал:— Я забыл взять с собой что-нибудь, чем можно отмерить дозу. Сейчас вернусь.Двери открылись и закрылись. Гермиона сняла с себя последние элементы одежды и принялась складывать покрывало с постели. Цвет белья поразил её: под зелёным покрывалом лежали простыни цвета топлёного молока, ставшие мягкими от времени, но не изношенными. Это было настоящим сюрпризом, ведь Северус был в Слизерине, а цвета этого факультета были зелёный и серебряный, а не зелёный и жёлтый. Но цвет был настолько приятным, что Гермиона провела рукой по белью, наслаждаясь контрастом оттенков. Ей так захотелось залезть на кровать и встретить его в провокационной позе, но лучше было подождать и не перевозбуждаться перед приёмом зелья, которое было неисследованным афродизиаком.«Вовремя я вспомнила, — подумала Гермиона, схватив мантию, и накинула её на себя, прикрывая наготу. — Если я действительно работаю над дополнительным проектом по Зельям, тогда мне нужно зафиксировать действие зелья с самого начала до конца на бумаге. Не уверена, что смогу сконцентрироваться на задании во время эксперимента, но нужно хотя бы сделать записи до и после.»Выйдя на носочках из комнаты, она столкнулась в дверях с Северусом, возвращавшимся в одних брюках с маленьким мерным стаканчиком в руках. Он с удивлением поднял бровь и Гермиона робко улыбнулась.— Я только сейчас поняла, что нужно сделать записи об эффекте зелья. Схожу, возьму блокнот, перо и чернильницу из сумки.Кивнув, он отступил в сторону, чтобы пропустить её и остался ждать в коридоре, хотя к тому времени как она вернулась, он уже успел порядком замёрзнуть в прохладном воздухе. В спальню они зашли вместе. Северус никогда не приглашал сюда гостей, но Альбус говорил, что в прошлом так было принято, и он не собирался что-то менять.Быстро закрыв двери, чтобы не выпускать тепло, они посмотрели друг на друга, пожали плечами и, отвернувшись, разделись догола. Когда Северус обернулся, Гермиона уже открыла блокнот на письменном столе и писала что-то пером. Вдруг она подняла голову и спросила:— Так... как мы назовём зелье?— Мы не сможем его назвать, пока не узнаем какие у него свойства, — сухо напомнил он ей.Гермиона тряхнула головой, и каштановые кудри рассыпались по голым плечам.— Нет, я имею в виду «Эксперимент А»? Или «Медное Vigo»?— «Медное Vigo» вполне подойдёт, — странно, хоть Северус и был возбуждён её видом, он чувствовал себя вполне спокойно, когда думал о зелье. Он взял мерный стакан в одну руку и бутылочку в другую. — Обычная доза Aqua Vigo — пятьдесят миллилитров. Начнём с такой же дозировки?— А сколько всего в бутылке?— Около четырёхсот... четыреста сорок миллилитров. В бутылка рассчитана пятьсот, но она не полная. Ещё немного мы израсходовали на предметных стёклышках. Хватит на четыре раза каждому, хотя лучше попробовать разные дозировки в качестве эксперимента.— Значит, пятьдесят миллилитров, — согласилась Гермиона, записывая цифру в блокнот. — Кто попробует первым, ты или я?— Если что-то пойдёт не так, думаю, что лучше мне остаться с ясным разумом, чтобы вовремя отреагировать, — заметил Северус.— Хорошо. Записывай в блокнот свои наблюдения, — сказала Гермиона, помечая крошечным и аккуратным подчерком, что она первая попробует зелье, не забыв отметить время записи.Отмерив нужную дозу, Северус протянул стакан Гермионе. Она задумчиво принюхалась к аромату.— Мускусный... и довольно насыщенный аромат. Нет, никак не могу разобраться. Но что бы это ни было, у меня уже слюнки бегут.Уголок его рта слегка скривился в улыбке.— Берегись, Гермиона. По моему опыту, запах далеко не всегда оправдывает вкус.— По моему тоже, — мягко парировала гриффиндорка. Она сделала последний глубокий вздох и прикоснулась кончиком языка к жидкости.— Ну? — заговорил Северус первый.— На вкус... — она ещё раз коснулась языком зелья, чтобы лучше его распробовать, затем выпила половину содержимого стакана. Её лицо выражало явное удивление. Несколько раз она покатала зелье по языку и выпила всё остальное. Затем собрала пальцем остатки зелья со стенок и дна стакана.— И? — снова сказал Северус. — Я так понимаю, вкус зелья нельзя назвать неприятным?Гермиона, явно сбитая с толку, пожала плечами и облизала сначала палец, а затем губы.— Не знаю, как объяснить. На вкус как авокадо в кленовом сиропе. Как сэндвич с чили, чатни, сыром и яичницей. Как сушёный осьминог со вкусом стейка.— Не понимаю, — нахмурился Северус. — Ты чувствуешь все эти вкусы одновременно?— Нет... На вкус должно быть скверно, просто ужасно. Но... это просто обалденно! Как будто куриные такито макнули в остро-кислый соус. Паста карри на рулете с корицей. Не знаю, как это всё вместе на вкус, должно быть жутко..., но мне нравится! — она ещё раз облизала губы, смакуя вкус и снова пожала плечами. — Теперь я чувствую мясной вкус. И сладкий, и кислый, и солёный. Мускусный. Как будто кусаешь канталуп[1] и обнаруживаешь, что внутри вместо семечек — паштет из лосося... да, лосось и дыня. Или телячья грудинка, фаршированная шоколадным пудингом.Северуса сильно удивили её слова, но он поверил ей на слово.— Какие-нибудь физические эффекты?— Да. Я чувствую покалывание в грудях, — Гермиона поставила стакан на стол, чтобы двумя руками взяться за грудь и слегка оттянуть соски. Затем пальцы скользнули вниз к животу, гладя нежную кожу, и опустились ещё ниже. Добравшись до кудряшек между бёдер, Гермиона остановилась, — я чувствую покалывание между бедер. И в руках, и в ногах, и это так прекрасно... — то ли прошептала, то ли проурчала она. Её глаза оценивающе сузились, глядя на Северуса. — Я хочу вылизать всего тебя, затем покусать твой член... о, боже, это точно афродизиак!Внезапно её ноги ослабли от желания. Упав на четвереньки, Гермиона почувствовала, как покалывание превратилось в жжение под её кожей. Её кости, мышцы и кровь горели, обжигая тяжело бьющееся сердце.— О, боже... я вся горю! Ааа....**********************Заметка автора: Предупреждение! Впереди секс животных и совсем маленькая капля зоофилии. Если вы не хотите читать о совокупляющихся животных, пожалуйста, перемотайте главу до следующих звёздочек или перейдите прямо к следующей главе. На самом деле вы ничего не пропустите. Всего лишь сцену со слонами на роликах. ~Lotm**********************Она не могла перестать двигаться. Жжение уменьшалось, только когда она крутилась и выгибалась. Оно требовало, чтобы её мышцы двигались, сжимались и растягивались. Она перекатилась на спину, и почувствовала, что её тело меняется. В отличие от оборотного зелья, ей не было больно..., но она была не готова видеть, как руки вытягиваются в лапы, покрываясь шерстью. Гермиона вонзила когти в ковёр, переворачиваясь со спины на живот, и её хвост хлестнул плетью, помогая удержать равновесие. Тяжело дыша сквозь раскрытые челюсти, она посмотрела снизу-вверх на Северуса. Это была наименее болезненная трансфигурация в её жизни..., но всё имеет свою цену.Охота. А точнее брачная охота. Она была на пике возбуждения, готовая к спариванию. Кошачий рык вырвался из её лёгких, завершаясь стоном неудовлетворённости, её хвост вилял в разные стороны. Бросившись к Северусу, она остановилась прямо перед ним. Он вздрогнул, потянулся за палочкой, которая лежала на столе, но Гермиона и не думала вонзать в него когти и клыки. Вместо этого, она толкнула его мордой — она была большой кошкой, с гладкой и золотистой шерстью, короткой, но плотной — и потёрлась боком о его ноги.Извиваясь вокруг него, урча раскатистым и дребезжащим голосом, она потёрлась другой стороной о его бёдра, затем развернулась в третий раз, однако для того, чтобы понюхать его гениталии. Они пахли так хорошо, что она облизалась и раскрыла челюсти, желая попробовать их на вкус.Он кинулся назад, забираясь на стол с широко распахнутыми встревоженными глазами. Она лишь хотела облизать его, чтобы он стал достаточно твёрдым, чтобы войти в неё и избавить её от примитивного желания, выжигающего её плоть. Очевидно, он подумал о чем-то другом, когда она обнажила клыки.— Гермиона... Ты... там?Она открыла было рот, чтобы ответить, но мягкий рык, выскочивший оттуда, заставил её передумать. Это были не её голосовые связки, и эта ужасно не удобная конфигурация рта. Вытянув шею, она прикоснулась кончиком носа его коленки.{Ты меня слышишь?}[Слава Мерлину, да!]— с облегчением пробормотал он, опустив руку ей на голову и осторожно погладил её, от чего Гермиона довольно закрыла глаза. [Ты собираешься съесть меня?]{Только в сексуальном плане,} ответила она, взмахнув хвостом, и лизнула пару раз шершавым, как у котёнка, языком вверх по его ноге. Его член стал твёрже, но ей было неудобно лизать. Северус подавился смешком, и Гермиона поняла, что он даже не догадывается, что он её щекочет. {Перестань смеяться и спускайся, Северус! У меня течка, и боюсь, если ты заставишь меня гоняться за тобой, то я не буду в настроении мило играться с тобой.}[Ты говоришь о «настроении», но тебя не просят лечь в постель с пумой,] — возразил Северус. — [Зоофилия — не моё!] Она снова толкнула его мордой.{Тогда прими чёртово зелье, и поймай нужное настроение! Или узнаешь, каково это быть изнасилованным сексуально неудовлетворённой кошкой!}Он посмотрел на неё, когда Гермиона подняла голову и вцепилась в него пристальным взглядом. Кончик её хвоста нетерпеливо подрагивал.— Что, если я действительно превращусь в ежа? Или летучую мышь? Я не буду не того размера...Гермиона мягко прорычала, многозначительно вильнув хвостом. Северус сглотнул, понимая, что она не шутит, взял бутылочку и мерный стакан, отмерял себе нужную дозу, затем закупорил бутылку и посмотрел на содержимое стакана. Гермиона снова зарычала. Он поднял стакан, замер, и одним глотком выпил всё зелье. Облизав губы, он медленно поставил стакан на стол.— Мерлин... Ты была права! Как будто сливки с миндалём в сахаре, или пицца с арахисовым маслом. Оно не должно быть таким, но всё же на вкус изумительно, — добавил Северус, собирая на пальцы остатки зелья, и облизывая их. — Не важно, какой вкус, но он очень мясной — в этом ты права.Гермиона снова толкнула его мордой, и он поспешно поставил стакан на стол.{Слезай, пока не упал, Севви. Трансформация играет злую шутку с чувством баланса. Спускайся и поиграй со своей киской!}Её требование завершилось рычащим урчанием, и Северус убрал ноги, разрывая их связь, пока она не успела потребовать большего.— Я слышу... о, Мерлин! — он чуть не упал, соскальзывая со стола, не ожидая, что его ноги подведут его. Хорошо, что он успел поставить бутылку и стакан на стол, потому что он тут же упал на пол, выгибаясь и крутясь на месте, издавая животные стоны, в то время как его мышцы формировались под кожей. Когда он перевернулся на спину его дрожащая и набухшая эрекция торчала ярким пятном. Тёмные пятна расползались ворсистыми клочьями по его коже, срастаясь в короткую, плотную, шелковистую чёрную шерсть. Тело все ещё сжималось и разжималось, но он вцепился в ковёр лапами, вытянулся весь и открыл глаза. Темно-синие зрачки с чёрной радужной оболочкой уставились на Гермиону. Его ноздри трепетали, ощущая её возбуждение, и жёсткий низкий звук вырвался из его груди.Человечество не знало, не понимало этот язык, но Гермиона точно знала, что он хочет сказать. Знала, что он хочет передать. Знала, чего он хочет, и что собирается с ней сделать.Охота. Ты нужна. Хочу. Поворот — и он уже на животе, опирается на лапы. Ещё один рёв — и чёрный хвост резко дёрнулся мелкими подёргиваниями голодного хищника. Я догоняю. Сейчас. Гермиона сузила глаза, дёрнув хвостом, и зевнула. Если оно того стоит! Он прыгнул, она кинулась в сторону. Не то чтобы она его не хотела, просто её ответ был вшит древними инстинктами в этот странный, трансфигурированный, мозг горного льва. Охота и преследование было вполне обычным делом в жизни больших кошек, таким же естественным, как и дыхание. Таким же необходимым, как размножение.Он поймал её, прыгнув прямо ей на спину. Она вывернулась, рыча, требуя, чтобы он доказал, что достоин её. Они немного поборолись, она смогла вырваться, и он снова набросился на неё. Стул, на котором Северус аккуратно сложил свою одежду, полетел на пол. Один из гобеленов зацепился за его коготь, когда Северус догонял её, и накрыл их, превратив в огромный рычащий клубок, покрытый шерстью. Она выскользнула и запрыгнула на кровать. Он запрыгнул сверху на неё, придавив её к матрацу. Кровать угрожающе скрипела, когда они боролись за свободу, за доминирование, но раз никто не был массой с лошадь, не говоря уже о бегемоте, деревянный каркас, слава богу, выдержал.Ему наконец-то удалось удержать её на месте, прикусив свободную кожу на загривке. Натяжение кожи в этом месте простимулировало железы, проявляющиеся в те времена, когда кошки были котятами, наполняя её тело успокаивающими гормонами, в то время как её хвост вилял из стороны в сторону. Они смешались с гормонами, сопровождающими её возбуждение, удерживающими её спокойно на одном месте, пока он не устроился на ней и не вошёл.Это было резко, быстро, обжигающе и именно так, как должно быть — животно. Невероятно животно. Ни у одного из них в голове не было ничего более интеллектуального, чем отрывки примитивных мыслей, заключавшихся полностью в чистой механике секса и наслаждения.Когда всё закончилось, она хлопнула его лапой и вяло зарычала, что обоим было приятно. Это было просто проявление её реакции на то, что её поймали, и удерживали... и может лёгкое разочарование, что все произошло так быстро. Он слез с неё, улёгся в основании кровати и, свернувшись калачиком, стал вылизывать себя. С мягким рычанием, она приступила к той же процедуре, наслаждаясь гибкостью своего тела, хотя шерсть слегка щекотала язык. Закончив, она рухнулась набок и слегка потянулась. Он выпрямился и опустил нос к её нижней части тела, убеждаясь, что она всё ещё в настроении. Какое-то время она не была заинтересована в продолжении, но вскоре возбуждение снова накрыло её, и всё началось сначала. Разве что в этот раз она так не боролась.И всё же, было ещё рано, но когда все началось, она не убежала, не сопротивлялась, хотя он по-прежнему крепко удерживал ее за загривок, как будто она могла убежать. Они оба узнали, что хотя ни одно из соитий не было длинным, их количество компенсировало продолжительность.Спустя какое-то время Гермиона завыла, ощущая, как ее тело начало принимать человеческую форму, сбивая ее с толку и отвлекая от процесса, в то время как он снова прикусил ее кожу и залез на нее. У нее перехватило дыхание, когда он попытался сильнее впиться в нее, стараясь удержать в зубах уже не свободную кожу, а натянутую плоть. Он зарычал и сомкнул зубы на мышцах плеча. Прикосновение шелковистой теплой шерсти к коже спины отвлекли Гермиону, потому как последние признаки трансфигурации исчезли, и тогда он вошел в нее. По-прежнему, будучи животным. По-прежнему облаченный в шерсть. Лоснящаяся черная пантера Нового мира.Это неправильно. Ужасно неправильно... как кленовый сироп и авокадо. Неправильно как мед и соленые огурцы. Она задыхалась, в то время как черный ягуар ритмично врывался в ее тело. Скорчившись от наслаждения, когда он придавил ее своим телом и зубами. Возбуждая ее контрастом между жестким соитием и бархатной шерстью.Он кончил с диким ревом, вырвавшимся из его груди, сжимая зубы пока она не закричала от смеси удовольствия, боли и совершенно неправильной ситуации. Он наполнил ее тело семенем... и стал превращаться обратно. Она простонала, чувствуя, как меняется вес его тела, а шерсть уступает место голой коже. Его зубы уменьшились и отпустили плечо, заменив укус неровным давлением задыхающихся губ, наносящих извиняющиеся поцелуи на ее плоть, покрытую синяками. Он не порвал кожу до крови, но был близок к этому, и они оба понимали, что могло быть и хуже.Он до сих пор был в ней. До сих пор твердый. Северус застонал под давлением стыда и желания. [Господи, Гермиона... Прости меня за все. Я до сих пор чувствую себя животным... и хочу делать это снова, и снова, и это ужасно!]{Это неправильно,} — трезво согласилась она, хотя ее тело по-прежнему пульсировало не до конца удовлетворенным желанием. — {Все это неправильно, как рассол и арахисовая паста. Как будто пьешь тыквенный сок вместо апельсинового или яблочного на маггловский манер. Это должно быть неправильным..., но ведь это не так? Не совсем так...}[Гермиона, мы трахались как пара диких животных. Будучи парой диких животных,] — сухо добавил он и слегка сместился в сторону, ощущая ее мысль на подсознательном уровне, что масса его тела давила на нее так, что ей сложно было дышать. — [Я трахал тебя, находясь в теле дикого зверя, когда ты уже не была кошкой... Теперь я понимаю, почему они написали то предупреждение о присутствии крови во время приготовления Aqua Vigo в тех книгах по эромантии. Знаю... это прискорбно, но я достаточно девиантный, чтобы получить удовольствие от этого опыта, даже от той части, когда ты была человеком, а я нет. Боже, я больной извращенец!]{Не смей стыдиться, Северус Снейп,} — ответила Гермиона. Теперь, когда он не давил ей на ребра, ей нравилось чувствовать его тело поверх своего. {А если и будешь стыдиться, тогда и мне придется, а я не хочу чувствовать себя пристыженной за то, на что мы оба согласились. Я хотела почувствовать какого это попробовать заняться этим в качестве человека и кошки. Попробовать в качестве животных. Во всех комбинациях. Чрезвычайно, полностью, совершенно неправильно по всем моральным принципам, под натиском которых мы с тобой выросли...}[...И в то же время так сладостно и соблазнительно правильно,] — согласился он, лизнув ее плечо. Затем скорчился. — [Хотя, я бы обошелся без кошачьей шерсти на языке.] Она хихикнула. Он улыбнулся, затем закрыл глаза, почувствовав как ее веселое настроение переросло в наслаждение. Он до сих пор был в ней, и чтобы посмеяться под его весом, Гермионе потребовалось сильно напрячь тело, включая ту часть, которую он оккупировал. [Господи, я затрахаю себя заживо, если не вылезу из тебя сейчас же...]Его глаза были закрыты, когда он попытался встать. Но ощущения были такими сильными, что его бедра толкнулись вперед без его намерения. Он снова попытался встать, но Гермиона заскулила, и как кот набрасывается на мышь, Северус нырнул в нее снова. Они были в человеческом облике, но воспоминания были слишком реальны. Когда она прогнулась и подняла голову, он наклонился и прикусил ее плечо, от чего Гермиона чуть не задохнулась. [Беру свои слова обратно,] — подумал он, тяжело дыша и двигаясь вперед-назад. — [Похоже, я не слезу с тебя, пока не затрахаю тебя, маленькая дьяволица.]{О, господи... Северус!} — она почти кончала только от его резкого и рычащего голоса у нее в голове, хотя проникновение в ее тело, конечно же, добавляло ощущений. — {Как... долго, по-твоему, мы... о, боже, глубже... должны подождать до... м-м-м, да... следующего эксперимента?}[...Мерлин!] — выкрикнул он про себя и кончил, ощущая ее наслаждение. Со сбившимся дыханием он снова упал на нее. Так они и пролежали какое-то время, весьма удовлетворенные на этот раз, пока член Северуса не уменьшился и выскользнул из ее плоти. Тогда ему удалось собрать все мысли в кучу и скатиться с ее спины. — [П-ф-ф... как минимум час. Если у него действие такое же, как и у Aqua Vigo.] **********************Заметка автора: Ха! Видели бы вы свое лицо! В этой сцене не было никаких слонов на роликах. Но я могу их поместить в следующей главе..., а может и нет. Теперь вам придется прочитать всю историю до конца, чтобы проверить. Муахаха! А еще говорят, Волдеморт — садист! ~Lotm**********************Повернув голову, Гермиона посмотрела на часы.{...Зелье действовало около часа, плюс-минус несколько минут, учитывая тот факт, что выпили мы его с разницей в пару минут. Так что я бы сказала, что в этом отношении оно очень похоже на Aqua Vigo.}Северус задумался, прижавшись к ней сзади. [Думаю, поэксперементируем с зельем как-нибудь другой ночью, на всякий случай.]{Хорошо,} — разочарованно вздохнула Гермиона. — {Мы также не знаем, возможно ли спокойно повторять его действие. Может, это разовый случай.}[Верно. Хотя рискну сказать, что мне бы было интересно попробовать другую комбинацию,] — Северус закрыл глаза, чувствуя как усталость от перенасыщения вытянула из него все силы. — [Можешь дотянуться до покрывала? Я чертовски слаб, чтобы... проклятье!] Гермиона перекатилась на другой бок и увидела, как он с трудом вскакивает с кровати, прилагая все оставшиеся силы.— Северус? Что случилось?— Я оставил палочку на столе, аж на другом конце дурацкой комнаты. Там же, где ты оставила свою... Ни когда не оставляй палочку там, где ты не можешь достать ее за секунду, Гермиона, — резко сказал он. — Я даже не сплю без нее. Никогда. Если эльфы могут проникнуть сюда, значит и любой другой сможет, если сильно захочет. И будет он еще менее доброжелательным, чем твой дружок. Кстати об этом. Альбус пообещал помочь мне поменять пароль, правда у него не будет свободного времени аж до Рождества, — сухо добавил он, достав тонкий кусок дерева с верхней полки шкафа. Затем, нахмурившись, взял другую палочку, покрутил ее в руках, осмотрев со всех сторон, и проделал то же самое с первой палочкой. — Эта палочка очень похожа на мою...— Если верить мистеру Олливандеру, они практически идентичны, — призналась Гермиона, садясь на кровать, чтобы натянуть на себя одеяло. Тропический аромат, кокосов и орхидей, пальм и послеобеденного дождя наполнял комнату, но тепло шло только от камина, который только начинал гореть в полную силу. — Один фут черного дерева, а обоих кусочки одной и той же сердечной жилы дракона, обе вырезаны из одной и той же ветки дерева.Северус нахмурился еще сильнее, изучая обе палочки.— Твоя предыдущая палочка не была из черного дерева, правильно? Я не могу вспомнить, да я и никогда не интересовался...— Ты прав. И сердцевина была из волоса единорога. Он сказал, что я как-то изменилась... изнутри. Мистер Олливандер, — добавила Гермиона, когда Северус посмотрел в ее сторону. — сказал, что палочка, которая выбрала меня раньше, теперь бы не признала меня. Он долго искал подходящую для меня палочку, но, по крайней мере, эта меня слушает. Я бы с ума сошла, если бы мне до конца года пришлось колдовать старой поломанной палочкой, перевязанной липкой лентой.— Помню, в такой же ситуации оказался твой друг мистер Уизли. Он был таким же никчемным на моих уроках, как и мистер Лонгботтом. И, тем не менее... это не должно было произойти, — серьезно добавил Северус, сбитый с толку ее признанием. — Люди не меняются так радикально. Обычно не меняются.— Я знаю, — сказала она, когда он подошел к кровати, поднеся обе палочки. Будучи новой, ее палочка сияла еще свежей полировкой, а его покрылась налетом времени в том месте, где Северус держался рукой, хотя Гермиона еще никогда не видела, чтобы кто-то следил за своей палочкой так же, как Снейп. — Думаешь, это имеет какое-то отношение к Veritamoria?Он медленно покачал головой и сел возле нее.— Не знаю. Эта тоже не самая моя первая палочка. Когда я... покинул ряды Пожирателей... моя палочка прекратила слушаться меня. Она не перестала работать, — уточнил он, не глядя на Гермиону, и натянул на себя край одеяла, прячась от прохладного воздуха комнаты. — Со временем она стала менее чувствительной и гораздо медленней. И я решился отнести ее обратно к Олливандеру, чтобы ее починили. Но сняв несколько мерок, она сказал, что с моей палочкой все было в порядке, дело было во мне. Тогда он предложил эту, забрал старую и сделал скидку на новую. И я могу понять, почему старая палочка стала меня подводить. Я действительно изменился изнутри, когда ушел от Пожирателей. Это решение было самым сложным в моей жизни. Хотя мне и пришлось претворяться, что я был прежним. Но ведь ты не изменилась, я прав?Гермиона пожала плечами.— Я не чувствую никаких изменений... Единственное что поменялось в моей жизни — это связь с тобой. Но если бы это было достаточной причиной для внутренних изменений, у Олливандера не было бы отбоя от магов и ведьм, которые потеряли девственность, влюбились, или наоборот разлюбили кого-то, сменили партнера...Северус склонил голову, с интересом изучая блестящее дерево. Затем отдал Гермионе свою палочку и поднял ее. Спросив взглядом разрешения, он взмахнул ею и произнес:— Лодикс розаце!Вдруг из неоткуда на одеяле появились яркие и ароматные бутоны роз, размером с ладонь.— Поразительно, — пробормотал он, глядя на палочку. — Почти такая же чувствительность, что и у моей.Он посмотрел на Гермиону и кивнул на ее руку:— Попробуй мою.Кивнув, гриффиндорка взмахнула его палочкой над цветами.— Серикустола! Все бутоны распустились одновременно, покрывая одеяло орнаментом из роз.— По ощущениям твоя не отличается от моей. Если бы твоя не была такой затертой, я, наверное, не отличила бы их.— Однажды нам может это пригодится, — задумчиво произнес Северус. — Если кто-нибудь из нас потеряет палочку, то может взять другую для битвы или других срочных дел, пока не купит новую. Держи ее при себе, Гермиона, — предупредил он ее, пряча зевок за рукой. Откинувшись на кровать, он подбил одной рукой подушку. — Хотел бы я, чтобы мы перешли в мою спальню, но здесь так тепло, и мне нравится аромат в воздухе...— Мне тоже, — сказала Гермиона и положила палочку на прикроватный столик. Затем улеглась возле Северуса достаточно близко, чтобы касаться его, и он накрыл их одеялом.{Ты когда-нибудь был в тропиках?}[К сожалению, это заклинание — единственное что связывает меня с ними. Я никогда не был человеком, которого приглашают на тропический уикенд, а путешествие в одиночку никогда не привлекало меня. Не хочу торчать там один.]{Однажды у меня была возможность побывать в Диснейленде во Флориде, в Америке. Это маггловский парк развлечений,} — объяснила она, почувствовав, как на уровне подсознания у Северуса возник вопрос. — {Если ты ребенок, тебя там ждет куча развлечений, хотя и для взрослых там есть чем занять себя. Везде были пальмы, воздух был жаркий и влажный, мы постоянно ходили в шортах... Но воздух не был похож на этот. Сплошная вонь фастфуда и ни капельки аромата цветов. Но этот запах рисует в голове безлюдный остров в океане, чем парк развлечений. Спасибо тебе.} Он сонно промычал что-то. Гермиона улыбнулась и поцеловала его в щеку.{... Хороших снов, Северус.} Его глаза слегка приоткрылись. [Ты будешь еще здесь, когда я проснусь?]{Смотря сколько мы проспим,} — с сожалением вздохнула она. — {Мне нужно вернуться в гостиную через несколько часов. К счастью, я чутко сплю, поэтому могу установить что-то вроде внутреннего будильника. Он не слишком точный, но я проснусь в течение получаса от заданного времени.}[Полезная привычка. Обычно я тоже сплю чутко, часто случается бессонница, но иногда я забываюсь во сне. Все спальни зачарованы от вторжения тех, кто хочет навредить мне, если я не смогу проснуться вовремя.]{Мне жаль, что тебе приходится жить как на вулкане, постоянно остерегаться всего и всех.} Он слегка улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать ее в кончик носа. [Я рад, что в твоих объятьях я могу спать спокойно.]{Ты мне доверяешь? Не знаю, почему меня это удивляет,} — добавила она мысль, выскользнувшую со всей честностью, обеспечиваемую Веритаморией. — {Я не хотела тебя обидеть... Ты всегда вселял в меня отвращение... о, черт! Чтоб ее... Я согласна с тем, что ты сказал на днях,} — добавила она, чувствуя, как кожа краснеет от смущения. {Разве что я считаю, что превращать в камень, разбивать и сжигать — недостаточно для нее.} Северус закатил глаза и закрыл их. [Ты своенравное создание, Гермиона Грейнджер. Удастся ли мне понять тебя когда-нибудь?]{Я имела в виду твою тетку, которая оставила тебе Веритаморию,} — прояснила она. [Я знаю, о ком ты. В смысле... не обращай внимание на то, что я говорю. Это неважно. Просто иногда я должен напоминать тебе, что ты уже не та девушка, которую я раньше игнорировал. И иногда мне следует вспоминать, что нормально восхищаться женщиной, в которую ты превратилась. И ты права. Мы должны просмолить и вымазать в перья обуглившиеся останки ее тела.]{Пора составлять список того, что мы с ней сделаем. Принести пергамент в... погоди, мы не сможем встретиться в среду. Это же Рождество. Встретимся в канун Рождества или в понедельник?}[В канун Рождества, если у тебя получится со всеми объясниться заранее, если нет, тогда после. Спокойной ночи, Гермиона.]{Спокойной ночи, Северус,} — ответила она. — {Сладких снов.}[С тобой в моих объятьях, уверен, так и будет,] — прошептал он. Затем моргнул. [Чертова Veritamoria ... Чертова тетка...]Гермиона хихикнула и слегка прижала к себе, перед тем как положить голову на его плечо.[1] Канталуп — мускусная дыня.