Глава 12
Гермиона не знала что делать. Она ожидала чего угодно от съёжившегося в комочек мужчины: злости, гнева, презрения, сарказма, а совсем недавно и нежности, желания, смеха и почти бездонной глубины страсти. Ум, решительность, предупредительность... но не печаль. Только не разрушающую печаль, рождённую в боли, которая пронизывала его так глубоко, что её сложно было утаить от Гермионы.Всё, что она могла сделать — это обнять его, попытаться облегчить страдания, убаюкать их в своих заботливых руках. Дать понять, что он не должен переносить боль в одиночку. Подавшись вперёд, она протянула руки и, заколебавшись, осторожно обняла его там, где тело было облачено в мантию. Как она и ожидала, Северус вздрогнул. Его дыхание замерло, и плечи снова затряслись. Но она очень осторожно, не касаясь его кожи, прижалась к нему щекой и обняла покрепче. Он должен почувствовать её поддержку и заботу без вмешательства в его личное несчастье, которое последует после соприкосновения их тел.Он попытался отстраниться от неё, чтобы она точно не смогла узнать, о чём он думает. Гермиона ожидала подобного, поэтому настояла на своём. Она не крепко обнимала его и когда Северус, держа её за рукава, убрал её руки, она ещё сильнее прижалась к нему с нежным «ш-ш-ш».Он опять попытался отстраниться, и рык протеста вырвался из его горла. Но из-за резкого движения большой палец его руки коснулся обнаженной кожи её кисти. На мгновение их мысли смешались... и, печаль его души прорвалась под натиском глубокого чувства сострадания, наполнявшее её сердце и разум, и вслед за судорожными вдохами его самообладание исчезло. Волна чужих эмоций, воспоминаний и мыслей захлестнула её, словно пустой кувшин опустили в бассейн с водой, которая стала заливаться через край. Гермиона боялась захлебнуться, пытаясь понять все его воспоминания....Его отец бьёт его мать, боится, кричит на неё. Его отец отчитывает его, говорит, что он не достаточно хорош, и никогда не будет достоин своей фамилии. Волнение и возбуждение, вызванное письмом, в котором говорилось, что его приняли в Хогвартс, и как он мальчишкой пытается найти свободное место в поезде там, где ему будут рады. Он слышит смешки со стороны мальчишек, которых, как он позже узнает, зовут Джеймс и Сириус, и как они косятся в его сторону, а затем неприлично смеются, будто он был мишенью для шуток. Он, очарованный замком, входит внутрь, вокруг него шуршит шёпот других первокурсников, гадающих, на какой факультет они попадут. Вступительное слово одного из профессоров (тогда МакГонагалл была ещё младшим учителем, и не приветствовала новичков), в котором было сказано, за какие качества берут на факультеты. В Пуффендуй — за верность, в Когтевран — за ум, в Гриффиндор — за смелость, в Слизерин — за стремление к власти.Он хотел быть смелым, но власть его тоже привлекала. Достаточно смелым, чтобы противостоять собственному отцу, чистокровному волшебнику, чью длинную жизнь он омрачал тем, что фактически был единственным наследником. (1) Был он и могущественным. Достаточно могущественным, чтобы встать лицом к лицу с отцом, и защитить мать от его избиений. Пока они стояли и ждали распределения, один из мальчиков, который потом докажет, что он слизеринец до мозга костей, Люциус, спросит маленького Северуса, действительно ли его фамилия Снейп? Когда он подтвердил, что это так, Люциус что-то пробормотал, что он хороший малый, и надеется, что в дальнейшем они будут сотрудничать. В словах светловолосого парня звучали нотки одобрения, которые Северус прежде никогда не слышал. Взрослый Северус с тоской смотрел на эти воспоминания, понимая, что только время и горький опыт научат его жизни, но в тот час он чувствовал только порыв благодарности к другому мальчику, пожелавшему подружиться с ним.И вот самое горькое воспоминание, причина глубоких душевных страданий, скрывавшихся все эти годы под ненавистными словами «соперничество факультетов»...Распределяющая шляпа.Он изо всех сил старался блокировать это воспоминание, и даже преуспел в этом. Он смог ежегодно сидеть за преподавательским столом, приветствуя ребят, поступивших на его факультет. Но теперь эти переживания сочились сквозь него снова, наполняя их с Гермионой головы. И вот он, свежеиспечённый первокурсник, стоит и смотрит на шляпу. Услышав свою фамилию, Северус на дрожащих ногах подходит к стулу, садится и вздрагивает, почувствовав старинный головной убор на голове.— Хм... Интересный выбор. Не часто мне попадаются такие как ты... В этой голове слишком много идей. Амбиции, храбрость, способность быть верным, а еще жажда власти... Кем же ты хочешь стать? Гриффиндорцем? Или слизеринцем?Всё, о чём он мог думать, это Люциус Малфой, попавший в Слизерин, мальчик, который сам заговорил с ним. Всё, о чём он думал, это двое мальчишек, смеявшихся над ним в поезде и смотревших сквозь него, будто он был пустым местом. Мальчики, которые уже сидели за столом Гриффиндора.«Слизерин».— Ты уверен? В тебе столько потенциала... Ты бы мог стать достойным гриффиндорцем, в тебе есть множество качеств, необходимых для обретения величия на этом факуль ...«Слизерин! Хочу быть в Слизерине!»— Ты действительно в этом уверен?«Да, уверен! Я им нравлюсь... По крайней мере, тому мальчику. Он единственный предложил быть друзьями».— Как пожелаешь... Надеюсь, ты всегда будешь помнить, что это твой выбор... СЛИЗЕРИН!Это был тот самый момент, когда начался настоящий кошмар.[Я мог бы быть в Гриффиндоре!]Крик боли пронзил сердце Гермионы. Теперь она поняла, почему он вздрогнул на её замечание, что гриффиндорцев выбирают за смелость. У него был шанс быть избранным за мужество, но он сам решил по-другому. Его предпочтение было неправильным, печальной ошибкой, которая будто бы насмехалась над ним своей очевидностью все эти годы. Гермиона разворошила его зарубцевавшуюся рану воспоминаний лишь одним небрежным комментарием... и связанный с помощью Веритамории, лишающей возможности скрыться, Северус не смог отринуть тоску и скрыть произведённый эффект.Гермиона читала в его подсознании, что он делал всё возможное, чтобы доказать себе и своему факультету, что он сделал правильный выбор... Но от правды не уйдёшь. Её слова о том, что он был слишком зациклен на своём факультете, о том, что вместо того, чтобы подружиться с Джеймсом Поттером, таскался за врагами, когда те были ещё школьниками; эти слова острым лезвием полоснули шрамы на его сердце и открыли старые раны.Он плакал в её руках, сжавшись и приникнув к ней, он спрятал своё лицо и стыд в её плечо. Слёзы скатывались по щеке и капали на её шею. Гермиона подалась немного в сторону и прислонилась к лабораторному столу, притягивая Северуса ближе. Позволяя ему просто плакать ей в плечо, Гермиона обнимала его и нежно гладила, словно ему было в два раза меньше лет, чем ей, а не больше. Ни одной тени осуждения не мелькнуло в её мыслях, хотя она чувствовала, что Снейп пытался отыскать эти нотки в глубине её души, он прощупывал любые намеки на порицание. Благодаря увиденному Гермиона поняла причины его выбора. Ему даже ничего не надо было говорить о катализаторе, повлиявшим на другие мгновенные решения. Она знала, что он собрал весь свой нерастраченный потенциал гриффиндорской смелости и использовал его, перейдя на сторону Дамблдора.И тот, наверное, инстинктивно знал какой факультет мог бы выбрать молодой Северус... и старший, если бы ему только дали такую возможность.Гермиона поняла, почему Дамблдор рассказал ему об этих комнатах, спрятанных за гербом мага-воина, вырезанного на стене подземелий. Комната Отражений была самым подходящим местом для проживания человека, который рефлексировал над своими ошибками большую часть своей взрослой жизни. Гермиона поняла, что Северус не осознавал этого, пока эта мысль не пролетела в её голове, почти настолько же сильная, словно её озвучили — почему само пребывание Гарри Поттера в Гриффиндоре так сильно его раздражало.Гермиона знала, что надев Распределяющую шляпу, Гарри тоже предстал перед выбором. Он всего лишь один раз обсуждал это с ней, вскоре после того, как открылась Тайная комната, и возрождений воспоминаниями из дневника дух Тома Риддла был побеждён. Он тоже стоял перед выбором: Гриффиндор или Слизерин. И он, Гарри, решил в пользу Гриффиндора, сделав правильный для себя выбор.Это открытие бурлило яростью в жилах Северуса. Беспомощная, бешеная, завистливая ярость. Гермиона нашёптывала какие-то успокаивающие звуки, гладя его по лбу.{Нет, нет... Не надо злиться! Ты не виноват. Ты думал, Люциус твой друг. А Джеймс и Сириус издеваются над тобой. Гарри встретил Драко, который вёл себя как сноб, затем он познакомился с Роном, который стал его другом. Да, с твоей стороны всё оказалось наоборот... Но если бы ты не попал в Слизерин, ты бы не стал тем, кто сегодня ударит прямо в сердце организации Пожирателей Смерти! Да, ты делал ошибки, из-за незнания, заносчивости и гордости, но ты и приобрёл гораздо больше, когда собрал всю свою храбрость в кулак и изменил свою судьбу... Ты — настоящий гриффиндорец, Северус! Могу поклясться чем угодно}.Во время этой пылкой речи из его груди вырвался неразборчивый звук, полу-стон и полу-крик, затем последовали слёзы. Слова Гермионы были правдой, проверенной Веритаморией, и в этот раз слёзы были вызваны не глубоко душевной тоской, а облегчением. Хотя её спина ужасно ныла, Гермиона почти не двигалась, лишь нежно гладила его. Почти ничего не говорила, лишь шептала что-то успокаивающее. Она не покинула его, не позволила его вере, которую она сама чувствовала, так просто погаснуть.Через некоторое время, когда его слёзы почти высохли, а в голове не было ни одной мысли, Гермиона подумала, что он заснул, и перенесла центр тяжести немного в сторону. Её правая ягодица, придавленная весом двух тел к каменному полу одновременно и онемела, и ныла от боли. Ощущение было странным, но Гермиона не хотела будить мужчину в своих руках, но и сидеть дальше в таком положении было невозможно...[Я не сплю].{О! Я же тебя не разбудила?}[Нет, просто не хотел ни о чём думать].{А... Понимаю...}, — осторожно заметила она.[Да хватит уже ходить на цыпочках вокруг меня], — проворчал Северус. — [С нашей связью это всё равно не работает. Я слышу все твои мысли, словно стадо слонов прогуливается где-то неподалеку].Такие мысленные образы вызвали у неё что-то похожее на смех. Не в силах сдержать улыбку, Гермиона прижалась губами к его длинным сальным волосам.{Ну, хорошо, не буду я ходить на цыпочках! А ты чертовски сложный человек, Северус Снейп! Но я рада, что постепенно начинаю познавать тебя}.Некая мысль закралась в его голове, но он тут же прогнал её и намеренно решил ни о чём не думать. Гермиона не успела почувствовать эту мысль, и решила оставить его наедине с собой, насколько это было возможно с Веритаморией. Наконец-то он глубоко вдохнул и резко выдохнул.[Ладно-ладно, встаю. Хоть в твоей голове и тихо, я прямо слышу, как кричит твоя попа]. Она снова улыбнулась и помогла ему подняться. Упёршись одной рукой в стол, другую он протянул гриффиндорке. Приняв помощь, Гермиона позволила себя поднять вверх. Хорошо, что он не отпустил её руку, так как когда она перенесла вес тела на правую ногу, то почувствовала, что та онемела. Северус тут же её поймал и на секунду задумавшись, прижал к себе и крепко обнял.[Спасибо, Гермиона].На это обманчиво простое «спасибо», окружённое другими сопутствующими мыслями, Гермиона ответила:{Пожалуйста, Северус... ну что, хочешь ещё поработать над таинственным зельем, или же хочешь поспать?}Он задумался на секунду. Его руки были спокойны, но тело немного напряглось. И всё же мысль проскочила в его голове:[Хочу поспать. Один.]— Хорошо.Осторожно высвободившись из его объятий, Гермиона взяла его лицо в ладони и, поднявшись на цыпочки, нежно и понимающе поцеловала его в губы. Опустившись, она отступила назад, подбодрила его улыбкой и пошла в сторону камина. Северус последовал за ней, остановившись лишь для того, чтобы погасить масло в светильниках и закрыть крышку адимерсферы.Гриффиндорка уже потянулась к полке за летучим порохом, когда он позвал её.— Гермиона?Держа в одной руке крышку от банки, девушка обернулась к нему через плечо.— Да?На секунду тревожная нерешительность упала тенью на его лицо. Но всего лишь на миг.— ... Не один.Её сердце остановилось, пропуская один удар со щемящей болью. Повернувшись обратно к камину, она положила на место крышку, так и не тронув порошок. Вместе, не касаясь друг друга, они прошли по коридору в его спальню. Не говоря ни слова, они разделись, каждый со своей стороны кровати. Гермиона первая воспользовалась уборной, затем забралась в постель и стала ждать его. Когда Северус вернулся, он остановился у подножья кровати, облокотившись на резной столбик полога.— Я всё ещё слизеринец, — пробормотал он, глядя сверху вниз на Гермиону, которая сидела в его постели, натянувши одеяло на голую грудь.— Я знаю.— Я не могу быть... гриффиндорцем, – Эти слова ему явно дались нелегко. Не потому что он действительно не мог быть другим, а потому что было сложно признаться вслух, подтвердить, что он этого хотел. Именно это было самым трудным.— Возможно не на людях, — медленно согласилась она, восхищаясь про себя его смелостью. — Но то, как ты себя ведёшь в обществе – не самое главное. То, что внутри тебя и есть истина, – Заметив, что он слегка нахмурился, Гермиона быстро добавила: — Я хочу сказать, ты же носишь метку Пожирателя Смерти на руке? И всё же ты на стороне Дамблдора. Большинство считают тебя холодным, жестоким, и жутко неприятным, но я-то знаю, что ты нежный, добрый и полный сочувствия. Я знаю, какой из этих двоих настоящий ты. И каким бы ты стал, если бы обстоятельства в жизни позволили тебе, – Гермиона пожала плечами, обхватив руками колени. – Эти обстоятельства никуда не делись. И это было бы настоящим самоубийством показывать себя настоящего сейчас, но это не отрицает тебя настоящего. Северус сжал челюсти, его брови слегка опустились.— Гермиона, я все тот же холодный мерзавец, которым всегда был. Не обманывай себя, полагая, что эта черта не часть меня. Я прожил слишком долго такой жизнью, чтобы сейчас стать другим.— Я не буду так думать. Но я так же не буду отрицать твои лучшие качества, хотя они и погребены под не самыми лучшими, — сухо ответила она и протянула ему обе свои руки. – Ложись в кровать, Северус. Позволь мне хотя бы сегодня ночью позаботится о тебе, положись на меня. Положись на ту, которая всецело верит в тебя, и в плохого, и в хорошего. Тебе станет легче, обещаю.Отпустив столбик, он подошёл к ней. Гермиона подвинулась с центра кровати и легла так, чтобы он смог прильнуть к ней, обнимая её посреди мягкой перины. Положив голову ей на плечо, Северус закрыл глаза. Они оба постарались ни о чём не думать, по крайней мере, до утра.(1) Автор написал фанфик до выхода шестой книги.