Для единственного

― Санктум Северум! Пламя стало зеленым. Гермиона нервно сглотнула и шагнула в камин, где она дважды обернулась и выпрыгнула в уже знакомую гостиную профессора Зелий. И зачем в прошлый раз она сказала глупость по поводу романтической встречи, или не такая уж это была глупость? Она не хотела романтики от Северуса! «От Снейпа! От профессора Снейпа,» ― строго напомнила себе Гермиона. Она осторожно осмотрела комнату и не заметила ни одного признака романтики. Никаких цветов, кроме тех, что были изображены на картинах. Никаких свечей, кроме того необходимого количества, чтобы осветить пространство комнаты. Никаких ароматов, кроме запаха горящего дерева и золы в обоих каминах. Это утешало, и в то же время немного разочаровывало. Гермиона сняла мантию и повесила ее на стоявшую возле двери вешалку, затем сняла и туфли. Сквозь ткань чулок она почувствовала мягкий и толстый ворс темно-красного ковра. Хорошо, что она не переоделась, а осталась в школьной форме. «Где же он?» Снейпа не было в классе, когда она пришла в предположительно назначенное время ― в десять, через час после отбоя. Гермиона хотела проверить кладовую, но дверь была заперта, что было весьма благоразумно, раз преподавателя не было на месте. «Где же мое контрацептивное зелье? А может последнее, которое я приняла, имеет длительный эффект?» Последние дни она настолько была сбита с толку остротой ощущений от подчинения ему, что забыла уточнить время. Теперь она стояла в нерешительности посреди его гостиной, гадая, где бы он мог быть и чем они займутся сегодня. Гермиона надеялась, что профессор пошутил про необходимое удовольствие во время создания Aqua Vigo, которое у них получилось в прошлый раз. Вчера, и даже сегодня гриффиндорке было немного больно ходить от раздражения и синяков, несмотря на то каким приятным способом они достались. Она надеялась глотнуть немного заживляющего зелья перед "внеклассным занятием". Гермионе захотелось побродить по его комнатам и найти преподавателя, но в конце концов она передумала. С каждым днем она узнавала Северуса все лучше и лучше, и догадывалась, что тот почувствует себя неуютно, если ученица будет совать нос в его личную жизнь. В таком случае, ей ничего не оставалось делать, как сидеть и изучать его копии учебников. В последнее время у нее было много домашнего задания, и Гермиона успела лишь пролистать несколько томов. Разместившись удобно на диване, она взяла "Беседы о Лингам―Йони", оперлась на подлокотник, примостила ноги на белые мягкие подушки и открыла книгу. К тому времени, как железная дверь открылась, тихо бряцнула и закрылась, пропустив фигуру в темной мантии, Гермиона уже крепко спала. Книга выпала из ее рук и теперь лежала с помятыми страничками у девушки на груди. Если бы она вдруг проснулась, то тот час же разгладила бумагу и положила закладку на место, где остановилась. Очевидно, что она спала мирным сном, ее грудь подымалась и опускалась ровно на столько, чтобы спокойно дышать, не издавая шума. Северус, заметив мантию и туфли, упустил из виду их владелицу на диване. Он прошел к правой двери, чтобы сначала проверить пользовалась ли она лифтом. Лифт был пуст, дверь была как и прежде открыта. Затем он прошелся по спальням. В них никого не было, хотя были заметны отчаянные попытки домашних эльфов побороть неизбежное вторжение пыли и паутины. Напоследок он зашел к себе в спальню в конце коридора, и почувствовал одновременно и облегчение и в тоже время удивление, найдя ее пустой. «Возможно она на кухне, ― успокоил он себя, направившись обратно через коридор в гостиную. ― Надеюсь, она на кухне. Если она в моем кабинете или мастерской роется в моих вещах, мне придется снять факультетские баллы.... а мне бы этого не хотелось.» Были времена, когда он использовал любой предлог, чтобы забрать баллы у Гриффиндора, пытаясь этим доказать свою пользу Слизерину, убеждая и себя, и окружающих, что он сделал правильный выбор тогда, много лет назад. С недавних пор память об этом стала угасать, так как теперь эта Гриффиндорская всезнайка, оказавшаяся настоящим самородком, вынудила его признаться себе, что большая доля его противостояния была такой же выдумкой, как и любая полуправда под Окклюменцией, придуманная для Волдеморта. Войдя в гостиную, он остановился, и, наконец, заметил ступни, торчащие из–за подлокотника дивана. Пара длинных ног в темных чулках, которые было дозволено надевать ученицам в холодную погоду, простая плиссированная школьная юбка, которую носят все девочки под мантией, белая помятая рубашка, прикрытая лежащей на груди раскрытой книгой. Гермиона Грейнджер. Спит на его диване. Словно ангел, обернувшийся школьницей. А может Суккуб(1)? Северус был вынужден признать, что один лишь ее вид пробуждал в нем желание, и будоражил в памяти их последнюю встречу. Разве ангел смог бы поступить так со смертным мужем? Он желал ее, не к чему было это отрицать. Он хотел ее. Он хотел овладеть ею самым известным человеку, примитивным образом. И, тем не менее, не со страстью, а с состраданием остановился он над лежащей девушкой. Северус расправил страницы и положил книгу на кофейный столик рядом со стопкой других томов. Поспорив про себя, он все же достал свою палочку и прошептал заклинание левитации. Вместе с палочкой в воздух поднялось и хрупкое тело гриффиндорки, будто бы она лежала на невидимом ковре-самолете. Направляя девушку палочкой в правую сторону коридора и открыв дверь в самую уединенную комнату своих апартаментов, отлевитировал Гермиону на кровать. Профессор что-то прошептал, взмахнув палочкой, и раздевающее заклинание сделало свое дело достаточно деликатно, чтобы не разбудить Гермиону. Вид ее голого беззащитного тела возбудил его еще больше. Откинув покрывало, Северус опустил Гермиону на простыни и аккуратно накрыл ее. Не смотря на то, что ему хотелось сорвать с девушки одеяло и грубо разбудить, профессор направился в ванную, чтобы приготовиться ко сну. Вернувшись в спальню, он старательно остерегался смотреть на юную девушку, спящую в его постели. Сняв одежду, он кинул грязное белье в специальную корзину, чтобы эльфы постирали его, приготовил чистую одежду на утро – все черное, включая рубашку, и погасил свечи взмахом руки. Заклинание было настолько знакомым и легким для него, что не требовало даже палочки. Его детство проходило в нищете, приходилось много экономить, а значит, по минимуму использовать свечи по ночам. Возможно, Снейп бы смог попасть в Малфоевский список Приличных Чистокровных Семей, но к имени Снейпа не прилагалось богатство, в отличие от других. Так и не надев пижаму, Северус подошел к кровати. Гермиона повернулась на бок и свернулась калачиком на приятных телу простынях – между толстой периной и мягким одеялом, которые он сам лично выбирал. Раскиданные по белоснежным простыням локоны придавали ей невинный вид. Снейп забрался под одеяло и лег рядом с девушкой. Несколько минут он пытался игнорировать ее присутствие, и все, что он мог, это разглядывать на потолке свет от единственной свечи, которую он всегда оставлял на случай, если его разбудят в критической ситуации. Он ничего не слышал, кроме ее тихого дыхания. Он ничего не чувствовал, кроме тепла ее тела, подступающего к нему сквозь одеяла, будто протягивающее к нему руки, и ему захотелось ответить на это тепло. Поддавшись этому желанию, он повернулся на бок и стал разглядывать Гермиону в тусклом мерцающем свете. Ее лицо было расслаблено и не выражало эмоций. В ней пленительным образом сочетались рассудительность, невинность и красота. Несколько минут Северус довольствовался ее спящим видом, затем придвинулся немного ближе и позволил себе обнять ее одной рукой. Усыпляющее тепло немедленно распространилось от ее разума к его. А вместе с теплом пришло и счастье – беспричинное, безымянное, сонная радость, которая смущала его и в то же время успокаивала. Гермиона придвинулась во сне ближе к нему. Вздох удовлетворения сорвался с ее губ, и тогда Северус инстинктивно понял, что она вздыхает от счастья быть рядом с ним... И от этого он начал нервничать. Он помнил семейные легенды. Он не был рожден делать людей... счастливыми. Хотя бы своим присутствием. В субботу гриффиндорка напугала его, когда сказала, что когда-то была влюблена в него. Влюбленность близка к настоящей любви, это первый шаг на пути к любви, хотя в ее юные годы такие вспышки часто загорались и тут же угасали. С помощью Веритамории то, что было временным могло стать постоянным, только если оба человека... Северус не был дураком. Он знал, какая у него репутация. Он годился для небольшого флирта с женщинами–магглами, которые знали, как кокетничать с мужчиной, ни к чему не обязывая друг друга, но не для женщин из магического мира. Он не был мужчиной, которого любили. Он не был достоин любви. Он не был достоин дарить свою любовь. Тем более такой умнице и красавице, как Гермиона, у которой светлое будущее впереди, как только этот Змеелицый мерзавец будет побежден. Не... ― «Мерлин! Неужели я действительно люблю эту девчонку?» В тот момент, когда он безутешно застонал про себя, Гермиона нахмурилась и что-то проворчала сквозь сон. Северус попытался привести в порядок свои мысли, хотя это было не так просто. Правда заключалась в том, что Веритамория усиливала ментальную близость пары, срывая доспехи с души, разоблачала спрятанные секреты, обнажая все внутренности человеческой натуры. По сравнению с ней, его натура была уродливой. Нет, он ошибался. Он всего лишь переживал сексуальное возбуждение, вот и все. Решив искоренить свои чувства, Северус закрыл глаза и сконцентрировался на сне. Если была замешана... любовь... и только с одной стороны, жалость другого человека со временем убьет ее. Она была слишком добра, чтобы жалеть его, и в то же время не настолько глупа, чтобы ответить ему взаимностью. Немного расстроенный, Северус уговорил свой рассудок расслабиться настолько, чтобы заснуть. Через некоторое время, он понял, что Гермиона сидит на диване в его гостиной. Он смотрел на нее под каким-то странным углом, как бы сверху. Он попытался наклониться, чтобы приблизиться к ней, но что-то мешало. Словно одна из тех мантий-невидимок, что хранил у себя Грозный Глаз Грюм, тонкая вуаль не давала выбраться из этого пустого изолированного пространства. Возле «окна» в вуали на небольшой полке перед ним лежала стопка книг, громадная кипа свитков с эссе студентов, перо, чернильница и пара мензурок с неизвестными жидкостями. Ситуация была довольно необычная. Посмотрев вниз на Гермиону еще раз, Северус прочистил горло, стараясь привлечь внимание девушки. Одетая в пушистый белый свитер, которые шьют обычно из мягкой шерсти кролика, и темно-красные брюки, подходящие по тону к бордовому ковру, она сидела и читала. Северус снова откашлялся, облокотившись рукой на невидимую ткань, которая разделяла их. ― Гермиона... Гермиона! Девушка посмотрела вверх и улыбнулась такой теплой и нежной улыбкой, что у него защемило в груди. ― Привет, Северус. Что ты там делаешь? Разве ты не должен быть здесь со мной? ― Похоже, я в ловушке, – произнеся это, он понял, что никакого выхода, ни дверей, ни люка, ни прохода не было, кроме окна между ними. ― Тебе лишь нужно открыться, ― деловито заявила гриффиндорка, вставая с дивана. – Почему в твоих комнатах нет портретов? Северус оглянулся и не увидел ничего, кроме пейзажей, отчего-то их было гораздо больше, чем он думал у него есть. Они заполняли стены, изображая только поля и деревья, птиц и животных в садах или на воле. ― Ненавижу, когда на меня таращатся. ― Наверное, я тебя понимаю, – пробормотала она, разглядывая картину с ним. Еще один рисунок! Северус понял, что стал заложником портрета, заключенным в полотно. Гермиона снова посмотрела на него, и вдруг окно раздвинулось и вытянулось, и теперь уже не было над камином, а стоял на полу рядом со стеной. ― Я всегда чувствовала себя не в своей тарелке в ванне старост. Там на тебя смотрели все портреты... или хуже, Плакса Миртл. Такой человек как ты, ценит уединенность. Хотя похоже, ты сам себя этим и поймал. ― Я не знаю, как выбраться отсюда, – Северус надавил рукой на материю, пытаясь прикоснуться к Гермионе, и вдруг понял, что она сама оказалась в портрете. Она тянулась к нему, а ее рука исчезала в темной прозрачной материи, которая становилась видимой, когда ее касались. Теперь оба они были в ловушке, разделенные несколькими дюймами этой странной материи друг от друга. – Я не хочу быть вот так отдельно от тебя. Как мне тебя достать? И я не знаю, что это за материя. Не могу понять, как ее разорвать. ― Мне кажется, что она состоит из твоего нежелания доверять другому человеку, рискнуть и возможно обжечься в попытке протянуть руку и сильно привязаться к другому человеку, ― Гермиона замолчала, глядя на свою руку, исчезающую в плотной материи. – А в моем случае, думаю, это страх узнать, что без моих знаний, высоких оценок и безупречной памяти... я никому не буду нужна. Северус перестал давить на полотно, и посмотрел на девушку. ― Я не представлял, что ты можешь быть такой проницательной, – должно быть, это сон, иначе Северус не признал бы следующие слова своими. – Я бы хотел, чтобы ты родилась раньше, или я родился позже. Тогда бы мы могли встретиться при других обстоятельствах. ― При чем тут возраст? – удивленно спросила Гермиона. Северус серьезно посмотрел на нее: ― Я гожусь тебе в отцы. ― Но ты не мой отец. Ты мой любовник, ― заметила она. Северус хотел ответить, но белые складки ее бархатной мантии разошлись, обнажая нежную кожу и изгибы ее тела. Как это отвлекало. ― ...Точно сон, ― пробормотал он, снова прислонившись рукой к канве портрета. Другую руку он положил на грудь, где должен был быть вырез черной бархатной мантии, но там ничего не было. Куда делась его профессорская мантия, он не знал, да и не хотел знать. Он прильнул к материи, разделявшей их, желая очутиться в одном портрете с девушкой. Разделить на двоих одно пространство. Протянув руку, он коснулся ее волос, провел пальцами по ее щеке, шее, к плечу и дальше вниз. Барьер между ними исчез. Он почувствовал ее довольный вздох, услышал, как она шепчет его имя и приближается к нему, и вот, распахнув его мантию, она прильнула щекой к его голой груди. Затем прикоснулась губами и языком к его соску, отчего у Северуса побежали мурашки вниз по телу. Гермиона снова облизала его сосок, отбрасывая в сторону складки материи, которая встревала между их тел, и он почувствовал тепло ее тела сквозь плоскость рамы. Два наслаждения слились воедино, выгибаясь на подушках. Каким бы странным не был этот сон, к счастью, он закончился, и Северус проснулся. [Гермиона...] От удовольствия прошло напряжение в плечах. Северус резко вдохнул, почувствовав ее руку на своем члене. Открыв глаза, он увидел, как Гермиона, склонившись над ним, целовала его грудь, опускаясь все ниже. Часы над камином тихо зазвенели, и Северус обнаружил, что уже было полшестого. Им обоим скоро вставать, чтобы Гермиона вернулась в спальню до того, как кто-то заметит ее отсутствие. Влажное тепло ее губ, целующих его плоть, возбуждало каждый нерв, откликаясь такими же мыслями в его голове. У него всегда была мечта, чтобы его разбудила женщина, желающая ему отсосать утреннюю эрекцию, и как только он об этом вспомнил, она раскрыла губы ― и он почувствовал ее горячий влажный рот. Северус постарался ясно представить все свои сокровенные желания, и Гермиона, повинуясь действию Веритамории, то начинала слегка водить языком по его чувствительному концу, то резко вбирала его плоть во всю длину. Ощущение его острого желания, подогретого ее стараниями, заводило Гермиону, а Северуса ее нарастающее возбуждение распаляло все сильнее. Словно по спирали их наслаждения разгорались до небесных высот до тех пор, пока он не начал дрожать, чувствуя приближающуюся разрядку. Тогда девчонка остановилась, лишив его теплоты своего рта, и крепких пальчиков на его члене. Рыкнув от неудовлетворения, Северус хотел схватить ее под простыней, но Гермиона увернулась и оказалась между его ног. Пара локонов ее волос проскользнули по его члену. От этого шелковистого, нежного и немного щекотного прикосновения, Северус взвыл от неудовлетворенного желания. [Гермиона... пожалуйста... прошу тебя...] Кончиками пальцев она дотронулась сначала его возбужденной горячей плоти, затем стали опускаться вниз к висящей мошонке. {Люблю, когда ты просишь...} [Мерлинова борода, не издевайся!] ― получилось выдавить из себя Снейпу, когда она стала слизывать капельки с конца его члена игриво как котенок. В ответ она лишь начала делать то, что требовало его подсознание, а именно коснуться чувствительной части головки шершавой частью языка. [О, Боже... Я сейчас кончу...] Ее рука, лаская кожу за мошонкой, опустилась еще ниже и в то же время Гермиона открыла рот взяла его член так глубоко, насколько могла. У Северуса перед глазами посыпались звезды, воздух вырвался из его легких и по всему телу пробежал спазм блаженства. Оргазм накрыл его, не смотря на то, что его яички стали тверже и тяжелее, вызывая желание эякулировать. [Маленькая ведьма! Ты догадалась, с помощью чего можно мучать меня!] Ее смех в ответ на его возмущения был притворным, так как она знала, что ему все это нравилось. Этот смех вибрировал в его члене, буквально погруженном в ее рот, заставляя Северуса судорожно вздыхать, и двигать бедрами на встречу девушке в поисках разрядки. В ответ на его мучения, Гермиона принялась двигаться более усердно, ее голова ходила вверх-вниз, так же, как в тот день, когда они аппарировали в Визжащую хижину, неделю назад. Только теперь ее движения стали искуснее и более чувствительными к потокам его мыслей, желаний и требований. Руки Северуса погрузились в ее волосы, он дышал сквозь зубы, а девчонка ласкала его мошонку одной рукой, в то время как сосала его член, а другой рукой гладила его промежность между пенисом и ягодицами. Шальная мысль проскочила в его голове, когда маленькие пальчики ласкали его кожу. Он попытался блокировать ее, опасаясь реакции Гермионы. Девушка замерла... и скользнула рукой ниже. Аккуратно надавив и слегка прокрутив, она погрузился свой пальчик в сморщенное отверстие. Горячая волна окатила его тело снизу вверх и обратно. Немного усилия ― и ее палец проникнул дальше на один сустав... еще глубже... изучая... лаская... [Гермиона... Гер... а–а–а... миона...!] ― его губы двигались, но стон звучал в голове. Его горло сжималось так сильно, что трудно было дышать, когда девчонка нащупала и надавила на бугорок простаты. Ее голова двигалась, губы были плотно прижаты к члену, а пальчик изгибался. Северус чувствовал как ее сбивчивое ― от того, что рот ее был занят ― и жаркое дыхание на лобковых волосах. Все это соединялось в обжигающе-сладкое чувство. Почти без усилий Северус ушел в оргазм, как каноэ отходящее от берега, которое сначала с шумом раскачивается, отчего замирает сердце, а затем гладко бежит по воде. Как непредсказуемый гейзер, его тело взорвалась, и Гермиона не успела перехватить пальцы так, чтобы остановить его. На секунду он почувствовал, как она стала задыхаться, как сперма обожгла ее горло так, что на глазах выступили слезы. Затем она сглотнула, продолжая двигать пальчиком и ласкать яички, сконцентрировавшись на его удовольствии, а не на своем дискомфорте. Он медленно приходил в себя, расслабленно гладя ее по голове. А Гермиона продолжала сосать и облизывать его удовлетворенную расслабляющуюся плоть. [Господи и Мерлин... Гермиона, это было прекрасно... спасибо.] {Пожалуйста.} ― Гриффиндорка поцеловала сначала его мускусный и влажный член, затем все выше ― все еще вздымающуюся грудь, а затем, поднявшись, ― его шею, колючий от щетины подбородок, и наконец его губы. На ее языке все еще ощущался вкус его семени. [Извини, что на вкус я такой горький.] {Пей больше ананасового сока, меньше тыквенного ― это должно помочь. По крайней мере, я это где–то слышала. Можешь начать прямо с сегодняшнего утра, уверена, эльфы тебе угодят.} [Я не люблю ананасы. И я предпочитаю чашечку кофе вместо сока.] {Фу. Я не люблю кофе, и считаю, что он отвратительный. Мне больше нравится чай.} [Кофе помогает мне проснуться по утрам], ― заметил он, убирая в сторону ее волосы. Ее теплое тело касалось его от груди до бедра. От пота он чувствовал себя немного липким. Не смотря на то, что его утреннее возбуждение было удовлетворено, Северус почувствовал, что он совсем не был уставшим. На самом деле он ощущал удивительную ясность в голове. [Не смотря на то, что я считаю это допустимой заменой, и я чувствую себя на удивление бодро, все же мне следует попытаться заснуть.] Гермиона озорно улыбнулась ему. {Хм―м―м}, ― игриво подумала она, и в ее карих глазах заплясали огоньки. ― {Возможно, мне следует сравнить горечь кофе и твою. Все же думаю, что выберу тебя. Так я получу гораздо больше дополнительного удовольствия, не смотря на рвотный рефлекс от вкуса.} [Да, пока что дополнительное удовольствие, а не основное] ― сухо заметил Северус. Он положил Гермиону на спину и замер, чтобы налюбоваться видом раскинутых по подушкам локонов. [Лежа вот так здесь, ты выглядишь идеально...] Он вовсе не собирался этого говорить, но Веритамория снова заставила поделиться самыми интимными мыслями. Единственным выходом было игнорировать эту мысль, и постараться сохранить чувство достоинства, вернувшись к той теме, которую он на самом деле хотел обсудить. [Позволь мне исправить оплошность, и предложить извинение за свою "горечь". В конце концов, ты заслуживаешь взаимного пожелания доброго утра.] Гермиона, не вполне уловившая смущение в его первой мысли, сама не могла спокойно думать, когда Северус прикоснулся губами к набухшему соску ее груди, целуя, облизывая и посасывая его. Она почувствовала его удивление от факта, что ее грудь без стимулирующего зелья-афродизиака была не такой чувствительной, какой он себе представлял. Но вместо того, чтобы позволить разочарованию направить себя к другим местам, Гермиона почувствовала, как он принял вызов: он щекотал ее соски щетиной на подбородке, облизывал нежные холмики, которые стали местами плоские просто потому, что она лежала на спине. Вскоре Северус узнал, что самое чувствительное место было внизу груди, возле ребер, поэтому профессор провел несколько минут, лаская там языком, посасывая губами и нежно покусывая зубами, от чего девушка вся извивалась, затем смеялась и хихикала, пытаясь повернуться набок. Не позволяя ей отступить, Северус удерживал ее весом своего тела. Левая рука нежно бродила по завиткам ее волос между бедрами. Гермиона с жадностью глотала воздух, раздвигала ноги и снова сжимала их, разрываясь между ласками груди и клитора. Его пальцы опустились ниже, и одним касанием он подразнил вход в ее щелку, которая была доступна, даже когда ее ноги были сведены. [Раздвинь ноги, Гермиона,] ― пришлось сказать Снейпу, потому что, не смотря на все его ласки, девушка крепко сжимала бедра. А может она хотела, чтобы профессор добился этой награды... Повернув голову, он еще раз облизнул изгиб груди и нежно, но настойчиво потянул ее бедро. Когда она раздвинула ноги по своей воле, он снова провел рукой по ее лобковым волосам, касаясь изгиба половых губ. Его пальцы ходили вверх-вниз, распространяя ее женственный сок. И вдруг он резко прикусил тугой сосок, от чего Гермиона тяжело вздохнула и выгнулась, когда почувствовав жар, полыхнувший от бедер к груди. Северус, воспользовавшись тем, что она на секунду отвлеклась, резким движением вошел двумя пальцами в нее, вторгаясь в горячее и влажное влагалище. Не смотря на жесткость их предыдущего контакта, она до сих пор была тугой. Ему приходилось работать пальцами медленно, чтобы покрыть их смазкой, чтобы забраться глубже в ее тело. Ему нравилось, как она дрожит в предвкушении, когда он целует ее под грудью. Он наслаждался трепетом ее кожи, опускаясь ниже и целуя выступы ее ребер. Гермиона вздрогнула, когда он поцеловал ее пупок и опустился к маленькому выступу живота под ним. Ему точно понравилось то, как она шире расставила ноги, чтобы ему хватило места там внизу. С такого близкого расстояния ее запах сводил с ума. Высокая свечка, оставленная на ночь довольно плохо освещала комнату, но Северус увидел слабое мерцание влаги на складках ее плоти. Устоять было сложно, но он остановился на пару секунд, чтобы подогреть ее предвкушение, и со стоном накинулся на нее, положив руки под ее ягодицы, чтобы немного приподнять ее бедра. Жар, мускус, желание, влага, прикосновения, аромат, запах, вкус... Он утопал в этом всем, купался, наслаждался, омывал свое лицо в ее наслаждении. Его мысли, которые были довольно сознательные, не смотря на то, что он был опьянен, отражали эхом его восторг, принимая некоторый поэтический облик, когда он терся носом об нее. [Мне все мало.... Как бы мне хотелось стать таким маленьким, чтобы полностью нырнуть в твой сладкий нектар... покрыть им всю кожу от макушки до пят... купаться в твоем аромате... какое зелье сравнится с этим природным нектаром? Богиня страсти!] ― воскликнул Северус в ее голове, пока она стонала и похныкивала, пытаясь не забывать дышать. ― [Если бы я умер от счастья, я бы очутился в раю! М―м―м... боже, да, вот так... о―о―ох, да, ты вся истекаешь соком... еще, еще, ЕЩЕ! Текстура, мягкость, шелковистость и в то же время... бархат, складочки и бугорки... так обжигает, так опьяняет... и твердость этого набухшего комочка... ты чувствуешь? Тебе нравится, когда я трусь об него носом? О, да, тебе нравится... Я даже не могу дышать, и тем не менее, я никогда не был так счастлив как сейчас у тебя между ног... О, да―а―а... твой запах!... ] Его мысли вместе с движениями возбуждали Гермиону как ничто другое. Да, зелье-афродизиак возбуждало ее сильно и неуклонно, обеспечивая их невероятным запасом жизненных сил. Да, их игра Господин/Рабыня была насыщенной, и извращенно-эротичной. Каждое их соитие было незабываемо. Но это... это было настоящее поклонение ее плоти. Как будто Северус вознес ее влагалище на алтарь, и со всей страстью фанатика, преследовавшего еретика на инквизицию, молился на нее. Легкие оргазмы пробежали по ее телу. Затем более сильные скрутили ей живот и отозвались болью в бедрах. А Северус все лизал и ласкал, сосал и кусал. Чуть позже ее накрыли более сильный оргазмы, которые он преследовал с угрожающей атакой смертельного поцелуя дементора. Гермиона не была уверена были ли у нее еще пальцы на ногах, они до боли скручивались с каждым головокружащим и спино-выгибающим мегаспазмом с криками и дрожью, от чего Гермиона могла бы залететь в больницу Св. Мунго как припадочная. Безумно счастливая припадочная. А он по-прежнему поглощал ее с неувядаемым энтузиазмом чревоугодника и изящными манерами дегустатора мирового класса. Гермиона не знала, было ли у него столько энергии или он между делом наложил заклинание выносливости на губы и язык, пока она была не в состоянии проследить за ним. Она словно находилась во сне. В очень глубоком сне. Пока он не обратил на себя внимание. Проклятье. Он знал, что она не могла думать! [Поговори со мной, Гермиона... м―м―м... изысканная, божественная... Скажи мне, что ты чувствуешь... чего ты хочешь. Расскажи мне о своих желаниях, и я все сделаю!] Она задыхалась, сжатая в его объятьях, запутанная в простынях. Едва слышный стон вырвался из ее усталого горла, и даже мысли были слишком бессвязны для нее самой, чтобы связать их вместе, кроме нескольких слов: {Ох... ты... лизать... сильнее... так... силь–не–е–е...} Животные звуки – это все что у нее осталось. Ее тело сжималось в спазмах снова и снова, пока живот, ноги и руки не стали одной сплетенной массой, и бесконечно малый кусочек мозга, отвечающего лишь за инстинкт самосохранения, говорил ей, что скорее всего у нее случится сердечный приступ и еще пара смертельных ударов, если он не прекратит ее истязать! Между нереальной чувствительностью клитора и зудящей пустотой влагалища она наконец смогла выдавить одну ясную мысль из обжигающей волны рая, пылающего в огне, который он развел у нее между ног: {Возьми!... Меня!... СЕЙЧАС!} Ему не надо было повторять дважды, хотя он и задержался на мгновение, чтобы в последний раз насладиться ее влагой. Он с наслаждением лизнул, от чего она чуть не задохнулась от отчаянья, затем лег на нее всем телом, он был возбужден и готов выполнить ее желание. Не успел он опуститься на нее, как Гермиона уже схватила его за член, направляя в себя, и обвила его ногами за бедра. Четко вымеренный толчок – и он проскользнул в ее тело быстро и глубоко. Гермиона практически почувствовала боль, но ей было все равно. Она хотела, чтобы он трахнул ее грубо, и потушил пожар, который сам же и развел. Но он остановился. {Черт... сейчас... давай, давай, давайдавайдавай! Доведи меня до Aqua Vigo, черт возьми!} Северус рассмеялся. Он не ожидал услышать от нее подобный резкий приказ. [Моя самая прилежная ученица не забудет о своем задании...] Из груди девушки вырвался животный стон, и она дернула бедрами. {ТРАХНИ МЕНЯ!} Улыбнувшись, он приподнялся на локтях и стал на колени на мягкой пуховой постели, а затем вошел в нее до конца. Медленно выйдя, он снова погрузился в нее, мешая Гермионе почувствовать полное удовлетворение, так как двигался он медленно. В следующий раз он вышел только наполовину, и снова опустился на всю длину, позволяя ей вцепиться в его спину руками и ногами. Теперь чувствуя ее вокруг себя, балансируя, словно танцор на краю лезвия, дрожа на грани неудовлетворенного оргазма, он уже не мог улыбаться. Мужская довольная ухмылка скривила его губы, когда он приподнялся и упал в нее, повторяя все снова и снова так резко, как мог. Он трахал ее именно так, как она попросила. Растворяясь в животном чувстве, которое она в нем разбудила. С каждым мокрым звуком и с каждым шлепком его паха об ее бедра, он набирал скорость и глубину, а она прижималась к нему все сильнее, выкрикивая стоны, и цепляясь за его спину пальцами. Отдаленная часть ее разума пыталась понять, была ли у Гермионы уже пена у рта, ведь она кричала словно дикий умирающий, возможно даже от бешенства, зверь. Не смотря на ее странные мысли, Северус продолжал погружаться в нее, наклонившись и кусая ее за шею. Он и сам рычал как животное, возбужденный видом их тел, словно двое примитивных спаривающихся существ. И тогда у нее все-таки случился приступ, они разделили его на двоих, когда их накрыл оргазм, разрушая все на своем пути. Прошло какое-то время, прежде чем они выбрались из этого сумасшествия. Ясность ума от его первого оргазма прошла. Его мышцы болели и ныли, двигаться ему совсем не хотелось, хотя вес его расслабленного тела усложнял ее дыхание. Перевалившись на бок, он с удивлением почувствовал, как задрожали его конечности от такого простого движения. Надо бы успеть восстановить силы до уроков. С любопытством приоткрыв глаза, он посмотрел на девушку возле себя, которая до сих пор неровно дышала, но уже приходила в себя. И вдруг он замер, заметив алый след на ее шее. [Господи, я тебя укусил!] Потрясенная, Гермиона подняла левую руку, ее правая рука все еще была под ним вместе с правой ногой, так как у него не хватило сил сползти до конца. Ее рука дернулась к шее и затряслась, когда она увидела красные полоски на пальцах. Но ведь она еще не коснулась кожи! Даже после того, как он окончательно сполз с нее, чтобы девушка могла лучше видеть, Гермиона только с третьей попытки смогла напрячься и поднять голову. И тут же она увидела его спину, полностью расцарапанную ее ногтями. Северус нахмурился, когда что-то, отдаленный шепот памяти — его вместе с ее — проник в его разум. Глубоко вдохнув, чтобы вернуть телу хоть немного сил, он согнул руку и потянулся к прикроватному столику. Он чуть не скинул палочку, нащупывая ее пальцами, но вовремя удержал и зажег. Заклинание было настолько старым и знакомым, что и не потребовалось шептать Люмос, чтобы на ее кончике появился белый свет. Оба тут же зажмурились, и отвернулись, но Северус заставил себя подняться. Огонь в камине уже давно погас, и воздух в комнате стал заметно прохладным. А после того как они перестали двигаться, он не укрыл их одеялом. Направив палочку к ее бедрам, Северус уставился на блестящую жидкость, сочившуюся по ее бедрам. Она была скорее медная, чем золотая. Да, определенно более красная. ― Не думаю, что в этот раз мы создали Aqua Vigo. Произнесенные в слух слова звучали весьма зловеще. {Что? О, нет...}, ― Несмотря на свое состояние, Гермионе удалось подняться, чтобы получше рассмотреть медное свечение на их телах. В ее голосе отразилась тревога, что наполняла ее мысли. ― О, нет! Инструкция в учебнике ясно говорит, что ты должен быть осторожен, и не вызывать как-либо кровь во время связи для Vigo, если только она не из влагалища. {Что же, черт возьми, мы сделали?} ― беззвучно продолжила она, с удивлением глядя на мерцающую жидкость. [Я не знаю... Придется закупорить это в бутылку, а потом изучить. Кстати говоря... ] ― ...Акцио бутылка. Маленький сосуд слетел с письменного стола. Северус пробормотал заклинание, собирающее жидкость в пузырек, закупорил его, и вместе с Гермионой уставился на его содержимое. Стекло сосуда было голубо-зеленое, но медный цвет субстанции все равно угадывался. Гермиона, в надежде хоть немного поднять настроение, спросила вслух: ― Ты всегда хранишь запасные бутылки в спальне? Северус посмотрел на нее поверх сосуда. [Я не собирался приглашать тебя сюда... Чертова Веритамория! Я не это хотел сказать.... то есть это, но... Мерлиново проклятье!] Его внутренний спор насмешил Гермиону. Она взяла его за руки, которые продолжали держать пузырек и сказала: {Расслабься, Северус. Я уже поняла, что ты не хотел, чтобы я приходила сюда, вторгалась в твою личную жизнь. Я не обижаюсь} [Какое облегчение. Ненавижу оправдываться], ― пробурчал он. ― [Я хотел сказать, я не собирался специально тебя приглашать, но я приготовился и запасся пустыми бутылочками в каждой комнате на случай, если вдруг у нас будет настроение попробовать произвести афродизиак], ― его взгляд упал на ее плечо и горло, где две полоски от зубов краснели на коже.— [Но я не думал, что буду вести себя как животное, или буду кусаться... И что мне это, черт возьми, так понравится.] Гермиона почувствовала его возбуждение от воспоминания их дикой связи, и поняла, что чувствует то же самое. {Аналогично. Спина болит?} [Приятно], ― сухой, почти язвительный ответ не скрыл чувство в подсознании, что обжигающие кровоточащие царапины, которыми она его наградила, были признаками невероятного секса. ― [Твое горло?] {Возбуждает}, ― покраснев, призналась она. ― {Чертова Веритамория. Теперь я тебя понимаю. Мы не можем лгать друг другу. Мы лишь можем не думать о чем-то, но если мысль сильная, мы все же можем признать ее и сохранить достоинство. И теперь мне стало еще интересней, что именно мы только что создали. Надеюсь, это хотя бы афродизиак...} [Проверим в субботу, у нас останется еще воскресенье... и если понадобиться, то остаток каникул, чтобы разобраться с последствиями, если логика нам не поможет. К сожалению, логика и магия не всегда дружат. Это как масло и уксус в майонезе], ― задумчиво добавил он, отойдя от темы. ― [Вместе на вкус превосходно, но не всегда смешиваются так хорошо, даже после того, как взболтаешь банку. Мерлин, какой же я голодный... такими темпами ты затрахаешь меня так, что останутся кожа да кости!] ― Северус покраснел от своих мыслей, но все же закончил. ― [Я уже не молод, Гермиона. Вскоре у меня может случиться сердечный приступ.] {Как будто сейчас не ты меня до предела довел?} ― сухо ответила она, и специально мысленно напомнила ему что только что произошло. Вдруг его глаза закатились, и он затрясся от глубины ее воспоминания. Они оба задрожали, переживая все заново, чувства захватили Гермиону и передались Северусу, отскочили обратно к ней, чтобы снова вернуться к нему, как круги в маленьком водоеме, пересекались и накладывались друг на друга. Гермиона открыла глаза и поняла, что снова лежит на спине. ― {О, боже... Не думаю, что мне скоро захочется... Но мне нравится идея повторить как-нибудь попозже.} Похожий на скрип смех вырвался с груди Северуса, который тоже провалился рядом с ней. [Я даже не чувствую пениса, настолько он устал, и тем не менее, я возбудился... Да, когда-нибудь попробуем обмениваться воспоминаниями. Но не скоро. Придется запастись и заживляющим зельем в каждой комнате. У меня есть немного в кабинете на тот случай, если я не хочу, чтобы кто-нибудь, в том числе Поппи, знали, что я ранен. Принесу, как только почувствуют хотя бы свои ноги. Желательно те, которые сходятся длинной.] Пойманная в врасплох шуткой, Гермиона рассмеялась так сильно, что чуть не подавилась. Повернувшись на бок, она обняла его одной рукой и уткнулась лицом в плечо. Но взглянув на постель, выругалась: {Вот черт! Я запачкала кровью твою простынь. Прости.} [Думаешь, я не запачкал ее своей спиной? Не волнуйся, эльфы выведут эти пятна], ― успокоил ее Северус. ― [Они уже имели дело с окровавленной одеждой и постелью... Не такой уж я невежа в женской анатомии, что не понимаю, что месячные могут застать женщину в врасплох, явившись посреди ночи, Герми. Я же не полный идиот.] {Не думала что ты... Герми?} ― Возмутившись она подняла голову и посмотрела на него сверху вниз. ― [Ты назвал меня Герми?] [Око за око, Герми], ― нарочно повторил он, встретив ее возмущенные глаза, своими карими. ― [Надеюсь, это избавит тебя от желания когда-нибудь снова назвать меня «Севви»]. {Должна ли я воспринимать это как вызов?} ― поймала она его на крючок, по-прежнему глядя на него. От этого взгляда Северус похолодел. [...Ах ты маленькая засранка], ― проворчал он, как только понял по ее ухмылке, что она специально заставила его испугаться. Гермиона улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать его в губы. Это был мягкий и нежный поцелуй, возможно, длившийся короче, чем хотелось бы, но их прервал звон часов. Они пробили не шесть раз, а семь. [{Я сейчас опоздаю!}] Сила разделенной на двоих мысли заставила их вскочить с кровати. Гермиона крутилась, лихорадочно пытаясь найти свою одежду, ведь последнее, что она помнила, это диван в гостиной, на котором она уснула полностью одетая! Девочки в спальне уже скорее всего проснулись и заметили ее отсутствие! Северус схватил ее за локоть и потащил за собой в ванную. [Сначала зелье и душ. Я не могу позволить тебе одеться и явиться на занятия с пятнами крови и укусами, да к тому же опоздать]. {Хорошо, хорошо... только вот твою спину тоже надо залечить,} ― озабоченно ответила она. [Не бойся, зелья хватит для нас обоих.] Зелье. Это напомнило ей кое―что... {Боже мой, контрацепция! Я же не предохранялась в этот раз! Я не нашла никакой бутылочки!} [Это потому что в прошлый раз ты приняла дозу отвара, который должен действовать в течение недели. Тебе ничего не понадобится до субботы. Ты должна была понять, что это было зелье Временного Бесплодия, это было в твоем эссе, женщина. Ты всегда такая рассеянная по утрам?] ― спросил он, сначала зайдя в кабинет за коричневым стеклянным пузырьком, а затем проводил ее в ванную комнату. К счастью, там оказалось достаточно места для них двоих. Над ванной нависала огромная лейка, и из нее, повинуясь легкому взмаху полочки Северуса, хлынула вода, создавая эффект водопада, падающего на их головы. Северус засунул пробку и напустил половину ванну воды, продолжая что-то бурчать про рассеянных гриффиндорок. {Только после того, как всю ночь зажималась с мастером Зелий}, ― колко заметила Гермиона, нащупывая затычку ванны. От удивления Северус подавился заживляющим зельем. Пытаясь откашляться, он передал пузырек Гермионе. [Оставь мне глоток, наглая девчонка! Не могу пить, пока не смогу спокойно дышать]. Вдруг, риск опоздать уже перестал так пугать. Улыбаясь, она поднесла пузырек к губам, чувствуя как горячая вода стекает потоками вниз по телу. К ее удивлению, как только приступ кашля закончился, Северус уткнулся лицом ей в плечо и мокрые локоны. Он обнял ее сзади, накрыв ладонями голую грудь, в то время как вода лилась и отскакивала от их тел, стекая по волосам. [Господи, Гермиона, Теперь меня мучает фантазия трахнуть тебя в этом проклятом душе, а у меня нет ни времени, ни сил даже попробовать! Завтра с утра, когда тебя не будет здесь, вспоминая эти минуты у меня будет жуткая эрекция. Мы ничего такого не делаем, а я хочу тебя! Вот поэтому, я не хотел, чтобы ты ко мне приходила. Теперь придется выкраивать время, чтобы придаться мастурбации, сначала ночью в постели, а потом завтра утром в душе.] {Ты хотя бы можешь делать это в душе}, ― ответила Гермиона, прикрывая горлышко пузырька пальцем, чтобы вода не разбавила последний глоток. ― {А мне удобно это делать только когда я лежу. Не знаю почему, но когда я стою, не получается согнуть руку под правильным углом. А в душах учеников нет шлангов на распылителях. Зато я таким люблю пользоваться дома, лежа в ванной. О, черт! Я не собиралась признаваться...} Северус улыбнулся во влажное тепло ее плеча, не обращая внимания на щекочущие лицо брызги. Тем не менее, его голос звучал довольно жестко. [Насколько бы мысль о тебе, использующей пульсирующий душ маггловского гигиенического приспособления, чтобы удовлетворить себя, не соблазняла меня, это мало похоже на принятие душа и перед работой. Нам срочно необходимо сделать друг другу одолжение, и постараться усмирить свою похоть. Дисциплина, а не желание – наша сегодняшняя цель.] {Желаю удачи в попытке вытащить мозги из штанов}, ― проворчала Гермиона, протягивая Северусу пузырек с зельем. Затем она потянулась за мылом и мочалкой, стараясь изо всех сил самой не думать о чем-либо, касающегося секса. – {Я постараюсь всех убедить, что рано проснулась, застелила кровать и пошла учиться в библиотеку. Иногда я так и делаю, но ни разу я не вставала настолько рано, чтобы меня никто не видел}. [Постарайся, чтобы тебя не заметили возле моего кабинета, когда будешь выходить], – предупредил он ее, поворачиваясь к ней спиной, чтобы она могла потереть его мочалкой. Гермиона замерла, не решаясь прикоснуться к его телу. {Северус... откуда у тебя эти шрамы?} [Я бы не хотел сейчас об этом думать], – ответил он, тщательно оставляя свои мысли пустыми. {...Хорошо, тогда давай подумаем о зелье, которое мы сделали}. Она знала, что на какое-то время он успокоился, понимая, что сейчас она не будет настаивать. Они оба осознавали, что рано или поздно эта тема всплывет, когда Северус хоть раз вспомнит об этом, прикасаясь к ней. Но пока было достаточно того, что она на него не давила. Им и так сложно было не думать о грехах плоти, и не к чему было вспоминать о грехах прошлого.