Глава VIII
— Гермиона? — Гарри поймал её, когда Гермиона входила в Большой зал. — Ты выглядишь гораздо лучше.
Разве это возможно, если раздрай в её душе стал только сильнее?
— Спасибо. Просто я выспалась, — каким-то чудом.
— Я не знаю, как об этом говорить… Но просто, чтобы ты знала… Рон на тебя сильно обиделся. Но я не хочу лезть во все эти отношения между вами...
— Он имеет полное право обижаться.
— И если тебе надо будет поговорить об этом… Ну ты понимаешь… — Гарри отчаянно краснел, запинался, и всё-таки сдался. — То, наверное, тебе лучше обратиться к Джинни.
— Не волнуйся, я не собираюсь тебя грузить своими чувствами. И Джинни тоже.
— Ладно, тогда я побегу к Хагриду.
Ему сейчас очень нужна поддержка.
— Что-то случилось? — забеспокоилась Гермиона.
— Да, этот его новый зверь… Ну, из Северной Америки.
— Рэйем?
— Точно. Его зарезали этой ночью.
— Ч-что? Я иду с тобой.
— Понятия не имею, кому потребовалось делать это, здесь, в Хогвартсе.
— Я тоже. Хотя если вспомнить о качествах крови Рэйема… — Гермиона задумалась, замедляя ход.
— Ты о чём?
— Гарри, ты вообще что-то слушаешь на занятиях?
— Ну, я всегда знаю, что если что-то прослушаю — у меня есть ты.
— Очень смешно. Кровь Рэйема даёт огромную магическую силу. Конечно, сквиб с помощью неё не станет величайшим волшебником, но это может быть полезно, если…
— Если ты затеваешь какое-то плохое дело в отношении того, кто сильнее тебя? — догадался Гарри.
— Именно так. Но опять же, я не понимаю, кому это надо.
Гарри так резко остановился, что Гермиона чуть не налетела на него.
— Малфой! — выкрикнул он.
У неё всё похолодело внутри.
— При чём тут Малфой?
— Это точно сделал он! И он что-то замышляет.
— Послушай, это несерьёзно — ты всегда и во всём его подозреваешь. У тебя нет никаких реальных доказательств.
Гарри только отмахнулся от её слов:
— Мне не нужны доказательства. Я и так это знаю. То, что мне действительно необходимо — это проследить за ним.
— Как, Гарри?
— С помощью карты мародеров, конечно.
О нет, она совершенно забыла про эту карту! А если Гарри видел, как они с Малфоем вчера шли вместе в Выручай-комнату и пропали там на два часа? Тогда бы он уже спросил у неё об этом. Ну, а если…
— Нет необходимости, Гарри.
— А я уверен, что должен…
— Я сама за ним прослежу.
— Ты? — Гарри уставился на неё в недоумении.
— Ну да. Мне будет очень легко это сделать. Мы с ним учимся на одном факультете. Мы оба старосты. Проще простого, — она пожала плечами.
— Ну если ты так говоришь… — он всё равно сомневался.
— И карта мне в этом очень поможет. Если ты мне её дашь, — потому что она никак не может оставаться в твоих руках.
— Конечно, дам. Но я не уверен будет ли тебе удобно. На тебе столько нагрузки: все эти уроки, доклады, обязанности старосты.
— А на тебе крестражи и занятия с Дамблдором, — парировала Гермиона. — Так что лучше, если Малфоем займусь я. А теперь пойдём скорее к Хагриду. Я ещё даже позавтракать не успела.
***
— Драко? — Блейз остановил его около их спальни. — Опять гуляешь всю ночь?
— Ну, ты меня знаешь.
— Одну из животин Хагрида прирезали сегодня ночью.
— И что?
— Зачем тебе кровь Рэйема?
Драко спокойно посмотрел на друга.
— Почему ты думаешь, что это сделал я?
— Потому что никому другому это не нужно. Потому что тебя не было в спальне. Потому что я знаю, что это ты. Какая из причин тебя устраивает больше?
Блейз ждал ответа. И можно было соврать, что угодно. Сказать, что всю ночь он был с Грейнджер. Или высаживал маргаритками «Я люблю тебя, Пэнси». Что бы он ни сказал, Блейз всё равно услышал бы ложь в его голосе. Он слишком хорошо его знал.
— Ты мой лучший друг. И именно поэтому я говорю тебе: не спрашивай. Ради себя самого — не спрашивай.
Драко открыл дверь, проходя в комнату мимо Забини.
— И ты мой лучший друг. И именно поэтому я снова спрошу. Потому что не знаю, во что ты вляпался, но не уверен, сможешь ли ты из этого выбраться, — он и забыл, какими настойчивыми могут быть друзья.
— И опять же: кто вообще сказал, что я хочу выбираться?
— Просто скажи мне.
Блейз не сбежит, поджав хвост, если узнает правду. Может быть даже поможет в чём-то. Признает за ним право поступать так, как он хочет. Но что-то в их дружбе исчезнет навсегда.
— Иногда незнание — это самый лучший выход.
— Я всегда выбираю знать.
Ну, тогда ты сам напросился, Блейз.
— Как насчёт узнать то, что твоя дорогая Дафна влюблена в меня не первый год? Как насчёт того, что она спит с тобой просто потому, что я ей отказал? Что ты скажешь, зная, как она вчера подошла ко мне в школьном коридоре и буквально готова была задрать юбку передо мной? Перепихнуться в ближайшем туалете, а потом снова бежать к тебе, воркуя словно голубка?
— Это не такая уж и новость, — но Драко видел в глазах Блейза боль. — Но может быть, однажды…
— Однажды она увидит, какой ты замечательный и полюбит тебя? — раз разбивать иллюзии, так разбивать целиком. — Или однажды, спустя пять лет брака с ней и имея двоих детей, ты застанешь её в вашей общей постели с каким-нибудь смазливым блондинчиком и узнаешь, что твои дети — вообще-то и не твои?
— И всё равно я готов к правде.
— Тогда смотри, Блейз.
Драко сорвал с себя рубашку, выставляя на обозрение Чёрную метку.
— Ну, что скажешь, Блейз? Как тебе такая правда?
Он видел, как побледнел Забини. Как глубоко вздохнул. Но не удивился. Ни капли не удивился.
— Я догадывался об этом. А теперь спрячь руку, пока сюда никто не вошёл. И рассказывай всё.
***
Гермиона вбежала в Большой зал уже почти перед окончанием завтрака. Утешить Хагрида оказалось огромной проблемой. А видеть плачущего как ребёнка полувеликана ей было очень больно. За слизеринским столом оставались сидеть только несколько человек. И Малфоя среди них не было.
К счастью, не было.
Быстро проглотив яичницу, Гермиона побежала на Защиту от тёмных искусств.
И там увидела его.
Она прошла мимо с как можно больше невозмутимым видом. Просто надо делать вид, что всё в порядке. Просто делать вид, что ничего не было. Ну же, она сильная, она с этим справится.
— Выглядишь хуже фестрала, Грейнджер. Тяжёлая вышла неделя? — это как всегда Паркинсон.
— Конечно, если учесть, сколько раз за эту неделю она ночевала в своей спальне. Ни одного, — а вот это уже Гринграсс.
— Завела себе дружка, Грейнджер? — тупое ржание Гойла.
Не обращать внимание. Сесть на место и не обращать на этих идиотов внимание.
— Что молчишь, Грейнджер? Обжимаешься в каждом углу с каким-нибудь недомерком? — опять Паркинсон. — Фу, даже не могу понять, как кто-то может до тебя дотронуться.
«Например, твой обожаемый Малфой. Представь себе, он до меня дотрагивался и даже не бежал потом срочно мыть руки. Как тебе такой поворот, Паркинсон?»
— Не твоё дело.
— Ой, у тебя всё-таки прорезался голос! И кто же он, этот уродец Уизли?
— Закрой свой грязный рот, Паркинсон, и не смей говорить о Роне!
— Ну так я и думала. Сколько ты ему заплатила, чтобы он лапал тебя?
Гермиона выдохнула, стараясь держать себя в руках. Иначе она просто запустит в слизеринку заклинанием.
— А ведь Драко тоже все ночи где-то шляется, — вступил в разговор Нотт. — Прикиньте, если они вдвоём…
Конец фразы потонул в общем гоготе. Гермиона решилась бросить быстрый взгляд назад — Малфой сидел со спокойным лицом и обычной кривой усмешкой.
— Вдвоём с… Грейнджер, Тео? — он произнёс её фамилию так, словно это был вид слизняков. — Да я бы никогда не отмылся от её грязного тела. Да и потом, кто-то думает, что эта заучка умеет трахаться?
Он посмотрел на неё. Так издевательски медленно приподнял бровь. Так издевательски легко было прочитать в его глазах: «Что ты скажешь на это, Грейнджер?»
— Заткнись, Малфой.
— А у меня ведь сегодня патрулирование с ней, представляете?
— Покажи этой шлюшке, кто такой настоящий мужик, — Нотт снова захохотал.
— Потому что к тебе это явно не относится!
— Ого, сучка огрызается! Ей давно пора показать её место. Надо поставить её на колени. Что скажешь, Малфой?
Тихий вкрадчивый голос, такие знакомые ей опасные нотки:
— Безусловно.
Обычной бесшумной походкой Снейп приблизился к учительскому столу.
— Слишком много разговоров. Все уже всё выучили, я полагаю?
Слава Годрику, урок начался!
***
— Останьтесь, мистер Малфой. Мне нужно поговорить с вами.
Драко снова сел. Неохотно и не скрывая этого.
Снейп дождался, когда все ученики выйдут из класса, и закрыл дверь, не забыв про заклинание против подслушивания. Значит, речь пойдёт о чём-то серьёзном.
— Я знаю, какое задание дал тебе Тёмный лорд, Драко. Ты не справишься.
— А Тёмный лорд считает по-другому.
— Ему плевать на своих прислужников! Если ты умрёшь, он заменит тебя кем-нибудь ещё, вот и всё. И позволить…
— Сделать это вам? Чтобы вы получили всю славу?
Снейп навис над ним, явно разозлённый.
— Ты просто глупый мальчишка, если не понимаешь, что всё равно, даже с кровью Рэйема, никогда не справишься с этим заданием. Ты забыл гнев Тёмного лорда, когда облажался Люциус?
— Я помню, — о да, он помнил. Очень хорошо помнил. — Но я не мой отец.
— Тебе так хочется потешить своё самолюбие? Ценой человеческой жизни?
Губы Драко скривились.
— Кто бы говорил, крёстный. Или вам тешить ваше самолюбие таким способом можно?
— На моих руках достаточно крови, ты прав. И пока твои руки чисты…
— А я хочу. Я хочу этой… грязи.
Драко встал, глядя Снейпу прямо в глаза с вызовом. И Снейп первым отвёл взгляд.
— Делай, что хочешь, Драко. Просто знай: потом я не смогу тебе помочь.
— А мне и не нужна будет ваша помощь.
Он всё ещё оставался ребёнком в глазах Снейпа. В глазах своих родителей. В глазах учителей и своих сокурсников. Но Тёмный лорд разглядел его потенциал. И Драко сможет доказать всем, что он уже вырос. Даже ценой сотен жизней, если это потребуется.
Потому что люди — как и всё остальное — только способ достижения его целей.
***
Она всё-таки столкнулась с Роном перед совместным уроком по Травологии. Он подошёл к ней с таким непониманием в глазах, что ей тоже передалась его боль. И хоть Гермиона и не могла сказать, что её чувства к нему были какой-то необыкновенно сильной любовью, но он ей нравился. Ей было хорошо и легко рядом с ним. И он продолжал ей нравится до сих пор. Как же ей хотелось сейчас оказаться в его объятиях, рассказать обо всём, что сжирает её изнутри, попросить прощения. Сказать: «Рон, я всё ещё хочу быть с тобой». Но Малфой был здесь. И она могла поклясться — наблюдал. Наблюдал своими холодными глазами, не давая ей возможности сказать что-то большее, чем простое:
— Как ты, Рон?
— Плохо. Я много думал и… Скажи, что я сделал не так?
«Ты всё делал так. И это не твоя вина — это вина человека, который стоит за моей спиной. Человека, который разрушил всё, что было у нас с тобой. Который продолжает рушить всё, из чего я состою.»
— Я просто не была готова к отношениям.
— Но в тот вечер всё было прекрасно! На Хэллоуине. Мы танцевали, я обнимал тебя, я хотел отвести тебя на Астрономическую башню, чтобы мы вместе любовались на ночное небо и загадывали желания под падающие звёзды. Я ведь планировал… Планировал ходить с тобой в Хогсмид, помогать тебе делать все эти твои бесконечные рефераты…
— Ты, Рон?
— Представь себе, да! И когда Джинни сказала мне о твоих мечтах… Я думал, что потом, позже приглашу тебя в Выручай-комнату. И все эти розы, свечи, вино, и мы с тобой…
— Не надо, Рон. Не надо об этом говорить.
«Ты не видишь, как мне больно слышать эти слова? Просто помолчи, ведь ты не знаешь, что я уже была в Выручай-комнате. С другим человеком. И никакой романтики в этом не было. И если ты продолжишь говорить — я закричу. Потому что дело вовсе не в отсутствии цветов и свечек — дело в том, что все мои мечты уже навечно останутся только мечтами.»
Рон отошёл, обиженный и оскорблённый. Она ничего не могла ему объяснить — за ней всё ещё стоял её надзиратель.
Гермиона не могла видеть лицо Малфоя, не хотела к нему поворачиваться, но была уверена — он улыбается. Он рад. Он смеётся и ликует. Потому что людям, которые не могут создать ничего своего, очень нравится разбивать всё чужое.
Драко улыбался. Это действительно было смешно — все эти разговоры о звёздном небе и романтической обстановке. Кто-то ещё верит, что подобная чушь нужна? Кто-то и правда всю эту чушь хочет? Грейнджер это хотела?
«Пришло время возвращаться из своих фантазий к реальной жизни. К реальной жизни, в которой все мужчины вовсе не собираются ходить вокруг тебя на цыпочках. Потому что им это не нужно. И потому что тебе это тоже не нужно. Может быть, ты ещё не поняла. Может быть, ты ещё не позволяешь себе это признать. Тогда у меня для тебя плохие новости, Грейнджер. Ведь я точно знаю: всё, что ты на самом деле хочешь, всё, что заставляет твою кровь полыхать огнём в венах — даю тебе я.»
***
Часы отмеряли время, оставшееся до начала ночного патрулирования. Два часа наедине с Малфоем здесь, в тёмных коридорах. Только он и она. И вопросы, которые ей предстояло задать ему: «Ты убил Рэйема, Малфой? Ты выпил его кровь? Или только собираешься выпить?»
Какой у неё шанс, что он ответит правду, если и правда сделал это? Один на миллион? Слишком оптимистично. А сколько шансов, что после таких вопросов он вновь не прижмёт её к стене, сжимая горло, пока она не забудет о любых подозрениях, думая только о том, как сделать вдох и не умереть?
Она могла бы не спрашивать. Просто наблюдать за ним. Следить за тем, что он говорит и делает. Куда он ходит.
Но ей нужен был его ответ. Мерлин, как же ей был нужен его ответ!
— Тебе так неймётся поскорее меня увидеть, Грейнджер?
Гермиона даже не заметила, как он подошёл к ней: бесшумно как вор, который собирается снова украсть у неё частичку её самой.
— Обход, Малфой. Я никогда не забываю о своих обязанностях.
Он наклонил голову влево, усмехнулся одним уголком рта.
— Это очень правильно, Грейнджер. Так правильно, что меня сейчас вырвет. Ну, тогда пошли.
Но она осталась стоять на месте. Не могла ступить за ним дальше, в эту голодную тьму, где Малфой вновь мог стать зверем и будет рвать её на куски. Где он станет зверем.
— Ты боишься меня, Грейнджер?
«Да, я боюсь. Боюсь тебя. Боюсь себя. Боюсь всего, что было между нами. Боюсь всего, что между нами будет.»
Гермиона сделала шаг. Второй. Третий. Не показывать своего страха, чтобы не дать ему никакой власти над собой.
— Ты уже выпил его кровь? Уже сделал то, для чего она тебе была нужна?
Она посмела спросить его об этом? Надеялась услышать от него чистосердечное признание? Или опровержение? В темноте трудно было уловить выражение её лица, но он поставил бы на второе. Ей хотелось думать, что это не он, даже если она уже знала обратное.
— Может быть, выпил. Может быть, сделал. А может быть, ещё не выпил и не сделал. А может быть, у меня вообще нет никакой крови и никаких дел. Выбирай тот вариант, который тебя устроит.
«В конце концов, если ты так любишь обманываться, Грейнджер, то я не смею тебе мешать делать это и дальше.»
— Ответь мне, Малфой!
Драко толкнул её к стене и она отлетела, охнув от неожиданности. Или от боли. Или от того и другого вместе. А потом крепко сжал её тонкие запястья, не давая возможности вытащить палочку.
— Кто ты такая, чтобы требовать от меня ответа?
«Ты просто грязь у моих ног, Грейнджер. И ничего больше. Никогда и ни за что ты не станешь ничем большим!»
— Я не боюсь тебя, Малфой.
Не боится? Поэтому дрожит, как лист на ветру? Поэтому её голос стал таким тихим и неуверенным?
— Я думаю, Нотт был прав. Тебе надо показать твоё место. На коленях. На коленях передо мной.
— Я никогда не встану перед тобой на колени!
— Не встанешь сама — значит, я тебя заставлю. Разве ты ещё не поняла? Я всё равно добьюсь своего. Но если ты не будешь сопротивляться, тебе будет не так больно.
— Ты чудовище.
— Ты ещё не знаешь, какое я чудовище, Грейнджер.
— Оставь меня в покое!
— Не хочу.
«И не могу. Видит Салазар, действительно не могу. Потому что меня к тебе тянет так сильно, что я задыхаюсь без тебя, Грейнджер. Потому что пламя сожжёт меня, если я не поделюсь им с тобой. Потому что голод убьёт меня, если я не насытюсь тобой.»
— Отпусти меня, Малфой!
Драко отступил на шаг от неё, поднимая свои руки. Наклонил голову. Прищурил глаза.
— Отпустить? Я давно уже не держу тебя, Грейнджер. И ты не уходишь. Почему же ты не уходишь, почему ты не убегаешь от меня, Грейнджер? Ты сама этого хочешь, верно?