...

Пролетаю высоко по небу.
Прошлого нет,
Только вперёд.
Делаем вид, что нас не было.
Грусть и обида - это пройдёт...

Гарри открыл глаза, и его тут же ослепили золото и зелень. Что с ним случилось, он не понимал и знал только одно — он лежит вроде бы на листве и каких-то веточках. Стараясь набрать воздуха в словно слипшиеся легкие, он поморгал и сообразил, что глаза ему слепит свет солнца, пробивающийся сквозь нависший высоко над ним покров листвы. Потом что-то задергалось совсем рядом с его лицом. Гарри перевернулся, с трудом поднялся на четвереньки, приготовясь к схватке с каким-нибудь маленьким, но свирепым зверьком, но вместо него увидел ступню Рона.

Поначалу он решил, что это Запретный лес, и обрадовался (хоть и знал, как глупо и опасно приближаться к Хогвартсу), что сейчас можно будет прокрасться между деревьями к хижине Хагрида. Однако спустя секунду-другую Рон негромко застонал, и Гарри, подползая к нему, понял, что они вовсе не в Запретном лесу — деревья были моложе, расставлены попросторнее, да и земля выглядела здесь почище.

Едва Гарри увидел Рона, все прочие мысли словно вымело из его головы. Весь левый бок друга заливала кровь, лицо на фоне покрытой листвой земли казалось серовато-белым.

Действие Оборотного зелья заканчивалось — Рон походил на нечто среднее между ним и Кроткоттом, волосы его понемногу рыжели, но лицо лишалось и тех немногих красок, какие в нем еще оставались.

— Что случилось? — спросил Гарри, но ответа не получил. Рон был без сознания. Гарри разорвал на нем рубашку, пропитанную кровью, и с ужасом увидел, что на предплечье Рона отсутствует немалый кусок плоти.

Гарри лихорадочно пытался вспомнить какое-нибудь заклинание или зелье, способное помочь Рону, но ничего не приходило на ум. А тот тем временем терял все больше крови.

Последний раз Гарри видел нечто подобное, когда запустил Сектумсемпрой в Малфоя. Тогда тоже было очень много крови, и если бы Снейп не подоспел вовремя, то хорек мог бы умереть.

Гарри достал волшебную палочку и попытался воспроизвести заклинание, которым Снейп вылечил тогда слизеринца. Но у него ничего не вышло. Рон продолжал истекать кровью.

«Если бы только здесь была Гермиона! — отчаянно подумал Гарри, — Она бы точно знала, что делать!»

И тогда он вспомнил. Лицо Гермионы всплыло перед глазами.

— Держи, Гарри, это настойка растопырника с экстрактом бадьяна. Должно помочь.

Два года назад, когда Амбридж заставляла его писать строчки собственной кровью, настойка действительно здорово помогала.

Это был последний шанс. Гарри достал из-за пазухи маленькую бисерную сумочку Гермионы, которую он забрал у нее в день свадьбы. Сунув палочку вглубь сумочки, он произнес:

— Акцио бадьян!

Из сумочки вылетел коричневый пузырек. Гарри поймал его в воздухе и торопливо вернулся к Рону, веки которого приоткрылись, показав белизну глазных яблок.

Гарри откупорил пузырек и уронил на кровоточащую рану несколько капель зелья. Взвился зеленоватый дымок, а когда он рассеялся, Гарри увидел, что кровь из раны идти перестала. Да и сама рана выглядела теперь так, точно она заживала вот уже несколько дней — ее затянула свежая кожа.

— Ничего себе, — пробормотал Гарри.

Рон все еще не пришел в себя, и Гарри решил пока подготовить палатку. Он воспользовался манящими чарами, и из сумочки появилась беспорядочная куча, состоящая из брезента, веревок и кольев. Гарри узнал ее — главным образом потому, что от нее попахивало кошками — та самая, в которой они спали в ночь Кубка мира по квиддичу.

Поттер долго возился с палаткой, вбивая колышки и устанавливая шесты. Ему сильно не хватало Гермионы с ее знаниями. Она могла бы одним движением палочки возвести эту палатку, а Гарри провозился с ней больше получаса.

Он вспомнил, что Гермиона говорила о защитных заклинаниях, которые должны были оградить их от непрошеных гостей. Но в тот момент Гарри не придал этому значения, а теперь кусал локти, пытаясь вспомнить хоть одно. Но, конечно же, он ничего не помнил.

Вдруг Рон открыл глаза и застонал.

***

Все было нечетким. Перед глазами расплывалось что-то зеленое. Деревья. Это лес! У него получилось! Когда Рон понял, что Гарри не может оторваться от Яксли, он подумал о том, чтобы перенаправить их в другое место, и «Лес Дин» первым пришел ему в голову.

Вдруг Рон ощутил резкую боль в предплечье и застонал. Через секунду рядом с ним появился Гарри.

— Ты как? — взволнованно спросил он.

— Паршиво, — прохрипел Рон и сморщился, ощупывая покалеченную руку. — Что случилось с моей рукой?

— Расщепило, — ответил Гарри и осторожно спросил, — Рон, а ты случайно не знаешь, где мы?

— Знаю, — просиял тот, — мы в Лесу Дин.

— А что мы тут делаем? — осторожно поинтересовался Гарри. Он не знал, что произошло после того, как Яксли отцепился от него на крыльце дома номер двенадцать на площади Гриммо.

Рон коротко рассказал ему о том, как он догадался, что Яксли схватил Гарри за руку, затем почувствовал, что вот-вот потеряет сознание, и подумал об этом месте.

— Это первое, что пришло мне в голову, — закончил Рон.

— Выходит, на площадь Гриммо мы уже не можем вернуться? — расстроено сказал Гарри. Фраза прозвучала полувопросом - полу-утверждением.

— Выходит, что так, — согласился Рон. — Но я думаю, нам нужно двигаться.

— Двигаться? Ты вообще-то ранен! — воскликнул Гарри. — Нет, мы останемся здесь. Я уже приготовил палатку.

Гарри помог Рону подняться и войти внутрь, и они устроились в глубоких старых креслах.

— Ну, так что, ты добыл его? — спросил Рон. На самом деле, он был уверен, что Гарри смог заполучить медальон, но надо было с чего-то начать разговор. Рону не терпелось рассказать, как ловко он обманул охранников и отправил письмо Гермионе. Вообще, чтобы отправить сову, нужно было точно знать адрес получателя, но если ты второй заместитель министра и отправляешь официальное письмо, то можно обойтись только именем.

— Да, вот он, — Гарри снял с шеи цепочку с крестражем и протянул Рону.

Медальон был размером с куриное яйцо. Витиеватое, выложенное зелеными «С», оно тускло посверкивало в рассеянном свете, пробивавшемся сквозь брезентовую крышу палатки.

Рон попытался открыть его пальцами, потом произнес заклинание. Ничего не получилось. Он возвратил медальон Гарри.

— Ну, один крестраж у нас есть. Это уже хорошо. Гарри, я должен тебе кое-что рассказать, — сказал Рон.

— Может быть, завтра, а? Я так устал.

И Гарри зевнул, подтверждая свои слова. Рон рассудил, что лучше рассказать о письме, когда друг будет в лучшем настроении, и согласился. Гарри отправился к входу в палатку – дежурить. А Рон, только сейчас понявший, как сильно устал, провалился в сон.

***

Едва Драко и Гермиона вошли в замок, им навстречу кинулась Пэнси Паркинсон. Она лучезарно улыбнулась Гермионе и вручила ей расписание. Пэнси предложила проводить девушку на ее первый урок, но Гермиона отказалась. На самом деле, она хотела, чтобы это сделал Драко. Только подумав об этом, Гермиона вздрогнула. Что? Она хотела, чтобы Малфой провожал ее на уроки? А не заигралась ли она в слизеринку?

Тем временем, Пэнси снова накинулась на Малфоя, обвиняя его в безалаберности, безответственности, эгоистичности и далее по списку. Гермиона поспешила удалиться. Она прошла несколько коридоров и вошла в туалет для девочек. Только там она развернула листок и посмотрела на свое расписание. Из ее груди вырвался стон. Почти все занятия стояли в паре с Гриффиндором. Каждый день ей придется встречаться со своими бывшими однокурсниками!

Вдруг Гермиона услышала голоса за дверью. Она успела скользнуть в ближайшую кабинку и задвинуть щеколду, когда входная дверь открылась. Через узкую щель Гермиона увидела, как вошли Лаванда Браун и Парвати Патил. Обе выглядели взволнованными.

Девушки подошли к зеркалам. Гермиона больше не могла их видеть, но прекрасно слышала.

— Ты пойдешь? — спросила Лаванда.

— Я не знаю, — растерянно ответила Парвати, — родители просили нас не ввязываться во все это. Они еще в прошлом году хотели забрать нас из школы, но теперь у них нет такой возможности.

— Мы должны участвовать в этом! — воскликнула Лаванда. — Или ты хочешь поступить, как Грейнджер? Просто взять и перебежать на другую сторону, да?

— Конечно, нет! Я бы никогда так не поступила!

— Ладно, — смягчилась подруга, — а Падма будет?

— Я не уверена. Она всегда была правильной и осторожной.

— Да уж, до тебя ей далеко! — засмеялась Лаванда.

Парвати тоже захихикала. Они вместе покинули помещение.

Гермиона прислонилась к стенке кабинки. Она сделала глубокий вдох, задержала дыхание и медленно выдохнула. Хотелось заплакать, но она взяла себя в руки. Гермиона вышла из кабинки и подошла к зеркалу, возле которого только что стояли ее бывшие однокурсницы.

«Так вот значит, как они все считают! Оказывается, я предательница и трусиха. Как они могли так обо мне подумать? Ведь мы жили в одной комнате столько лет, общались, дружили... Мы были на одном факультете. Разве это не гриффиндорская дружба считается самой крепкой? Теперь я понимаю, что это не так. А Джинни? Мы были как сестры! Я приезжала в «Нору» каждые каникулы, мы вместе смеялись над мальчишками, помогали миссис Уизли, волновались за наших близких, поддерживали Гарри... А что теперь? Неужели все они даже не задумались над случившимся, не захотели понять? Кому после этого я могу верить? Только себе».

По замку разнесся звон колокола. Нужно было спешить на свой первый урок. Гермиона закинула сумку на плечо и направилась на Историю Магии.

***

Прозвенел колокол и слизеринцы, отпихнув с дороги когтевранцев, первыми вошли в класс. Драко Малфой прошел через весь ряд и сел за последнюю парту. Он кинул сумку на соседний стул, тем самым показывая, что не нуждается в чьем-либо обществе.

Настроение было хуже некуда. Сначала Пэнси со своим нытьем, потом этот разговор с Грейн... Лестрейндж, потом снова Пэнси. И зачем только он сказал этой гриффиндорке, что считает ее умной и ответственной и всегда так думал? Что на него нашло? То, что девчонка оказалась не грязнокровкой, еще не означает, что она перестала быть занудной гриффиндорской заучкой. А еще могут проявиться качества Беллатрисы, ведь яблочко от яблоньки... В общем, Драко решил, что больше не позволит себе говорить, не думая о последствиях.

Ученики обоих факультетов заняли свои места и ждали появления профессора Бинса. Наконец, пыльный призрак влетел в класс и, повиснув в воздухе у доски, начал бубнить лекцию. Малфою всегда казалось, что учитель даже не замечает студентов. Он всегда смотрел отсутствующим взглядом на своих учеников, а когда к нему обращались, сильно удивлялся.

Драко обвел взглядом аудиторию, ища Гермиону. Некоторые ученики уже мирно спали на партах, другие лениво водили перьями по пергаменту. Гермионы среди них не было. Ее вообще не было в классе.

«Черт! Ну и где она шляется?!» — разозлился Малфой.

Он нацарапал на листке бумаги: «Где Гермиона?» и попросил Уорингтона передать Блез. Та быстро написала ответ и кинула бумажку Драко.

«Не знаю, я думала, она с тобой».

Малфой поднял глаза. Блез обеспокоенно смотрела на него. Драко покачал головой.

Забини сделала большие глаза. Слизеринец пожал в ответ плечами и отвернулся.

Он уже собирался отпроситься и пойти искать Гермиону, но тут в дверь робко постучали, и она вошла в кабинет.

— Извините за опоздание, — пролепетала бывшая гриффиндорка. — Можно войти?

Профессор не заметил опоздавшую студентку и продолжал бубнить. Гермиона оглянулась вокруг. Свободное место было только рядом с Малфоем. Туда она и отправилась.

Драко нехотя убрал сумку и прошипел ей в ухо:

— Где ты была?

— Неважно, — прошептала она в ответ. Грейнджер вынула перо и пергамент и начала строчить, записывая каждое слово Бинса.

— Вообще-то важно. Мы волновались, — Гермиона удивленно взглянула на слизеринца и снова вернулась к конспекту. Черт, ну что еще дернуло сказать «мы»? Обещал же думать перед тем, как болтать лишнее.

— И ты тоже? — наконец сказала девушка, не поднимая глаз. Слава Мерлину, теперь можно исправить оговорку!

— Я имел в виду Блез и Паркинсон, — ответил Драко, добавив немного сарказма в голос. Так-то лучше.

— А-а-а, — протянула Гермиона. В ее тоне послышалось разочарование? Так ей и надо! Сначала пропадает неизвестно куда, а теперь еще рассказывать не хочет. — Тогда им я и расскажу.

Гермиона отодвинулась от него подальше и вернулась к своим записям, давая понять, что разговор окончен.

***

Наконец, урок закончился. Бинс задал написать двадцать дюймов о войнах с гоблинами к послезавтра. Гермиона была рада, что сможет себя чем-то занять. Домашнее задание отвлекало ее от плохих мыслей. Поэтому она всегда так много времени проводила в библиотеке, погружаясь в чтение и уча наизусть кучу определений.

Гермиона быстро собрала свои вещи и надела темные очки, которые дала ей Блез. Она сомневалась, что сможет выдержать неприязненные взгляды учеников Хогвартса.

Следующим уроком была Трансфигурация с Гриффиндором. Хотя Гермиона боялась этого урока, она не могла не пойти. К счастью, гриффиндорцы избрали стратегию полного игнорирования, что было ей даже на руку. Лучше так, чем постоянные напоминания о том, кто ее мать.

Профессор МакГонагалл же отнеслась к девушке с сочувствием, так же как и другие профессора. Они не удивлялись отсутствию обычно поднятой руки и не спрашивали ее ни о чем.

В начале занятия МакГонагалл акцентировала внимание на том, что студентам седьмого курса в любом случае придется сдавать ЖАБА в этом году. Она особенно выделила то, что независимо от урока или профессора, мы все равно должны выполнять все их требования. «Для нашей же безопасности», — договорила про себя Гермиона.

После этого они занимались повторением пройденного в прошлом году. Гермиона старательно выполняла все задания и заработала для Слизерина десять баллов.

***

Травология с Пуффендуем и Заклинания с Когтевраном прошли спокойно. Гермиона все еще чувствовала неприязнь однокурсников с других факультетов, но открыто никто не высказывался.

Гермиона старательно отметала любые мысли, не связанные с учебой. Она вспоминала формулы заклинаний, повторяла древние руны и прокручивала в голове тексты книг, которые она прочла за летние каникулы.

Но в глубине души она понимала, что рано или поздно ей все же придется задуматься о своем положении, принять решение о ее дальнейшем поведении и двигаться вперед.

Едва прозвенел звонок с последнего урока, как Гермиона схватила свои вещи и вылетела из класса. Она отправилась туда, где ее никто не мог найти, туда, где она сможет все обдумать и никто ей не помешает.

***

Гермиона стояла на площадке Северной башни. Пронизывающий ветер трепал ее волосы, забирался под мантию, сковывая холодом и заставляя дрожать. Словно не чувствуя холода, Гермиона продолжала стоять неподвижно. Она смотрела на заходящее солнце, и ей казалось, что вместе с ним исчезнет за горизонтом и она сама. Только завтра наступит новый день, солнце снова взойдет и будет ярко светить, то прячась, то снова появляясь из-за неприветливых осенних туч, и согревать всех вокруг, в то время как она, Гермиона Грейнджер, уже никогда не будет прежней. После всего случившегося за эти два дня она приняла несколько решений. Гермиона долго размышляла над сложившимся положением, стоя на ледяной продуваемой башне, и вот к чему она пришла.

Во-первых, она станет такой, какой ее считают теперь уже бывшие друзья — настоящей слизеринкой: холодной, неприступной, самостоятельной и эгоистичной. А что, звучит не так уж плохо. Теперь она должна думать только о себе, о том, как ей выжить в новой реальности. У нее просто нет выбора, ей придется забыть свое прошлое. Да и почему она должна волноваться об этих предателях, которые тотчас отвернулись от нее в трудный момент и обвинили в обмане? Она не будет о них беспокоиться. Да, это будет непросто, расстаться со своим прошлым, но она заставит себя сделать это.

Во-вторых, она войдет в доверие к слизеринцам, будет хорошей подругой для них. Здесь легче, ведь ее статус уже делает ее авторитетной и интересной.

В-третьих, она станет хорошей дочерью для Беллы и послушной слугой для Темного Лорда. Малфой прав, сейчас не время для бунтов, послушание будет мудрее.

И, наконец, в-четвертых, она не выдаст Гарри и Рона. Это, пожалуй, самая сложная задача, но все-таки о них она не может просто так забыть. Рон доказал, что она все еще важна ему, а Гарри...Гарри – надежда всего магического мира, и если он не уничтожит крестражи, то этого уже никто не сделает.

В одном Малфой был не прав, от Волан-де-Морта скрыть информацию возможно. Она точно знала как. И первое, что нужно сделать это навестить директора Хогвартса.

***

Северус Снейп сидел в кабинете директора, в его кабинете. Раньше он бы многое отдал, чтобы занять это место, но теперь ему казалось, что жизнь насмехается над ним. Разве хотел он быть директором школы, которой заправляет Темный Лорд? Нет. Разве хотел он убивать Дамблдора? Конечно, нет. Разве хотел он быть двойным агентом, жить в постоянном страхе, скрывать свои мысли и оберегать Поттера? Нет, нет и еще раз нет.

На самом деле, когда много лет назад Снейп шел к Дамблдору за помощью, он мечтал о том, чтобы Лили осталась жива, чтобы она узнала, кто именно спас ее жить и ее семью, чтобы она простила его. Он готов был терпеть невыносимого Джеймса Поттера ради того, чтобы быть рядом с любимой.

Этим мечтам не суждено было сбыться. Лили погибла, и выжил этот мальчик, великий Гарри Поттер, вылитый отец. Как же он его ненавидел. И тогда, и сейчас.

А теперь еще все проблемы навалились разом. Он должен был защитить школу от Кэрроу, при этом не подставив себя. Должен был думать о Поттере и пытаться выяснить, где он скрывается. И самое неприятное, что при всем этом все вокруг считают его предателем, убийцей Дамблдора. Профессора и в прошлом его недолюбливающие, теперь и вовсе не скрывали ненависти и презрения. Две трети студентов без сомнения готовы были вот-вот совершить необдуманные поступки, чтобы расквитаться с ним.

А тут еще эта Грейнджер. Он до сих пор не мог поверить, что гриффиндорская заучка оказалась дочерью Беллатрисы Лестрейндж. А ведь и правда, были у них схожие черты. И как он мог их раньше не замечать? Да, должен признать, что девочке сейчас нелегко. Все ее идеалы разрушены, а реакция друзей оставляет желать лучшего. Правильно он всегда считал, что гриффиндорцам верить нельзя.

Его мысли прервал стук в дверь. Не дожидаясь ответа, она распахнулась, и в комнату влетела запыхавшаяся Гермиона Лестрейндж.

— Вообще-то вам следовало дождаться ответа, мисс Лестрейндж, — процедил профессор Снейп, — но вашим воспитанием заниматься не мне. Я поговорю об этом с Беллатрисой.

Гермиона побледнела, услышав имя матери, но промолчала. Вся ее решимость испарилась. Она стояла и не знала, что сказать.

— Мисс Лестрейндж, может вы присядете и расскажите, зачем пришли? — предложил Снейп.

Гермиона села, сделала глубокий вдох и начала говорить:

— Профессор Снейп, я хочу сказать... Профессор Дамблдор вам верил и...

— Не вам читать мне нотации! — прервал ее Снейп, уже зная, что будет дальше. Как же ему это осточертело. Каждый встречный считал своим долгом сообщить ему: «Дамблдор верил вам, а вы его убили». А теперь еще и девчонка собирается читать ему лекцию!

— Подождите, профессор, дослушайте! — воскликнула Гермиона.

— Не хочу больше ничего слышать! Покиньте мой кабинет! — Северус понимал, что это, возможно, выглядит по-детски, но ничего не мог с собой поделать. Он слишком устал, чтобы выслушивать оскорбления от подружки Поттера.

— ...Я могу верить вам! — закричала Гермиона, перекрикивая директора. На ее глазах выступили слезы.

Воцарилось гробовое молчание. Северус Снейп пытался осмыслить слова студентки. Такого поворота событий он не ожидал.

— Что вы сказали? — спросил Снейп слегка охрипшим голосом.

— Я сказала, что раз профессор Дамблдор доверял вам, то и я могу делать то же самое, — теперь голос Гермионы звучал ровнее и увереннее.

— Но ведь Дамблдора это не привело ни к чему хорошему, — медленно произнес Снейп, — я убил его, мисс Лестрейндж.

Профессор не мог понять Гермиону. И этими словами он пытался проверить, поняла ли девушка, что сказала. Но Гермиона спокойно ответила:

— Вы поступили так, как считали нужным, профессор. И никто не вправе вас судить. Вы смогли спасти Драко. Он не стал убийцей. А профессор Дамблдор... Он в любом случае умирал. Гарри рассказывал, в каком он был состоянии, когда они вернулись, и его рука... это, наверное, очень сильное заклятие, а они так просто не проходят.

После долгого молчания профессор Снейп сказал:

— Мне понравилась ваша речь, Гермиона. Так значит, вы считаете, что мне можно доверять? — она утвердительно кивнула. — И что дальше? Вы пришли мне сообщить об этом?

— Нет... то есть не только для этого. У меня к вам одна просьба.

— Какая же?

— Научите меня окклюменции.