Стать лучше
Прошло несколько дней с момента их поцелуя, и между Мэй и Леви так и повисло неловкое молчание. Они избегали друг друга, как будто старались скрыться от собственных чувств. Иногда они обменивались случайными взглядами, которые тут же отводили, как будто это могли заметить все вокруг.
Ханджи, как всегда наблюдательная, заметила, что что-то изменилось. Мэй уже не сидела с ними за столом в столовой — вместо этого она предпочитала обедать одна, погружённая в свои мысли. Заинтригованная, Ханджи решила подойти к Леви и выяснить, что происходит.
— Леви, что у тебя с Мэй? — спросила она весело, но с ноткой беспокойства в голосе.
— Ничего, — резко ответил Леви, едва взглянув на неё.
Ханджи не собиралась сдаваться так легко. Она пододвинулась ближе, прищурив глаза:
— Ничего, говоришь? Но ты же никогда не прятался за бумажной работой, когда дело касается тренировок. И Мэй в последнее время выглядит... как бы это сказать... отстранённой. Ну,она всегда конечно такая,но сейчас слишком отстраненная.
Леви замялся, но сохранял хладнокровие. Он не мог рассказать ей о поцелуе, слишком стыдясь того, что потерял контроль. Однако Ханджи уловила что-то в его поведении, заметив, что он всё же что-то чувствует к Мэй.
— Ты же что-то к ней чувствуешь, верно? — спросила она с лёгким поддразниванием в голосе.
Леви мгновенно нахмурился, смутившись и злясь одновременно. Он отвернулся от неё, затем, стараясь сохранить хладнокровие, резко ответил:
— Мэй мне безразлична. Она некрасивая, бледная как смерть, волосы у неё... плохого белого цвета, а глаза... — он споткнулся на словах, пытаясь удержаться от правды, — её глаза ужасные.
Ханджи приподняла бровь, не веря в его слова, но прежде чем могла что-то сказать, мимо них прошла Мэй. Она услышала каждый его жестокий комментарий, но не выдала этого. Спокойно пройдя мимо, она сделала вид, что не обращает на них внимания, хотя в её сердце в этот момент что-то болезненно кольнуло.
Леви почувствовал неловкость, как будто что-то сломалось внутри него, но не мог позволить себе показать это, продолжая сидеть с каменным выражением лица.
После обеда, Мэй медленно пошла в свою комнату, погружённая в мысли. Она закрыла за собой дверь и направилась в ванную, чувствуя странную тяжесть на душе. Встав перед зеркалом, она долго смотрела на своё отражение. Обычно её внешность не имела для неё значения — она всегда считала, что главное в человеке не внешний вид, а его действия и поступки. Но слова Леви, которые она услышала, пронзили её, оставив горький след в сердце.
"Она некрасивая, бледная как смерть, волосы у неё... плохого белого цвета, а глаза... её глаза ужасные."
Эти слова эхом прокручивались в её голове. Мэй всматривалась в своё отражение, пытаясь понять, что с ней не так. Почему она выглядит не так, как другие? Почему её глаза, которые она всегда считала своей особенностью, кажутся ему "ужасными"?
Внезапно из её глаз потекла слеза. Она поспешно смахнула её, но слёзы накатывались всё сильнее. Мэй не выдержала, и в ярости ударила кулаком по зеркалу. Один раз, другой, и ещё... Каждое её движение было наполнено болью и обидой. Осколки стекла с треском падали на пол, разлетаясь по комнате, но Мэй продолжала бить, не замечая, как её руки покрываются кровью. Её глухие удары смешивались со звуком разрушающегося зеркала.
В этот момент мимо комнаты Мэй проходила Ханджи. Услышав звук разбитого стекла, она резко остановилась, тревога моментально отразилась на её лице. Ханджи быстро направилась к комнате Мэй, чувствуя, что что-то не так, и быстро постучала в дверь.
Ханджи, услышав грохот в комнате, не задумываясь, вошла внутрь. Она застала Мэй, которая стояла неподвижно среди осколков разбитого зеркала. Но, несмотря на хаос вокруг, лицо Мэй выражало лишь холодное безразличие. Не было и следа слёз, хотя Ханджи сразу поняла, что что-то произошло.
Мэй вышла из ванной и спокойно села на кровать, как будто ничего не случилось. Но Ханджи заметила окровавленные руки девушки и, не говоря ни слова, поспешила к ней, доставая из кармана бинты и лекарства.
— Что ты натворила? — в её голосе сквозила тревога. Ханджи присела рядом на кровать и начала осторожно обрабатывать раны, но Мэй сидела, словно каменная статуя, ни капли боли не проявляя.
Спустя несколько минут молчания, Мэй тихо спросила:
— Скажи, есть ли что-то, что сможет сделать меня... нормальной?
Ханджи, занятая обработкой её порезов, растерянно посмотрела на неё.
— Что ты имеешь в виду? Ты и так... — начала она, но Мэй её прервала.
— Я хочу быть как все. Я устала от того, что выгляжу так... — её голос оставался спокойным, но в нём слышалась горечь. — Леви прав. Я ужасно выгляжу. Я некрасивая, бледная как смерть. Мои волосы... белые, как у старухи. Мои глаза пугают людей...
Ханджи замерла. Она не ожидала от Мэй таких слов, особенно после того, какой сильной и независимой та всегда казалась. В глазах Ханджи на миг мелькнула печаль, но она постаралась вернуть себе прежнюю бодрость.
— Мэй, послушай, — Ханджи обхватила её руки своими, не обращая внимания на бинты, которые ещё не успела наложить. — Ты не понимаешь. Ты не такая, как все, потому что ты особенная. Эти волосы, эти глаза... они делают тебя уникальной. Ты выделяешься, и это не плохо. Это — твоя сила. Ты не должна пытаться быть как все остальные.
Мэй только покачала головой, её глаза потускнели, словно погружённые в пустоту. Слова Ханджи не тронули её, она привыкла быть сильной, но сейчас была настолько уязвима, что даже эта поддержка не смогла растопить её стену равнодушия.
Всё это время Леви находился в коридоре, невидимый и тихий, подслушивая разговор. Его сердце сжалось, когда он понял, насколько сильно задел Мэй своими словами. Внутри его начало разъедать чувство вины. Он никогда не хотел, чтобы его слова причинили ей такую боль, тем более такой сильной и гордой девушке, как Мэй.
—как же я ошибался,— подумал Леви, понимая, что его безрассудные замечания причинили Мэй раны куда глубже, чем просто разбитые руки.
Когда Ханджи закончила обрабатывать раны Мэй, она тяжело вздохнула, понимая, что её слова не смогли донести утешение. Внутренне растревоженная, Ханджи вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь, оставив Мэй одну в гнетущей тишине.
Мэй неподвижно сидела на кровати, её взгляд был устремлен на осколки разбитого зеркала, которые теперь беспорядочно валялись на полу. В голове всё снова и снова звучали слова Леви. Она могла притворяться, что её это не задело, могла игнорировать боль, но глубоко внутри что-то сломалось. Сжав руки в кулаки, она тихо, но решительно прошептала себе: «Я стану лучше. Лучше и сильнее». Она знала, что её внешность нельзя изменить, но наивно верила, что если будет усердно работать, то однажды... возможно, она станет нормальной. Такой, как все.
Поднявшись с кровати, Мэй взяла маску, тщательно скрывающую её лицо, и накинула на себя длинную накидку, пряча под ней волосы и кожу. Теперь никто не увидит её слабости. Никто не увидит, какова она на самом деле.
—Я покажусь людям лишь тогда, когда стану достойной,— подумала она.
Мэй вышла из комнаты, твёрдо шагая к тренировочному полю. Её шаги были быстрыми и решительными, будто каждый шаг подтверждал её новый жизненный выбор.
Когда она добралась до поля, солдаты уже были там. Их взгляды с недоумением задерживались на её фигуре, скрытой под накидкой и маской, но они не осмеливались задать вопросов. Мэй взглянула на них, словно хищник на свою добычу.
— Сегодня вы будете работать до изнеможения, — холодно произнесла она, её голос звучал как сталь. — Я больше не буду терпеть ваших слабостей.
Тренировка началась с жестокого темпа. Мэй безжалостно загружала их тяжёлыми заданиями: они должны были сражаться в ближнем бою, отрабатывая каждый удар и защиту с диким темпом. Если кто-то делал ошибку, Мэй тут же корректировала её, но вместо привычных наставлений, её слова теперь стали гораздо жёстче, почти бездушными.
— Медленно, слишком медленно! — кричала она на Жана, когда он не успевал увернуться от удара. — Ты мёртв, если будешь двигаться так!
— Конни, ты недостаточно собран. Если хочешь выжить, соберись или уходи!
Каждую ошибку Мэй безжалостно отмечала, не давая солдатам ни капли пощады. Она толкала их на грани возможного, не обращая внимания на их усталость или боль. Её тренировки стали физически и морально выматывающими, и многие уже боялись очередного дня под её командованием.
Когда тренировка наконец подошла к концу, солдаты с облегчением вздохнули, когда Мэй отпустила их. Некоторые из них уходили с поля, держась за свои ушибы и раны. Но Мэй оставалась, пока все не ушли.
Сняв накидку и маску, она почувствовала, как жар солнца начал жечь её кожу. Но она не пряталась, позволив солнечным лучам ожигать её бледную кожу. Это было как наказание — и одновременно избавление. Её лицо оставалось равнодушным, но внутри неё что-то бушевало. Слёзы больше не текли, только сгорбленная боль давила в груди.
—Я стану сильнее. Я буду другой. И однажды... я покажу, кто я на самом деле,— думала она, чувствуя, как солнечные ожоги покрывают её кожу.