Зеркало Еиналеж/ Драко Малфой

Рассвет, тихий и осторожный, прокладывал себе путь сквозь плотную ткань штор, отвоевывая у ночи дюйм за дюймом. Сначала лишь слабые полосы света пробивались сквозь щели, размытые и блеклые, как призрачные тени на стене. Эти нити света, едва заметные, осторожно касались предметов в комнате, придавая им первые признаки формы и очертания. Постепенно, как будто по взмаху невидимой руки, свет усиливался, наполняя пространство легкой дымкой, которая смягчала углы и растворяла последние остатки тьмы. Комната, до этого окутанная сном, начинала пробуждаться, наполняясь шепотом нового дня. Оттенки серого уступали место бледным небесным тонам, которые постепенно окрашивались в нежный розовый, подобно акварели, растекающейся по холсту неба.

Именно в этот миг, когда город еще только начинал подавать первые признаки жизни, в комнату ворвался напев. Это был не резкий звук, а скорее плавный перелив, сотканный из отдельных нот, каждая из которых вибрировала радостью и ожиданием. Голос, который исполнял эту мелодию, был глубоким и бархатным, теплым, как шерсть, но в то же время живым и энергичным. Слова, едва различимые, сливались в единый поток, как вода, текущая по каменистому руслу, неся с собой легкость и безмятежность. Это был не просто напев, а музыкальное выражение предвкушения и счастья, словно утренняя заря, выраженная через звук.

Эта мелодичная волна мягко окутала спящую Айрис, нарушая ее покой деликатным касанием. Она не проснулась внезапно, с резким вздрагиванием, а скорее постепенно и плавно, как распускающийся цветок. Веки, словно тяжелые шелковые портьеры, медленно приподнялись, открывая сонные, но уже начинающие проясняться глаза. В их глубине еще витали остатки сновидений, но напев, как яркий луч солнца, постепенно рассеивал их, прогоняя остатки ночи. Легкая улыбка коснулась ее губ, словно она невольно откликнулась на эту утреннюю музыку, подобно травинке, тянущейся к свету.

Люпин коснулся покоя Айрис, разбудив ее ото сна мелодичной песенкой, сотканной из радости и предвкушения.

— Просыпайся, соня, — его голос звенел, как колокольчик, — скоро поезд отвезет нас в Хогвартс. Нас ждет сытный завтрак, а потом... приключение! И да, тебя уже ждут твои новые вещи, я их сам выбирал, поэтому надеюсь, что они тебе понравятся.

Он коснулся ее лба легким поцелуем и тихо удалился из комнаты. Айрис, подгоняемая предвкушением нового дня и невольным теплом, разливающимся в сердце от заботы дяди, быстро переоделась. Жизнь у Люпина согревала её душу. Дом, хоть и был небольшим, дышал уютом и спокойствием, как будто само волшебство охраняло его от невзгод. Переодевшись, она устремилась вниз, где царил колдовской аромат завтрака.

— Неужели мы опоздаем в первый же день? — ее голос звучал легким беспокойством, — В такие места, наверное, нужно прибывать за несколько дней.

Её тон был скорее вопросительным, чем утвердительным, как будто она искала подтверждение своим опасениям, словно надеялась развеять их с помощью чужого мнения. Каждое произнесённое слово было наполнено осторожностью и некоторым недоверием, словно она ступала по тонкому льду, боясь провалиться.

Люпин, обмакнув ложку в кашу, одарил ее лукавым взглядом, но его слова, которые он так и не успел сказать, прервал скрип отворяющейся двери. В проеме возник силуэт молодого человека в очках.

— О, Гарри, — промолвил Люпин, его глаза заискрились радостью, — ты именно тот, кого мы ждали. Поможешь Айрис добраться до Хогвартса? — Не дожидаясь ответа, он продолжил, — Вот и славно, благодарю тебя от всей души! Мне нужно спешить, дела зовут. Прошу прощения за столь неожиданное знакомство. — Он сделал театральный жест рукой, — Гарри, это Айрис, моя племянница, о которой я тебе все уши прожужжал. Айрис, это Гарри, сын моего старого друга, и твой отец, кстати, его тоже знал. Гарри, я надеюсь, ты не оставишь Айрис на произвол судьбы в первый день в Хогвартсе. Ты уже на шестом курсе, как-никак, и с опытом.

Гарри, удивленный этой спешке, одарил девушку легкой улыбкой: «Рад знакомству, Айрис. Люпин мне писал, что ты присоединишься сразу к пятому курсу. Мне всегда казалось, что Хогвартс – это место, где начинаются настоящие чудеса. Ты наверняка почувствуешь это, как только переступишь его порог. Признаюсь, пятый год в Хогвартсе был для меня самым волшебным.»

В это время Люпин стремительно вылетел из дома, застегивая кофту на ходу и оставляя за собой след из легкого хаоса и спешки. Воздух вокруг него словно дрожал от спешки, создавая впечатление динамики и неотвратимости. Люпин не остановился, не обернулся, а с той же стремительностью, с какой вылетел из дома, направился к окну, где стояли Айрис и остальные. Он быстро поднял руку, словно делая короткий поклон, и в последний раз помахал им, не как машут на прощание, а скорее как отдают легкий салют, выражая свою скорую встречу. Улыбка, короткая и искренняя, промелькнула на его губах, как вспышка молнии в темном небе, и в этом мимолетном жесте было и тепло, и ободрение, и обещание скорого возвращения. После этого он, не задерживаясь ни на мгновение, скрылся в лабиринтах темных переулков, словно тень, ускользнувшая в ночь. Улицы поглотили его так же быстро, как утренний туман растворяется под лучами солнца. Там, между домами, в переплетении теней и узких проходов, он исчез, словно растворился в воздухе. Его силуэт, становившийся все меньше и меньше, постепенно слился с темнотой, подобно капле чернил, растворяющейся в черном полотне ночи. Он оставил за собой лишь ощущение спешки и энергию, витавшую в воздухе, словно отголосок быстрой мелодии, которая только что прозвучала.

Гарри встал из-за стола, а Айрис в этот миг погрузилась в свои грезы о предстоящем путешествии. Она с нетерпением мечтала о Хогвартсе, представляя себе его древние стены и таинственные коридоры, но более всего ее занимала мысль о зловещем зеркале, которое отняло ее мать. Она размахивала невидимым мечом, представляя себе, как разбивает зеркало на мелкие осколки, не давая ему причинить боль другим. Она дала себе клятву найти его, чего бы ей это не стоило.

Гарри, заметив ее погружение в себя, вернул ее к реальности: «Пора в путь, нам нужно торопиться. Если мы не хотим опоздать, нам придется воспользоваться магией телепортации, увы, другого способа уже нет. Люпин, похоже, закрутился и потерял счет времени. Слушай, Айрис, приготовься, может немного затошнить, и голова будет кружиться, но все пройдет, не волнуйся. Мы окажемся у стен Хогвартса, где нас уже ждет мой друг. Давай руку.»

Гарри протянул свою ладонь, и в тот же миг Айрис ощутила, как ее тело пронзило легкое дрожание, словно магия коснулась ее. Мгновение – и мир вокруг померк, голова закружилась, мысли превратились в хаос. Словно неведомая сила сжала виски, а под ногами качнулась земля. Перед ее глазами возник образ матери, обнимавшей ее маленькую, и тут же навалилась тошнота. Сердце пропустило удар, а затем бешено заколотилось, как пойманная в клетку птица. Но уже через мгновение она увидела перед собой величественный замок, возвышавшийся среди зелени, словно сошедший со страниц волшебных книг. Все недомогание, казалось, отступило, стоило только ее взгляду коснуться этих каменных стен, пропитанных магией. Дыхание перехватило от изумления, а на губах невольно расцвела робкая улыбка, в которой смешались восторг и предвкушение. Гарри по-прежнему крепко держал ее руку, глядя с улыбкой на Хогвартс, словно показывая ей врата в другой мир.

Вдруг за спиной послышались тихие шаги. Гарри обернулся, и сердце его радостно затрепетало – он бросился в объятия своего рыжеволосого друга, Рона, который терпеливо ждал его здесь.

Гарри, сияя улыбкой: «Рон, познакомься, это племянница профессора Люпина, Айрис. Помнишь, как я рассказывал, что профессор долго искал эту девочку? Так вот, после стольких лет, он ее нашел! Айрис, а это мой друг, Рон, с которым мы еще с первого курса дружим.»

После короткого обмена приветствиями, после нескольких минут, наполненных смехом и оживленными разговорами, ребята двинулись в путь. Знакомство, начавшееся с робких улыбок и осторожных взглядов, неожиданно переросло в нечто большее, некую невидимую связь, подобно паутине, сплетенной между ветвями деревьев, прочной и в то же время гибкой. Их общение напоминало процесс, где постепенно, слово за словом, фраза за фразой, они начали находить друг в друге что-то общее, устанавливая тонкие нити доверия и понимания. Эти невидимые нити крепли с каждой минутой, формируя прочный узел товарищества, и их связь становилась все более очевидной. Радость от долгожданной встречи разливалась в воздухе, подобно солнечному свету, проникающему в каждую щель, согревая их сердца и освещая их лица улыбками. В глазах каждого горел огонек ожидания, и эта внутренняя искра передавалась от одного к другому, создавая общее настроение воодушевления и счастья. Их лица были наполнены восторгом и предвкушением, словно они готовились к празднику, и этот прилив эмоций создавал атмосферу легкости и непринужденности. Эта радость была настолько сильной, что казалось, она физически ощутима, как теплое объятие, укутывающее их со всех сторон.

Рон, с ноткой зависти в голосе сказал: «Признаться, немного завидую, что ты сразу сразу попадаешь на пятый курс. Но, с другой стороны, это будет очень сложно. Надеюсь, что ты попадёшь на Гриффиндор, и мы будем чаще встречаться.»

Айрис, с любопытством во взгляде: «Дядя не говорил мне о факультетах. Чем они отличаются? А если я окажусь не в Гриффиндоре, мы не сможем видеть друг друга?»её голос стал тише, в нем прозвучала еле заметная тревога, подобно шелесту листьев перед грозой. Этот вопрос, в отличие от предыдущих, был продиктован не только любопытством, но и страхом, подобно темному пятну, появившемуся на светлом полотне. Она смотрела на Гарри, не отрывая глаз, ожидая услышать от него ответ, который развеет ее сомнения и успокоит ее беспокойство.

Гарри, в свою очередь, глядел на Айрис с теплом и пониманием, его взгляд был мягким и ободряющим, как легкое прикосновение руки. В его голосе звучала уверенность и спокойствие, словно он хотел передать ей часть своей внутренней силы. Он приступил к объяснению не как к монотонному уроку, а как к рассказу о чем-то важном, чем-то, что заслуживало внимания и понимания.

Гарри: «Факультеты в Хогвартсе подобны созвездиям, каждый из них сияет своими особыми качествами: Гриффиндор – обитель храбрых сердец, благородства и чести; Пуффендуй – место трудолюбивых и верных, честных душ; Когтевран – пристанище мудрых, остроумных и творческих; и Слизерин, где живут хитрость, решительность и амбиции. У каждого факультета есть свой дух-талисман, свои цвета и своё привидение. В течение всего года они сражаются за кубок школы. Но программа обучения у всех одинакова, все мы стремимся познать магию, как единое целое. И мы будем видеться, не беспокойся.»

Всё оставшееся время, наполненное шутками и диковинными историями, словно волшебными сказками, они скрашивали их путь. Айрис они пришлись по душе, эти веселые ребята, и ее сердце затрепетало в предвкушении, желая разделить с ними их факультет.

И вот они у стен Хогвартса. Огромные двери Большого зала распахнулись перед ними, словно ворота в новый мир, и сотни глаз обратились на них, словно море мерцающих огоньков. Айрис заметила профессора Люпина, который уже восседал среди других учителей. На высокой табуретке сидел мальчуган, которому Распределяющая шляпа, словно голос судьбы, провозгласила Гриффиндор.

Гарри с трепетом: «Итак, Айрис, мы должны спешить к своим местам, а ты отправляйся к другим ребятам, чтобы шляпа выбрала твой факультет.» Он одарил ее доброй улыбкой, и на цыпочках он и Рон поспешили к своим местам.

Айрис подошла к ученикам, как раз в тот миг, когда прозвучало ее имя.

«Айрис Люпин, прошу к нам,» - сказала пожилая женщина, держа шляпу в руках.

Мысли Айрис : «Видно, здесь уже знают, что профессор Люпин мой дядя. И как непривычно слышать свое имя в таком величественном месте. Оно словно эхо разносится по всему этому замку. Очень хочу оказаться рядом с ребятами, в Гриффиндоре.»

Она поднялась по ступеням, как вдруг услышала смех за спиной. За одним из столов несколько ребят насмехались над ней. Какой-то белобрысый юнец крикнул: «По блату попала, здесь долго не продержишься, полукровка». За его столом начался шепот, полный яда, и ехидные улыбки.

В этот миг поднялся директор школы, которого Люпин назвал Альбусом Дамблдором.

«Слизерин, тишина. Мисс Айрис, прошу вас,» - произнес он, смерив нарушителей тишины взглядом.

Айрис села на табуретку, сердце ее трепетало, в предчувствии чего-то чудесного. Шляпа что-то пробормотала, словно заклинание, а затем громко на весь зал крикнула:

— Когтевран!

Айрис помрачнела, словно утреннее небо, она не желала оказаться вдали от своих новых друзей. Но пути судьбы неисповедимы. Она спустилась вниз, на мгновение взглянув в сторону обидчиков. Белобрысый парень одарил ее злобной ухмылкой, впиваясь взглядом прямо в глаза.

Мысли Айрис: «Хорошо, хоть не в Слизерин, там бы совсем не повезло».

Ее размышления прервал звонкий голос девушки, которая, взяв её за руку, повела к столу Когтеврана: «Меня зовут Полумна, если слухи верны, то мы будем учиться на одном курсе. Ты ведь дружишь с Гарри, верно? Он светлая душа и мой друг. Хочешь, я тебе покажу замок после церемонии?»

Айрис: «Да, с удовольствием. А ещё не могла бы ты научить меня писать письма в мир маглов? Я хочу передать весточку одному очень дорогому мне человеку.»

Полумна кивнула. Спустя 20 минут мероприятие в зале закончилось, всех распределили по факультетам, директор сказал свою пламенную речь. К Айрис подошли ребята вместе с Люпином.

С ними была еще одна девочка, которая приветливо улыбалась: «Привет, меня зовут Гермиона Грейнджер. Можешь не представляться, я знаю, кто ты. Это я помогла найти тебя Люпину. И очень рада, что у меня получилось.» Гермиона выглядела так, словно была готова свернуть горы ради новых знакомств, и в её глазах горел неподдельный интерес к Айрис. Люпин: «Да, Гермиона при помощи связи с маглами смогла тебя найти, я бы не догадался так сделать. Я вижу, что ты расстроена из-за того, что не попала на Гриффиндор. Но ты же общительная девочка найдешь себе много друзей на своем факультете. Я верю в тебя.»

Он подмигнул ей, и его глаза, словно два теплых огонька, излучали поддержку и понимание. Он мило улыбнулся, после чего они разговаривали еще час вместе с Гарри, Роном, Гермионой, Полумной, Люпином. Разговор тек непринужденно, словно они были знакомы целую вечность, и каждое слово, каждый смех наполняли зал уютом. Ей стало очень тепло на душе, и с этой теплотой она захотела поделиться с Мисс Эйвори, которая ждала днями письмо от Айрис. В этот момент Айрис почувствовала, как по щекам разливается нежный румянец, и ей захотелось поскорее написать своей приемной матери, чтобы поделиться переполняющими ее чувствами радости и благодарности.

Полумна любезно принялась объяснять, как правильно написать письмо.

Айрис, с трепетом в сердце взялась за перо, и на свет родилось письмо: «Дражайшая Мисс Эйвори, у меня все в порядке. Волшебный мир распахнул передо мной свои объятия, и он просто чудесен! Представляешь, я оказалась волшебницей, как героиня сказок! Я познакомилась с учениками дяди Люпина, они немного старше меня. И все они добры и отзывчивы. Мне здесь очень нравится, словно я нашла свой дом. В первый день нас распределяли по факультетам. Дядя мой был в Гриффиндоре, как и мои новые друзья. Но меня Распределяющая Шляпа отправила в Когтевран. Сначала в душе моей поселилась грусть, но затем я поняла, что так было предначертано, значит таков был мой путь».

Добавив еще несколько теплых пожеланий, Айрис отправилась к Полумне, чтобы та поведала ей, как именно отправить весточку в мир маглов.

Ответ подруги застал ее врасплох. Айрис полагала, что все отправляют письма с помощью сов, как рассказывал ей Гарри, пока они с Роном добирались до школы. Но у Полумны был свой, особый метод. Она просто шептала письму точный адрес, словно заклинание, и оно, словно послушная ласточка, само находило нужную дорогу. Этот волшебный факт вызвал у Айрис улыбку.

Спустя десять минут она стояла во дворе школы с письмом в руках, прошептав адрес, как тайное заклинание, она подбросила его вверх. И в ту же секунду, словно по мановению волшебной палочки, письмо взвилось высоко-высоко, превратившись в маленькую точку, и устремилось в даль.

Радостная Айрис уже собиралась вернуться к Полумне, чтобы она провела долгожданную экскурсию. Но внезапно перед ней выросли те самые ребята, что насмехались в Большом зале. Белокурый мальчик по-прежнему кривил губы в ехидной усмешке. От мальчишек Айрис узнала, что его имя Драко Малфой, и он старше ее на год. Она попыталась пройти мимо, но парень перехватил ее за руку. "Тебе здесь не место, хоть твой отец и был волшебником, твоя мать была простой маглом. Твой дядя не поможет тебе в будущем, так что проваливай отсюда, полукровка." Окружающие его мальчишки разразились хохотом, хоть он и не сказал ничего смешного.

Айрис вырвала свою руку. Драко, не осознавая своей силы, случайно сжал ее слишком крепко. Сила, с которой он держал её, не была продиктована злостью или намерением причинить вред, а скорее его собственной несдержанностью и неосознанным стремлением удержать ее рядом. Его пальцы, сжавшие её руку, были сильными, но в тот момент он не контролировал их силу, словно поток воды, вырвавшийся из-под контроля. Он не осознавал своего воздействия.

Когда Айрис отстранилась, на ее ладони проступил красный след, словно клеймо, оставленное небрежным прикосновением. Кожа на месте захвата была горячей на ощупь и болезненно пульсировала, как от ушиба. Ладонь побледнела, словно белое полотно, на котором проступил ярко-алый отпечаток, подобно знаку предупреждения, оставленному на ее коже. Пятно было отчетливым и ярким, словно капля крови на снегу, и привлекало все её внимание. Она смотрела на свою руку, не отрывая взгляда, словно рассматривая какой-то странный и незнакомый объект.

В тот самый момент, когда Айрис отдернула свою руку, словно опаленная, Крэбб издал грубый, гортанный смешок, который прорезал повисшую в воздухе тишину, как острый нож. Это был не спонтанный, веселый смех, а скорее грубый выкрик, призванный подчеркнуть свою значимость и превосходство. Он с силой хлопнул Драко по плечу, так что тот аж дернулся, его рука врезалась, как тяжелый молот, в плечевую кость.

— Ну, Драко, — прохрипел он, его голос был на тон грубее обычного, словно он пытался выдать свою шутку за нечто особенно остроумное. Его губы растянулись в широкой, бессмысленной улыбке, которая больше походила на оскал, чем на выражение радости. — Похоже, ты нашел себе новую игрушку... на этот раз сиротку, — произнес он, и слово "сиротка" прозвучало как грязная ругань. Его глаза, маленькие и темные, хитро сверкнули, словно он поймал какую-то добычу и теперь наслаждался ее беспомощностью.

Крэбб снова громко расхохотался, словно гордясь своим грубым юмором. Этот звук, подобный треску костей, наполнил все вокруг, разрывая напряженную тишину и делая ситуацию еще более неловкой. Он с каждым новым словом намеренно нагнетал атмосферу, словно специально стремился сделать ее более тяжелой и невыносимой. Остальные, наблюдавшие за сценой, не поддержали его смех. Они просто растянули губы в вялых, натянутых улыбках, которые больше походили на гримасы. Их взгляды блуждали по сторонам, избегая прямого контакта с Айрис, словно они старались спрятаться от её присутствия. Эти улыбки не выражали радость или веселье, а скорее неловкость и дискомфорт, словно они участвовали в какой-то неприятной ситуации, которую они не могли остановить.

Слова Крэбба, грубые и бессердечные, вонзились в Айрис, как осколки стекла. Она вздрогнула, словно от удара, и ее глаза вмиг наполнились слезами, которые заблестели. Нижняя губа задрожала, а в горле образовался болезненный спазм, мешающий дышать. Слезы, словно прорвавшийся поток воды, потекли по щекам, оставляя за собой влажные дорожки. Это были не тихие, печальные слезы, а скорее горькие, жгучие капли разочарования и обиды. Она не произнесла ни слова, не пыталась спорить или оправдываться. Вместо этого, она резко развернулась и побежала прочь. Ее движения были порывистыми, как у раненного зверька, стремящегося укрыться от опасности. Она бросилась к двери, словно спасаясь от преследования, и, открыв ее с силой, выскользнула наружу. Её шаги были быстрыми и легкими.

Айрис неслась по коридору, ее дыхание участилось, и грудь болезненно сдавливало. В голове мелькнула единственная мысль - найти Полумну, как будто только она могла избавить ее от этой боли, только ее присутствие могло утешить ее. Она бежала не к укрытию от обидчиков, а скорее к убежищу в понимание. Сердце её бешено колотилось, а слезы продолжали литься, смазывая окружающие предметы, как капли дождя на стекле. Она неслась не в бегство, а к надежде, к той, которая никогда не осудит и всегда поймет.

В тот самый момент, когда Айрис скрылась за дверью своей комнаты, Драко взорвался. Его лицо, обычно бледное и надменное, налилось кровью, словно от сильного гнева. Он стремительно повернулся к Крэббу, словно к своему злейшему врагу. Его глаза метали молнии, и казалось, что в них вспыхивает ярость, подобно огню, охватившему сухое дерево. Гнев нахлынул на него, как волна, сметая остатки самообладания.

— Это уже слишком, — прорычал он, и его голос был низким и угрожающим, как рык хищника. Он с каждым словом повышал голос, превращая речь в яростный крик. — Ты перешел все границы, — выкрикнул он, и его голос дрожал от ярости, словно от сильного напряжения. Он говорил не просто, а выплескивал ярость, словно извержение вулкана.

Слова не успели полностью слететь с его губ, как он резко замахнулся и с силой ударил Крэбба в плечо. Удар был настолько сильным, что Крэбб пошатнулся и отступил назад, как подтолкнутый невидимой силой. Это был не просто толчок, а скорее физическое проявление его гнева, неконтролируемая реакция на грубость своего друга. Гнев переполнял его, не оставляя места для сомнений или сожалений.