Глава 1. Знакомство с загадкой
Август лениво тянулся к закату, окрашивая небо в густые, медовые оттенки. Старый город, с его узкими улочками и стенами, сложенными из камня, казался на исходе дня утомлённым от зноя. Тени от домов становились всё длиннее, словно пытаясь дотянуться до противоположной стороны улицы. Воздух, нагретый за день, все еще сохранял тягучую теплоту, перемешиваясь с ароматами цветущего жасмина, доносящимися из ближайшего дворика, и отдаленным запахом моря. Здесь, в этом древнем городе, время текло по-особенному – медленно и тягуче, как летний мед.
Внутри одного из таких каменных домов, где свет просачивался сквозь тяжелые ставни, царила своя тишина. На широкой кровати, укрытой белым, кружевным покрывалом, сидела девушка. Свет настольной лампы с абажуром из желтоватого стекла ложился на страницы книги, высвечивая пожелтевшую бумагу и затейливые буквы старинного шрифта. Ее каштановые волосы были собраны в небрежный пучок, а глаза, обычно живые и полные смеха, сейчас были сосредоточены на строчках, которые она впитывала с жадностью.
Рука, сжимающая книгу, покоилась на её колене, украшенном старым серебряным браслетом. Она почти не замечала, как медленно заходит солнце, как в комнате становится темнее, как мерцают уличные фонари. Все ее внимание было поглощено сюжетом, миром, куда она так любила сбегать от повседневной суеты.
Айрис, склонившись над раскрытой книгой, пыталась укрыться от назойливых воспоминаний, когда тишину комнаты разорвал настойчивый стук в дверь. В просвете между домами, мелькнула черная фигура. Она двигалась плавно, почти неслышно, словно тень, отделившаяся от темноты. Её не было видно отчетливо, только силуэт, поглощающий остатки света. Фигура остановилась у ворот дома, и даже сквозь толстые стены Айрис ощутила внезапный холод, пронзивший её уютный мирок. Она, не отрываясь от страниц книги, замерла, всем телом ощущая чье-то присутствие снаружи, невидимое и мрачное, как сама ночь. Мисс Эйвори, её добрая опекунша, с ахами и вздохами поспешила открыть, её шаги звучали как эхо в зыбкой тишине дома. В мире, полном равнодушия и бессердечия, доброта Мисс Эйвори казалась редким и драгоценным даром. Она не требовала от Айрис ничего, кроме того, чтобы та была счастлива. Она никогда не повышала голоса, даже если Айрис ошибалась или делала что-то не так. Вместо этого она всегда мягко направляла ее, помогая ей учиться на своих ошибках. В ее глазах Айрис видела некритику, а заботу и любовь, и это давало ей силы идти вперед.
Её отец, которого она никогда не знала, ушёл слишком рано, его сердце сдалось, не выдержав тяжести этого мира. Мать, хрупкая и любящая, не смогла пережить эту потерю, и её рассудок угас, когда девочке было всего четыре года, оставив после себя лишь тень былой любви и печальный шепот. После этого её жизнь перешла под опеку бабушки по маминой линии, но и она не смогла остаться рядом, покинув этот мир спустя шесть лет.
С десяти лет она была подобна перекати-полю, гонимому ветром от одних равнодушных родственников к другим. Кто-то не мог принять её из-за бремени финансовых забот, а кто-то, ослепленный ненавистью к её родителям, захлопывал двери прямо перед лицом ребёнка, который уже потерял самое дорогое.
И вот, словно по мановению волшебной палочки, в возрасте двенадцати лет Айрис обрела пристанище у мисс Эйвори, чьи глаза были подобны двум мерцающим звездам в ночном небе, - она была подругой троюродной тети, которая, казалось, лишь случайно возникла на извилистой дороге судьбы девочки. Тётя, словно ледяная статуя, отказала ей в приюте, её равнодушие обжигало Айрис, но мисс Эйвори увидела в глазах девочки отголоски той же глубокой боли, что когда-то терзала ее собственную душу, и протянула ей свою ладонь, словно спасательный круг в бушующем море. Так они и жили вместе несколько лет, исцеляя дом теплом и наполняя его тихими моментами заботы, словно расцветающий сад. Утренние часы наполнялись ароматами трав, которые они вместе собирали для чая, и сладким запахом свежеиспеченного хлеба, а вечерами, после совместной уборки, они читали сказки при свете камина, позволяя историям уносить их в миры, где нет печали. Мисс Эйвори обучила Айрис секретам ухода за домашним садом, где розы и лаванда благоухали, и вместе они создавали уютное гнездышко, наполненное невидимой магией любви и тепла.
Повторный, более настойчивый стук вернул Айрис в реальность, прервав болезненные размышления. Любопытство вспыхнуло внутри, и, приподнявшись, она поспешила к двери, вглядываясь в щель между косяком и раскрывающейся дверью, словно ожидая увидеть нечто неземное, способное хоть на мгновение развеять скопившуюся в ее душе печаль.
У самых дверей стоял мужчина, его движения выдавали лёгкое замешательство. Он переминался с ноги на ногу, его взор был прикован к земле, словно пытаясь найти там ответы на свои тайные вопросы, и из его уст вырывалось негромкое бормотание, подобное шёпоту ветра в кронах деревьев. Айрис, уловив обрывки фраз: "улица", "она", почувствовала, как неясное беспокойство поднимается в её душе, и, повинуясь странному зову, она ступила в коридор, желая разглядеть таинственного гостя.
Мисс Эйвори вопросительно подняла свои плечи, её взгляд, полный искренней тревоги, отражал её недоумение. Никто не знал, что это за незнакомец явился к их порогу.
— Здравствуйте, мисс Эйвори, — произнёс мужчина, и от неожиданности женщина вздрогнула, как от прикосновения ледяного ветра, ведь незнакомец назвал её по имени. Поняв свою ошибку, он запнулся, — простите, я не должен был так сразу. Меня зовут Римус Джон Люпин, и я пришёл сюда, так как ищу Айрис, чтобы вернуть её домой. Пожалуйста, не пугайтесь меня, прошу вас, позвольте мне войти, и я расскажу вам всё.
Мисс Эйвори не спешила отворять двери незнакомцу, опасаясь, как бы он не оказался маньяком. Её долгая жизнь научила не доверять первому встречному, особенно когда речь шла о безопасности дорогого ей ребенка. Она вглядывалась в глаза мужчины, пытаясь разгадать истинные намерения, но в его взгляде читалось лишь отчаяние и какая-то необъяснимая грусть, которая, однако, не отменяла её настороженности. Она чувствовала, что за этим визитом кроется нечто большее, и её материнское сердце не могло игнорировать этот немой зов интуиции.
— Я прекрасно понимаю ваши опасения, — произнес Люпин, словно читая её мысли, — вы вправе опасаться, думая, что я какой-то преступник, но поверьте, я лишь хочу помочь Айрис. Это касается её отца, моего родного брата. Пожалуйста, дайте мне возможность объяснить всё.
Айрис, словно повинуясь порыву сердца, произнесла: — Пожалуйста, позвольте ему рассказать. Я верю ему... почему-то, — и жестом, полным доверия, указала Люпину путь в дом. Они прошли на кухню, где мисс Эйвори уже заваривала чай, её мысли, словно беспокойные птицы, метались из стороны в сторону. Она давно считала Айрис своей дочерью, а теперь явился чужак, словно темная сила, намеревающийся забрать её.
Три дня спустя...
— И куда же мы теперь отправимся? — спросила Айрис, её голос трепетал от волнения. Она поверила каждому слову незнакомца, который словно волшебный ветер ворвался в её жизнь. Она поверила в то, что она не обычная девушка, а волшебница, что он искал её сквозь годы и пространства. Он обещал рассказать ей о её родителях, и это обещание манящей песней повело её за собой в неизведанный мир.
В тот день она прощалась с мисс Эйвори, обещая навещать её. Хоть на лице мисс Эйвори и читалось подозрение, в самой глубине её души тоже родилась странная вера в этого таинственного мужчину. Его взгляд, наполненный добротой и тихой печалью, внушал доверие, заставляя поверить в невозможное, даже вопреки всем сомнениям и тревогам.
Люпин обнял плечи Айрис, притягивая её к себе, и в его голосе звучала одновременно и нежность, и торжественность: «Мы отправляемся в Хогвартс, в самое сердце волшебства. Я стану там наставником, преподавая «Защиту от темных искусств», а ты, моя дорогая, по моему ходатайству, будешь учиться сразу на 5 курсе. Да, путь будет тернист и полон испытаний, но если в тебе течет кровь твоего отца, я уверен, ты справишься. Я заручился поддержкой мудрейших преподавателей, чтобы они стали твоими репетиторами вне занятий, так ты сможешь догнать упущенное. Из тебя вырастет не просто волшебница, а настоящая чародейка, способная покорить любые высоты».
Он ласково взъерошил её волосы, словно пытаясь передать частичку своей веры, и крепко обнял, желая укрыть от всех тревог. "Прости меня, что не смог отыскать тебя раньше," — прошептал Люпин с горечью, — "Я делал всё, что было в моих силах, чтобы помочь твоей маме, но тьма, что поселилась в её душе, оказалась сильнее. Это проклятое зеркало... оно поглотило её разум, и она угасла. Я не раз пытался развеять его колдовство, но, словно призрак, оно ускользало из моих рук каждый раз, когда я приближался к нему."
Айрис нахмурилась, ее глаза наполнились непониманием. Гладкий лоб покрылся легкими морщинками, а линия губ стала более резкой. В ее глазах, всегда открытых и полных любопытства, теперь плескалось замешательство: «Зеркало? Какое зеркало? Мне с пеленок твердили, что моя мама была не в силах обеспечить нам достойную жизнь, что она тосковала по отцу, и эта печаль затмила её разум, доведя до смерти. Все родственники твердили, что она была ужасной матерью, которая погубила мне жизнь. Но я не верю им, нет. Мама иногда приходит ко мне во снах, словно тень, пытаясь что-то сказать, но ее уста безмолвны. Она добрая, я знаю это. И я верю, что и папа был хорошим человеком, а не тем пьяницей, каким они его представляют.»
Люпин вгляделся в ее лицо, пораженный сходством с братом, которое проступало в каждом ее жесте, в каждом повороте головы. То же самое выражение глаз, когда она задумывалась, та же легкость в походке, та же манера хмурить брови в моменты напряжения. Эти детали всплывали, как знакомые отпечатки, и каждое проявление этого сходства было для него неожиданным открытием.
"Нет, милая," – его голос дрожал от боли и нежности. – "Твои родители были прекрасными людьми в этом мире. Твой отец, Томас, был не просто волшебником, а одарённым исследователем тайн магии, его ум был подобен острому клинку, проникающему в суть вещей. Твоя мама, Сара, была мудрым юристом, и ее сердце покоилось за твердыней разума, пока она не встретила твоего отца. Поначалу она не верила его рассказам о волшебстве, и это было так забавно наблюдать... Потом родилась ты, и Томас стал работать с удвоенной силой, чтобы обеспечить вам будущее, но его сердце, увы, не выдержало этой работы. Тебе не было и месяца, когда его не стало. Твоя мама нашла зеркало, спрятанное у вас на чердаке, зеркало, в котором, как говорят, видны самые сокровенные желания. Оно-то и стало ее проклятием. Она слишком часто искала в нем утешения, слишком часто... Сара, потеряв мужа, искала в зеркале его отражение. Это коварное колдовство поглощало ее скорбь, словно ядовитый нектар, постепенно сводя ее с ума. И вот, в плену безумия, ее душа угасла."
«И где же теперь это зеркало, Люпин?» – спросила Айрис, и в её голосе звучало не только горе, но и зарождающаяся решимость. – «Я надеюсь, что его уничтожили.»
«Его не видели вот уже несколько лет, – вздохнул Люпин. – Говорят, что в последний раз оно явилось в стенах Хогвартса... Уже поздно, Айрис, пора спать. Завтра мы отправимся в школу. Я уже позаботился о том, чтобы все необходимое было куплено и доставлено. Не беспокойся ни о чём, моя дорогая. Завтра тебя ждет распределение, ты предстанешь перед шляпой, которая направит тебя на факультет, где ты найдешь свой путь. Помни, что ты не одна, и тебе помогут".
Люпин указал на уютную спальню, освещенную мягким светом, где Айрис предстояло провести ночь перед дорогой. Он тепло улыбнулся, пожелал спокойной ночи и, словно унося с собой часть ее тревог, тихо удалился из комнаты, оставив ее наедине со своими мыслями. Его присутствие таяло в воздухе, оставляя после себя только умиротворение и спокойствие.