5 глава-«Лед и Пламя Бала»
Великий зал Хогвартса преобразился. Ледяные скульптуры переливались в свете сотен свечей, хлопья искусственного снега кружились под куполом, а нарядные ученики смешивались в пестром потоке на паркете. Святочный Бал был в разгаре, но напряжение между пятым чемпионом и лидером Дамблдоровского Диссидентского Клуба висело в воздухе гуще волшебного снега.
Драко Малфой, облаченный в безупречные изумрудно-серебристые мантии из дорогого шелка, вел под руку Пэнси Паркинсон. Пэнси выглядела ослепительно в бирюзовых шелках, но ее улыбка была напряженной. Драко выбрал ее не из симпатии, а потому что она была из уважаемой чистокровной семьи – идеальный аксессуар для его статуса. Он ловил восхищенные взгляды, отвечая на них снисходительной полуулыбкой, но его глаза постоянно метались по залу, выискивая одну фигуру.
И вот он ее увидел.
Гермиона Грейнджер. Она танцевала с Виктором Крамом. И она была... поразительна. Ее обычно взъерошенные волосы были уложены в элегантную прическу, несколько прядей игриво обрамляли лицо. Платье цвета спелой вишни, простое, но безупречно скроенное, подчеркивало ее внезапно открывшуюся женственность и грацию. Она говорила что-то Краму, жестикулируя, и тот, обычно мрачный и неразговорчивый, слушал ее с редким для него вниманием, на его лице даже мелькнуло подобие улыбки. Они выглядели... гармонично. Умная, сияющая Гермиона и знаменитый, мощный спортсмен.
Драко почувствовал, как что-то неприятно кольнуло его под ребра. Это была не просто привычная волна презрения к "грязнокровке". Это была досада. Острая, разъедающая. Она не должна была так выглядеть. Она не должна была привлекать взгляды Крама, да и многих других. Она должна была сидеть в углу со своими книжками, а не парить по паркету, вызывая шепот восхищения. Его пальцы непроизвольно сжали руку Пэнси, та вскрикнула от неожиданности.
«Извини, Пэнси,» – пробормотал он автоматически, не отводя взгляда от танцующей пары. Его лицо стало каменным.
В этот момент Гермиона и Крам, совершая плавный поворот, оказались рядом с ними. Их взгляды встретились – ее коричневые, все еще хранящие следы гнева, но сейчас светящиеся от волнения бала, и его – серые, ледяные, полные привычного высокомерия, но с новой, тревожащей глубиной.
«Малфой,» – поздоровалась Гермиона, ее голос был вежлив, но холоден, как лед скульптур. «Мисс Паркинсон. Прекрасный вечер.»
«Грейнджер,» – Драко кивнул с преувеличенной небрежностью, окидывая ее платье оценивающим, насмешливым взглядом. «Какое... неожиданное преображение. Надеюсь, платье не взято на прокат? Хотя, учитывая твои источники дохода...» – Он намеренно не договорил, позволяя презрению висеть в воздухе. Пэнси потупила взгляд, смущенная.
Крам нахмурился, его рука защитнее легла на талию Гермионы. Но она сама парировала удар, ее глаза сузились, а губы тронула опасная улыбка.
«Спасибо за беспокойство о моем гардеробе, Малфой,» – ее тон был сладок, как яд. «Оно, конечно, скромнее твоих... фамильных регалий. Но зато куплено на честно заработанные галлеоны за академические успехи. А не выпрошено у папочки за обещание вести себя как примерный чистокровный наследничек.» Она бросила быстрый взгляд на его безупречный наряд. «Хотя, судя по твоему виду, папочка щедро заплатил за этот спектакль. Надеюсь, он того стоит? Или ты тоже чувствуешь себя немного... манекеном?»
Драко вспыхнул. Ее слова попали в самую больную точку – его зависимость, его вечную роль в отцовской игре. Досада смешалась с яростью. Он видел, как Крам, этот громила, смотрит на Гермиону с одобрением. Видел, как она светится в ответ. Это было невыносимо.
«По крайней мере, я знаю свое место, Грейнджер,» – он прошипел, забыв о Пэнси. «И место мое – среди лучших. А не на паркете с первым попавшимся знаменитым болваном, который пожалел бедную маглорожденную выскочку.»
«Виктор – мой друг!» – отрезала Гермиона, ее щеки залил румянец гнева. «И он пригласил меня, потому что хотел этого. А не потому что это соответствует его статусу. Может, тебе стоит попробовать искренность вместо показухи? Хотя... боюсь, это не в твоих силах.»
«Искренность? С тобой?» – Драко фыркнул, но его взгляд на мгновение задержался на ее сверкающих глазах, на упрямо поднятом подбородке. И снова – этот проклятый укол досады, смешанной с чем-то другим... с раздражением, что она, вопреки всему, выглядит так... так неуместно хорошо рядом с Крамом. «Не смеши меня. Ты играешь в игры, которые тебе не по уровню. И с людьми, которые тебя рано или поздно раздавят.»
«Как ты раздавил честное соревнование Турнира?» – парировала Гермиона, не отступая ни на шаг. Музыка сменилась, но они стояли, как два дуэлянта, игнорируя поток танцующих. «Не беспокойся, Малфой. Я прекрасно знаю, с кем имею дело. И я не сдамся.»
В его глазах мелькнуло что-то – не страх, а скорее предостережение, смешанное с адреналином их вечной борьбы. Он видел ее решимость, ее ум, который уже нащупал ниточку его секрета. И это... возбуждало. Ненавистью? Да. Но и вызовом. Вызовом, который никто другой не мог ему бросить.
«Играешь с огнем, Грязнокровка,» – его голос опустился до опасного шепота, предназначенного только для нее. «Помни мое предупреждение.»
«Огонь меня не пугает, Малфой,» – так же тихо ответила она, держа его взгляд. «Особенно когда знаешь, что он... искусственный.»
Он замер. Его лицо исказила гримаса гнева и чего-то еще – почти признания? Он резко дернул руку Пэнси.
«Пойдем, Пэнси. Здесь стало невыносимо душно. И... пахнет фальшью.» – Он бросил последний язвительный взгляд на Гермиону и Крама и почти потащил ошеломленную Пэнси прочь с паркета, в сторону буфета, где можно было заказать сливочное пиво и попытаться прогнать странное, жгучее чувство, грызущее его изнутри.
Гермиона смотрела ему вслед, глубоко вздохнув. Ее рука в руке Крама дрожала – не от страха, а от накала противостояния. Рядом с ней Виктор тихо пробурчал:
«Он... проблема. Большая проблема.»
«О да, Виктор,» – прошептала Гермиона, глядя на удаляющуюся спину в изумрудных мантиях. «Очень большая проблема.» И в ее голосе, помимо гнева и отвращения, звучала странная нотка... азарта. Искра, зарожденная в библиотеке, на балу не погасла. Она тлела, грозя разгореться в нечто гораздо более опасное и неконтролируемое, чем простая ненависть. А в глазах Драко Малфоя, когда он наливал себе пива, отражались не ледяные скульптуры, а образ девушки в вишневом платье, танцующей с его врагом, и это зрелище жгло его сильнее любого пламени.