Рассвет на руинах
Первое, что почувствовала Гермиона, приходя в себя, — это холод, идущий от каменного пола, и жесткое мужское плечо под щекой. Второе — это запах. Странная, невозможная смесь из пепла, дорогого виски, старых книг и чего-то неуловимо знакомого, чего-то, что принадлежало только Драко Малфою.
Она медленно открыла глаза.
Первые лучи рассветного солнца пробивались сквозь высокое окно библиотеки, разрезая полумрак длинными золотистыми лезвиями. В них танцевали пылинки, похожие на крошечные золотые галактики. Воздух был серым, тихим и наполненным каким-то звенящим покоем, который наступает после бури.
Они так и уснули на полу, у остывшего камина. Она, свернувшись калачиком, положив голову ему на плечо. Он, откинувшись на жесткую спинку кресла, обнимая ее одной рукой, словно боясь, что она исчезнет, растворится вместе с ночными тенями. Его другая рука безвольно лежала на полу, рядом с опрокинутым стаканом и крошечным, уродливым ожогом на ковре.
Его лицо во сне было другим. Без привычной маски цинизма и надменности оно казалось почти мальчишеским. Длинные светлые ресницы отбрасывали тень на высокие скулы, губы были расслаблены и слегка приоткрыты. Он выглядел беззащитным. Уставшим. Спасенным.
Гермиона смотрела на него, и ее сердце сжималось от странной, пронзительной нежности. Их ночной разговор, его страшное признание о несостоявшемся самоубийстве, их слезы, их поцелуй — все это казалось лихорадочным сном. Но холод пола, тяжесть его руки на ее плече, запах его кожи — все было настоящим.
Они разрушили друг друга до основания. И теперь, на этих руинах, в предрассветной тишине, пытались построить что-то новое.
Он пошевелился во сне и тихо застонал. Его ресницы дрогнули, и он открыл глаза. На секунду в них отразилось непонимание, затем — узнавание, и сразу за ним — волна паники. Он резко сел, его рука соскользнула с ее плеча.
– Грейнджер... Гермиона, – выдохнул он, оглядываясь по сторонам, словно только что осознал, где они и что произошло.
– Все в порядке, – тихо сказала она. – Мы просто... уснули.
Он провел рукой по растрепанным волосам, его взгляд метался по комнате.
– Мерлин, мы... на полу. Как...
– Как двое бездомных в замке, – закончила она с легкой улыбкой.
Он посмотрел на нее, и паника в его глазах начала уступать место чему-то другому. Смущению. Искреннему, почти юношескому смущению. Драко Малфой, наследник древнего рода, не знал, что делать, проснувшись на полу собственной библиотеки в объятиях грязнокровки, которую он ненавидел и любил всю свою сознательную жизнь.
– Ты в порядке? – спросил он, его голос был хриплым ото сна.
– А ты? – она задала встречный вопрос.
Он не ответил. Вместо этого он просто смотрел на нее, и в его взгляде была такая смесь эмоций, что у нее перехватило дыхание: облегчение, страх, благодарность и отчаянная, робкая надежда.
В этот момент тишину разорвал четкий, размеренный стук.
Тук. Тук. Тук.
Стук трости о мраморный пол в коридоре.
Драко замер. Все краски схлынули с его лица, оно снова стало бледным и напряженным. Он вскочил на ноги с поразительной скоростью, одним движением оказываясь между ней и дверью. Он инстинктивно заслонил ее собой.
Дверь в библиотеку медленно открылась. На пороге стоял Люциус Малфой.
Он был безупречен. Идеально отглаженный шелковый халат цвета темного изумруда, серебряная трость с набалдашником в виде змеиной головы в одной руке, чашка с дымящимся кофе в другой. Его длинные платиновые волосы были аккуратно собраны сзади. Он выглядел как монарх, заставший слуг за неподобающим занятием в своих покоях.
Его холодные серые глаза скользнули по комнате, задержались на растрепанном, все еще сидящем на полу Гермионе, затем на напряженной спине его сына, на опрокинутом стакане и прожженном ковре. На его тонких губах появилась едва заметная, ледяная усмешка.
– Какая... идиллическая картина, – произнес он своим вкрадчивым, ядовитым голосом. – Кажется, терапия мисс Грейнджер имеет весьма неожиданные и... обширные побочные эффекты.
Гермиона почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она быстро поднялась на ноги, пытаясь привести в порядок свой помятый халат и растрепанные волосы. Она чувствовала себя ужасно уязвимой.
– Отец, не сейчас, – голос Драко был низким и твердым, как сталь. В нем не было и тени прежнего подобострастия или страха.
– Почему же не сейчас, Драко? – Люциус сделал шаг в комнату, стук его трости эхом отдавался в утренней тишине. – Мне кажется, момент как нельзя более подходящий. Я просыпаюсь, спускаюсь в библиотеку в надежде насладиться утренним покоем, и что же я вижу? Мой сын и наша спасительница спят вповалку на полу, как пара сбежавших из дома подростков. Я всего лишь пытаюсь понять, входит ли это в стоимость лечения, или это отдельная услуга, предоставляемая гриффиндорцами из чистого альтруизма?
Это было настолько жестоко, настолько унизительно, что у Гермионы на мгновение перехватило дыхание. Она увидела, как сжались кулаки Драко.
– Замолчи, – прошипел он, не оборачиваясь.
– Не смей так со мной разговаривать, – тон Люциуса стал еще холоднее. Он перевел взгляд на Гермиону, и в его глазах она увидела холодный расчет хищника. – Скажите, мисс Грейнджер, вы всегда так... глубоко погружаетесь в проблемы своих пациентов? Или для Малфоев вы делаете исключение? Должен признать, ваш подход весьма эффективен. Мой сын не выглядел таким... живым с тех пор, как Темный Лорд покинул этот дом. Должно быть, ваше влияние поистине чудотворно.
– Отец, я сказал, замолчи! – Драко резко обернулся, и в его глазах полыхал огонь. – Хватит.
Он сделал шаг к Люциусу, и тот впервые за все время их разговора слегка отступил, удивленный такой открытой агрессией.
– Она здесь, потому что я ее попросил, – чеканя каждое слово, произнес Драко. – И она останется здесь ровно столько, сколько сама посчитает нужным. И ни ты, ни кто-либо другой не будет ее оскорблять в этом доме. Это понятно?
Люциус смотрел на сына так, словно видел его впервые. Его усмешка исчезла, сменившись выражением холодного, анализирующего любопытства. Он увидел перед собой не сломленного наследника, а мужчину, защищающего то, что ему дорого.
– Понятно, – медленно произнес он, и его взгляд снова переместился на Гермиону. – Более чем. Кажется, я недооценил вас, мисс Грейнджер. Вы не просто целитель. Вы – стратег.
Гермиона решила, что с нее хватит. Она сделала шаг вперед, выходя из-за спины Драко. Она встретилась взглядом с Люциусом, и ее голос, когда она заговорила, был спокоен и тверд.
– Доброе утро, мистер Малфой. Я надеюсь, вы хорошо спали. Прошу прощения за беспорядок, мы немного засиделись за разговором. Такое бывает, когда люди пытаются разобраться в своем прошлом. Уверена, вам это знакомо.
Ее слова попали точно в цель. В глазах Люциуса на мгновение промелькнула ярость, но он тут же скрыл ее за маской аристократического безразличия. Она не просто ответила на его выпад – она напомнила ему о его собственном сломленном разуме, о его зависимости от нее.
– Я приму ванну и буду готова к завтраку через час, – продолжила она, как ни в чем не бывало. Затем она повернулась к Драко, и ее взгляд смягчился. – Встретимся в малой столовой?
Драко смотрел на нее с нескрываемым восхищением. Она не просто выстояла против его отца. Она победила.
– Да, – ответил он, и в его голосе прозвучала неприкрытая нежность. – Через час.
Она кивнула и, не удостоив Люциуса больше ни одним взглядом, вышла из библиотеки, чувствуя на своей спине его тяжелый, прожигающий взгляд. Драко пошел следом за ней. Когда они оказались в коридоре, он взял ее за руку. Его ладонь была теплой и сильной.
– Прости, – тихо сказал он. – Я должен был предвидеть это.
– Ты не должен извиняться за него, – ответила она, сжав его пальцы. – Ты встал на мою защиту. Спасибо.
Он остановился и развернул ее к себе.
– Я всегда буду на твоей защите, Гермиона, – серьезно сказал он. – Всегда.
Они стояли посреди коридора, держась за руки, и это простое прикосновение было громче любых слов. Это было обещание. Декларация. Они больше не были поодиночке. Теперь были «мы».
***
Завтрак проходил в небольшой, залитой солнцем комнате с выходом в сад. Это было так не похоже на мрачную и помпезную главную столовую, что Гермиона чувствовала себя почти уютно. На столе стоял свежий кофе, тосты, джем и фрукты. Никаких домовиков. Драко сам принес все из кухни.
Он сидел напротив нее, одетый в простую серую кашемировую кофту, и выглядел почти обычным человеком. Если, конечно, можно было назвать обычным до неприличия красивого аристократа с трагическим прошлым.
Они ели в молчании, но это было комфортное молчание. Молчание двух людей, которые за одну ночь сказали друг другу больше, чем некоторые говорят за всю жизнь.
– Он больше не посмеет, – нарушил тишину Драко, глядя в свою чашку. – Я поговорю с ним.
– Не надо, – покачала головой Гермиона. – Я могу сама за себя постоять. К тому же... он прав в одном.
Драко поднял на нее встревоженный взгляд.
– В чем?
– Я действительно стратег, – она улыбнулась. – И я не собираюсь проигрывать эту партию. Ни ему, ни твоему прошлому.
Он смотрел на нее, и в его глазах смешались восхищение и что-то еще, похожее на страх.
– Ты меня пугаешь, Грейнджер.
– Привыкай, Малфой, – поддразнила она его.
Он усмехнулся, и напряжение спало.
– Так что теперь? – спросил он уже серьезнее. – Что мы будем делать?
Гермиона отпила кофе, собираясь с мыслями.
– Я продолжу лечение твоего отца. Это мой профессиональный долг. И я справлюсь с его шпильками.
– Я не об этом, – он посмотрел ей прямо в глаза. – Я о нас.
Сердце Гермионы пропустило удар. «Мы». Это слово все еще звучало странно и волнующе.
– Я не знаю, Драко, – честно призналась она. – Все это... так быстро. Так неправильно и так правильно одновременно. Я не знаю, что это.
– Я тоже, – он протянул руку через стол и накрыл ее ладонь. – Но я знаю, что не хочу, чтобы это заканчивалось. Я не хочу возвращаться к тому, что было до твоего появления. К этой пустоте.
Он помолчал, подбирая слова.
– Я хочу, чтобы ты приезжала сюда не только как целитель. Я хочу... узнавать тебя. Ту Гермиону, которая любит запах старых книг и пьет кофе с одной ложкой сахара. Ту, которая смеется, когда думает, что никто не видит. Я хочу знать все. Если ты позволишь.
Его откровенность обезоруживала. Он не предлагал ей вечную любовь или сказочный замок. Он предлагал ей нечто гораздо более ценное и пугающее – себя. Настоящего.
– Я... я тоже этого хочу, – прошептала она, чувствуя, как на щеках проступает румянец.
Он сжал ее руку сильнее.
– Тогда... мы попробуем? По-настоящему? Без страха и оглядки на прошлое?
– Мы попробуем, – кивнула она, и на ее губах появилась улыбка.
***
Оценка состояния и лечения была проведена довольно быстро. Доктор прибывший из больницы Святого Мунго вынес положительный вердикт и исчез так же быстро, как и появился. Видимо в доме Малфоев, никто не чувствовал себя уютно, кроме самих владельцев.
Когда Гермиона собиралась уходить, Драко проводил ее до самых ворот. Солнце уже стояло высоко, и сад Малфой-Мэнора не казался таким уж зловещим. В нем даже пели какие-то птицы.
– Ты вернешься? – спросил он, когда она уже собиралась аппарировать. В его голосе была неприкрытая тревога.
– Послезавтра. В десять, – ответила она с деловым видом, хотя внутри у нее все трепетало. – Сеанс с пациентом.
Он улыбнулся. Той самой редкой, искренней улыбкой, которая полностью преображала его лицо.
– Я буду ждать.
Он наклонился и, к ее удивлению, не поцеловал ее в губы. Он взял ее руку и очень осторожно, почти благоговейно, коснулся губами ее костяшек. Это был старомодный, рыцарский жест, который в его исполнении не выглядел смешным или неуместным. Он выглядел... правильным.
– До встречи, Гермиона.
– До встречи, Драко.
Она аппарировала с улыбкой на губах. Впервые за много лет она покидала Малфой-Мэнор не с чувством страха или облегчения, а с чувством светлого, щемящего предвкушения.
Драко долго стоял у ворот, глядя на то место, где она только что исчезла. Утреннее солнце грело ему лицо. Впервые за долгие годы он не чувствовал привычной пустоты внутри. Ее место заняло что-то новое. Огромное. Теплое. И невероятно тяжелое.