Разочарованные

Гермиона проснулась от того, что солнце было в зените и его лучи беспощадно гуляли по ее лицу. Комната была ей незнакома, поэтому первым делом она испугалась, но потом снова легла обратно, вспомнив свои утренние приключения.

   – Я в безопасности, – прошептала Гермиона в белый потолок. – Здесь со мной ничего не случится.

     Но паника подступала ближе, ведь Драко наверняка расскажет отцу, что Гермиона на день исчезла. А что они с ней сделают, если она не вернётся? Одному Мерлину известно, как она не хотела возвращаться в змеиное логово.

     Можно было остаться тут и жалеть себя до конца жизни, но Гермиона, решительно встряхнув непослушными волосами, все же покинула спасительную тишину комнаты.

     Она не знала, где она и куда ей следует идти, поэтому доверилась интуиции. И та ее не подвела. Гермиона услышала два препирающихся голоса и пошла на звук.

   – Мало того, что ты ее выкрал, так еще решил привести сюда? – кто-то возмущался.

   – Спас, – говорит Нотт. – Я ее спас.

   – Но зачем привёл сюда? – не понимал его собеседник.

   – Я готовлю документы на поместье, так что это ненадолго.

   – Я не возражаю, Тео, – поспешно добавил второй голос, – но ты сам знаешь, кто еще тут.

   – Поверь мне, я бы больше переживал за первого, – хохотнул Теодор.

   – Тебя Малфои убьют, – качает головой собеседник.

   – Я бы поспорил, – хмыкает Теодор.

   – Нотт, я бы тебя кастрировал на их месте! – громко рассмеялся второй парень, и Гермиона его признала.

    Девушка без стука вломилась в комнату, что оказалась кабинетом:

   – Блейз! – она кинулась мулату на встречу.

   – Ох, кошечка, полегче, – смеётся Забини, которой еле-еле удержался на ногах.

    Но, тем не менее, его лицо было довольным, когда она повисла на его шее. Он даже покружил девушку по комнате.

   – Это что, слезы? – спросил Блейз, когда ставил Гермиону на пол.

   – Все нормально, – шмыгнула девушка носом. Но он внимательно на нее продолжил смотреть, и Гермионе пришлось прикрыть свои мокрые глаза, – я просто так давно никого не видела из школы.

    И Блейз понимающе кивнул.

   – А что вы тут делали? – Гермиона притворилась, будто ничего не слышала.

   – Обсуждаем приключения Тео, – рассмеялся Забини. – Ты знала, что он уже пару недель не сходит с разворотов журналов?

   – Нет, – качает головой гриффиндорка.

   – Его даже прозвали "расхитителем гробниц", – громче прежнего хохотнул Блейз.

    Теодор послал другу просто убийственный взгляд, но Забини его проигнорировал.

   – Это как археолог? – уточнила Гермиона.

   – Нет, – Забини еле сдерживался, чтобы не рассмеяться еще сильнее. – Но древности он пощупал, – не выдержал, спрятал широкую улыбку в ладонь.

     Даже Нотт улыбнулся с этой шутки. Только Гермиона переводила взгляд с одного на другого и пыталась понять, что они не договаривают.

   – Я не понимаю, – честно призналась девушка.

   – Нотт расскажет тебе эту интересную историю, – улыбнулся Блейз. – Жду вас внизу через десять минут, – мулат тактично оставил этих двоих наедине.

   – Где мы? – задела гриффиндорка вопрос.

   – В Италии.

   – У Блейза? – на всякий случай уточняет Гермиона.

   – Он любезно оказывает помощь всем, кто в ней нуждается, – улыбнулся Нотт.

   – Значит, ты тоже в ней нуждаешься?

   – Он мой друг, – просто ответил юноша.

   – Я так скучала по тебе, – сорвалось с ее губ.

    Он лишь уголками губ улыбнулся. На какую-то миллисекунду ее сердце замерло, пропуская удар. Шальная мысль, что он забыл ее, разлюбил, больно кольнула в сердце. А потом улыбка все же расцвела на его губах, а руки откинулись в сторону, приглашая в объятия.

    И Гермиона кинулась в них, словно ребёнок, увидевший, что качели свободны. Все было так, как она помнила – его размеренное сердцебиение, его пальцы на ее талии, такой знакомый до боли запах апельсинов и чего-то терпкого, а теперь еще и сигарет.

   – Я знаю, – шепчет он. Его рука зарылась в ее кудри. – Знаю, Гермиона, я ведь тоже.

     Она жадно впитывала его, вжимаясь в его крепкое тело. В какой-то момент девушка встала на цыпочки, чтобы его поцеловать, но он подался в сторону, и Гермиона мазанула губами по контуру его челюсти. Удивилась немного, но виду не подала, но и следующая попытка поцеловать его разбилась о его ямочку на подбородке.

   – Тео, – она готова разрыдаться от досады. – Пожалуйста, – взмолилась Гермиона, когда и третья попытка потерпела неудачу.

   – Гермиона, ты...

   – Ты меня больше не любишь? – она сама вздрогнула от своего вопроса.

   – Люблю, – он ответил, не задумываясь.

   – Ты меня не хочешь больше? – она пытается найти причину, почему он так близко, но так далеко от нее.  

     Он даже не смог ответить ей «хочу», настолько был удивлен глупостью вопроса.

     Как в старые школьные времена – глаза в глаза. Синяя бездна манила Гермиону, настойчиво шепча, чтобы девушка бросилась в омут его глаз. А она уже давно тонула в океане, дрифтуя, но не пытаясь выбраться на берег.

   – Тогда почему? – шепчут ее губы, которые так и хотелось поцеловать.

   – Не думаю, что Люциус это одобрит.

    Замерла. Окаменела. Но лучше бы умерла. Гермиона прикрыла глаза, проклиная Малфой-Мэнор. Там, в поместье, все казалось правильным. Даже если и неправильным, то естественным. А сейчас же каждый сделанный ею шаг, каждое действие и мимолетный порыв отдалял ее от Теодора.

   – Я не вернусь туда, – качает головой Гермиона

   – Вернёшься, – Тео ласково потрепал ее волосы, словно пытался взбодрить.

    Гермиона предпринимает очередную попытку поцеловать его, вложив в тот поцелуй всю свою боль и сожаление,  но он снова увернулся.

   – Ты замужем.

   – Это ничего не значит. Это все фальси...

   – Для меня это значит все, – вышло намного грубее, чем ему хотелось.

    Первый раз Гермиона пожалела, что он такой идеальный,такой правильный, такой аристократ.

   – Если ты переживаешь, что Люциус что-то тебе сделает, то...

      Но Тео перебивает:

   – Я боюсь за тебя.

   – За меня вообще не стоит, – улыбнулась девушка.

   – Ты единственное, что у меня еще осталось, – его слова скрывают за собой целую тонну усталости.

    Ее пальцы отчаянно вцепились в его плечи, но он поспешил убрать ее руки со своего тела. Осторожно коснулся холодными губами ее не менее холодных ладоней, словно извинялся.

     А она не выдержала. Ударила его ладонью по щеке, наблюдая, как стал алеть отпечаток на его коже. Наверное, стоило извиниться. Так считала сама Гермиона, да и взгляд Теодора был красноречивее всех слов. Но ей было этого мало, потому она схватила Нотта за грудки и стала кричать:

   – Будь слизеринцем, черт тебя побери! Думай о себе, не думай о других!

   – Не могу, – его руки сжали ее запястья, вынуждая отпустить. – Больше не могу, – он на секунду скривился, словно судорога свела мышцы его аристократичного лица.

   – Ты обещал мне мир, Тео, – вдруг вспомнила Гермиона. – И я хочу, чтобы мы его посмотрели.

   – Я тоже, – улыбнулся он лишь уголками губ. Не врал, а делал все возможное, чтобы бросить мирное небо ей под ноги. – Я тоже, – повторил он как-то глухо. – Но Гермиона, впереди лишь неизвестность.

   – Я думала, что ты тогда умер, – она обнажала свою душу перед ним. – Тео, все это время я была в аду, – шепчет она, и он ее понимает, ведь тоже находился там. – И теперь, когда я тебя вижу, касаюсь... Какая разница, куда – в ад или неизвестность?

    Ее ладони скользили по его рукам – от запястий и выше, по плечам. Тонкие пальчики зарылись в его волосах, уже отросших и закрывающих глаза. Она накручивала его кудряшку на указательный палец и улыбалась, словно они переместились в Хогвартс и сейчас у них был такой любимый ими вечер в библиотеке.

    Чувствовала, как он пытается устоять перед ней. Чувствовала, как перекатываются его мышцы, где она касалась его.

    Последняя и отчаянная попытка поцеловать его, но он задирает голову к потолку, крепко зажмурившись. Тогда она скользит губами по его трахее, обводит языком кадык и жадно вдыхает его запах – она приняла, но не смирилась с фактом, что он недосягаем для нее.

    Кинула на него взгляд, снизу вверх, убеждаясь, какой он все же красивый и благородный. А жаль.

    Видела, как плотно были зажмурены его веки, так сильно он сжал челюсти, что даже были видны желваки. Прижалась к нему, словно видела в последний раз. До боли в легких вдыхала его запах, стараясь надышаться вдоволь и прозапас.

   – От тебя по-прежнему пахнет кофе, – улыбнулась она и быстро-быстро заморгала, стараясь сдержать подступающие слезы.

   – А от тебя какао, – он тоже наслаждался ее запахом, который успел уже из него выветриться. Нотт резко открыл глаза и посмотрел на нее, опуская голову. – В этом и проблема, Гермиона, – его улыбка была совсем ненастоящей и намекала на что-то плохое, словно давая девушке шанс подготовиться. – Ты как какао, – продолжал парень. – С тобой хорошо проводить вечера, а зимой ты незаменима, но...

   – Но сейчас осень, – тихо сказала Гермиона. – Я все поняла, Тео.

    Она попыталась улыбнуться, показать, что все хорошо, и его слова ее нисколечко не задели, но сердце умывалось кровью и непролитыми слезами.

    Когда она сдалась, когда ее руки уже опустились, падая с его плеч, он тоже сдался. Именно этим и воспользовалась Гермиона, решившая его поцеловать, хотя бы на прощанье. Но в последний момент он снова избежал этого.

    Но Гермионе было все равно, ведь она запоминала его. Язык прошёлся по линии челюсти, губы оставили поцелуй в уголке его рта и двинулись дальше. А он по-прежнему не отвечал ей и не облегчал задачу.

    Но он сдался тридцать секунд назад. И когда надежда уже покинула Гермиону, Нотт взял ситуацию в свои руки. По его лицу было видно, что решение далось ему непросто.

     По-прежнему уворачивался от поцелуев, по-прежнему сдерживал ее. А в следующую секунду его руки уже сжались на ее тонкой талии, впечатывая ее в себя.

     Гермиона была готова кричать в голос, с восторгом наблюдая, как сожаление на его лице сменяется желанием. Его губы сминали ее в нежном, но напористом поцелуе. И Гермиона отдавала всю себя ему, но он воспользовался лишь малым.

    Не ею.

    Ее пальцы судорожно сжались на его плечах, когда он подхватил ее под бёдрами. Она сразу же обхватила его ногами, вызвав у парня сладкий стон. Он завалился с нею на ближайшее кресло, не прерывая такой желанный поцелуй. Будто снова открывал ее, хотя знал наизусть.

    Его руки практически собственнически блуждали по ее телу, напоминая о проведённых ранее ночах. Он сам горел.

    И она тоже сгорала вместе с ним. Ее руки никак не могли остановиться и продолжали скользить по нему, вызывая у парня приятные мурашки. Она наслаждалась этими прикосновениями, ведь он был прекрасен.

     Млела под нежными касаниями его пальцев. Бесстыдно постанывала, когда его зубы несильно прикусывали нежную кожу на шее. Краснела, когда он горячо шептал, чтобы он с ней мог сделать.

    Одежда определенно стала лишней, и Гермиона потянулась, чтобы снять с себя кофту, раз Нотт не торопился. Но была остановлена его руками, что перехватили запястья.

   – Нет.

   – Но почему? – она недовольно начала ерзать у него на коленях.

   – Нет, – хрипло повторил Теодор.

    Гермиона была готова разрыдаться. Какой же он, блять, правильный. Она прекрасно чувствовала его стояк, а он не мог в ответ не почувствовать ее жар.

   – Нас ждёт Блейз, – Теодор встал и осторожно поставил ее на пол, словно она была хрустальная и могла разлететься на осколки в любой момент. Но он не видел, что она уже давно рассыпалась, и только он держал эти осколки вместе. – Приведи себя в порядок и присоединяйся.

   – Конечно, – она поправила волосы, которые Тео растрепал.

    Уже в самых дверях он обернулся:

   – И еще, Гермиона, у Блейза скрывается... кое-кто, и было бы отлично, если бы ты была для него Грейнджер, а не Малфой, – она на автомате кивнула, и только после этого юноша покинул комнату.

     Как только она осталась одна, тут же опустилась на колени, приложив руку к горящим губам. Наверное, остатки гордости не позволяли ей зарыдать. Но беззвучный плач минут пять сотрясал ее плечи.

     Она появилась в гостиной спустя десять минут. Ничего, кроме красных глаз, не выдавало недавний разговор. Блейз любезно кивнул на один из стульев, но Гермиона выбрала другой – желания смотреть весь завтрак в лицо напротив, на Тео, полностью отсутствовало.

   – А наш таинственный гость опаздывает? – невзначай поинтересовалась девушка, щедро намазывая тост маслом.

   – Мы его прощаем, – улыбнулся Тео, но Гермиона даже не посмотрела в его сторону.

     И Блейз это заметил. Его брови нахмурились, а на лбу появилась недовольная складочка. 

     Разговор за столом не клеился от слова совсем. Теодор пытался как-то шутить или рассказывать забавные истории, но Блейз лишь кидал сухие «да» или «ого», а Гермиона и вовсе обходилась кивком.

     Обстановка за столом накалялась, поэтому Блейз решил спрятаться за выпуском Пророка, поверх страниц иногда бросая взгляды на друзей.

    В очередной раз подняв глаза, Гермиона наткнулась взглядом на обложку Пророка и его кричащий заголовок.

   – Ты ограбил Дамблдора?! – воскликнула девушка.

   – Гермиона, ему было все равно, – попытался Нотт свернуть с щекотливой для него темы.

   – Ты взорвал его гробницу! – возмущается гриффиндорка.

   – Выхода не было!

   – Просто ты плохо искал, – качает головой Гермиона.

    Тео отшвырнул от себя столовые приборы. Это ведь была его Гермиона, его ориентир. Для нее он все это и делал, а она сейчас сидит рядом и упрекает его, корит. Он не мог объяснить ей свои мотивы, ведь это сделает ее уязвимой мишенью. Не сейчас. Но «потом» было под большим вопросом.

     Не желая ругаться, он кинул резкое «спасибо» и покинул комнату, спиной чувствуя две пары глаз, обращенных на него.

   – Гермиона, – неуверенно позвал Забини. – Я не могу рассказать тебе все, но просто дай ему время, – просит мулат.

    И Гермиона также неуверенно кивает.

    Но недолго они были вдвоём. Гермиона вздрогнула, когда дверь резко отворилась, и возник, практически материализовался из воздуха, высокий мужчина.

   – Блейз, – кивнул незнакомец, усаживаясь за стол. – Приветствую вас, юная леди, – кивнул он Гермионе.

   – Гермиона Грейнджер, – представилась она.

   – Грин-де-Вальд, – улыбнулся мужчина. – Геллерт Грин-де-Вальд.

    У Гермионы от неожиданности чайная ложка выпала из пальцев и с грохотом упала на блюдце. Геллерт улыбнулся – именно так, шокировано, все и реагируют на него.

   – Вы?! – только и смогла ахнуть девушка.

   – Я, – кивнул мужчина.

   – Не может быть! – разум отказывался верить, что видит перед собой одного из величайших волшебников.

   – Гермиона, это он, – заверил Забини.

   – Но вы же в плену у Реддла!

   – Это мальчишка, Нотт, меня спас, за что я ему крайне признателен.

     У Гермионы в голове не укладывалось, чем занимался Теодор. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что зря она упрекала его, поддавшись эмоциям. Но огонёк внутри Гермионы стал больше, она пыталась соединить осквернение последнего пристанища Дамблдора и присутствие Грин-де-Вальда тут, у Забини.

    Определенно, слизеринцы что-то затеяли, но что? И она обязана была узнать это любой ценой.

   – А вы у туи надолго, мисс Грейнджер?

   – Вечером покинет нас, – за Гермиону ответил Блейз.

    И Гермиона была этим крайне недовольна. Времени меньше, чем она рассчитывала. А еще не укладывался в голове тот факт, что Теодор так просто вернёт ее обратно в золотую клетку – Малфой-Мэнор.

   – Зря, – сказал Геллерт, отправляя в рот ложку с омлетом. – Италия очень красива в это время года.

    Гермиона кивнула – наконец-то она узнала, где находится.

   – Мистер Нотт, как обычно, будет вечером? – обратился Геллерт к Блейзу, и тот положительно качнул головой. – Тогда может быть вы составите мне компанию для прогулки?  – поинтересовался он у Гермионы.

   – Я? Конечно!

   – Я тоже могу составить вам компанию, – замечает Блейз. – Подышим воздухом втроем.

   – Не стоит, – прозвучало резко и безапелляционно.

     Блейз понимал, что Нотту это сто процентов не понравится, но ничего не мог с этим поделать. Таким образом, Гермиона проведёт с магом практически пол дня.

     Она так и не узнает, что Забини все это время наблюдал за ними из окна, невидимый для них. Так и не узнает, что Нотт вернётся раньше.

   – Я не мог им помешать, – сказал Забини, даже не поворачиваясь на звук отворяющейся двери.

   – Геллерт не дурак, уверен, он не сболтнёт лишнего, – Нотт тоже подошёл к окну. – Но я не знаю, как ее обезопасить.

   – Я прослежу за ней, – обещает Забини.

   – Блейз, ты столько для меня сделал. Я не могу просить тебя еще и об этом, – Теодор качает головой.

   – И не проси, – хмыкает мулат. – Я сам вызываюсь. Она ведь... – замялся, – дорога для меня.

   – Слишком высокая цена.

   – Я не торгуюсь, Нотт, – с этими словами Блейз покинул комнату, оставляя друга подумать в тишине.

     А подумать было над чем. Увидев, что Грин-де-Вальд с Гермионой возвращаются, Нотт поспешил скрыться.

   – Можно вопрос? – спросила Гермиона.

   – Вопросом меньше, вопросом больше, какая разница? – рассмеялся Геллерт. – Но ты не была со мной честна, как я просил, миссис Малфой.

   – Так вы знаете?

   – Я умею читать, Гермиона. А вообще, твое лицо не сходило больше месяца с первой полосы, пока Нотт дерзко не заявился в Хогвартсе, – мужчина довольно хмыкнул, показывая одобрение. – Это ведь Теодор просил вас соврать мне?

    Гермиона молчит, не зная, соврать или сказать правду, чтобы не навредить. Но решив, что уже погрязла во лжи, честно призналась:

   – Не просил, но рекомендовал.

   – Он любит вас. Переживает за вас. Цените это, миссис Малфой.

   – Вы ошибаетесь, – качает головой Гермиона, вспоминая утренние события. – Это все... – язык не поворачивался сказать «в прошлом», – пустое.

     Грин-де-Вальд наклонился к ней, щекоча шею своим дыханием.

   – Он умер за вас, Гермиона.

     Она даже перестала дышать – забыла. Она даже не моргала – была в шоке.

   – Но он ведь...

   – Магия, миссис Малфой, способна творить чудеса, если знать, как ею пользоваться.

   – Научите, – просит Гермиона.

   – У вас ведь даже нет палочки, – улыбнулся Геллерт.

   – У вас тоже!

     Мужчина на секунду задумался, но для Гермионы это была целая вечность. Она наблюдала, как в его глазах бились две стороны – одна хотела рассказать, поделиться таинственным знанием, а другая хотела его жадно оберегать. Он уже открыл некоторые из своих секретов Теодору Нотту. Этого было достаточно. Услуга за услугу. А девчонка была бесполезной. Она козырь, но не в его войне.

     Но, тем не менее, Геллерт решил намекнуть. Гермиона вздрогнула, когда его губы коснулись ее ушной раковины. А потом вздрогнула еще раз, когда он тихо-тихо шептал слова.

   – Нет, – прошептала Гермиона. – Я никогда не...

   – Не зарекайтесь, миссис Малфой, – он прикусил мочку ее уха, заставив вскрикнуть от боли.

   – Я никогда так не поступлю! Так нельзя!

   – Нотт жив, – напомнил маг.

     Гермиона повернулась вокруг своей оси и уставилась прямо в его глаза. Геллерт был удивительным человеком – умным, начитанным, искусным магом, жаль только, что Темным.

     Определенно, Теодору повезло, что Грин-де-Вальд на его стороне. Но на стороне ли Ордена? Но главное, что не на стороне Волан-де-Морта. 

    Но больше всего Гермиону завооаживали его глаза. Она даже не могла сказать, какого они цвета. Казалось, что они поглощали весь свет вокруг, и именно поэтому светились сами.

   – Нет, – твёрдо повторила девушка.

   – Боитесь попасть в ад, миссис Малфой? – с прищуром спрашивает волшебник.

    Гермиона молчит, не зная, какой ответ будет правильным. Она устала от этих взрослых игр и аллегорий.

   – Зря, – улыбается мужчина. – В ад попадут лишь те, кто в него верит, а в рай – никто, потому что каждый жалок и грешен. Люди боятся смерти, но ведь она, на самом деле, хорошая подруга, раз избавляет нас от мучений.

   – Все равно, нет, – Гермиона качает головой.

   – Если стоит выбор между жизнью и смертью, что вы выберете?

   – Я лучше умру, – в ответ шепчет девушка.

   – А если будет стоять выбор между жизнью и смертью друга?

   – Но это ужасно!

   – Знаете, что на самом деле ужасно, Гермиона? – он обходит девушку и становится ей за спину. – Ужасно быть запертой в собственном теле и притворяться другой. Ужасно быть запертой в золотой клетке. Это самое страшное, наблюдать, как твоя молодость, твой разум медленно покидают тебя, просачиваясь сквозь прутья твоей темницы,не так ли? – ядовито шепчет он на ухо, придерживая девушку за плечи.

   – Замолчите, – шепчет девушка.

   – Рано или поздно, но вы ступите на этот скользкий путь, миссис Малфой. Если не ради себя, то ради других, – и он ушёл так быстро, как только мог.

     И больше она никогда в жизни его не увидит.

     Остаток дня Гермиона провела с Блейзом, он немного рассказал ей о себе, немного о Теодоре, и совсем чуть-чуть о Хогвартсе. И Гермиона слушала, чуть ли не с открытым ртом.

   – Откуда ты столько знаешь о Хогвартсе? – восхитилась экс-Грейнджер.

   – Я все еще студент Хогвартса, – напомнил Блейз.

   – Но ты ведь сказал, что слизеринцам сейчас туго, а ты еще и друг Драко, – качает головой Гермиона.

   – Панси, – пояснил Блейз.

   – И ты ей веришь?

   – Почему я должен сомневаться в своей девушке?

   – Она твоя... То есть вы... Ух ты, – красноречиво промолвила Гермиона.

   – Да, еще с зимы.

   – Я не знала.

   – Просто не обращала внимания.

     И Блейз дальше продолжил рассказывать сплетни Хогвартса, которые Гермиона слушала, но с грустным глазами. И тогда он понял, что должен помочь им.

   – Гермиона, я тебе не говорил, но ужин тут ровно в шесть.

   – И?

   – Нотт всегда переодевается к нему. Смекаешь?

   – Не уверена.

   – Если ты хочешь с ним поговорить, то его комната третья справа на втором этаже.

   – Спасибо, – поблагодарила девушка.

    Поговорить действительно стоило. Но надо ли ему это? Он ведь был убедителен с утра. Но в сердце теплилась надежда, что она не так все поняла.

     Нашла нужную комнату и постучала. Ответа не было, и тогда она решила войти. Его запах. Вся комнаты была пропитана им.

    Ностальгия.

    Гермиона с любовью провела кончиками пальцев по корешкам книг, что стояли в его шкафу. Ладонью провела по большому письменному столу, на котором лежали его письма. Тут же стояла и кружка с недопитым и совершенно холодным кофе – раф, апельсиновый. Она мечтательно улыбнулась, ведь атмосфера унесла ее куда-то в мечты.

      Села на край кровати. Чувствовала, что он должен скоро прийти. И Теодор не заставил себя долго ждать.

   – Что ты тут делаешь? – с порога спросил он. Слишком сухо.

   – Тебя ждала.

   – Не стоило.

   – Ты голодна?

   – Нет.

   – Замечательно, – улыбнулся Нотт. – Я приму душ и доставлю тебя обратно в Англию.

   – И это... это все? – она старается удержать боль в себе.

   – А что ты еще хотела?

   – Ничего, – поспешно отвечает она и отворачивается.

     Он смерил ее взглядом, словно сканировал. Безуспешно. Хотя их боль была общей. Одна на двоих. Снял рубашку, бросив ее на спинку стула и скрылся в ванной. Спустя минуту Гермиона услышала, как льётся вода.

     Мысль промелькнула раньше, чем Гермиона сумела сообразить, что делает. Если ему не терпится от нее избавиться – пожалуйста, но она заберёт частичку его с собой. Быстрые пальцы стянули кофту и тут же накинули на плечи его рубашку, которую он небрежно бросил на стул.

    Она почувствовала себя немного лучше, почувствовав на себе его запах. Вот бы он въелся в нее. Застегнула неправильно, косо, но было так все равно.

     Юркие пальцы расстегнули молнию и джинсы медленно сползли по ее бёдрам, придерживаемые ее неуверенными пальцами. Носки она тоже сняла.

     Мысленно пожелала себе удачи и направилась в ванную комнату. Он ведь хотел ее, точно хотел – именно это придавало ей уверенности.

     Мышкой проскочила, он и не заметил. Стекла душевой еще не настолько запотели, поэтому она видела, как он подложил руку под лоб и прислонился к стеклу.

     Казалось, ему тоже было больно. А раз так, то она обязана была забрать хотя бы половину боли себе.

     Он был где-то глубоко в своих мыслях,  не заметил, что дверцы кабинки приоткрылись, и Гермиона уже тоже стояла под тёплыми струями. Она прижалась к его спине своим животом, положив руки на его плечи.

     Он развернулся – его глаза метали молнии, и Гермиона сжалась.

   – Что ты тут делаешь? – недовольно шипит Нотт, больно сжав ее локоть.

   – Я соскучилась по тебе, – просто ответила Гермиона.

   – Это, конечно, важная информация, но не думаю, что ее стоило говорить мне в душе.

   – Я люблю тебя.

     Вот это точно не стоило.

     Он прикрыл глаза, осмысляя услышанное, пропуская через себя. Черт, его рубашка на ней намокла и чересчур интимно облегала ее фигуру.

    А Гермиона была готова упасть перед ним на колени и разрыдаться, спрашивая, что она сделала не так.

      Но это не потребовалось. Она успела только взвизгнуть, когда он сделал шаг и впечатал ее спину в стенку кабинки.

   – Тео? – полустон-полувсхлип сорвался с ее губ.

      А потом его жадные и требовательные губы оказались на ее губах. Желанно и долгожданно.

   – Зачем? – он едва оторвался от нее.

   – Ты нужен мне, – всхлипнула Гермиона и прильнула к нему.

   – Это неправильно, ты ведь понимаешь?

   – Пожалуйста, не будь таким правильным, – опять всхлипнула девушка. – Хотя бы не сегодня, – взмолилась Гермиона.

     И он кивнул, глядя на нее мутными глазами.

   – Раз ты просишь, – улыбнулся он.

    И Гермиона поняла, что простит ему все за эту улыбку. Море его глаз снова смыло ее, унося куда-то на необитаемый остров, где были только они вдвоём.

     Двумя руками он придерживал ее лицо, нежно целуя, не торопясь. Он мог позволить себе дать ей несколько минут нежности, о которых она молила.

    Ее руки скользили по его рукам и никак не могли остановиться. Это был вопрос жизни и смерти – касаться его. Она первая вторглась языком в его рот, вызывая у парня тихий стон. Их языки долгожданно сплелись, даря новые, забытые ощущения.

     Она хотела, чтобы этот поцелуй не заканчивался, чтобы во рту всегда был горький вкус сигарет и крепкого кофе.

    Ей хотелось, чтобы его жилистая рука всегда оттягивала ее волосы назад, освобождая место для поцелуя в ключицы. Чтобы он всегда смотрел на нее таким невинно-влюблённым взглядом.

    Он отдал бы свою жизнь всего за несколько мгновений с ней. Но не мог – не хотел причинить ей боль одиночества.

   – Мы не можем, – прошептал он ей на ухо, обводя кончиком языка ушную раковину.

   – Можем, – пискнула Гермиона, когда он зубами оттянул мочку уха.

   – Малфои ищут тебя, – прошептал Теодор, уже посасывая шею. – Уверен, эти гады проверят.

   – Что? – не поняла девушка.

   – Тебя, – выдохнул слизеринец.

    Он видел в ее глазах понимание, но желание было сильнее.

   – Нет, – покачал он головой на ее вопросительно-умоляющий взгляд.

     Он буквально кожей почувствовал ее разочарование.

   – Нет, – простонала уже она.

    Их страстные, жаркие поцелуи на грани отчаяния вызвали вполне очевидную реакцию – у Нотта встало. И Гермиона с нежностью проводила ладонью по его стояку. Она хотела его до боли, и уже потеряла контроль. Осталось только заставить и его лишиться самообладания. Она хотела, чтобы он потерялся с ней. В ней.

   – Черт, – выругался парень. Даже злейшему врагу он не пожелал бы оказаться в такой ситуации.

   – Пожалуйста, – просит Гермиона и трется об него.

   – Не могу, – обе его руки легли по обе стороны от головы Гермионы. Он даже прикрыл глаза, чтобы восстановить дыхание и сердечный ритм.

    Ее контроля не было. Было только желание, голое и неприкрытое. Она медленно опустилась вниз.

    Он вздрогнул, когда она робко провела языком по всей длине пениса.

   – Нет, – он тут же опустил руку вниз, в ее волосы, и попытался ее поднять.

    Но она вцепилась в его бёдра и обхватила губами головку, отчего Нотт замер. Ее больше не тянули наверх, поэтому она почувствовала, что она на верном пути. Несколько раз обвела языком головку, заставив слизеринца выругаться сквозь сжатые зубы.

    Он хотел снова сказать «Нет!», но ни один мужчина в такой ситуации не скажет «нет». И он не был исключением. Одна его рука по-прежнему упиралась в кабину, а вторая зарылась в волосах Гермионы, перебирая влажные пряди.

     Она была рада такой своеобразной поддержке. Окрыленная своей небольшой, но победой, Гермиона вернулась к своему увлекательному занятию.

    Правой рукой обхватила основание члена и стала не быстро его надрачивать в то время, как язык порхал по уздечке. Иногда она заглатывала его наполовину, иногда полностью выпускала из своего рта, чтобы пройтись языком по длине.

    Его рваные стоны были музыкой для ушей. И она старалась изо всех сил сделать ему приятно, извиниться, если была не права, показать, насколько он ей важен. Сердце заходилось, чуть ли не азбукой Морзе, где читалось – пожалуйста, не отталкивай меня.

    Его стоны стали чаще и чаще срываться с его губ, и Гермиона ускорилась. Ее губы плотно обхватили головку и массировали ее, пока язык творил что-то невероятное.

    Нотт посильнее намотал ее волосы на кулак, а второй рукой убрал ее руку с члена – теперь она уже не на половину брала его в рот, а заглатывала максимально.

    Она добилась, чего хотела – его контроль полетел ко всем чертям, когда в порыве страсти он грубо насаживал ее рот на свой член. Она давилась слюнями и слезами, но и не думала просить его остановиться.

    Он грубо толкался бёдрами в горячий рот, заставляя Гермиону поражаться тому, насколько он огромен. Не смотря на всю грубость, Гермиона подмечала его нежности – как он большим пальцем перехватил ее слезинку, как ласково погладил подбородок.

    Контроль был окончательно потерян, когда она стала все чаще и чаще стукаться своим любопытным носиком о его пах. Это даже приятнее, чем протискиваться между гланд. Он смотрел вниз, наблюдая, как член полностью исчезает в очаровательном ротике, а потом выходит, весь в ее слюнях. Так и хотелось загнать ей его значительно ниже, а затем медленно доводить до безумия, накывая за эту ее выходку.

    Он только успел это представить, как кончил, выстреливая тугими струями спермы. Его рука сжала ее горло, и Нотт чувствовал, как сперма стекает ей в желудок.

    Даже когда семяизвержение прекратилось, Гермиона не сразу выпустила его из своего теплого рта – продолжила нежно обсасывать, словно приводила в порядок.

    Больно дернул за волосы, заставив вскрикнуть – член оказался на свободе, все ещё готовый к бою.

   – Зачем? – спросил Теодор, когда их глаза встретились.

   – Потому что хотела, – улыбнулась Гермиона сытой улыбкой.

   – Зачем?!

    Она поморщилась, потому что сейчас было больно – он слишком сильно оттянул волосы.

   – Я хочу тебя, – прошептала Гермиона. – Я хочу...

    Не договорила, не успела – он снова ее поцеловал, проглатывая окончание ее фразы.

   Он не понимал, почему поцелуй был солёный – то ли это была его сперма, послевкусие на ее языке, то ли её слёзы, что медленно бежали по щекам.

     Но целовать её было необходимо, Словно от этого зависела его жизнь. А может быть и её. Их объятия становились теснее и теснее, им уже было мало места в душевой. Теодор закинул её ноги на своей бёдра, максимально сокращая расстояние между ними. Гермиона откинула голову назад, стукнувшись о стену душевой, а его губы сместились с её лица на ее ключицы, оставляя там свои отметины-засосы. Исключительно в порыве страсти.

     Его руки жадно блуждали по её стройному телу. Его нетерпеливые пальцы пытались расстегнуть рубашку, что прилипла к Гермионе. Не сразу, но с попытки третей, рубашка упала вниз, и взгляду Теодора предстала её упругая грудь.

     И Нотт принялся играть с напряженными сосками, заставляя девушку выгибаться в его уверенных руках. Между ними оставался один единственный и бесполезный предмет одежды – её трусики, которые она хотела, чтобы он безжалостно сорвался неё. Но он по-прежнему оставался джентльменом.

   – Пожалуйста! – Взмолилась гриффиндорка.

    Он никогда не думал, что в его жизни наступит такой момент, когда красивая голая девушка будет умолять трахнуть её, а он будет против. Но реальность была именно такой.

   – Ну пожалуйста! – Снова просит Гермиона, и стукает его ладонями по плечам.

   – Нельзя, я ведь тебе говорил.

   – Я не думаю, что...

 

      Но он её перебил:

   – Ты просто плохо знаешь Малфоев, – грустно ухмыльнулся Нотт.

    Она выгнулась другой в его объятьях, когда он несильно царапнул её сосок зубами. Благодарный стон сорвался с её губ, когда она почувствовала прикосновение его нежных пальцев к нежной кожи ягодицы. Хотелось бы, чтобы его руки оказались в другом месте, но девушка была готова довольствоваться малым.

     Вся ирония заключалась в том, что Теодор не хотел довольствоваться малым. И она видела эту борьбу в его взгляде. Ему тоже хотелась сделать ей приятно, показать, что он тоже скучал, что не забыл. Ну к его и её огромному сожалению, он был несколько ограничен в способах.

     Душевая кабина сейчас было самым неудобным местом на свете. Взмах руки – и вода перестала стучать по стенам кабинки. Он провёл широкой ладонью по своим волосам, и они тут же высохли. Гермиона также почувствовала на себе лёгкий отпечаток его магии, которая удалила лишнюю влагу с её кожи.

    Поудобнее перехватив её, он направился к кровати. Аккуратно положил её, наблюдая, как вечернее солнце, падающее на её лицо через окно, заставляло девушку забавно морщить носик. Он любовался тем, как под солнечными лучами переливались её волосы. Она была прекрасна – именно такой он её помнил. Но самое главное, что сейчас она была в его кровати. И пусть это кровать находилась не в его родовом поместье, но все равно добавляла пикантности ситуации.

    Слишком медленно, обоим казалось, что прошло целое тысячелетие, пока он снял с неё последнюю вещь. Но это того стоило. Она откинулась на подушки, когда он положил свои руки на её бёдра. Она развела ноги чуть шире, когда он опустился перед ней на колени. Гермиона задержала дыхание, когда почувствовала его дыхание между своих ног.

   – Тео, – жалобно всхлипнула девушка. Не могла уже терпеть, томилась в собственном соку. Буквально.

   – Я знаю, милая, знаю, – улыбнулся парень.

     С одной стороны, ему хотелось, чтобы Гермиона помучилась. С другой стороны, для него это тоже была пытка. Сладостная, но пытка. Он улыбался, наблюдая, как девушка мечется по кровати, как приподнимает свои бёдра ему навстречу.

   – Черт тебя возьми, Тео! – Воскликнула девушка. – Я убью тебя, если ты сейчас же не... Ах!

     Его губы наконец-то оказались в нужном месте. Её тело остро реагировало на его малейшее прикосновение. И Нотту безумно нравилось, как она реагирует. Она была такой искренней в своей страсти и любви, что Теодор почувствовал лёгкий укол совести, но быстро его забыл.

     Она таяла под его уверенными пальцами. Она металась под его нежным языком. Она стонала его имя безостановочно. А он медленно, чертовски медленно, подводил её к краю.

    Нотт чувствовал, как напряглись ее ноги. Как судорожно ее пальцы сжали его волосы в кулаке. Как она подалась ему навстречу. Она кончила от его лак спустя несколько мгновений, удерживая ладонью его голову между своих бёдер. И Теодор снова убедился, как она прекрасна, когда не хмурится. Определенно, оргазм шёл ей к лицу, как и разлившийся румянец на шее.

     Он продолжил медленно кружить языком по клитору, периодически дразня влагалище пальцем, удерживая девушку на пике довольствия. И лишь когда она затихла, Нотт отстранился, но продолжил наблюдать за ней. Определенно, это было самое прекрасное зрелище на планете – наблюдать, как Гермиона потеряла дар речи, находясь еще в сладких оковах удовольствия.

   – С возвращением на землю, – улыбнулся слизеринец, проводя кончиком языка по своим губам.

     Гермиона сначала приподнялась на локтях, потом и вовсе села, чтобы в следующую минуту впиться в его губы. Чисто рефлекторно, он попытался отстраниться, но Гермиона положила ладонь на его затылок и надавила, не позволяя Теодору отодвинуться даже на миллиметр. Больше – нет.

     Очередная битва языков, в которой никто не хотел проигрывать, но при этом поддавался. Очередная череда ее коротких стонов, когда его руки заскользили по ее телу. Очередной острый приступ желания у обоих. Но Гермиона уже поняла, что Теодор непоколебим, поэтому тихо застонала и уткнулась лбом ему в плечо.

   – Все хорошо? – обеспокоено спросил Нотт.

   – Все плохо, – прозвучало глухо и жалостливо. – Когда я смогу коснуться тебя? Когда ты сможешь касаться меня? – вопросы повисли в тишине.

   – Я работаю над этим, – тихо ответил слизеринец.

    Блаженная тишина, нарушаемая лишь их дыханием. Снова близко, но опять так далеко. Она сидела на его коленях, уютно положив голову на его плечо, а он растерянно гладит ее по спине.

   – Я думаю, что нам стоит принять душ. По отдельности, – уточнил Тео, замечая ее коварную улыбку. – А потом ты вернёшься в Малфой-мэнор, – и ее улыбка тут же погасла.

   – Пожалуйста, – просит девушка.

     Очередное «Нет» дается ему слишком тяжело. Но иначе было нельзя. Если она останется с ним, будет рядом, то он мог не закончить начатое, а он был уже слишком близко. Ближе некуда.

   – Возьми меня с собой, – просит Гермиона.

   – В неизвестность?

    В памяти мелькают картинки утреннего разговора, и Гермиона повторяет свою фразу:

   – Хоть в ад.

    А он опять молчит. И это с новой силой бьет по старым ранам. На несколько секунд прикрыла глаза, чтобы боль не выплескалась влагой на щеки. И вот она уже пытается встать, чтобы первой пойти в душ, но Теодор снова ее удивляет.

     Его рука дергает девушку за волосы, заставив негромко вскрикнуть, скорее от неожиданности, нежели от боли. Как только ее губы приоткрылись, Нотт тут же юркнул языком в теплоту ее рта, вылизывая всю горечь их отношений.

     В какой-то момент он потерял равновесие и завалился назад, увлекая Гермиону за собой. И она радостно прильнула к его мускулистой груди, наслаждаясь этой непрошеной лаской. 

    Задыхались от чувств, но не от нехватки воздуха в легких.

   – Расскажи, – просит Гермиона. – Чем ты занимаешься? Куда ты постоянно пропадаешь? Я совсем не вижу тебя в стенах мэнора.

    Нотт продолжает лежать на спине, пока Гермиона сидит на нем, поэтому он смотрит на нее снизу вверх. Честно старается не смотреть на ее грудь, соски, которые чуть ли не в душу ему смотрят. Поэтому отводит взгляд на лицо – а там ее распухшие от оральных ласк губы. Покусанные губы, что пытались сдержать стоны, которые он умело выбивал из ее груди языком. Довольная улыбка растягивает его губы.

     Гермиона была готова смотреть на улыбающегося Нотта целую вечность, но сейчас ей нужны были ответы. Именно поэтому она пыталась сделать максимально серьезный взгляд. И Теодор решил дать ей некоторые ответы. Он планировал провести с ней всю оставшуюся жизнь, так что это были мелочи – ее просьбы.

   – Что ты знаешь о Дарах смерти?

   – Это же сказка для детей, – улыбнулась гриффиндорка.

   – И все же? – улыбнулся юноша.

     И Гермиона пересказала ему сказку, вставляя свои занимательные наблюдения. А он лишь слушал и улыбался, глядя н нее.

   – Я что-то упустила?

   – Нет, все так, – его руки потянулись вверх и легонько сжали грудь.

   – Тогда почему ты улыбаешься?

   – Смотрю на тебя, – пальцы уже ласкали соски, заставляя девушку прикусить губу. – Ты заставляешь меня улыбаться.

    А он заставлял улыбаться ее.

   – А что если я тебе скажу, что тут более глубокий смысл в истории? – Нотт оттянул один из сосков.

   – Это логично, – просто ответила девушка. – Это же детская сказка, тут всегда есть скрытый подтекст. Не удивлюсь, если у этой истории есть более мрачная версия.

    Она пыталась говорить короткими фразами, чтобы скрыть дрожь в голосе. Напряженные соски ныли и просили еще. Казалось, напряжение с груди резко упало вниз, заставив девушку ненавязчиво елозить на парне, чтобы хоть немного, но облегчить это самое напряжение.

   – А ты веришь, что они существуют? – Нотт усилил натиск своих пальцев, заставляя девушку поскуливать.

   – Допускаю такую возможность, но сомневаюсь, – выдыхает она в ответ.

     Ему нравилось, как отчаянно она пыталась держать себя в руках. Как пыталась удержать нить разговора. Но ее глаза периодически закатывались от удовольствия, и Нотт решил совместить приятное с полезным.

    Она ойкнула, когда он резко перевернулся, и уже она лежала на спине, а он завис над ней, удерживая свой вес на локтях. Она застонала, когда почувствовала, как головка его члена заскользила по половым губам.

   – Мне казалось, что у нас тут серьезный разговор, – ехидно улыбнулся Теодор.

     Она была влажной до безобразия, и он успел пожалеть, что задумал это, но дойдет до конца.

   – Да.

   – Секса не будет, – напомнил он.

    Жалобный и недовольный стон стал ему ответом.

   – Грин-де-Вальд видел Дары.

   – Поэтому он здесь?

   – Относительно, да, – улыбнулся Теодор, медленно толкаясь бедрами. Дразнил, по-прежнему не входил. – Он собственноручно начертил символ Даров на стене Дурмстранга.

   – Дааа.

   – Говорят, что сам Дамблдор тоже в свое время обладал всеми Дарами.

   – Это невозможно, – простонала Гермиона. – Лишь сама смерть может обладать всеми Дарами.

   – Так написано в книжках, да, – кивает Нотт, полуприкрыв глаза от удовольствия.

   – Хотя Дамблдор дал Гарри мантию-невидимку.

   – А Том Реддл обладает камнем воскрешения.

   – Это кольцо, – уточнила гриффиндорка. – Крестраж, но мы его уничтожили. Точнее, Альбус Дамблдор его уничтожил.

   – От этого и умер, – Нотт тоже показал свою осведомленность.

   – Значит, Даров уже нет?

   – Их нельзя уничтожить.

    Снова тишина, которую Гермиона разбавлял своими полустонами.

   – Но что делал ты? – напомнила Гермиона свой первоначальный вопрос.

   – Искал бузинную палочку.

   – Нашел?

   – Да, – кивнул Нотт. – Геллерт не рассказал Реддлу, но рассказал мне.

   – Поэтому ты помог ему бежать, – догадалась Гермиона.

   – Это малость, которую я мог для него сделать.

   – И где сейчас палочка?

    Нотт внимательно на нее посмотрел, а потом поиграл бровями, заставив Гермиону покраснеть от двусмысленности. Он выразительно толкнулся членом, намеренно задевая набухший клитор.

   – Я отдал ее Реддлу, – просто ответил Нотт.

   – Нет! Зачем?!

   – Она бесполезна в его руках, – пояснил Тео.

   – Но это же самая могущественная палочка на свете! Гарри ничего не сможет против нее!

   – Именно, милая, – очередной круг головкой вокруг клитора. – И как все палочки, на подчиняется правилам.

   – Каким? – возбуждение брало свое, и Гермиона чувствовала, как начинает плохо соображать, полностью сосредоточившись на своих ощущениях.

   – Дуэли, – на выдохе ответил Нотт. – Палочка будет слушаться своего нового хозяина. Дамблдор был убит Снеггом.

   – Но Том убьет профессора, когда узнает об этом.

   – И Снегг знает об этом, – грустно улыбнулся Нотт. – Он сыграл свою роль безупречно.

   – Ты хочешь сказать, что все это время он был на нашей стороне?!

   – Это ведь его патронус привел Поттера к мечу Гриффиндора.

   – Но почему? – Гермиона отчаянно пыталась понять.

   – Думаю, во всем виновата любовь.

   – Не поверю, что Снегг любит Гарри, – рассмеялась девушка.

   – Думаю, дело в его матери, – немного помедлил Нотт.

    И Гермиона была вынуждена признать, что что-то в этом было. Гарри сам ей рассказывал, как видел что-то такое в воспоминаниях профессора.

   – Наверное, это у нас факультетное, – сорвалось с губ слизеринца. – Любить гриффиндорок.

    Ее губы озарила счастливая улыбка.

   – Но даже если Реддл убьет Северуса, то все равно не станет полноправным обладателем палочки.

   – Но почему?

   – Это ведь Драко разоружил Дамблдора.

   – Неужели он теперь владеет бузинной палочкой?

   – Как ни странно, но да.

   – Но ведь бузинная палочка – это собирательный образ? – уточнила экс-Грейнджер.

   – Верно.

   – Тогда бузинная палочка Гарри, – засияли ее глаза. Нотт не понимал. – Ну, когда Гарри сбежал из Малфой-мэнора, он забрал у Драко палочку, – пояснил девушка.

   – Тогда у нас есть все шансы победить, – подхватил ее мысль Теодор.

   – Да!

    Несколько минут на осмысление. Несколько мгновений, чтобы насладится обоюдной лаской. А потом она снова напоминает ему свой вопрос:

   – Но что ты делал в Албании? – в этот раз он уточнила, лишая его возможности ответить на что-либо другое.

   – Гнался за призраком, – уклончиво ответил Теодор. Она укоризненно посмотрела на него. Голой девушке, изнывающей от желания под ним, было крайне трудно отказать. – Ищу один артефакт.

   – Что-то темное, да?

   – Даже не представляешь насколько.

   – Зачем?

   – Я не уверен пока, но думаю, что это может изменить ход войны.

   – Каким образом?

   – Поттеру не придется умирать, – обрывисто бросил Нотт.

   – Но... как?

   – Хватит вопросов, – рычит Теодор и с каким-то исступлением начинает терзать губами и языком ее соски по очереди.

   – Хотя бы намекни, – хнычет под ним девушка.

   – Я все это время искал это в Албании, повторяя путь Реддла, но Грин-де-Вальд открыл мне глаза. Надо было искать в Греции.

   – И ты сейчас в Греции?

   – Но для Реддла я в Албании.

    Ее грудь была покрыта частыми красными отметинами, но Нотт хотел разрисовать ее всю. Все это время, еще со школьных времен, он оберегал ее и лелеял. Но сейчас перед ним была молодая женщина, которой это было не нужно. В ее жизни было столько боли, что ей была нужна эта боль. И он продолжал это сладкое истязание.

   – Еще, – просила девушка.

    Определенно, он не так все понял, потому что перестал на несколько мгновений терзать соски.

   – Что ты знаешь о Герпии Злостном?

   – Кто это?

   – Темный маг, один из первых темных магов.

   – А я должна о нем что-то знать? Я не помню, чтобы читала о нем в книгах.

   – Я прочитал о нем на вкладыше от шоколадной лягушки, – честно признался парень. – И это было чертовски сложно –  найти о нем упоминания в энциклопедиях.

   – Но ты ведь справился, – стонет девушка.

   – Я умею быть настойчивым, – прозвучало слишком неоднозначно.

   – Так чем примечателен этот Герпий? – Гермиона стала подаваться бедрами навстречу Теодору, молясь, чтобы он соскользнул и все-таки вошел в ее изнывающее тело.

   – Он был первым змееустом.

   – О!

   – Он вывел первого василиска.

   – Ничего себе!

   – Именно на не его труды опирался сам Салазар Слизерин.

   – Действительно, стоящий маг, – согласилась Гермиона. – Жаль, что Темный.

   – Сам Темный Лорд им интересовался.

   – Ради василиска? Дай угадаю, ради Нагайны?

   – Нет.

   – Тогда зачем?

   – Гарпий первый, кто изобрел крестраж.

   – Что?!

   – Он был первым волшебником, кто создал крестраж.

   – И василиски, и крестражи, – шепчет Гермиона. – Сколько же жизней он загубил, – горько подмечает девушка.

   – Это была Древняя Греция, и жизнь человека ничего не стоила.

   – И Том Реддл...

   – Да, из Албании оказался в Греции. Но к тому времени у него уже было несколько крестражей.

   – Тогда зачем?

   – Ты же знаешь, что он коллекционирует реликвии?

   – Но зачем ему понадобилось... а что ему понадобилось?

   – Волшебная палочка. Думаю, что именно эта палочка является подлинной.

   – Как бузинная?

   – Лучше.

   – А Реддл нашел ее?

   – Это заняло у него несколько лет, но он нашел ее.

   – Почему так долго?

   – Это же Древняя Греция, – напомнил слизеринец. – Тогда палочки выглядели иначе.

   – Посох, – догадалась Гермиона.

   – Согласись, если бы он был с посохом, это было бы забавно. – Гермиона прыснула со смеху.

   – Но почему он не забрал ее себе?

   – Ты хорошо знаешь мифы Древней Греции?

   – Естественно, – улыбнулась девушка. 

   – Тогда подумай, – предлагает Теодор. – Посох и змея.

     Она морщила лоб, пытаясь припомнить что-то похожее, но он отвлекал ее, дразня пенисом.

   – Я сдаюсь, – Гермиона терпела поражение по всем фронтам.

   – Асклепий, – выдыхает он ей прямо в губы.

   – Но это врач, – у нее в голове не укладывалось, как может темная магия и медицина сочетаться.

   – Это полубог, полукровка, как и сам Темный Лорд. Он был обычным смертным, который возвращал умерших к жизни, за что и был убит, но после его воскресили боги и сделали себе подобным.

   – Да, я читала об этом.

   – Реддл искал его посох?

   – Это один и тот же посох.

   – Но раз Реддл его нашел, почему не забрал себе?

   – Для начала это посох был разделен на несколько частей, чтобы ни у кого не было такой силы.

   – Но он ведь собрал его?

   – Да, но посох ему не покорился.

   – Почему?

   – Говорят, что на посохе проклятие. Это Темный Лорд его проклял, потому что не смог подчинить своей воли.

   – Почему?

   – Только чистокровный может его коснуться.

   – Поэтому ты его ищешь, для Реддла?

   – Для себя.

   – Хочешь власти? – улыбнулась Гермиона, скрывая за улыбкой тревогу за слизеринца.

   – Мне хватает власти над тобой и твоим телом, – дерзко улыбнулся он.

   – Тогда зач...

   – Хватит вопросов, – просит он. – Я тебе немного рассказал, остальное узнай из книг, как в старые школьные времена.

   – Может, стоит заняться делом? – мольба во взгляде.

   – Стоит, но не будем. И ты знаешь, почему.

    Мысленно она послала проклятия на Малфоев и их мнительность.

   – Но ведь у нас есть другой выход, не так ли?

   – Нет, – отрезал он.

    Но она видела голодное пламя страсти, что делало его синие глаза практически черными. Она поцеловала его долгим, нежным поцелуем, заставив расслабиться и забыться. Не разрывая поцелуй, девушка переплела с ним ноги, а затем перевернулась, гордо возвышаясь над ним.

   – И что дальше? – поднял он бровь в вопросе.

    Вместо ответа она потянула его за плечи, заставляя сесть. Его пальцы сжали ее бедра, когда она приподнялась над ним и зависла над членом.

   – Нет.

      Но головка члена уже упиралась, но в колечко ануса, заставляя Нотта потеряться в неозвученных вопросах.

   – Нет.

   – Но я хочу тебя, – молит девушка. – Полностью. В себе.

   – Замолчи, – просит он, когда слова начинают пробиваться сквозь здравый смысл.

   – Я хочу вспомнить ощущения наполненности и счастья, когда ты во мн...

   – Молчи, – срывается он на крик.

   – Потрогай меня, – просит Гермиона, – потрогай меня там.

    И его пальцы жили какой-то своей жизнью, потому то тут же ринулись исполнять ее просьбу. Новая порция стонов улетела в потолок, сорвавшись с ее губ. Его пальцы собирали влагу, размазывая по промежности.

   – Пожалуйста, – просит Гермиона.

    Его губы стали целовать ее плечи, пока мозг отчаянно пытался принять правильное решение. И не удивительно, что все доводы были «за». Она была возбуждена, как никогда, что сделало бы проникновение комфортным и безболезненным. Она сама просила, и он тоже хотел ее. А еще он в течение часа дразнил не только ее, но и доводил себя – следовательно, он кончит очень быстро. Счастье, если хотя бы успеет полностью войти. Он дал себе слово быть нежным и медленным.

     Гермиона поняла, что победила, когда его пальцы, густо покрытые ее смазкой, стали медленно проникать в отверстие.

   – Да, – выдохнула она.

     Она сама стала насаживаться на его член, возбуждая Тео своей готовностью и порывистостью.

   – Гермиона, – он попытался удержать ее. Так и хотелось расписать ей, что это больно и все такое, хоть он и будет максимально нежным. Но сорвалось лишь короткое: – Это больно, – руки сжались на ее бедрах сильнее.

   – Любить тебя – вот это больно.

     А в следующую секунду оба застонали – она от боли, поскольку приняла его одним рывком больше, чем наполовину, а он от удовольствия, почувствовав, как тесно сжались мышцы, обхватывая его немаленькое достоинство.

    Он сделал пару толчков, как она попросила:

   – Можно я сама?

    И он завел свои руки за собственную спину, позволяя Гермионе самой выбрать и угол проникновения, и темп.

    И Гермиона, уперевшись в его плечи ладонями, начала делать первые, несмелые точки. Его тихие стоны добавляли ей смелости. Он нашла приятный ей ритм и даже привыкла к значительному дискомфорту внизу, как он развел свои ноги шире, немного меняя угол проникновения.

   – Нет-нет, – запаниковала девушка, которой это аукнулось новой болью.

    Но он уже не полулежал, а сидел, плотно прижимая ее к своей груди и толкаясь, придерживая левой рукой за талию.

   – Я сама хочу, – возмущается Гермиона, но проглатывает свои слова, когда правая рука Нотта начинает играть с клитором.

     Она так сильно выгнулась, что непременно бы упала, если бы слизеринец не удерживал ее. Его губы скользили по ее шее, чувствуя каждый стон, что вырывался из ее горла. Она вцепилась в его плечи, царапая их своими коготками, оставляя глубокие борозды, которые еще долго будут напоминать Теодору о ней.

     Не смог быть нежным, как обещал. С каждым ее низким стоном в нем просыпалось что-то темное, что он отчаянно пытался сдержать. Он совершенно сбился с ритма, а она наслаждалась тем, как ловко его пальцы порхали на клиторе, заставляя забыться.

    Вот она пыталась удержаться на его коленях, а вот уже прижата его крепким телом к покрывалу.

   – Тео! – вырвалась у нее, когда он особо глубоко толкнулся в ней.

     Это был возглас удивления, но Нотт отчетливо услышал испуг, спрятанный в хрипотце ее голоса. Это несколько его отрезвило, давая передышку обоим. Он любовался тем, как ее упругая грудь тряслась в такт его толчкам, как она прикусывала нижнюю губу, стараясь сдержать особо громкие стоны, что разрывали ее.

    Но он тоже был не железным – все это время у него никого не было. Даже проститутки, чтобы сбросить напряжение. Он даже не дрочил. Это все было не то. Гермиона Грейнджер плотно въелась в атомы его клеток, не позволяя и посмотреть на других. Но трахать Гермиону Малфой оказалось до боли приятно, до судорог в икроножных мышц.

     Вот сейчас его контроль был окончательно утрачен, подстегиваемый ее хриплыми вскриками. Он сел, уткнувшись пятками в свою задницу, подтянув ее бедра еще ближе.

     Толчки стали снова резкими, намекая, что он уже скоро кончит. Гермиона судорожно вцепилась в покрывало – ненавязчивая боль брала контроль над телом.

   – Нет, нет, – вырвалось у девушки.

   – Все хорошо, – пробормотал он.

     Он встал на колени и приподнял ее бедра, продолжая снова и снова врезаться в ее такую податливую плоть. Он не входил уже полностью – всего лишь на половину своей длины, но толчки были жесткими и уверенными. Одной рукой он поднял ее ноги и придерживал их на своей груди, осыпая легкими поцелуями. Другая же рука вернулась на клитор, чтобы разбавить боль удовольствием. 

   – О господи, – воскликнула Гермиона. – Ах! Еще! – короткие возгласы вырывались из ее груди.

     А он смотрел на нее, стараясь запомнить эту красоту. Ее синие глаза точь-точь, как его. Ее каштановые волосы, раскинувшиеся по подушке. Ее выразительный рот, с которого слетали такие восхитительные звуки. Вся она – смесь похоти и страсти, стонущая под ним. Он был пьян, но Огден и рядом не стоял.

   – Коснись себя, – просит он, практически умоляет, хрипит.

   – Но... но...

   – Ради меня, – решающий аргумент, заставивший ее отбросить стеснение.

     Ее руки выпустили покрывало из плена, а затем медленно поднялись к груди, сжимая полушария.  Возможно, на какую-то долю секунды, она почувствовала себя нелепо или даже глупо, но его восхищенный взгляд, следивший за ее пальцами, моментально раскрепостил.

    Уже уверенными пальцами она обвела ореолы сосков, дразня этим жестом не только себя. Она видела, как он сглотнул и послала ему в ответ обезоруживющую улыбку. Как только его взгляд с груди переместился на ее лицо, Гермиона призывно облизнула губы, заставив парня замереть на мгновение. Затем она облизнула два своих шаловливых пальчика и ущипнула ими себя за торчащий сосок.

     Он грязно выругался и протяжно застонал, наблюдая, как сосок покрывался ее слюной. А затем она повторила эту же операцию, но с другим соском.

   – Нравится? – ухмыльнулась она, перекатывая соски между пальцами и наблюдая за Теодором.

   – Сучка, – прорычал он, а она лишь хрипло рассмеялась в ответ.

     Она громко ахнула, когда он щелкнул по клитору, а затем надавил на него.

   – Нравится? – изогнул он губы в улыбке.

    Но ему не нужен был ответ, поскольку он его чувствовал своими пальцами. Пока большой палец создавал давление на клитор, два пальца юркнули во влагалище, чувствя сквозь тонкую перегородку, как член отчаянно в нее вдалбливался.

    Она с новой силой заметалась по кровати, заставляя Тео улыбнуться. Он был чертовски доволен собой. И ею тоже. Согнул пальцы в ней, заставляя податься ему навстречу.

     Бешеный ритм. Отчаянное желание. Кровь, гулко пульсирующая в ушах. Огонь, что медленно стекал по венам. Весь мир, который ждал, пока эти двое получат свое.

      Он заметил, как вся она напряглась прежде, чем почувствовал, давление стенок на свой член. Вибрация, которая разливалась по ее телу, захлестнула и его. Ее довольный крик разрешил ему тоже кончить. Первая волна удовольствия скрутила внутренности спазмом. Вторая судорогой прошлась по ногам. Третья заставила откинуть голову и довольно простонать имя партнера.

     Обессиленный, он рухнул на нее, но тут же перенес свой вес на локти. Невесомый поцелуй в висок привел ее в чувство.

   – Нет, – пробормотала она, – не выходи, – прижала к себе ближе.

      Гермиона чувствовала, как долго он кончает, как его член горячо пульсирует в ней, а затем медленно опадает. Она покраснела, словно школьница в свой первый раз, поэтому отвернулась в сторону.

     Вздрогнула, когда увидела угольно-черную змею на его предплечье. Реальность моментально настигла ее, словно ушат холодной воды на голову.

   – Ох, Мерлин, – сокрушилась девушка.

     Он внимательно на нее посмотрел. Эмоции сменялись на его лице слишком быстро. Но разочарование отчетливо выделялось среди прочих.

   – Ты сожалеешь? – не верит он.

   – Не о сексе, нет, – она провела указательным пальцем по змее, мягко повторяя ее изгибы. – Просто все это... – не могла подобрать нужного слова. – Жаль, что все это случилось с нами.

   – Жаль, – эхом повторил он.

   – Мы не должны были проходить через это все.

   – Не должны, – слишком потеряно соглашается он.

     Она чувствует, как они снова стали слишком далеки друг от друга, словно секс раскинул их по разным полюсам. Напряжение чуть ли не искрилось в воздухе, как и его разочарование.

    Гермиона проводит языком по татуировке, привлекая его внимание, выдергивая парня из грустных мыслей.

   – Она всегда такая яркая? – спрашивает гриффиндорка.

   – Темный Лорд вызывает, – словно между прочим отвечает юноша.

      Гермиона смотрела на него со смесью неприкрытого восхищения и страха. Только Теодор не бросался на вызов Темного мага. Только Теодор не пресмыкался перед змееподобным. Он даже не морщится от жжения метки, как это делал Драко.

   – А почему ты?...

   – Я занят, – так просто ответил Нотт, уткнувшись ей в плечо своим влажным лбом и игнорируя призыв самого Лорда Волан-де-Морта.

   – Я боюсь за тебя, – прошептала Гермиона ему на ухо.

   – Не стоит, – самоуверенно хмыкнул он, легонько прикусив ее плечо. В ответ она лишь закатила глаза и сильнее прижала парня к себе.

      В его объятиях на смогла почувствовать себя лучше. Страх и тревога уступили место такому чувству, как спокойствие. Голова кружилась от легкости, которую она ощущала в его присутствии.

     Она и не заметила, в какой момент он выскользнул из нее.  Но вот она уже была прижата спиной к его груди, а его рука заботливо натянула покрывало по самый подбородок.

   – Но я не хочу спать, – слабо запротестовала девушка. Ее веки, конечно же, слипались, но желание украсть у судьбы еще несколько мгновений было сильнее.

   – Я буду рядом, – обещает он, прижимая ее еще ближе, хотя казалось, что ближе некуда.

    Она уснула спустя несколько мгновений, убаюканная теплом, что излучало его тело. Расслабленной рукой он перебирал ее волосы, вдыхая ее аромат. Нотт не знал, когда в следующий раз сможет сжать ее в объятиях.

     Он тоже задремал, полностью расслабившись. Но сон был беспокойный и настойчивая боль в предплечье постоянно возвращала парня в реальность. Но все равно он выделил на Гермиону значительно больше времени, чем планировал.

      Аккуратно, чтобы не разбудить девушку, он вылез из кровати. Ему был необходим душ, желательно ледяной, как стены Малфой-мэнора, куда он собирался, но он побоялся напугать красавицу, что мирно спала в его кровати. Член снова болезненно дернулся, но Теодор быстро взял себя в рук – почти год тренировки без нее.

    Он привел себя в порядок при помощи магии, а затем призвал домовика.

   – Твикс, мне нужно, чтобы ты привел Гермиону в порядок.

   – Госпожа Гермиона в порядке, – пискнул домовик, хлопая ушами.

    Твикс всегда приглядывал  за девушкой, хоть она и не догадывалась об этом.  И сейчас он стыдливо хлопал глазами, замечая, что девушка совершенно обнаженная, а на щеках хозяина был румянец,

   – Именно это, Твикс, – кивнул Нотт. – Когда она вернется домой, никто не должен знать, насколько хорошо ей у нас было, понятно?

   – Сделаю, хозяин, – поклонился домовик.

     И Нотт направился к Блейзу, чтобы попросить у друга помощи. Он знал, что в поместье Малфои будут требовать от него ответы. И неожиданное появление Гермионы будет слишком подозрительно. Он должен как-то иначе задеть Драко, и засос, красующийся на его шее был как никогда кстати.

   – Забини, есть дело, – Нотт без стука вошел в кабинет, где Блейз проводил все свое время.

    Все четко по плану. Блейз, естественно, снова прикроет его задницу. Собрание пожирателей пройдет весьма успешно. Темный Лорд, конечно же, задержит его, но это тоже по плану. Но как только Нотт окажется в коридоре, пара рук толкнет его к стене.

   – Где она? – в лицо Нотту рычит Малфой.

   – Друг, ты о чем? – Тео удивленно хлопает своими синими глазами.

   – Твою мать, не беси меня, – Драко приложил Теодора головой об стену. – Где Гермиона?

     Нотт в ответ лишь хрипло рассмеялся, наблюдая за беспомощностью друга.

   – Где она? – Драко продолжает трясти Нотта, словно выбивает из него правду.

   – А ты смотрел в постели своего папочки?

    Удар ниже пояса, и Малфой заносит кулак, чтобы хорошенько вмазать Нотту, но Теодор поворачивает голову в сторону, и рука Драко замирает в воздухе.

    Снова все по плану. Он заметил. Сложно было не заметить огромный засосище на его шее и россыпь мелких, что спускались ниже.

   – Блять, ты трахался с ней?! – возмущенно спрашивает блондин.

   – Драко, ты в край свихнулся с своей невзаимной любовью.

   – Тогда что это такое, блять?

       Нотт улыбается. Так ожидаемо, что Драко теряет контроль от ревности. Глупый мальчишка, избалованный, которого жизнь ничему не учит.

   – Ах, это, – Нотт нежно потер шею. – Одна львица была такой страстной в моих...

      Удар прямо в челюсть, чтобы он замолчал. А потом небольшая череда ударов по лицу, а Нотт лишь безумно смеется.

  

   – Ты чокнутый! – выкрикивает Драко, на костяшках которого кровь Теодора.

   – И это ты мне говоришь? – парирует Тео, сплевывая на пол кровь, что скопилась во рту. – Ты сумасшедший!

   – Я убью тебя, – обещает Малфой.

   – Не сдохни первым, – кривит рот в улыбке Нотт.

   – Я передумал, – Драко посылает ответную ухмылку Нотту. – Я выебу ее, когда она вернется, а потом убью, а ты будешь смотреть на все это.

   – Странные у тебя сексуальные фантазии, – хмыкает Теодор. Но его пальцы сжимаются в кулаки, когда Драко посмел угрожать Гермионе. – А твой папочка знает, что ты хочешь присунуть его жене?

    Но Малфой не ведется на провокацию, поэтому продолжает с поистине убийственным спокойствием:

   – А потом я убью тебя.

   – Уфф, – намеренно громко выдыхает Теодор. – А я думал, что и меня выебешь, – фыркает парень.

   – Ну и у кого тут больные фантазии? –  закатывает глаза блондин.

   – Малфой, если ты ревнуешь, то зря. Нам было, конечно, неплохо, но нам не по четырнадцать.

   – Пасть закрыл, – рычит Драко.

   – Могу тебе закрыть, если попросишь, – улыбается Нотт, слизывая струю крови, что бежит из разбитого носа.

    Они испепеляли друг друга взглдами, и те были красноречивее любой Авады. Но тут раздался щелчок, и эльф заверещал:

   – Мы нашли миссис Малфой. Она в своей спальне!

   – Как?! – от неожиданности Драко выпустил мантию Нотта.

   – Кровь, мистер Малфой, пролилась кровь Малфоев, и мы поспешили. Госпожа была найдена на границе владений. Госпожа упала и без сознания, и доктор не может привести ее в чувство, – глаза эльфа наполнились слезами.

    Малфой тут же бросился наверх, забыв о перепалке с Теодором. Нотт же, как ни в чем не бывало, решил дождаться товарища в одной из гостиной, велев домовику передать, что ждет того.

    Нотт был спокоен – Блейз Забини знал свое дело. А Теодор Нотт прекрасно знал, что друг был лучшим зельеваром.

    Все шло по плану – Гермиона ожидаемо пришла в себя, и все выдохнули с облегчением. Естественно, она ничего не помнила, а происходящее казалось лишь сном – спасибо Блейзу за зелье.

    Нотт потягивал огневиски из бокала, вытянув ноги и рассматривая свои до блеска начищенные туфли. Малфой составил ему компанию, сев напротив.

   – Она была у тебя, – безапелляционно заявил Драко.

   – Доказательства?

   – Ты не паниковал.

    Нотт заливисто рассмеялся.

   – А еще я попросил провести дополнительное обследование, и сейчас придет эльф.

   – А я по-прежнему спокоен, – улыбается Тео. – Просто признай, что ты жалок.

   – Нет, конечно.

   – Ты завидуешь, что она не с тобой.

   – Но и не с тобой, – огрызается Малфой.

   – Поверь, мне даже пальцем не надо манить, она сама ко мне придет.

   – Это твои влажные мечты? – смеется Драко.

   – А знаешь почему? – Нотт подался корпусом вперед. – Она всегда меня выбирала, даже когда ты запугивал ее в Хогвартсе, она всегда была моей...

   – Заткнись! Или я убью тебя!

   – У тебя нет палочки.

   – Задушу голыми руками!

   – Как банально, – фыркает Тео.

     Эльф появился неожиданно, не дав Малфою ответить. Домовик наклонился и что-то стал шептать молодому хозяину. Драко растерянно кивнул, и создание исчезло с громким хлопком.

   – Как? – спросил Драко.

   – Не понимаю тебя, – Нотт расслабился и полностью откинулся на спинку кресла. 

   – На ней нет никаких косметических чар. Мы не смогли их обернуть.

     Нотт фыркнул, но не удивился – это же магия домовых эльфов, а эти идиоты полезли с палочками. Еще бы между ног ее Гермионе засунули,

кучка идиотов.

    Забавно, но он угадал.

   – Во влагалище нет следов спермы, даже скрытых.

    Нотт снова фыркает – он знал, что именно это и сделает Драко.

   – Я докажу, что ты как-то это провернул. Это что-то темное, как тогда, весной, в Хогвартсе?

     Нотт опять фыркает.

   – И когда я это докажу, то мой отец...

   – Драко, ты не устал прятаться за спины?

   – Как ты посмел такое предположить? Я ведь Малфой! – обиделся блондин.

   – Сначала ты прятался за юбку больной матери...

   – Которую ты убил своими зельями!

   – Я предупреждал тебя, – пожал плечами Нотт. – Теперь ты прячешься за спиной своего отца, но что ты будешь делать, когда и Люцис окажется мертв? Спрячешься под юбкой Гермионы?

   – Ты мне угрожаешь? – голос Малфоя дрожит от гнева. – Ты? Мне?

   – Предупреждаю, – нахально улыбается Нотт.

    Тео видел, что Драко готов снова броситься на него с кулаками, но он не мальчик для битья. Если Драко думал, что Нотт остался прежним, то пора ему разочароваться.

     Взмах руки, и ноги Драко отрываются от пола.

   – Как ты это сделал?

   – Поверь, малыш, для тебя сюрпризы сегодня не заканчиваются, – Нотт складывает губы бантиком.

   – У тебя не может быть той силы!

   – Надо было учиться, а не чпокаться по углам, – пожимает плечами Нотт.

   – Ну ты и ублюдок, – выплевывает Драко.

   – А я тебе сочувствую, – улыбается Нотт. – Твой ублюдок так и не родился. Я, кстати, когда был в Хогвартсе, подарил Джинни цветы, – хохотнул Нотт.

   – Ты покойник! – рычит Драко, перебирая ногами в воздухе.

   – Пустые слова, Малфой. Ты ничего из себя не представляешь!

   – И эту твою подстилку тоже убью!

     Это была красная тряпка для быка по имени Теодор. Настала пора преподать урок.

     Очередной взмах руки, и Драко падает на пол и судорожно цепляется за глотку.

   – Что, красавчик, нечего сказать? – хохочет Нотт. – У тебя пропал голос? – Драко судорожно кивает. – О, это мелочи. Ты подыхаешь, Малфой. Я склеил твои легкие.

    Глаза Малфоя стали по несколько галеонов.

   – Это, кстати, придумал Долохов и твоя чокнутая тетка, – поделился Нотт занимательным фактом, который Драко не оценил. – Ты бы мог знать контрзаклятие, если бы тоже принимал участие в войне. Но я тебя понимаю, – улыбается Нотт. – когда такая штучка под боком, я бы тоже не воевал.

    Глаза Малфоя заволокли слезы удушья. Юноша категорически отказывался принимать тот факт, что будет убит другом, хоть и бывшем. Он по-прежнему стоял на коленях, пальцами раздирая себе горло.

   – А теперь слушай внимательно, – Нотт склонился к нему и зашептал. – Если кто-то кого-то и убьет, так это я тебя. Если я и решу увезти Гермиону с собой, то ты никогда ее не найдешь. Если я узнаю, что ты ее хоть пальцем тронул, мы возвращаемся к первому пункту. Тебе ведь это понятно? – интересуется Теодор, и Малфой утвердительно кивает.

    Нотт великодушно возвращает Драко дыхание. Но вместо того, чтобы поблагодарить, Малфой, как только оказался на ногах, толкнул Теодор в грудь.

   – Я понял, она тебе отсосала, – ухмыльнулся Драко.

    Что ж, Нотт уже преподал урок, но Малфой его не понял. Тогда Теодор решил потешить себя.

   – Она не просто мне отсосала, Драко. Она ворвалась ко мне в душ и буквально высосала из меня душу. Знаешь, сперма ей так лицу.

    Нотт чувствовал боль своего собеседника.

   – Тогда поблагодари меня, я в мэноре по несколько раз в день накачивал ее.

    Один-один. Больно обоим, но у Нотта есть еще кое-что.

   – А она тоже приходила к тебе в спальню и умоляла трахнуть ее в задницу?

   – Не верю, – качает Малфой головой.

   – Скажу по секрету, но она практически изнасиловала меня, оседлав. И я бы не сказал, что ее зад был разработан, как ты кичишься.

   – Больно, – сказал Драко тихим шепотом.

   – Да нет, – Нотт понял, но решил притворится. – Она так текла, что я выскальзывал и боялся трахнут ее в пи...

   – Ты попался, Нотт, – победно улыбается Драко. – Ты признался, что она была у тебя. Ты трахнул ее! ЕЕ! Жену левой руки Темного Лорда!

    Нотт рассмеялся – все по плану. Он потешил свое эго и запомнил Малфоя с болью в глазах, со страхом, что предпочли не его.

   – А ты думал, кто его правая рука?

     Драко удивленно смотрит на Нотта и качает головой, бормоча себе под нос что-то наподобие «брехня собачья» или «не может быть».

   – Что ж, Драко, беседа у нас вышла крайне занимательной и поучительной, но мы же джентльмены и не должны сплетничать о наших дамах.

    И Драко даже ахнуть не успел, как кончик волшебной палочки Нотта был прижат к его виску и извлекал воспоминания.

   – Что произошло? – спросил Драко через несколько секунд, как Нотт закончил.

   – Скажи спасибо, что ты не изливал душу по поводу Грейнджер, – улыбается Нотт.

   – Она Малфой, – протяжно произносит Драко.

    Нотт понимающе похлопал друга по плечу и вышел из комнаты, телепортируясь в Албанию, а оттуда в Италию.

    Гермиона пришла в себя спустя несколько дней, а уже через неделю спокойно перемещалась по поместью без чьей-либо помощи. Силы к ней вернулись, как и воспоминания. Что Люциус, что Драко несколько раз врывались в ее разум, пытаясь разузнать, где же пропадала миссис Малфой. Но кольцо Нотта на ее пальце не давало им ничего увидеть лишнего. Чернота и чувство падения – вот и все, что они извлекли из ее воспоминаний.

    Гермиона не была мнительной, но даже она чувствовала, что ветер стал дуть в другую сторону. Для начала ее удивило то, что Драко стал ее избегать. Они вместе не проводили и трех секунд в одной комнате. И то был плюс.

     Люциус тоже ее удивил, решив позаниматься с ней безпалочковой магией. И к ее удивлению, у нее это получалось лучше, чем в Хогвартсе. Гермиона не смогла сдержать возглас удивления.  Муж не понимал ее щенячьего восторга. И тогда Гермиона ему рассказала, как Нотт пытался научить ее в школе.

     Люциус лишь закатил глаза, усмехаясь, но какой-то беззлобной усмешкой:

   – Ты Малфой, вот и смогла.

   – Я пыталась после свадьбы, но...

   – Мы переспали, – перебил Люциус. – Брак совершен, вот ты и можешь теперь что-то.

    Гермиона вспыхнула, когда Люциус напомнил ей о ее минутной слабости. Ладно, полуторачасовой слабости, но дело это не меняло.

   – Надо же, – горячее дыхание обожгло затылок. – Побывала в постели моего сына и осталась такой невинной.

   – Это все в прошлом.

   – Я знаю, миссис Малфой. Именно поэтому вы случайно не упали с лестницы, – запечатлев практически отеческий поцелуй на ее волосах, он оставил девушку одну.

     А еще ее мысли в последнее время стал занимать Том Реддл. Она проводила с ним так много времени, что даже перестала бояться. Он настаивал, чтобы она присутствовала на собраниях, где она уже сидела не рядом с Люциусом, но напротив него – на месте Нотта, по правую руку от Волан-де-Морта. Не спрашивал ее мнения, но прислушивался, иногда.

    Это было странно, но она даже участвовала в нескольких сражениях. Хотя сражалась – сильно сказано. Она всегда стояла рядом с ним, пока он наблюдал. И его холодные пальцы сжимали нежную кожу на ее запястье. И все видели, как Золотая девочка стояла чересчур близко к Темному Лорду, как улыбалась, стараясь сдержать за улыбкой слезы, ведь впереди умирал Орден, умирала надежда.

    И это было страшно. Но гораздо страшнее было то, что Реддл стал все чаще и чаще отправлять Люциуса на различные вылазки. Иногда он целыми днями не ночевал в поместье, и его место за столом занимал Темный Лорд. И Драко с Гермионой не понимали, зачем Волан-де-Морт играет в «семью», лишь Астория что-то без умолку щебетала за всех, не чувствуя дискомфорта или напряжения.

    И Гермиона привыкла такому течению вещей, пока тридцатого ноября Лорд Волан-де-Морт не сжег поцелуем мост, что удерживал девушку на верной стороне.

    Как обычно, он положил руку на ее талию, чтобы трансгрессировать в Малфой-мэнор, и сердце Гермионы даже не ускорилось от страха. Но вместо того, чтобы оказаться в гостевой комнате, где обычно останавливался Темный Лорд, они оказались в ее спальне, что она делила с Люциусом. Только сейчас Гермиона поняла, как сильно ей не хватало этого длинноволосого мужчины. С ним она чувствовала себя защищенной. 

   – Спасибо, – поблагодарила девушка.

    Он не уходил, а она не знала, как выпроводить мужчину. Неловкое молчание затягивалось, перебирая натянутые нервы.

   – Люциус вернется сегодня, – вдруг подал голос Реддл, и Гермиона вздрогнула, поднимая на мужчину глаза. – Завтра вы должны сравнять Азкабан с землей. У вас все готово?

   – У нас есть план, – кивнула Гермиона. Одно название, а не план. Им бы волшебные палочки, но их нет.

   – Тогда удачи, миссис Малфой, – его рот дерзко  ухмыльнулся ей, и она растерянно ему улыбнулась.

    Он указательным пальцем приподнял ее подбородок, вынуждая смотреть в щели своих глаз. А затем она ахнула, когда бледная рука сместилась ниже и сжалась на ее горле.

    Рот приоткрылся, чтобы издать удивленный возглас, но Реддл весьма оперативно прошелся по нижней губе языке, а затем лишь на мгновение юркнул в девичий рот языком.

    Какие-то доли секунды, будто он пробовал что-то ранее неизвестное ему. Отстранился также быстро, как и сократил расстояние между ними.

   – На удачу, – бросил Реддл, и трансгрессировал в неизвестном направлении.

    Она тут же упала на колени, выблевывая его привкус. Пока спазмы сокращали желудок, лицо умывалось слезами. Но больше всего убивало того, что Гермиона не понимала, почему не сделала попытки оттолкнть его. Почему не дала пощечину. Он ведь знал, то она его не боится, так что должен бы иметь такой вариант ввиду.

    На помощь ей пришла Тинки, которая все убрала и помогла девушке принять душ. Эльфийка даже навестила кухню, чтобы взять пару зелий для Гермионы.

     Ирония судьбы, но именно сегодня Драко почувствовал острую необходимость выпить перед сном  какого-нибудь травяного чая.

   – Что случилось, Тинки? – поинтересовался Драко, наблюдая, как домовик что-то ищет на полках.

   – Госпоже плохо, вот и ищу несколько флаконов.

   – А, – протянул Драко без интереса.

   – Да, госпожу тошнит, – продолжала щебетать Тинки.

  

   – Аа, – снова потянул Драко, чувствуя, как засосало где-то под коленной чашечкой.

   – А до этого с ней в спальне был сам Тот-Кого-Нельзя-Назывть.

   – Ааа, – картинка начинала складываться, разрывая грудную клетку. – Давай я сам ей отнесу, – Драко протягивает руку, требуя флаконы.

     Дорога до Грейнджер оказалась длинной, потому что чем ближе он подходил, тем медленнее становился его шаг. Но вот он уже лбом упирается в дверь ее комнаты – отступать некуда, а он все равно медлил.

    Он понял каламбур, перед которым столкнулся. У Малфоев всегда было по одному ребенку, поэтому Люциус был исключен из кандидатов в отцы. У самого же Драко слишком давно ничего не было с гриффиндокой, так что это было невозможно. А это значило, что древний род будет вынужден принять какого-то бастарда.

   – Блять, – простонал парень, запуская пятерню в платиновые волосы.

    Ногой открыл дверь, намереваясь в грубой форме высказать своей бывшей любовнице, что о ней думает. Но она была такой маленькой на такой огромной кровати. Такой потерянной, с этими коленками, прижатыми к подбородку.

   – Сначала это, потом это, – дает указания Драко.

   — В домовики заделался? — хмыкнула Гермиона.

   — Могу забрать.

   — Отдай, — запротестовала Гермиона и залпом осушила флаконы по очереди.

   — Ты беременна? – Выпалил он.

   — Ты дурак?

   — Тебя тошнит.

   — Последствия аппарации.

   — Ты не возражаешь, если я?..

   — Но после этого уйдешь?

   — Даю слово, — обещает Драко.

      Она откинулась на подушку и приподняла свою ночнушку. Малфой тут же положил свою ладонь ей на пупок, черча руну. Он громко выдохнул, когда тревога оказалась ложной.

   — Уходи, — Гермиона напоминает ему об обещании и пытается опустить подол, но его рука не дает совершить это действие. — Драко?

    Но он в мечтах, в сладких мечтах, где заделывает ей ребенка. Он бы совсем не возражал, если бы его заперли с ней в комнате и не выпускали, пока в ней не будет расти его наследник.

     Но реальность была такова, что он должен был завести ребенка с Асторией. И он целый месяц отчаянно пытался, но результата еще не было. А по его плану она должна была весьма оперативно залететь, чтобы он мог отправить ее в одно из самых дальних поместий, что принадлежали Малфоям.

    Он продолжал зачарованно смотреть на свою руку, что поглаживало ее плоский живот.

   — Блядство, — бросил он и вылетел из комнаты.

     Гермиона перевернулась на бок, укутываясь сразу в два одеяла и заснула моментально — подействовали зелья. А дальше события развивались больно и стремительно.

      Все прошло весьма неплохо. Люциус смог на время заблокировать  оповещательные чары, чем немного, но задержал Орден и авроров. Вдвоем с Драко они смогли уговорить дементоров  окончательно и бесповоротно присоединится к Темному Лорду, именно поэтому Гермиона смогла спокойно взорвать ворота Азкабана, мощно атаковав его древними зельями, рецепт которых нашла в малфоевских книгах.

    Гермиона была вынуждена признать, что Геллерт Грин-де-Вальд был прав, прошептав ей на ухо, что кровь – ключ ко всему. Даже к тюремным воротам магической тюрьмы.

    В первую очередь был спасен Барти Крауч-младший, а точнее то, что от него осталось после поцелуя с дементором. Но Малфои не задавали лишних вопросов, как и еще пять пожирателей, которых Малфои взяли с собой.

     Когда все необходимые заключенные были отысканы, то Пожиратели сопроводили их в один из своих лагерей, растворяясь в точке аппарации. Люциус и Драко наводили разруху, чтобы внушить страх каждому, кто придет сюда вскоре. Гермиона смотрела на все это, и не понимала, как она докатилась до этого, где неправильно свернула на дороге жизни,где не посмотрела на указатель. Было тяжело.

   – Уходи, – Белла оказывается рядом, касаясь ее плеч своими.

    Гермиона думает, что это проверка. Поэтому не спешит убежать и получить в спину проклятие. Девушка разочарованно качает головой.

   – Оставь его мне, – просит Беллатриса.

    Вот это больше походит на разговор девчонки с девчонкой

   – Я вижу, как Лорд на тебя смотрит. Я сама так на него смотрю.

     В голове сразу вспыхнула вчерашняя сцена, где он ее поцеловал, если это можно считать поцелуем, а не демо-версией.

   – Боюсь, Темный Лорд меня не отпустит, – покачала головой Гермиона.

   – Так беги, пока у тебя есть шанс, – произносит Белла.

      И одному Мерлину известно, как Гермиона хотела убежать, сбежать, затеряться. Но она слишком во всем этом погрязла, чтобы так просто исчезнуть. Была острая необходимость дойти до конца.

   – Я должна найти свою семью, – ответила Гермиона.

     Она вздрогнула, когда слова слетели с губ. Как сильно она опустилась на дно, если Пожиратели стали ее семьей? Но в этом и был вся соль и ирония – Орден бы кинул ее и забыл при первой же щекотливой или опасной ситуации, когда Пожиратели были готовы подставить свою грудь, принимая удар. Не семья, но соратники, которые жмутся друг к другу.

   – Тогда я убью тебя, – бросает Лестрейндж в спину девушке.

   – Тогда поторопись, – рекомендует Гермиона, слабо улыбнувшись. Лучше смерть, чем сближаться еще сильнее с Пожирателями. Ну и с ним, конечно же.

    Они уже уходили, как Орден смог прорваться через защиту. Знакомый до боли голос Рона выкрикнул:

   – Малфой, ублюдок! – и отец с сыном синхронно развернулись, чтобы не принять заклинания на спину.

    – Аккуратнее, Рон! – кричит Поттер. – Там может быть наша Гермиона.

    И она не выдержала, бросившись на голос друга:

   – Гарри! – звонко разнесся ее голос.

   – Гермиона?!

     Но руки Люциуса больно схватил девушку повыше сгиба локтя, не давая совершить глупость.

   – Пусти! Пусти! – вырывается Гермиона. – Это же Гарри!

   – Миссис Малфой, – взревел Люциус, – возьми себя в руки!

     И Гермиона тут же скисла, потеряв желание бороться. Она ведь Малфой, ей не место по другую сторону, ей будут не рады. Она изгой на каждой из сторон.

   – Гермиона, – кричит Гарри, – иди к нам.

   – Да, Гермиона, займи свое место, – настоятельно просит Рональд, указывая на место между им и Гарри.

   – Я на своем месте, – отвечает Гермиона.

   – И где же оно? – даже с такого расстояния она слышит усмешку в тоне Уизли.

   – Здесь, между моими Малфоями и вами.

     Каждый был удивлен, но умело это скрывал. Она просто хотела уйти, но направленные на них палочки весьма четко намекали, что есть вероятность получить удар в спину.

   – Ублюдки, – выкрикнул Рон, швыряя красный луч. – Предательница, – и еще один луч полетел в Гермиону.

     Драко невербально отразил заклинания, взмахом  руки отправляя их в сторону. Люциус же завел Гермиону за свою спину, так, на всякий случай. Но она и сама могла постоять за себя. И не только за себя.

    Настало очередь Малфоев показать свое недовольство, и в сторону Гарри с Роном полетели оглушающие. Но Гарри, завопив «Протего» смог создать физический щит, который поглощал вредоносные заклинания. Поэтому отец с сыном стали истощать его, атакуя незамысловатыми заклинаниями.

     Именно увидев «Протего» Гарри, Гермиона поняла, что все они уже не дети. Все глупости закончились, а это значило, что пора заканчивать просто так терять время, да и подкрепление к Гарри наверняка уже спешит.

      Гермиона прикрыла глаза, стараясь вспомнить что-то хорошее, и довольно улыбнулась, почувствовав знакомое покалывание на кончиках пальцев. Длинные ногти царапали ладони, и вот Гермиона почувствовала кровь. Разодрав кожу еще сильнее, Гермиона завела руки за спину, очерчивая вокруг себя круг.

   – Протего дьяболика, – тихо сорвалось с ее губ.

      Как только капля крови упала на землю, та начала дрожать. Земная кора буквально трескалась.

   – Уходим, – Гермиона потянула своих мужчин назад, где была точка аппарации.

   – Что это за магия? – спрашивает Драко.

   – Моя магия, – в тон отвечает Гермиона.

   – Нихера себе, – воскликнул Драко, наблюдая, как вокруг них появилось кольцо голубого огня. – Это что, адский огонь?!

   – Нет, конечно, – фыркает девушка. – Друзья в нем не горят, а вот враги не пройдут.

   – То есть угроза не миновала? – Драко обеспокоено оглянулся на Поттера.

   – Уходим, – напоминает Гермина.

    Словно из другого измерения до них доносится голос Уизли:

   – Черт, Гарри, они уходят, а я не могу прицелиться из-за этого пламени.

     Не долго думая, Поттер бросается в пламя.

   – Гарри! – отчаянно кричит женский голос, в котором Гермиона узнает Джинни.

    Это значило, Орден пришел. Прежде чем трансгрессировать, Гермина кидает взгляд через плечо, чтобы убедиться, что с другом все хорошо. И с Гарри все было хорошо, ведь он бежал к ней, не пылая, чего нельзя было сказать о горящей фигуре, что бросилась вслед за Избранным.

    Она исчезла. Все Малфои растворились, оставляя после себе хаос. Никто больше не смог и близко подойти к точке аппаации, кроме Поттера, пока пламя не погасло. Погасло оно только тогда, когда рана на руке Гермионы перестала кровоточить.

     Грин-де-Вальд был прав.

     И она заплатила цену. За каждое свое действие она всегда расплачивалась сердцем, а точнее, новыми сколами и ранами на нем. Мелочи. Незначительная цена за мир. В этот раз ей пришлось жечь душу. Что-то темное, что дремало в ней, наконец-то приподняло свое острую мордочку, облизываясь.

      Она думала, что обошлось без жертв, но они были – по одной на каждую из воюющих сторон. Джинни Уизли бросилась вслед за Гарри, и ее еле удалось спасти – до конца дней одна половина ее тела будет изуродована мерзкими ожогами, словно напоминая девушке о ее двуличности. Беллатриса Лестрейндж погибла в синем пламени Грин-де-Вальда.

     Но жертвы на этом не закончились. И Гермиона и подумать не могла, что совсем скоро потеряет то, что было ей дорого.

     В этом году декабрь был совсем не снежным, даже каким-то теплым. Но у Гермионы даже кости дрожали от чего-то мерзкого, что должно было прийти с первым снегом.

      Свои душевные раны Гермиона не топила в алкоголе, как это делали Малфои. Она пошла по стопам Нарциссы и нашла свое умиротворение, высаживая цветы. Она понимала, что раньше оранжерея была просто восхитительной, но сейчас выглядела катастрофически плохо. И Гермиона никак не могла понять, почему любые саженцы и семена моментально превращались в пыль, соприкасаясь с землей. Только один единственный куст рос, поражая своей стойкостью и красотой. И взвесив все «за» и «против», Гермиона безжалостно его выкопала.

      И ее старания окупились – она нашла волшебную палочку. Палочку Нарциссы Малфой.

   – Господи, спасибо, – всхлипнула Гермиона. Теперь она чувствовала себя практически полноценной волшебницей, ощущая в руках приятную тяжесть магического древка.

   – И что ты тут делаешь? – раздался за ее спиной бархатистый голос.

     Она вздрогнула и тут же спрятала палочку.

   – Блейз! – обрадовалась девушка, заметив в дверях мулата. – Я тут живу, а вот что ты тут делаешь? – улыбнулась ему гриффиндорка.

   – У меня тут были дела, – уклончиво ответил Блейз.

     Врал. Никаких дел у него не было – просто Люциус уговорил его прийти, а потом еще и развел на непреложный обет. Замечательно начинался день!

   – У Нарциссы всегда зимой тут были розы, – оглянулся мулат по сторонам.

   – Но не у меня, – вздохнула Гермиона. – Я думала, что дружу с травологией, но нет.

     Блейз щелкнул пальцами, призывая своего домовика, и что-то прошептал тому на ухо.

   – И что это? – спросила Гермиона, когда домовик второй раз появился и что-то передал Блейзу.

   – Подумал, тебе не хватает солнца в жизни.

      Несколько взмахов палочкой,  семена были посажены и политы.

   – Они неприхотливы и быстро вырастут, – сообщил ей Забини.

   – Но что это?

   – Немного тепла в холодном мэноре, – улыбнулся Блейз и вышел из оранжереи. Хлопок аппарации, и Гермиона снова чувствует внутри себя пустоту.

     Уже к вечеру семена стали всходить, небольшими ростками пробиваясь сквозь темную землю. И это дало Гермионе надежду.

     Люциус Малфой куда-то собирался, в спешке раздавая указания.

   – Но ты ведь недавно вернулся, – удивилась Гермиона тому факту, что Волан-де-Морт снова отправляет Люциуса чуть ли не край Земли.

   – У меня нет выхода, – улыбнулся он грустно.

   – Но я не понимаю...

   – Правда? – его брови взлетели вверх. – Ты ведь умная, но ничего не хочешь видеть, – он чуть повысил голос, забывшись.

   – Я буду тебя ждать, – улыбнулась Гермиона, игнорируя грубость от него.

   – Я не вернусь.

   – Я понимаю, что не сегодня.

   – Не понимаешь, – перебил Люциус. – Запомни, самая сильная эмоция – это гнев, и если ты хочешь добиться чего-то от Темного лорда, то не брезгуй им.

   – Люциус! – воскликнула Гермиона, всплеснув руками. – Я тебя не понимаю, ты прав.

   – Поймешь, – одними глазами улыбнулся мужчина. – Ты обещала оберегать моего сына, – вдруг напомнил он.

   – Да, но...

   – Пусть ему будет больно, но он должен быть живым, понятно?

      Он лишь кивает.

   – Спасибо, – она вздрогнула, когда Люциус ее крепко обнял, словно прощался. Но не придала этому особое значение.

     Ночью ее сон был тревожным, но что-то не давало ей проснуться. Она слышала, как за дверью носились домовики, быстро-быстро перебирая своими маленькими ножками, Но упорно не желала просыпаться.

      А через несколько комнат от нее, в кабинете, на таком дорогом и кожаном диване лежал Люциус Малфой, вокруг которого суетились несколько домовиков и лучшие колдомедики Британии. 

    Том Реддл сидел за столом, подперев подбородок руками, и наблюдал за суматохой. Это было не обязательно, но он хотел довести дело до конца. Теодор Нотт достаточно долго диктовал свои условия. И Реддл решил временно перенять инициативу – ровно настолько, насколько позволит золотая нить на запястье.

   – Он приходит в сознание! – выкрикнул кто-то из докторов.

     Люциус был одним из лучших генералов его армии, поэтому Темный Лорд встал рядом с диваном, внимательно смотря за Малфоем. Даже для Реддла картина, развернувшаяся перед глазами, была меркой, но он продолжал смотреть, как грудь Люциуса тяжело поднималась, как кровь бежала прямо на пол, собирая приличных размеров лужи, как дрожало горло, когда раненый пытался сделать вдох.

    Он был бледным и походил на мертвеца. Но рваные хрипы свидетельствовали о том, что это был все еще живой человек.

   – Я умираю, сир, – хрипит Люциус, выпуская изо рта красные пузыри.

   – Что за вздор! – резко произносит Реддл. – Ты обязательно поправишься, мой скользкий друг, – бледные губы дрогнули в подобии улыбки.

   – Я уверен в этом, мой Лорд, – произнес Люциус. – Практически также сильно, как в том, – тут он закашлялся, а спустя минуту продолжил. – Также сильно, как в том, что Лорд Волан-де-Морт любит мою жену!

   – Вы бредите, Люциус!

    Короткий взмах руки, и кабинет опустел.

   – О да, мой Лорд, – Люциус даже смог улыбнуться. – Именно поэтому я и умираю. Я просто не смею стоять на пути у своего господина.

    – Люциус, – взгляд Реддла смягчился на несколько мгновений, но Малфой уже этого не видел, провалившись в беспамятство.

      Люциусу казалось, что он проспал целую вечность – именно так он объяснил себе свое подозрительно хорошее самочувствие. Опустил подбородок на грудь – и она была здоровой – в ней не зияла огромная дыра.

   – И сколько же я проспал? – под нос пробормотал Люциус.

   – Очень долго, – ответили ему.

     Мужчина обернулся и прищурился, потому что солнце его слепило.

   – Нарцисса? – недоверчиво спросил Люциус.

    Женщина до боли был той, которую он любил. Которую он помнил именно такой – нежной, восемнадцатилетней и безумно красивой, с чертятами во взгляде.

   – Но почему ты тут? – не понимал мужчина.

   – Ждала тебя, любимый.

   – Но ты ведь... – А потом все понял. Обернулся назад, где осалась телесная оболочка. – Я тоже, да?

    Она лишь кивнула.

   – Почему ты все еще в мэноре?

   – У меня было неоконченное дело, но новая миссис Малфой нашла мою волшебную палочку, так что мои дела окончены, – улыбнулась Нарцисса. – И я ждала тебя. Мы все делали вместе, Люциус, и я не могла уйти без тебя, – грустно улыбнулась женщина. – Но как я вижу, ты со мной не пойдешь.

   – Пойду! – с готовностью ответил он.

    Она лишь рассмеялась молодым и звонким смехом, а потом взяла его руку и подняла вверх, закатывая рукав:

   – У тебя тоже есть незавершенные дела, – кивнула она на след от обета. Люциус протяжно выдохнул, вкладывая все свое сожаление. – Но нам ведь некуда спешить? – ее широкая улыбка заставила Люциуса повторить ее.

    Пара призраков вздрогнула, когда послышались шаги за дверью. Нарцисса обняла Люциуса, и они растворились, потому что живые никогда не должны видеть мертвых.

   – И что это значит? – Гермиона поджала губы, когда Темный Лорд втолкнул ее в кабинет.

   – Люциус вернулся.

   – Сегодня?

     Его следующие слова ее убили:

   – Вы вдова.

    Она смотрит на него и не может поверить. Это определенно шутка какая-то, но где нужно смеяться? Но что-то подсказывает, что это не шутка. Медленно она оборачивается назад, и взгляд тут же цепляется за мужа. Она негромко вскрикнула и бросилась к нему.

     Босые ноги поскользнулись в луже крови, и она упала на колени.

   – Нет, не может быть, – шептала Гермиона, пытаясь нащупать пульс в его холодеющей руке. Но к ее огромному ужасу его не было. – Пожалуйста, – надрывно просит она, словно это слабо и вправду было волшебным, как говорили родители, и могло вернуть жизнь.

   Реддл внимательно смотрел на нее, словно искал подвох. Ему не казалось, она действительно оплакивала Малфоя, и вправду скорбела по своему мужу. 

     Она вся была в печали, случайный свет, встретившийся ему на пути, а он старался избегать подобного. Но он так привык к ней, что хотел тоже ее искалечить и выбросить на обочину судьбы. А еще он хотел понять, что же в ней такого, что увлекало уже четвертого волшебника.

   – Кончайте, миссис Малфой, даже я поверил, что вы и вправду грустите.

   – По-твоему, смерть – это забавно?

   – Ваш брак был сплошной импровизацией и инсценировкой.

   – Это мой муж, – Гермиона вскочила на ноги.

   – Жаль, мертвый, – хмыкает Реддл.

   – Ты чудовище.

   – А разве женщины не страстно мечтают о плохих мужчинах?

   – Ты мерзкий, а не плохой, – с вызовом кричит Гермиона.

     Но он лишь кривит губы, проглатывая оскорбление. Конечно, ему хотелось направить ей в лоб палочку и посмотреть, как ее мозги раскрасят стены, но руки его были связаны.

    А еще она до боли в сердце напоминала ему одну девчонку. А потом еще одну. Определенно, грязная кровь была личным проклятием для Реддла. Из воспоминаний его вывел голос Гермионы:

   – Кто его так? – слезы молча продолжали катиться по щекам.

   – Кто-то из Ордена, – пожимает плечами Реддл.

   – Нет, они не такие чудовища. Они бы убили, но не заставили мучатся.

   – Твои мысли?

   – Это был кто-то из своих, – увренно заявила Гермиона. – Ему в спину прилетело.

   – Уверена?

   – По ране видно, – кивнула Гермиона. – Мерлин, будто ему в спину пушечным ядром выстрелили. Наверное, это какое-то новое заклятье Долохова.

    Она даже не знала, что была права в всех своих подозрениях.

   – Идите спать, миссис Малфой, – советует Том.

   – Но что делать с ним? Я не знаю, – страх подступал к Гермионе, окружая со всех сторон. Она не просто потеряла мужа, она потеряла боевого товарища. Конечно, где-то там у нее был Тео, но тут, в самом сердце змей, она была одна.

   – Я скажу домовикам, и они обо всем позаботятся.

     Она кивнула растерянно и вышла из кабинета, чувствуя себя сиротой.

    Дни летели, словно страницы календаря. Она была потеряна. Она хотела запереться в комнате и быть одной, но Реддл не давал ей такой возможно, таская ее за собой.  И она прекрасно знала, к чему все идет.

    Эти его долгие молчаливые взгляды на нее. Вроде бы как случайные касания, которые были совсем не случайны. Слова Беллы, сказанные на руинах Азкабана. Задумчивые взгляды Драко, которые он бросал на них.

    И Гермиона решила с этим покончить. Сегодня.

    На собрании она была немного рассеянной, потому что уверенности поубавилось. Но в голове отчетливо звучали слова Люциуса про гнев.

     Что ж, игра начиналась. Последний акт, сцена первая.

    Она встала из-за стола и направилась на выход медленно считая про себя свои шаги.

   – Миссис Малфой, – шипит Реддл, – вернитесь на свое место.

   – Нет, – она даже не поворачивается.

   –Да!

   – Мы соболезнуем все вашей утрате, но послуш...

   – Нет! – она резко развернулась, демонстрируя ярое неповиновение в глазах. – Мой муж был чистокровным, и даже его я не всегда слушалась. Так почему я должна слушаться какого-то полукровку? – прокричала она.

     Тишина была физически осязаемой. Гермиона видела, как гнев медленно заволакивал глаза Темному Лорду. Она думала, что сильно зашла за черту, но он никак не наказал ее. Она даже выгнула одну бровь в немом удивлении, но в лоб ничего не прилетело. Тогда ухмыльнулась чисто по-малфоевски и покинула гостиную. Намеренно громко стуча каблуками. Но как только отошла на безопасное расстояние, кинулась со всех ног.

    Она ждала неизбежного, лакая уже второй бокал огневиски. Спина затекла от сидения на стуле, но Гермиона и не думала что-либо менять. Это была меньшая из ее проблем.

    Он спиной почувствовала его присутствие в комнате.

    Кончик волшебной палочки уперся в висок, заставив Гермиону вздрогнуть.

   – Такая смелая, – произнес Волан-де-Морт, – и такая глупая, – закончил он с каким-то сожалением. – Неужели ты настолько отчаялась, что смеешь бросать мне вызов?

      Гермиона прикрыла глаза. На алтарь войны она положила все. У нее ничего не осталось. Никого. Внутри была такая пустота, что в ней можно было похоронить всю магическую Британию. И это все благодаря Реддлу. Он разрушил и убил все, что было важно для нее, а сейчас проявил наглость, появившись в ее комнате и угрожая ей.

     Она рассмеялась. Громко. Натянуто. Совсем, как Лестрейндж. Темный Лорд вздрогнул и покрепче сжал пальцы на бузинной палочке.

      Она знала, как его раздражает, когда к нему обращаются по имени, именно поэтому она сейчас так и сделала:

   – Ты совершаешь ошибку, Том.

   – Ты тоже, – шипит он.

      Придерживая его волшебную палочку за кончик, не позволяя тому соскочить, Гермиона медленно встала со стула, на котором сидела, и повернулась к нему лицом. Кончик палочки теперь упирался ей ровно в середину лба.

   – Так давай это исправим, Том.

     И он исправил. Ни намека на нежность. Просто повалил ее на кровать, которую еще совсем недавно она делила с другим. Гермиона закусила губу, чтобы не закричать, что передумала. Чувствовала, как он задрал подол платья и разорвал белье. Просто уложил на живот и вошел одним движением. Когда она завопила от боли, Том лишь рассмеялся, вращая своими бедрами.

   – Запомни, маленькая потаскушка, это больше не повторится.

    Ее повезло, что голова свисала с края кровати. Ее вырвало на пол. От отвращения. От боли. От Реддла.

    А он все смеялся и смеялся, и его смех эхом разносился в ее сознании.

    Но было больно не только от осознания происходящего. Низ живот сводило тупой болью при его движениях. И эта боль лишь становилась сильнее. Но вот он наконец-то кончил.

   – Я тебя порвал немного, но подлатаешься.

    Ей было плевать – она никогда этого не забудет.

   – Зачем? – прошептала она.

   – Просто хотел убедиться, что ты обычная.

   – Убедился?

   – Ты хуже, – и он покинул поместье в своем стиле, через окно.

    С этого события начался виток совсем других событий, которые приведут к сложным выборам и дилеммам.

    Ей нужен был друг, но где его взять в мрачном мэноре? Но друг сам ее нашел.

    Она сидела в оранжерее, которая теперь утопала в каких-то желтых цветах, что посадил Блейз. Забини был прав – мэнору не хватало солнца.

    

   – Так и знал, что найду тебя тут, – хмыкнул Забини, усаживаясь рядом с Гермионой.

   – Они прекрасны, – кивнула девушка на цветы.

   – Их любила моя сестра.

   – У тебя есть сестра? – удивилась Гермиона.

   – Была.

   – Мне жаль.

  – Но цветы и вправду красивые, – согласился Блейз. – Моя мать сказала посадить их там, где мое сердце найдет покой.

   – И ты выбрал Малфой-мэнор? – удивилась Гермиона.  

    Блейз понял, что на не поняла. Как и в Хогвартсе.

   – Что ты тут делаешь? – опомнилась Гермиона.

   – Сегодня собрание Пожирателей.

   – Да, но... Ты тоже? – ахает Гермиона.

   – Да.

   – Зачем?

   – Хочу защитить кое-кого.

   – Ей повезло.

   – Она не знает, что я за ней присматриваю.

   – Тогда она дура, – бросает Гермиона. Она бы никогда и не подумала, что когда-то процитируе сумасшедшую Лестрейнндж, но пришлось: – Беги.

   – Что? – не понял мулат.

   – У тебя есть выбор, Блейз, которого нас лишили. Беги от всего этого, пока можешь, – а сейчас она процитировала Люциуса.

    Тишина.

   – Я хочу тебе кое-что сказать, – нарушил Блейз тишину.

   – Что же? – мягко улыбнулась Гермиона.

   – Я люблю тебя.

   – Я тоже люблю тебя, Блейз, – она тепло посмотрела на мулата. – С самой первой встречи, с самого первого взгляда я испытываю к тебе симпатию.

   – Нет, – покачал головой Забини. – Ты не поняла. Я люблю тебя, – серьезно сказал парень.

   – Нет, –  Гермиона подняла руку, останавливая его. – Ты не можешь любить меня, – улыбка стала грустной, – а если это правда, то мне жаль.

     Ему тоже было жаль.

   – Мне нужно идти. Спасибо, – попрощалась гриффиндорка.

    Она плакала, когда уходила. Не хотелось терять последнего друга.

    Но вечер снова преподнес ей сюрприз, когда она увидела, как Реддл вальяжно сидел в кресле.

   – Что ты забыл в моей комнате?

   – Угадай.

   – Я не буду с тобой спать.

   – Я и не собираюсь с тобой спать, – усмехнулся Волан-де-Морт.

   – Тогда чт...

   – Я тебя трахну и уйду, – он встает с кресла, и Гермиона готова закричать от ужаса.

   – Ты убил Люциуса, я не буду с тобой... трахаться.

   – Я его убил?

   – Ты отдал приказ?

   – Верно, – кивает Реддл.

   – Монстр, – плюет девушка.

   – Нет, я просто палач, – хмыкает Том.

– Пожалуйста, кто это был? – Гермиона вцепилась пальцами в его мантию.

   – Ты ведь знаешь, – его пальцы начинают расплетать ее волосы.

   – Я добровольно приду к тебе, если ты принесешь его голову мне, – отодвигается Гермиона.

   – Не ты диктуешь условия!

   – Не дам, пока не выполнишь условие.

    Он хочет пальнуть в нее заклинанием, но нить на запястье не позволит. Хочется ее придушить, но опять-таки не сможет. Он рычит от беспомощности, а она улыбается. И он делает ей больно.

   – Я отдал приказ, Долохов убил, – начинает Реддл. –  А знаешь ли ты, кто меня просил об этом?

   – Я тебе не верю. Никто не может тебе приказывать.

   – Смотри, – он поднимает рукав мантии, чтобы показать кольцо вокруг кисти. – Знаешь, что это? – Она кивает. – У меня не было выбора.

    Обманывает. Нотт не просил его об этом. Это была просто договоренность, но Реддл решил проявить инициативу.

    Ее аж трясет от желания узнать, кто это был.

   – Имя, – просит она.

   – Будет больно.

   – Имя, – умоляет Гермиона.

     Он наклонился и чуть ли не по буквам прошептал, выбивая почву из под женских ножек:

   – Теодор Нотт.

     Она пронзительно закричала, словно банши, и упала на пол, к его ногам.

   – Запомни, где ты сейчас. Повторишь скоро, – Реддл, как обычно, исчез в окне, расстворившись в темноте.

    Она потеряла сознание, боль была слишком сильной. Но теплилась надежда, что это все обман, очередная уловка.

    Но черная полоса для Гермионы только начиналась. Она уверенно следовала плану, но теряла нечто большее, чем друзей. Она теряла себя.

     Утром она встреится с Ноттом, который будет пить чай в гостиной.

   – Что ты тут делаешь? – холодно спросила Гермиона, сбивая его с толу своей отчужденностью.

   – Темный Лорд просил явиться, но его все еще нет.

   – Понятно, – она хочет уйти, но он не позволил.

   – Что-то случилось? – он разворачивает ее к себе.

   – А разве что-то случилось?

    Он долго смотрит на нее, но не может угадать.

   – Я принес тебе бумаги на дом, – он протянул ей пергамент.

   – Мне ничего не нужно, спасибо.

   – Это мое поместье, и я хочу, чтобы... 

  – Зачем?

   – Логично, что через год, когда у тебя закончится траур, я на тебе женюсь.

    Совсем нелогично.

   – Я практически нашел то, что искал, – улыбнулся Тео. – Скоро все это закончится, – прошептал он ей на ухо.

   – Все нашел?

   – Все, – довольно выдохнул Нотт.

   – Но какой ценой? – горько спрашивает Гермиона.

   – Да что случилось?

   – Ты думал, я не узнаю? – шипит Гермиона, отталкивая его.

     И Нотт понял, что Реддл его подставил.

    Он смотрит в ее глаза, но больше не видит там собственного отражения.

   – Я могу все объяснить, – шепчет Слизеринец.

    Делает шаг к ней, но она вытягивает руки, останавливая его.

   – Ты так боялся потерять меня, – произносит Гермиона сухим, безжизненным голосом, – но сможешь ли ты жить с моим безразличием?

   – Не поступай так с нами, – просит он.

    Она лишь качает головой и, собрав все свои силы, пытается уйти с гордо расправленными плечами.

    Но он в несколько шагов нагоняет ее и кладет свои ладони на ее плечи.

   – Ты делаешь себя несчастной.

   – Все равно счастливой стану, – обещает ему девушка.

    Его прерывистое дыхание щекочет ей затылок:

   – Даже если без меня?

     Она вылетела из гостиной, сжимая в руках документы на его родовое поместье. Она и подумать не могла, что совсем скоро они ей могут понадобиться.

     Реддл объявился этим же вечером, но к счастью, так и не посетил ее спальню. Желание видеть его змееподобное лицо напрочь отсутствовало, поэтому девушка решила поужинать у себя.

     Тинки был слишком напуганной, когда подавала ей ужин в спальне. В этот раз эльфийка ничего не стала сервировать, а просто оставила тарелку на тележке, прикрыв крышкой.

     Гермиона, конечно, удивилась, но не стала заморачиваться – эльфы ведь тоже грустили по хозяину. Она подняла крышку и закричала – на нее смотрели мертвые глаза Долохова.

     Под крышкой была отрезанная голова Долохова.

   – Понравилось? – Реддл все это время за ней наблюдал.

   – Нет!

   – Я выполнил твою просьбу, теперь дело за тобой.

     Гермиона смотрела на него во все глаза – он серьезно убил человека, который разрабатывал новые проклятья? Ради секса... с ней?

    Кажется, это второе очко в ее копилку – без Беллы и Долохова армия Волан-де-Морта уже не внушала страх и панику.

   – Не сегодня, – качает головой Гермиона. – Меня тошнит.

   – Сегодня, – заявляет Реддл.

    Она приняла этот факт и направилась к кровати, но он ее остановил своим возгласом:

   – К ногам!

     И следующие полчаса Гермиона простоит на коленях, позволяя Тому Реддлу использовать свою глотку. Но ей уже было все равно. Внутри была пустота, которую Реддл щедро заполнил свей кислой спермой.

    Но их увидели.

    Казалось, хуже быть не может, но судьба коварная женщина. Утром Малфой вызовет ее в кабинет, где просветит по некоторым вопросам. К примеру, если она не беременная, она должна покинуть поместье, потому что миссис Малфой должна быть одна, а он единственный мужчина.

   – Но куда я пойду?

     Он тогда перегнулся через стол и со сталью в голосе ей ответил:

   – Мне все равно. Можешь пойти на хуй Темного Лорда.

    И она поняла, что он знает.

   – На Рождество ты проведешь последний прием в роли хозяйки и скажешь, что уебываешь отсюда.

    Она лишь кивнула. Она потеряла последнего человека, кто мог бы ей помочь. Она растеряла всех.

    Врач действительно осмотрел ее, и это было унизительно, потому что было в присутствии Драко. Она не беременна – и все выдохнули с облегчением.

    Для Гермионы ничего не изменилось – лишь дыра в груди становилась все больше, засасывая в пучину боли. У нее остался лишь Реддл, который периодически брал ее в всех возможных смыслах этого слова.

     Но вот наступает Рождество, и все волнуются. Но больше всех волновался Блейз, красуясь перед зеркалом. Он совсем не хотел идти, но заключил с Люциусом обет. Он был последней мразью, но выбора не было.

    Перед зеркалом стояли три пузырька, которые он спрятал в свое широкой мантии.

    Один был для Тео – чтобы друг уснул.

     Второй – для Гермионы.

     А в третьем – плескалось оборотное.

    Рождество будет незабываемым, пусть будет проклят Поттер, Реддл, Люциус и пророчество.