Разочарованные

Теодор Нотт. Таинственным гостем Малфой-мэнора был экс-студент школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. В принципе, Нотта все устраивало. Не устраивало Люциуса, который не чувствовал себя полноправным хозяином собственного поместья.

     Даже Темный Лорд остерегался этого зеленого юнца. Наверное, именно поэтому Люциус принял самоубийственное предложение Нотта.

     Малфой-старший долго к этому шел. И даже противился. Пусть он и не разделал теперешнюю политику своего господина, но и становиться предателем тоже не хотел. Особенно так открыто. Но ничего не мешало ставить ему палки в колеса.

     Что он, собственно, и сделал.

     В начале он долго и упорно запивал горе от потери супруги. А потом Теодор Нотт, уже не младший, а единственный, продемонстрировал ему несколько флаконов с воспоминаниями. И Люциус стал пить отчаяннее, словно хотел захлебнуться в алкоголе.

     Да, он еще несколько лет назад подсунул малышке Уизли крестраж. И да, он знал, что это такое. Просто в Ордене были лишь глупцы, они додумались слишком поздно. Но он был к этому готов.

     Единственное, к чему он не был готов, так это к тому, что собственный ребенок влюбится в грязнокровку. Немыслимо. Да еще и ярую сторонницу Светлой стороны.

     Самоубийство. Смертельный приговор каждому.

     Плечи Люциуса свела судорога. Но алкоголь притуплял все. Даже боль, если он мог ее еще чувствовать.

     Определенно, в мисс Грейнджер было что-то такое, что привлекало внимание. К примеру, ее глубокие и умные глаза. Но этого недостаточно, чтобы удержать.

   – Что же в тебе особенного? – задал вопрос Люциус вслух. Конечно, не получил ответа. Но и не нужен был.

     Сын сам ему когда-то это сказал. Любовь. Чертова, глупая, надуманная любовь. Слишком преувеличенное чувство и бесполезное. Ее уже не существует. Не в их время. Привязанность, привычка, но не любовь. Но если сын хочет поиграть, он даст ему наиграться.

      Но не долго. Ведь на Гермиону Грейнджер он слишком многое возлагал. Помолился Салазару и Моргане, чтобы гриффиндорка хоть на грамм оправдала ожидания.

   – Стучаться не учили? – как-то злобно спросил Люциус.

   – Люблю сюрпризы, – Нотт присел напротив.

     Какое-то время они сверлили друг друга глазами. И Тео улыбнулся уголками губ, когда Люциус первым отвел взгляд.

   – Тебе тут не рады, – буркнул Малфой.

   – Я скоро вернусь в Албанию.

   – Как скоро?

   – Как сломаю твоему сыну жизнь, – холодно произнес Нотт.

     Малфой вздрогнул.

   – За что?

   – Он трогал мои вещи, – просто ответил Нотт. – Сломал их, –  с неподдельной горечью продолжил юноша. – Но все ради семьи, не так ли?

     Малфой лишь сухо кивнул, залпом допивая полбокала.

   – Семья делает нас слабыми, – согласился Люциус.

   – Слушай внимательно, – Тео корпусом подался навстречу мужчине. – Я не буду повторять.

     И Люциус тоже подался вперед. Что угодно, лишь бы вышвырнуть этого щенка. Но надо признать, весьма умного и хитрого.

   – И ты сделаешь все, что она попросит, – закончил Нотт.

   – Я не самоубийца, – покачал головой собеседник.

   – Ты по уши в дерьме, Люциус, так что не советую прыгать с лодки, – самодовольно ухмыльнулся Теодор.

     Прав. Снова прав. Люциус недовольно нахмурился. Что ж, молодое поколение было весьма лучше них.

   – В пределах разумного, – согласился Малфой.

     И Нотт кивнул, немного подумав. Тоже налил себе огневиски из бутылки. Смочил горло. Не то. Все было не то. Уже полгода, как было не то. Подумать только, все, что ему нужно, находится здесь, в этом доме. Протяни руки и возьми. Нельзя. На кону уже нечто большее, чем его собственная жизнь.

     Ее.

     Уже в самых дверях он обернулся.

   – Где он? – спросил Теодор.

   – Я не знаю, – Люциус понял, о ком говорил юноша. Но сообщить ему эту информацию, означало нарушить прямой приказ Темного Лорда.

   – Мне это нужно, – топнул Тео ногой в знак нетерпения.

   – Ничем не могу помочь, – торжествовал Люциус. 

   – Что ж, – Нотт пожал плечами и повернулся спиной к хозяину поместья. – Это единственный способ отвлечь меня от мести.

     Он знал, что Люциус услышал его тихий шепот. Нотт давно усвоил одну истину – чтобы заставить кого-то себя услышать, надо быть тихим. Потому что тихие люди загадочны – никогда не знаешь, в какой момент они сделают глупость.

     Утром Нотт найдет записку на столе в своей гостевой спальне. Он улыбнется предстоящей встрече. Даже испытает какой-то мандраж. Как ни крути, у него на носу встреча с самим Грин-де-Вальдом.

     Гермиону Грейнджер никто не беспокоил пару дней. И она была этому рада. Но даже радость была исковеркана болью. Неправильная радость. Слезы безостановочно скатывались с глаз. Она не понимала, как она могла этого не помнить. Как она могла забыть... всю свою жизнь?

     Но был вопрос, который не давал ей покоя – почему Драко не рассказал ей? Неужели, он оставил все в прошлом? Он ведь не мог ее использовать? Или мог? Мог.

     Но сердце трепетало – не мог.

     Люциус пришел на третий день. Она сразу же встала, как только он зашел в комнату. Не страх, уважение. Он вернул ей память, хотя не должен был этого делать.

   – Мисс Грейнджер, – стул материализовался из воздуха, и мужчина грациозно присел на него.

   – Мистер Малфой, – кивнула девушка.

   – Вы готовы вернуться к нашему разговору?

     Она этого боялась. Ждала и боялась. Думала об этом. Но что же выбрать – друзей, жизнь, Орден или любовь?

     Это было равнозначно. Любовь и разум замерли в равновесье на весах.

     Она кивнула, отстраненно и сдержано.

   – Кем вы хотите быть, мисс Грейнджер? Слугой или соратницей?

   – Я не хочу быть соратницей.

   – Значит, слугой? – в его голосе отчетливо слышно разочарование.

   – Союзницей, – поправила гриффиндорка. – Я буду вам союзницей, Люциус.

   – Польщен, – растянул он губы в улыбке.

   – Я долго думала, зачем вы это делали. Разговаривали со мной. Анализировали меня. Вы приоткрыли завесу над собой. вы очень рисковали. Я ценю это.

   Он лишь впился в нее напряженными глазами. Кажется, теперешнее поколение намного дальновиднее.

   – Я только сейчас поняла, как глупо все произошло в Министерстве Магии.

   – Глупо?

   – Конечно, – кивнула Гермиона. – Разве несколько пятикурсников могли отбить атаку Пожирателей Смерти?

   – Смогли же, – улыбнулся мужчина.

   – Вы поддались. Я отчетливо помню, как вы держали пророчество в руке, а потом разжали пальцы. Вы это сделали намеренно.

   – Смелое заявление.

   – Вы подсунули дневник Джинни. Вы знали, что рано или поздно, мы догадаемся. И мы догадались.

   – Сколько?

   – Осталось три, – честно ответила Гермиона. Если уж Люциус был с ней откровенным, она должна была ответить тем же.

   – Похвально, – восхитился Люциус.

   – Я буду вашей союзницей, – повторила Гермиона.

   – Но вы пленница, – напомнил мужчина.

   – Так помогите мне. Я хочу быть, как вы, – честно призналась Гермиона.

     Двойным агентом. Он понял. Она поняла. Идеально.

   – Вы понимаете, почему Драко стирал вам память?

   – Он защищал меня.

   – Что должны сделать вы?

   – Защитить его теперь, – прошептала Гермиона, понимая, к чему клонит Люциус. – Я не скажу ему, что вспомнила, – помедлив, обещает девушка.

   – И я должен вам верить?

   – Но ведь вы мне уже доверились? – заморгала она глазами.

   – Верно, – он не смог сдержать улыбки. Была бы она чистокровной, цены бы ей не было. – Но мне мало вашего слова.

   – Чего вы хотите? Обет?

   – Клятвы.

     И она ее произнесла. Не задумываясь. Это было вновинку. Осознать, что ее оберегали с самого первого курса. Втайне помогали. Направляли. До дрожи в слабых ногах.

     Она чувствовала себя слепой дурой. Рыбой, выплюнутый на берег, которая только и могла, что открывать и закрывать рот.

     Судьба была непредсказуемой. И Гермиона с благодарностью приняла второй шанс. С благодарностью посмотрела на Люциуса, который снял с нее оковы. Больше не на цепи. Свободная личность. Несломленная. Но надломившаяся. А свобода – пустой звук. Гермиона теперь отчетливо понимала, что люди сами себя ограничивают.

     Драко Малфой объявился в поместье спустя десять дней. Уставший, с подвязанной рукой, но живой.

    Первым же делом он хотел пойти вниз. Но его самого воротило от того, как он пах – потом, кровью и смертью. Сначала душ, а потом все остальное.

   – Ты ждал меня, как верная женушка? – хохотнул Драко, когда увидел Забини, развалившегося в кресле у окна.

   – Ну почти, – в тон ответил Блейз. – Хотел с тобой поговорить.

   – А я хочу хорошенько потрахаться, – Драко рубил правду, надеясь, что друг отстанет. – И если ты не готов составить мне компанию, то лучше потом.

   – Ты был прав, – Блейз и ухом не повел. – Он жив.

   – Кто?

   – Ты знаешь, – утвердительно заявил мулат.

    Драко сжался внутри, предчувствуя что-то. Что-то мрачное.

   – И он придет за ней. Я знаю.

     Он знал. Это именно он передал Теодору воспоминания. Не хотел, но отдал. Потому что Грейнджер заслуживала счастья. Она была единственной из них всех, кто заслужила чего-то хорошего. Она буквально выстрадала себе счастливую жизнь. И если Нотт поклялся, то Забини не видел повода ему не доверять или сомневаться.

   – Не отдам, – прошипел Драко. – Она моя. Она досталась мне.

     Блейз видел какой-то маниакальный блеск в глазах друга. Такой же, как и у Теодора. Бедная кошечка – он искренне сочувствовал Гермионе.

   – У него все равно ничего не выйдет, – Драко сообщил это каким-то загробным голосом и словно под большим секретом.

   – Уверен?

   – Они... Он... Блейз, он такой уебок, – Драко поджал губы и поднял глаза к потолку. Надо держать все в себе. И эмоции, и слезы.

   – Кто?

   – Эти Уизли. Этот блядский Орден. Я убью каждого, кто в нем состоит, – непроизвольно вырвалось у Малфоя.

   – Что такое? – Блейз напрягся. Каждое слово друга сочилось болью и холодной яростью.

   – Они убили нас, Блейз, – ответил Драко, глядя мимо друга. – Этот рыжий убил наше будущее. Он убил моего ребенка. Моего неродившегося ребенка. Но ему показалось этого мало, – продолжал Драко. – Он стер ей память. Словно ничего не было. А потом подсунул ее мне, избитую, жалкую и ненавидящую меня. Словно плюнул.

   – Как убил? – Блейз в это не верил.

   – Я видел ее воспоминания, – он содрогнулся. – Как она кричала и звала меня в Больничном Крыле. Как курила какую-то травку, чтобы поговорить со мной. Извиниться, Блейз, – шептал он бледными губами. – Она хотела извиниться передо мной. Это я ее не уберег, но это она просила у меня прощения, – слезы все же потекли из глаз. Но он этого не стыдился. Блейз был отличным другом. Он все поймет.

  – Почему ты утверждаешь, что Рон подсунул ее тебе? – Блейз не хотел в это верить. Не мог. Отказывался.

   – Это Уизел их сдал, – безэмоционально сказал Драко. – Я видел его тут летом. Трус, – плюнул Драко. – Ушел от них и был пойман сразу же. Он даже штаны себе уделал, когда его начали пытать.

   – Он их сдал? – не верил Забини. – Они ведь друзья, он не мог...

   – Смог. Мы на все пойдем ради семьи. И он тоже. Он пообещал привести к Поттеру, и привел. Это ведь он произнес имя Темного Лорда, и их поймали егеря.

   – Быть не может, – ахает Блейз.

     Забини даже страшно представить, что случится с Гермионой, когда она об этом узнает. От нее так много скрывают, прикрываясь заботой. Бедная кошечка.

   – Угу, – продолжал Драко. – Уизли их сдал, и их привели к нам. Я должен был опознать Поттера. Мы бы преподнесли его Темному Лорду, и тот бы... вернул нам свое расположение, – Малфой немного замялся, подбирая слова.

   – А ты? – шепотом спросил Блейз. Но он уже знал правду.

   – Он сдал, я не смог.

   – Но почему?

     Вместо ответа Драко поднял глаза на друга. Забини понял. Абсолютно все линии приводили к Гермионе Грейнджер.

   – Уходи, – просит Драко. – Пожалуйста, – добавляет он.

     Блейз не хочет его оставлять. Но понимает, что другу нужно побыть одному.

   – Не ходи сегодня к ней, – советует он на прощание. – Ты не в себе.

     Между строк читалось – ты сделаешь ей больно. Снова.

   – Спокойной ночи, Блейз.

   – Береги себя.

     И Драко остался один. Он привык к одиночеству, но в этот раз оно ощущалось достаточно остро.

     Он стоял под горячим душем, смывая горечь со своего тела. Вода омывала тело, но не забирала боль. Лишь слезы приносили мимолетное облегчение.

     Он сразу лег в постель. Все же, в словах Блейза была правда – не стоило ему с ней встречаться.

     Но не выдержал. Проснулся посреди ночи, накинул халат на голое тело и побежал, перепрыгивая по несколько ступенек. Она нужна была ему. Просто рядом.

     Он слышал собственный пульс, который отражался от холодных стен подземелий. Бешеное сердцебиение. Чертова аритмия, так и умереть можно.

     Тихо открыл дверь, чтобы не напугать гриффиндорку.

     Сердце перестало стучать. Камера пуста. Ее не было.

    Паника. Сердце снова забилось в отчаянии. Что с ней?

    Перевезли?

    Убили?

    Сбежала?

    Ответов не было. Только липкий страх пробирал до костей. Она была ведь так близко, а он снова упустил ее.

     Разум отказывался хорошо работать. Упал на колени и стал ощупывать пол, будто она могла вырыть подкоп и сбежать таким образом.

   – Не оставляй меня одного, – шептал он. – Не сейчас, когда ты вернулась.

     Упал ничком на ее матрас и лежал. Минуту ли? Час? Бесконечность? Он не знал, время словно затянуло его в пузырь и лишило всех чувств.

   – Хозяин?

   – Тинки? – удивился он. – Тинки! – обрадовался Драко.

   – Тинки почувствовала вашу боль и пришла, – хлопнула она ушами.

   – Тинки, где Гермиона? – он назвал ее по имени и не сразу это понял. А когда понял, то растеклось тепло по венам. Это было так правильно – произносить ее имя. Да еще и вслух. – Гермиона, – чуть ли не по слогам повторил Драко, закрепляя успех.

   – Мистер Малфой выделил ей комнату в нашем крыле.

   – Выде... Что?

   – Комнату, – повторила Тинки. – Она теперь работает на кухне.

   – Рабо... почему? – Драко ничего не понимал. Его не было чуть больше двух недель дома. Он точно вернулся в Малфой-мэнор? Какая-то параллельная вселенная.

   – Приказ хозяина, – потупила глаза Тинки.

   – Она с вами?

   – Только днем, мы присматриваем за ней на кухне. Но у нее отдельная комната. Так распорядился мистер Малфой.

     Драко восхитился дальновидностью отца. Даже отдельную комнату ей выделил. Знал, что сын прибежит к юбке.

   – Отведи меня, – приказывает он, вставая и отряхиваясь.

   – Но ведь сейчас ночь, – попыталась заступиться за девушку эльфийка. Она прониклась к бедняжке. А еще видела, как Драко переживал за девчушку.

   – Сейчас же, – жестко добавил он.

    Тинки протянула к нему руку, чтобы переместить их в ее новую комнату, но Драко сделал шаг назад.

   – Пешком, – ему надо было знать до секунды, сколько занимает путь из его  комнаты в ее. Архиважно.

   – Свободна, – взмахом руки он отпустил Тинки. И та исчезла, легонько поклонившись.

     Потоптался перед дверью, не решаясь войти. Подумать только! В своем собственном доме стесняется зайти в комнату.

     "– Но это ведь ее комната, – сам себе возразил Драко".

     Он был готов молиться на нее, но вместо этого бесцеремонно вторгся в ее пространство. То немногое, что у нее осталось.

     Замер – дыхание перехватило от увиденного. Слишко давно не видел ее при свете. Пусть и не в свете дня, а в лунном, но она была прекрасна. Великолепна. Аж скулы свело.

    Даже стоя на пороге, он видел, что ее сон беспокойный. Как трепетали ее ресницы, как часто она дышала.

      Хотелось прижать к груди и согреть своим теплом. Хотелось успокоить ее собственным сердцебиением. Хотелось зацеловать ее, пока здоровый румянец снова не образуется на коже. Она прекрасна, как статуя, высеченная древними мастерами.

     На цыпочках идет к ней. Просто прилечь рядом. Или присесть. Просто дышать одним воздухом. Но половица так некстати скрипнула, и Гермиона тут же вскрикнула, сев на кровати.

    Его сердце сжалось. Такой простой звук – а она была напугана. И он в этом косвенно виноват, что она стала такой зашуганной. Память услужливо подбрасывала все то, через что именно он заставил ее пройти.

   – Это всего лишь я, Грейнджер, – подал голос Драко. Как же хотелось снова произнести ее имя вслух.

   – Малфой? – Чуть не назвала его по имени, но вовремя опомнилась.

   – Скучала по мне? – он присел на край кровати.

     Улыбнулся. Отец выделил ей среднюю комнатку, но вот кровать была добротной.

   – Не в этой жизни, – голос дрожал. Сердце щемило, а пальцы кололо, настолько сильно хотелось до него дотронуться. Так нужно было убедиться, что это не очередной сон, и он действительно к ней пришел.

     Нельзя.

     Они были по разные стороны нельзя.

   – Я очень по тебе скучал, – честно признался слизеринец. Рука потянулась и сжала кудрявую прядь. Наклонился и понюхал ее, заставив девушку вздрогнуть.

    Одеяло, что она прижимала к груди, соскользнуло, оголив грудь.

    В тишине было слышно, как он сглотнул, увидев само совершенство.

   – Грейнджер?

   – Да... – Не то вопрос, не то согласие.

    Губы в губы. Жадно и отчаянно. Она плакала, потому что он был рядом. А он чувствовал себя мразью, которая снова ее принуждает.

    Драко отчаянно старался обмануть сам себя, воображая, что она плачет, потому что скучала, а не потому что ей страшно, и она хочет избежать боли.

     Язык вылизывал ее рот, наслаждаясь теплотой и податливостью. Ее руки скользили по его плечам. Он стал потихоньку заваливаться на нее.

    Медленно целовал ее кожу, смакуя каждый миллиметр. Все на память. Вот тут вздувшаяся венка. Вот тут родинка на ключице. Вот тут надо надавить посильнее, чтобы она...

     Да, она застонала. Он был на правильном пути. Он помнил. Он знал ее, как собственное имя. Вдоль и поперек.

    Он откинул ее одеяло. Мерлин, даже без ночнушки. В одних хлопковых трусиках. Голову снесло окончательно. Движения стали немного резкими, практически грубыми. Он уже оказался между ее ног и не мог думать.

    Она вздрогнула, когда полы его халата распахнулись, и он коснулся ее живота членом.

   – Нет, – жалобно прошептала девушка.

   – Но почему? – он замер. Она молчала. Даже не смотрела на него. Видит Мерлин, он не хотел принуждать. – Грейнджер, тебе напомнить о нашем соглашении?

    Ее плечи дрогнули. Без того тусклый взгляд стал еще тусклее. Она прошептала тихое "Нет" и откинулась на подушку, согнув и расставив ноги пошире.

   – А я напомню, – жестко продолжал он, запуская пальцы в ее трусы. – Моя в любое время. В любую дырку.

    Слова ранили, сдирая корочку на сердце, заставляя кровоточить. А ему этого было мало.

   – Ну так что, дорогая, куда я сегодня кончу?

    Он видел, как она прикрыла глаза. И эта блядская слеза вытекла из левого глаза.

   – Ну что ж, решу сам, – великодушно соглашается Драко.

    Не сводит с ее напряженного лица своих напряженных глаз. Пальцы ласкают промежность, подготавливая к половому акту. Но он не чувствует ее отдачи.

    Он чувствует ее страх.

   – Оденься и пошли, – он встает и запахивает халат.

   – Далеко?

    Смотрит на нее каким-то непонятным взглядом.

   – В мою постель.

     Вздрогнула, словно от пощечины. Но низ живота заныл. Такое дежавю, когда он говорил таким безапелляционным тоном.

    У нее не было вещей. Просто шерстяное платье. Серое, как и ее дальнейшая жизнь. Которое она и напялила на себя. Он протянул ей руку, но она отшатнулась. Он бегло улыбнулся.

    И тем не менее, она позволила ему положить руку на свою талию, когда они выходили из комнаты. Сердце предательски сжалось, предсказывая, что сюда она больше не вернется. Вот так Драко Малфой лишил ее небольшого, но пространства. Места, где она могла побыть одна.

     Дверь его комнаты закрылась с каким-то жутким скрипением. И это казалось совершенно нереалистичным. Они же все-таки аристократы.

   – Хочешь принять душ? – предлагает Драко, видя, что девушку колотит.

    Она лихо трясет головой, отказываясь.

   – Без меня, – уточняет блондин, и Гермиона радостно кивает.

    Все, чтобы оттянуть неизбежное.

    Он сам набрал ей ванну. Даже добавил пену. Достал новое полотенце и положил свой второй халат. Ей так шли его вещи, если бы она знала. Он всегда вспоминал ее в его футболке, там, в хогвартской спаленке.

   – Готово, – он вышел из ванной. – Я положил халат на столик.

    Она скрылась моментально. Даже не взглянула. Даже не поблагодарила.

    Он налил себе огневиски, чтобы унять легкий тремор. Черт, его трясло, как первокурсника. Еще никогда он так не волновался перед сексом. Да что же с ним?!

    Ее не было слишком долго. На секунду запаниковал, вдруг она что-то с собой сделала? Но нет, его храбрая гриффиндорка пережила пытки чокнутой Лестрейндж,  и секс с ним переживет.

   – Грейнджер? – он постучался в дверь. Не рискнул войти. Но припугнул: – Если ты не выйдешь через пять минут, то через пять минут и одну секунду я составлю тебе компанию, – он внутренне засмеялся с собственной угрозы.

    И она вылетела из ванной ровно через четыре минуты пятьдесят девять секунд под его звонкий смех. И замерла посреди комнаты.

   – Подойти, – хрипло просит он.

    На подкашивающихся ногах подходит, между ними буквально несколько сантиметров. Она стоит перед ним, разрумяненная после горячей воды, а он сидит в кресле, блуждая глазами по ее фигуре.

   

    Практически как в их первый раз.

   – Разденься, – сам поморщился от воспоминаний.

    Улыбнулся, когда она нырнула дрожащими ладонями под халат и скинула его на пол. Гордо переступила через махровую кучу на полу. Их колени соприкоснулись.

    Улыбка стала еще шире. Белья на ней было. И это радовало, ведь означало, что она приняла свою участь. Он судорожно сглотнул. Это не могло быть реальностью – исключительно его фантазия. Очередной несбывшейся сон.

      Но язык предательски прилипал к небу, потому что он чувствовал ее. Каждой клеточкой изнывающего от желания тела.

   – На колени, – рвано произносит он.

    И она послушно опускается перед его ногами, заставляя его охнуть от покладистости. Ее руки медленно движутся по его коленям и выше, к паху – он ведь для этого ее поставил на колени.

    Но Грейнджер помнила. Знала. Стоять на коленях – не всегда быть униженной. Это власть. Дикая и первобытная. Животная. Над мужчиной. Тем более над Малфоем.

   – Нет, – он запустил руку в ее влажные волосы и потянул девушку на себя. – На мои колени.

    И она удобно устроилась на них, выгибаясь под ласками его нежных пальцев. Позволила себе закрыть глаза и отдаться только ощущениям. Это ведь секс. Просто секс, не больше. Они уже этим занимались. И это было великолепно. Настолько великолепно, что промежность начинала увлажняться только от воспоминаний об этом.

     Его руки заново ее познают. Пальцы бегло ощупали позвоночник, проверяя каждую косточку. Пробежались по выпирающим ребрам. Губы утонули в ключицах. Он сам утонул в ней – полностью и без остатка. Безвозвратно. Потерялся.

   – Поцелуй меня, – жадно выдает он, посылая мурашки по ее телу.

    Губы врезались в губы и разбились друг о друга. Он слышал стук ее сердца своими ребрами. А может, ее сердце билось внутри его грудной клетки?

    Не мог терпеть. Больше не мог. Был готов ждать всю жизнь, но не сегодняшний вечер.

      Подхватил на руки и отнес на кровать. Как он и мечтал. Его женщина в его кровати. В его доме.

     Но как бы ему не хотелось поскорее приступить к самой интересной части сценария этой ночи, он видел, что в кровати она стала другой. Не такой.

    Сил нет терпеть. Просто на последних микрополях сознания.

     Поставил ее на четвереньки, задницей к себе. Она уткнулась лбом в покрывало. Она ждала боли. Ведь это Малфой. Целый год с ним было больно. Его халат с легким шелестом упал на пол – ее нервы натянулись. Ждали боли. Но вместо этого он нежно погладил пальцами поясницу.

    Кончики пальцев кружили по ягодицам, дразня едва уловимыми касаниями. Она всхлипнула, когда он нежно раздвинул половые губы. Судорожно втянула в себя воздух, когда он стал массировать клитор.

    В голове промелькнула спасительная мысль, что это в камере он был жестким и властным, а сейчас все будет по-другому. Иначе. Но он вернул ее на землю, сухо бросив:

   – Не обольщайся, любовь моя, это первый и последний раз.

     Всхлип все равно сорвался с губ. Но где-то глубоко в душе она была благодарна. Хотя бы один раз. Подальше от боли.

     Она была готова. Физически. Можно было загнать по самые яйца – ее естественная смазка это позволяла. Но он медлил. Он ведь сам сказал, что всего один раз. И он даст ей. Один раз. Не более. Не менее.

    Хлопнул влажной от ее выделений рукой по левой ягодице, размазывая влагу. Прошелся между ягодицами пальцами, намеренно задерживаясь дольше положенного на второй дырочке. Не сегодня, но он улыбнулся, когда она вздрогнула.

    Хлопнул снова по ягодице, оставляя красный след от пальцев. Она лишилась этого – чувства безопасности. Будет больно. Она чувствовала боль.

     Сильнее надавил на поясницу, заставляя прогнуться и предоставить лучший доступ к своим прелестям. Чувствовала, как его большой член трется о половые губы. Как головка пениса утыкается в клитор, дразня в подобии прелюдии.

    Ждала дерзкого выпада, сопровождаемого болью. Нет, все было иначе. Было слишком нежно. Невероятно. Даже не пальцами. Языком. Он проник в нее языком. Осторожно толкался круговыми движениями, медленно пробираясь внутрь, миллиметр за миллиметр.

   – Мерлин, – прошептала гриффиндорка.

   – Драко Малфой, – прервался он. – Тебя трахает Драко Малфой.

    И практически сразу накинулся на нее. Губы жадно целовали все, до чего могли дотянуться. Всасывали. Покусывали. Ласкали.

    Язык плавно кружил по клитору, чтобы потом соскользнуть вниз, вызывая стон разочарования. Хлопал по клитору, по оголенному комку нервов.

    Зубы тоже дразнили ее, прикусывая бугорок. Страх усиливал желание. Пробуждал любопытство.

    Текла. Как сука. Для него. Ее запах сводил с ума. Ему было этого мало. Не церемонясь, ворвался в нее сразу двумя пальцами, выбив этим жестом громкий стон. Пальцы ловко орудовали, лаская переднюю стенку влагалица.

    Совсем скоро количество пальцев в ней с двух увеличилось до четырех. Она подмахивала ему бедрами, пытаясь получить свое. Все-таки, Драко был непредсказуем. Никто не знал предел его щедрости.

    Ускорил напор губами, язык стал активнее парить над клитором. Она была на грани. Что-то жалобно скулила и просила еще. Металась, сжимая шелковое покрывало в кулачках.

    Вытащил хорошо смазанную руку и вернулся к тугой дырочке ануса. Не понимал этого, но все равно просунул туда два пальца, которые вошли с небольшим трудом.

     "– Возбуждена до предела, – пронеслось в голове у Малфоя. – Даже не заметила."

     Он буквально чувствовал начало ее оргазма. Как напряглись мышцы, как она вся сжалась. Как откинула голову, чтобы застонать.

    Он успел резким движением ее перевернуть на спину. Она не успела даже застонать от чувства пустоты, как он одним движением ее наполнил.

    Она широко распахнула глаза, и Драко утонул в этом океане. Синем. Темном. Бездонном. Его.

    Кажется, он уткнулся сразу в матку, настолько глубоким был толчок. Он чувствовал. Он успел. Ее первые сокращения. Ее судороги, что сдавливали его со всех сторон. Ее звонкие возгласы и отчаянные мольбы. Ее руки, судорожно цепляющиеся за его плечи.

    А он так и завис над ней, не смея даже пошевелиться. Впитывал ее. Чувствовал не только членом, но и сердцем, если оно могло что-то чувствовать. Хотелось поцеловать, чтобы усилить момент, но решил не рисковать. Не стоит травмировать Гермиону собственной влагой.

    Но она его удивила. В какой-то момент ее так сильно выгнуло, что губы встретились. Не отстранилась. Нежно облизнула его губы и чуть раздвинула свои, словно приглашая.

    И он со стоном принял это безмолвное приглашение. Как завоеватель ворвался в податливый рот. Вылизал каждый уголок, словно от этого зависела его жизнь. Борьба языков не на жизнь, а на смерть. Ее легкие стоны.

    Как только он почувствовал, что пульсация внизу стала стихать, начал медленно двигаться в ней, продлевая удовольствие.

    И она с благодарностью отзывалась на каждый толчок, встречая его. Ноги обвились вокруг его бедер, пятки чуть ли не до синяков вжимались в его зад.

   – Сильнее, – попросила она.

    И он понял, что сейчас умрет. Оставит этим ей травму на всю оставшуюся жизнь.

   – Еще, пожалуйста, – металась она под ним.

   – Да, да, – отвечал он невпопад. Сопровождал каждое "да" легким поцелуем в висок или лоб. – Да, да, да!

    Это был его предел. Больше не мог. Душа не могла. Сперма уже заливала его собственный мозг в поисках выхода.

   – Нет, нет, – опомнилась Гермиона. – Только не в меня!

      Он не мог. Не сегодня. Он умрет, если остановится хоть на секунду. В конце-концов у них договор.

   – Давай я тебе отсосу? – предпринимает Гермиона отчаянную попытку избежать попадания спермы внутрь.

    Просто предложила. Но лишь подтолкнула его кончить скорее.

    Поняла и смирилась, когда он сбился с темпа. Когда уткнулся своим носом в ее плечо. Закрыла глаза, попробовав абстрагироваться. В душе тлела надежда, что он хотя бы высунет. Ненадежно, но ей было бы спокойнее.

   – Нет, – тихо простонала она, чувствуя, как теплая сперма обтекает влагалище.

   – Да, – простонал он, выстреливая тугими струями спермы в самую ее суть.

    Зависнул на локтях и не шевелился, наслаждаясь, как член медленно опадает в ней. Кайфовал. Ловил момент.

    Она начала барахтаться, чтобы скинуть его с себя. Хотелось убежать в ванну и смыть с себя все это. Но он не дал. Завалилися на бок и потянул ее за собой, крепко прижимая к своей груди.

   – Ты спишь тут, Грейнджер. Я хочу видеть тебя в своей постели каждый вечер, – выдохнул он ей в волосы.

   – Разве это не на один раз? – вздрогнула девушка.

     Он рассмеялся. Хрипло и расслаблено.

   – Первый и последний раз, когда я удосужился тебя подготовить, – наконец произнес он. – Будь готова, Грейнджер. Напряги свой мозг и горячо пофантазируй, иначе будет больно, – хохотнул Драко.

   – Я тебе не проститутка, – возмутилась девушка.

   – Верно, – согласился слизеринец. – Я тебе не плачу. И ты никому не даешь еще, – добавил он собственнически.

   – Какая честь, – огрызнулась Грейнджер.

   – Это совет, – устало сказал Драко. Он хорошо потрахался, и сейчас сон медленно заставлял парня закрыть глаза. – Иначе мне придется об этом позаботится.

    Она не поняла, что значит – "позаботится"?

   – Тогда позаботься, – самоуверенно отвечает Гермиона. Если он хотел так ее припугнуть, то ничего не добьется.

    Он лишь рассмеялся с ее выходки. Вот эта Грейнджер ему нравилась. Прежняя. Показывающая коготки.

   – Ты сама будешь рада моему обществу, – сонно улыбнулся, бесцельно блуждая по ее бедру. – Я сделаю из тебя хорошую шлюшку.

    Она поморщилась. Какой-то осадок поднялся на душе. А еще она чувствовала, как он снова запустил руку в треугольник между ее бедер. Не брезговал – втирал в нее сперму, нежно поглаживая клитор.

    Она часто-часто задышала. Как ни крути, с физиологией она бороться не умела.

   – Какие-то еще пожелания, мистер Малфой? – выплюнула она.

   – О да, –  с готовностью откликнулся он. – Люблю минет по утрам.

    Он тут же заснул, продолжая все равно ее нежно поглаживать. Чисто физически не мог от нее отказаться. И она тоже заснула, как только позволила себе расслабиться.

     Идилия.

     Она думала, что он пошутил. Но нет, она проснулась от того, что Драко настойчиво тыкался своим членом между ее грудей.

   – Малфой! – недовольно прошипела девушка, сонно приоткрыв глаза.

   – Я же ночью предупреждал, – улыбнулся он, наслаждаясь смесью страха, паники и чего-то еще на ее лице.

    Но Гермиона не могла. Просто не могла. Она ведь не такая. Ну почему война калечит все и всех? За что? Куда делся очаровательный каштановый ангелок, которого так любили родители? Почему она стала сукой?

    Нет ответов.

   – Смотри, Грейнджер, – Драко встал с кровати и взял со стола небольшой пузырек. – Знаешь, что это?

    Гермиона напрягала мозги, пытаясь по цвету зелья определить, что это могло быть. Но вынуждена была отрицательно покачать головой. Ее шокировало то, что она не смогла определить зелье. Даже немного запаниковала – наверное, у нее сотрясение мозга. Или она двинулась им за время пыток .

   – Вот эту чудо настойку дают шлюшкам в Лютном. Смекаешь?

   – Ты там частый гость, что тебе тоже? – ее паника успокоилась. Она не сошла с ума, и у нее нет сотрясения. Просто она о таком и не могла знать.

   – Это для тебя, – Драко был сама любезность, улыбаясь во все зубы. Скорее, оскал, а не улыбка.

   – Мне не нужно, спасибо, – дернулась гриффиндорка, прижимая к груди одеяло.

   – Это от сухости между твоих ног, Грейнджер, – вот сейчас он снова был собой. Скотиной.

   – До тебя у меня не было с этим проблем, – выплюнула девушка.

   – Замечательно, – проглотил, словно не заметил. Заметил, но не покажет. – Если тебе понадобится, то они вот тут, – он снова убрал пузырек в стол.

    Гермиона смотрела и не верила, что все происходит с ней. Невозможно.

   – Для чего мне это? – вопрос сам слетел с губ.

   – Чтобы совесть не мучила, – хмыкнул Драко. – Будешь всегда мокрой для меня. Мне бы это польстило.

    Польстило – если бы без зелья.

    Гермиона дала себе слово, что никогда не воспользуется этой проститутской настойкой.

     Но на удивление, Драко всего лишь ее припугнул и отпустил. У нее был впереди целый день, чтобы свыкнуться с новою ролью – личная подстилка Драко Малфоя. Обидно, ведь совсем недавно у них что-то намечалось. Но это было в прошлой жизни. В школе.

     Гермиона честно выполняла свои обязанности. Ее сдали домовикам на кухню и запретили выходить. Если сначала Гермиону это не устраивало, то уже на пятый день она поняла, что кухня – кладезь информации. Да, домовикам запрещено было кому-либо рассказывать о хозяинах. Но друг с другом они это смело обсуждали.

     Сначала они с опаской посматривали на нового человека на кухне, но потом разглядели в ней еще одну прислугу. Даже не прислугу – Грейнджер была ниже них. И Гермиона грела уши. Самым прямым и наглым способом.

    Она считала себя в центре событий – она знала, кто и когда из Пожирателей уедет из страны, как долго Волан-де-Морта не будет в том или ином месте, сколько пленников сегодня убила чокнутая Лестрейндж. А еще она знала обо всех неудачах Ордена.

    Знала – все. Но что могла сделать? Ничего. И это ее убивало, медленно разрушая изнутри. Пару раз она даже держала в руках свежий выпуск Пророка. Статья о ней – то ли мертва, то ли пропала без вести.

     Ей нужны были ее вещи. Те, которые были с ней во время скитаний. Потому что в одну из штанин узких джинсов была вшита монета – галеон. Именно так могли связаться друг с другом члены Отряда Дамблдора. Она должна дать знать, что она жива и продолжает бороться. Ее не сломить. Она и в плену будет помогать Гарри.

     Но в плену ли? В самом сердце логова Пожирателей она нашла неожиданного союзника. И что-то подсказывало, что Люциус еще ее удивит.

      Она играла роль, которую от нее ожидали. И все были довольны. Кроме Грейнджер, которая ненавидела себя с приближением темноты. Ведь должна была спать с Драко. Должна. Не хотела.

      Как-то раз она стала свидетелем интересного разговора. Она была в душе, когда в комнату к Драко пришел Малфой-старший. Не слышала весь разговор, но услышала главное.

   – А я смотрю, ты заботишься о девчонке, – донесся голос Люциуса до ее ушей.

   – Как и ты, отец, – наклонил Драко голову.

   – Ошибаешься, – Малфой-старший потер свой выпирающий подбородок. – Мне до нее совсем дела нет.

   – Это ведь ты вытащил ее из холодной темницы и дал отдельную комнату.

   – Но ты предпочел трахать ее в собственной спальне!

   – Но ты ведь ее для чего-то достал оттуда?

   – Конечно. Не хотел, чтобы она померла в моем подвале.

   – Из-за проблем с легкими? – Драко поиграл бровями, словно улыбался ими. – Она мне сказала, что ты навещал ее в мое отсутствие. И она кашляла. Именно поэтому ты выделил ей комнату.

      Люциус одобрительно поджал губы. Девчонка не дура. Они могут сработаться.

   – Даже пару настоек ей дал, – немного надменно ответил Люциус. – Драко, – вдруг голос Люциуса стал серьезным. – Мы Малфои. Мы ломаем игрушки, в которые играем.

   – Но я не хочу играть, – голос Драко были тихим.

     Именно в тот вечер Гермиона Грейнджер в первый раз воспользовалась той настойкой. Чтобы не сболтнуть лишнего. Чтобы он перестал смотреть на нее долгим взглядом. Темным от желания. Понимающим. Пытающемся залезть не просто в трусы, но задеть душу.

     Она не просто Гермиона Грейнджер. Она шпион в стане врага. Некогда отвлекаться на сентименты. Нельзя.

      Драко с болью наблюдал, как Гермиона каждый день пьет это гадкое снадобье. Он уже успел поверить, что за эти несколько недель она к нему привязалась. Он видел, как она смотрела на него. Он добился того, что она перестала стесняться в постели и брала все, что он ей предлагал. Но сейчас было больно.

      Поэтому он снова сорвался. Снова решил показать главного. Снова пустил в ход насилие. Связывал. Практически насиловал. Принуждал. Унижал. Смеялся. А она не просила остановится. Тоже наказывала себя этим.

      И теперь все вернулась назад. Она снова затравленно на него смотрела. Вздрагивала от его пальцев на пояснице. И ничего не помогало. Он показал ей свою щедрость – провел с ней час в библиотеке, чтобв она могла выбрать несколько книг. Щедрость ли? – Плата за хороший трах. Очередное унижение.

     Иногда он запрещал носить ей белье. Иногда он даже не пускал ее в душ с утра, заставляя ходить с размалеванными спермой бедрами. Он купил ей несколько вещей – опять же, чтобы указать ее положение. Или осуществляя свои развратные фантазии.

    Драко даже не знал, что ее унижало больше: то, что он в принципе покупает ей что-то, буквально все, или конкретные вещи? Он купил ей нижнее белье. И он сам целый день ходил в предвкушении, когда же сможет снять его ночью. Или не снять. Самое разное – кружевные, мизерные кусочки ткани, трусики с разрезом, даже съедобные. Все ради удовольствия.

     Но все же он сделал нечто большее для нее. Знал, что оценит. Хотел что ли извиниться. Неважно. Но помимо всего этого ненужного тряпья, он купил ей самые обычные вещи. Самые обычные хлопковые трусики, так как знал, что Гермиона оценит. Самую обычную серую футболку и джинсы. Простой сарафан. Простое. Удобное. Не вызывающее. Местами смешное, но такое грейнджеровское.

     И она оценила, сглатывая чуть ли не слетевшие слова благодарности. Она дала клятву. Она не могла рассказать все Драко. Они должны оба мучиться.

     Гермионе казалось, что Драко чуть тает по отношению к ней. Поэтому она старалась быть особенно покладистой, чтобы попросить у него старые вещи. Хотя бы на память о прошлой жизни.

    Все было прекрасно. Замечательно. Великолепно.

    И она сама загнала себя в ловушку.

    Ей было велено никуда не выходить с кухни, но именно сегодня оба Малфоя отлучились. И эльфы пошли ей навстречу, разрешив отдохнуть – все же она трудилась с ними наравне, но без магии.

    Она должна была пойти к себе. Но решила сходить в библиотеку. Даже дверь противно скрипела, когда девушка ее осторожно открывала. Внутренний голос кричал, вопил развернуться и убежать, но она же Гермиона Грейнджер!

    Она не чувствовала себя воровкой, что крадется по поместью. В конце концов, она тут практически жила! Имела право, так сказать.

   – Знаменитая подруга Гарри Поттера, – раздалось сзади. От неожиданности она даже выронила справочник, что успела отложить еще в прошлый раз.

    Обернулась, больно хлестнув себя по лицу волосами. Сердце замерло, а ноги приросли к полу. Практически в упор на нее смотрели темные глаза. Глаза Лорда Волан-де-Морта.

   – Потеряла дар речи, грязнокровка?

    Молчала. Не знала, что сказать. Практически чувствовала свою собственную смерть. Буквально смотрела ей в глаза.

   – Я думал, что ты уже не сможешь доставить мне неприятности, – продолжал он, разглядывая гриффиндорку.

     Она даже дышала через раз. Слушала. Пыталась понять, каким это образом, интересно, она мешает ему.

     Чем больше Том Реддл говорил, тем все интереснее и интереснее становилось девушке. Она уже не просто смотрела на него исподлобья, а открыто, лишь изредка отводя глаза в сторону.

    Не верилось, что она еще живая. Один на один. Грязнокровка и Темный Лорд. Подруга злейшего врага и Темный Лорд.

    Она не понимала, почему еще не получила Аваду меж глаз. Он словно проверял ее на прочность, вращая палочку между своих длинных пальцев. Но вот кончик его палочки уткнулся ей в горло, обжигая. Она зажмурилась. Но ничего не было. Ничего.

     Тогда она громко выдохнула, и это заставило Реддла очнуться. Убрал палочку и сжал руки на ее горле.

   – Грязнокровкам грязная смерть, – шипит, как змея, в самые ее губы, опаляя дыханием. – Недостойная магии.

    Гермиона задыхается. Ноги отрываются от пола и она ими судорожно машет.

   – Нет, – шепчет Гермиона.

    Так не должно быть. Она слишком многим уже пожертвовала, чтобы вот так глупо умереть.

   – Нет! – шепчет она на пределе своих возможностей. Чувствует, как сознание, а может и жизнь, начинает утекать куда-то за горизонт.

    Она поняла. Это ее предел. Но и Реддл не мог продолжать. Тоненькая золотая нить на запястье не позволяла применить к девчонке магию. Но позволяла почувствовать, как бьется ее сердце в его руках. Под его пальцами. Было забавно – его уже давно не билось с таким трепетом и отчаяньем.

     Реддл разжал тонкие пальцы, и Грейнджер упала к его ногам. Где ей и место. Как и всем грязнокровкам.

   – Почему Люциус не убил тебя?

   – Потому что у меня есть, что предложить, – хрипит Гермиона, разминая горло пальцами. Чтобы предотвратить синяки. Но бесполезно – лиловые отпечатки уже украшали кожу.

   – И я должен в это поверить?

   – Но я ведь все еще жива, – в тон ответила Гермиона. А следом закашлилась.

   – Не поверю, что Люциус клюнул на грязнокровку.

   – Зря, – Гермиона уже откашлялась и поднималась на ноги. – Я ведь член Ордена, и могу быть полезной... если со мной договориться.

     Надо было действовать. Она уже достаточно сидела в тени. Чего-то выжидала. То что она встретилась сегодня с самим Лордом, она воспринимала, как жирный знак. Пора действовать. И отчаянно блефовать.

   – Удиви меня, мисс Грейнджер, – его губы растягиваются в змеином оскале. – И я покажу тебе великодушие Лорда Волан-де-Морта, – он буквально упивался своим положением.

   – Не хочу быть пушечным мясом, глупо умирая за идеалы Ордена, – выпалила гриффиндорка.

   – И чего ты хочешь? – он был удивлен, но мастерски скрывал.

   – Место в рядах.

     Тишина. Непривычная даже для библиотеки. А потом он рассмеялся. Хрипло и натянуто. Словно кто-то сел за расстроенное пианино.

   – Не каждый чистокровный удосужился чести носить метку, а ты хочешь...

     Но она его перебивает:

   – Мне не нужна вульгарная метка, – поспешно говорит Гермиона. – Я хочу место в рядах. Я хочу признания. Не хочу быть пешкой.

     Снова его расстроенный смех. Снова ее нервы натягиваются в ожиданиии минимум Круциатуса за такую дерзость.

   – А что взамен?

   – Информация, – неопределенно отвечает Гермиона.

   – Ложь.

   – А что я теряю? – пожала Гермиона плечами. Она искренне верила в то, что сейчас скажет. – Моих родителей нет. Друзья считают, что я мертва. Орден не будет меня искать. Я ведь не Гарри Поттер. Пешка. Ненужная. Заменимая. А вот Гарри особенный, думаю, это из-за пророчества.

   – Что еще ты знаешь? – напрягся.

   – А что я получу взамен? – торгуется Гермиона.

   – Место за столом.

   – Мало.

   – Как и твоей информации. Ты пыталась, грязнокровка, но пора умирать.

      Его рука снова сжалась на девичьей шее, вдавливая пальцы в нежную кожу. Убить не сможет, конечно, но она ведь этого не знает.

   – Я хранитель, – шепчет Гермиона. Безбожно врет. Но она надеется на окклюменцию. Она развивала и оттачивала этот навык. И довела практически до совершенства.

   – Мертвый, – оскалил он желтоватые зубы.

   – А как насчет...

   – Умри достойно, грязнокровка.

   – Мы были бы отличным дуэтом, – шепчет Гермиона, фокусируясь на его глазах. Единственное яркое пятно. – Полукровка и магглорожденная.

     Чувствует его ярость. Как же он не любит напоминания о своей натуре. Ожидаемо. Ты уже проиграл, Том Реддл.

   – Крестражи, – хрипит Гермиона. Он неверяще смотрит на нее. И она повторяет, нахально улыбнувшись, – Крестражи.

   – Говори, – хорошенько ее тряхнул.

   – Нет, – кротко говорит Гермиона.

   – Запытаю до смерти, – обещает он. – Самолично.

   – Я хранитель. Это все бесполезно.

     Она почувствовала волны отчаяния, которые от него исходили. Все же жалко перебирала ногами в воздухе, а потом снова резкое падение на пол. Дышала и не могла надышаться.

   – Я дарую тебе жизнь за эту информацию.

   – Жизнь? Я уже мертва, Том!

   – Лорд Волан-де-Морт! – Недовольно поправляет он.

   – Вопрос в том, сможешь ли ты удовлетворить мою просьбу, Том, – она намеренно его дразнит, не обращает внимание.

   – Что ты хочешь? – откинул все куда-то, полностью, сосредоточившись на ее губах, которые должны были сказать что-то важное.

   – Ближе, Том, – Гермиона распласталась на полу и не горит желанием подниматься. Если ему нужна информация, он должен показать, насколько сильно хочет.

     Он недоволен, и это видно. Но, тем не менее, опускается на пол, к ней.

   – Еще ближе, – улыбается Гермиона. – Я скажу тебе на ухо.

     И он содрогнулся, когда она на ухо прошептала ему условия своей капитуляции.

   – Три дня, – наконец сказал Реддл, поднимаясь.

     В его глазах что-то таилось. И Гермиона не знала, что. Ей даже показалось, что глаза на мгновение, но стали красными. Ей казалось, что он убьет ее сразу же. Но он согласился. Ни одна грязнокровка не обладала такой властью, которая была у нее в руках.

   – Мой Лорд, – в дверях библиотеке стоял Люциус Малфой.

   – Ах, Люциус, – Том снова надел маску величайшего мага на Земле. – Пока тебя не было, я познакомился с твоей гостьей. Очаровательная девушка.

     Так неискренне. Все трое чувствовали фальшь.

   – Мисс Грейнджер, подождите за дверью, – обращается Реддл к девушке, и та поспешно встает и скрывается за дверьми, не веря, что все получилось.

     Даже не пыталась подслушать, о чем говорили мужчины. Было страшно. Не верилось в происходящее. Она обняла свои плечи ладонями, и только тогда поняла, как сильно ее трясет.

     Малфой вышел и сразу испепелил ее взглядом.

   – За мной, – велел он. И она хвостиком пошла следом.

     Гермиона чувствовала бурю, которая должна была появиться. И Люциус долго не продержался. Развернулся и впечатал ее в стенку:

   – Я вам так доверял, мисс Грейнджер. Я вас так ценил! А вы! А вы?!

   – Мне жаль, – только и смогла ответить Гермиона. Вот теперь она была настоящим предателем. Она чувствовала себя таковой.

   – Все, что я просил, это уберечь моего сына! А вы?

   – А я нашла способ ему сообщить, что все помню, – шепчет она.

   – Вы погубите его, – качает мужчина головой.

   – Я расскажу ему ровно через три дня, – твердо произносит Гермиона. Вслух. Чтобы самой в это поверить.

   – А вы уверены, что он захочет вас слушать? – прищурился Малфой.

   – У него уже не будет выбора.

   – Думаете, что вы самая умная, мисс Грейнджер? Думаете, всех переиграли? Вы слишком малы, чтобы тягаться с самим Темным Лордом.

   – Я попробую, – гордо вздернула она носик.

   – Он играет нечестно, – предупредил Люциус.

   – Я справлюсь, – Гермиона расправила плечи.

   – Не пожалейте об этом... через три дня, – и он оставил ее. – До кровати моего сына доберетесь сами.

    Два дня пролетели быстро. Она даже не заметила. А на третий день все закрутилось и завертелось. За три часа до назначенного времени ее позвали с кухни.

     Драко не понимал, к чему такая суета. Очередная показательная пытка? Или убийство в этот раз? Снова кого-то посвящают? Он лучше бы провел время в своей комнате, усадив на колени Грейнджер. Она еще ночью прошептала ему, что его ждет сегодня кое-что особенное. И он ждал, мечтательно улыбаясь. Все тело сладко ныло.

     Наконец, последняя пуговица была застегнута. Невидимые пылинки были сдуты с пиджака. Маска Пожирателя на лице. Он готов к сегодняшнему дню. Поскорее бы все закончилось.

     Спустился в гостиную. Любимая гостиная его матери. Не понимал, почему отец разрешил использовать именно ее для мерзких целей Темного Лорда.

     Мерзких? Почему тогда гостиная украшена цветами. Почему нет стола, за которым они всегда сидят. Стола, на котором убивают грязнокровок. Последней, кстати, была маглорожденная ведьма из Хогвартса. Она вроде бы даже что-то преподавала у них.

     Драко ничего не понимал. Но занял место на одном из стульев, что были расставлены полукругом.

     Теодор Нотт тоже не понимал, что происходит. Он был в последних рядах, и для него все были, как на ладони. Узнал каждого. А вот его никто не смог узнать. Он должен был быть в маске своего отца, но у него была собственная. Личная. Она не закрывала все лицо, а скрывала лишь половину – глаза. Только единицы могли бы разглядеть его родинки и узнать, кто это.

     Он уже третий день думал, почему Волан-де-Морт не просто его вызвал, а прислал сову. И Тео пришел чисто из любопытства. Раз Реддл хочет показать, как выполняет свое обещание, то Нотт не против посмотреть. Он был готов пользоваться любой возможностью, что приближала его к Гермионе.

    В свою очередь он делал все возможное, чтобы сократить расстояние между ними. Это было за пределами его возможностей, но он не сдавался. Он нащупал кое-что, поговорил с кем надо, подкупил кое-кого. Даже узнал, что не он один помогает Поттеру. Подумать только, Северус Снегг послал Поттеру меч Гриффиндора.

     И это немного прибавляло сил – знать, что ты не один.

    Сейчас он вернулся из Дурмстранга, где проверял одну теорию. И она оказалась верной. Он своими глазами видел символ Даров Смерти, нарисованный самим Грин-де-Вальдом.

    Нотт трясся, взбудораженный скорой встречей с ним. Пусть Волан-де-Морт и считает себя великим, но Теодор знал, с кого Реддл взял пример. Жалкая пародия. Довольно цокнул языком. Он уже неделю думал, как устроить себе встречу с Геллертом, а потом сам Воланд-де-Морт предложил ему пытать старого волшебника.

     Бинго! Подарок судьбы. Два выстрела одним зайцем. Нужно просто прожить эти три дня и не свихнуться. А каждый день без нее был пыткой. Он только мог догадываться, как с ней обходятся тут.

     Если быть честным с самим собой, он знал, что она не сбежит. Он догадывался, что она попросит Струпьяра доставить ее в Малфой-мэнор, к Поттеру. Он ждал с замиранием сердца, что она выкинет.

     Это была его девушка. Его невеста. Она обещала ему.

     Мысли резко замерли в голове. В гостиной стихли все голоса. Он почувствовал спиной, что она появилась в комнате. Внутренности скрутились в тугой узел, что аж дыхание перехватило. Схватился ладонью за спинку стоящего впереди стула, чтобы не упасть.

    Она прошла мимо, не догадываясь, что он рядом. Она не помнила. Она не знала. А для него это была пытка.

    Лорд Волан-де-Морт занял место в  полукруге. Гермиона опустилась рядом на колени, склонив голову.

    Она знала, что ей нельзя разговаривать. Этот ритуал подразумевал ее молчание. Шоу начиналось.

   – Почему она в белом платье? – одновременно думали Драко и Теодор. – Какого хера тут творится?

    Люциус Малфой занял свое место в полукруге. Круг замкнулся. Руна загорелась, сияя под ногами.

    Лорд Волан-де-Морт что-то говорил, но все проходило мимо. Даже Гермиона не понимала, что происходит. Должно быть все не так! Ее привел в себя тихий голос Люциуса.

   – Этой мантией, – он снял с себя мантию Пожирателя и накинул на ее плечи, – я обещаю укрывать тебя от бед.

   – Этой рукой я обещаю тебя защищать, – он взял ее руки в свою ладонь.

   – А эту кровь я пролью за тебя, – на секунду блеснул кинжал в руках Реддла, и Гермиона испугалась.

    Но Люциус доказал свое обещание, подставив свою ладонь. Кровь забрызгала ее лицо и попала на белое платье.

   – Вы все, – Темный Лорд обращался к своим Пожирателям, – свидетели этого брака. Есть ли те, кто против? – он обвел взглядом присутствующих.

    Сам Люциус был готов возмутиться первым.

    Драко был не согласен.

    Нотт был категорически против.

    Гермиона хотела умереть от несправедливости.

   – Говорите сейчас или молчите до конца ваших дней, – продолжал вещать Темный Лорд.

    За окном творился конец света. Сама природа бушевала. Огромный порыв ветра выбил окна в гостиной и затушил свечи, что горели. А может, это был всплеск магии?

   – Кто-то еще? – рассмеялся Волан-де-Морт.

     Все Пожиратели повторили его смех. Все, кроме двоих.

   – Тогда можем поздравить молодоженов, – Реддл первый стал хлопать в ладоши. И все снова за ним повторили.

    Чье-то сердце разбилось. Чья-то душа стала медленно гореть в агонии.

    А Гермиона ощутила мимолетное касание холодных губ Люциуса на своих. Хотела обернуться, чтобы посмотреть на Драко, но все Пожиратели были на одно лицо. На одну маску.

    Лишь одна фигура привлекла ее внимание. Высокая. До боли знакомая. Заставляющая сердце забиться сильнее. Стало больно. Не так, как было. Не так, как есть. А по-настоящему. Будто кто-то уколол в сердце, заставляя то замедлится.

    Мгновение – и незнакомец ушел. Вылетел за дверь. Скрылся.

    И Гермиона почувствовала грусть. Какой бы целью она не оправдывала все это, для всех Пожирателей она так и останется грязью. Зато с фамилией и положением. Но поможет ли это ей?

 

    Люциус Малфой был прав – Темный Лорд играл нечестно, и Драко действительно не захочет ее выслушать. Она обещала ему незабываемый вечер – действительно, удивила так удивила.

    Тогда, на холодном полу библиотеке, она прошептала, что хочет стать Малфой. Аплодисменты – она Малфой. Но все совсем не так.

    Десять дней. Она была Малфой уже десять дней. Ей пришлось следовать договору и рассказать Реддлу о крестражах. Но и тут она сделала по-своему. Рассказала только о его дневнике.

    И Реддл был в бешенстве. Он ожидал большего, а получил такую малость. Он снова угрожал ей, кричал на нее, но она стояла на своем.

   – Я не знаю, что еще известно Ордену. – И не врала ведь. Они еще летом перестали с Орденом контактировать, так что Реддл не мог ее уличить.

   – Только дневник? – не сдавался Темный Лорд.

   – Дамблдор показывал Гарри воспоминание Горация Слизнорта. Они знают, что их семь.

   –  С этого и надо было начинать!

   – Ну теперь шесть, – исправилась Гермиона. – Но Орден не знает, что это может быть.

     Она специально использовала слово "Орден", а не "Я". Ведь она-то прекрасно знала, что осталась диадема и змея.

   – Что еще они знают? – выпытывал Реддл.

   – Что это связано с основателями Хогвартса. Но Орден не знает, что это может быть. Предположительно, что-то из легендарных вещей.

    И такой разговор был каждый вечер, если Реддл был в Малфой-мэноре. Он не мог вдоволь пытать Гермиону – его сдерживал ободок на запястье. Поэтому отводил душу на Люциусе.

    Каждый вечер Малфой-старший, едва живой, возвращался в спальню, где Гермиона пыталась хоть как-то ему помочь. Сначала он отнекивался и отказывался, но на третий день разрешил. Ее холодные пальцы облегчали боль. И он с благодарностью принимал это, чуть сжав губы от боли.

    И сегодняшний вечер не стал исключением. Люциус по привычке ввалился в их спальню и упал на кровать. Гермиона тут же сняла с него рубашку и ахнула:

   – Когда же это закончится?

   – Просто достань это, – прохрипел Люциус. –  Вытащи из меня.

    И Гермиона принялась вытаскивать какие-то железные штуки из его тела. Сегодня Волан-де-Морт превзошел себя. Обычно ей приходилось просто обработать раны и хорошенько их смазать. Сегодня же она доставала металлические шипы из груди мужа.

    Муж. Гермиона до сих пор не могла в это поверить. Она замужем за самим Люциусом Малфоем. Она до сих пор помнит, как нагрубила ему перед вторым курсом  в книжной лавке. А сейчас спит с ним в одной кровати. Просто спит – без интима. И она была ему очень благодарна.

    Она вытаскивала шип за шипом, а он практически провалился в беспамятство. Она хотела остановиться, дать ему время привыкнуть, но он лишь попросил огневиски и продолжения.

    Драко не выдержал. Резким рывком встал на ноги и пошел в родительскую спальню. Ему нужны ответы. Он больше не может. Ему нужны любые ответы.

    Замер под дверьми спальни. Хотел постучаться, даже руку поднял, как вдруг услышал стон. Прислушался – не верил. Определенно показалось. Как вдруг...

    Стон. Отчетливый. Практически жалобный.

    Он замер. Это отвратительно – слышать, как стонет собственный отец.

    Прислонился к дверям, чтобы лучше услышать.

   – Пожалуйста, – хрипло просил отец.

   – Не останавливайся.

   – Еще чуть-чуть.

   – Дааа.

    Драко в ужасе отпрянул. Вернулся в собственную комнату. До сих пор не мог прийти в себя. Но, черт возьми, он собственными ушами слышал, как стонал Люциус. И воображение отчетливо подкинуло ему, что отец, конечно, побрезговал бы пихать член в грязнокровку, но вот отсасать ей вполне мог позволить. Именно так он объяснил себе, почему стоны отца были слышны на весь коридор, а она молчала – рот был занят.

    Его вырвало на ковер. Было плохо. Никогда еще не было настолько плохо. Мир не просто стремительно терял краски, он просто-напросто исчезал в дымке.

    Он даже перестал с ней здороваться. Целых десять дней здоровался, а сейчас нет. И ее это задевало. Он не обижаться должен, а хотя бы поблагодарить, что она вчера снова подлатала Люциуса. Но Гермиона привыкла помогать безвозмездно – даже не за спасибо.

    Избегал ее. И когда казалось, что больнее не может быть – он нанес удар.

    Спустя три дня после открытия Драко они ужинали вчетвером – Драко привел Асторию Гринграсс.

   – Отец, – Драко промокнул губы салфеткой. – Гермиона, – даже не посмотрел на нее. – У меня хорошая новость, – улыбнулся Драко. Или изобразил самую счастливую улыбку на свете. – Мы с Асторией решили пожениться.

   – Сейчас? – воскликнула Гермиона. – Ну в смысле, сейчас война, – поспешно добавила девушка.

   – Именно поэтому. Надо все успеть, – деловито добавил Драко. – Я решил последовать твоему примеру, отец, тем более у нас ведь есть договор с Гринграссами.

   – Так глупо, – не удержалась Гермиона. – Жениться по договору.

   – Мы любим друг друга, – Астория прильнула к его плечу и переплела пальцы с Драко. И это заметила Гермиона.

   – Да, хотим повторить ваш ритуал, – улыбнулся Драко. – Уже завтра спрошу у Темного Лорда.

    Дальше ужин проходил в молчании. В натянутом молчании. Неестественном.

   – Не пора ли тебе домой, Астория? – бросила Гермиона.

   – А я сегодня переночую у вас, – мило улыбнулась девушка.

    Если бы взглядом можно было убить, Гринграсс была бы мертва. Еще полчаса назад.

   – Тогда я лично покажу вам вашу комнату, – Люциус поднялся и попросил жестом Асторию последовать за ним.

   – Я думаю, что Драко...

   – После свадьбы, мисс Гринграсс, – улыбнулся Люциус. – Мы старомодны.

    Астория с грустной миной на лице последовала за Малфоем-старшим. Гермиона отложила приборы и встала из-за стола.

   – Так просто, Грейнджер? – остановил ее Драко.

   – А чего тебе еще надо? – устало спросила она.

   – Ты будто не рада за меня. Пожелай мне счастья.

   – Счастья, – бросила она, открывая дверь столовой.

    Но его рука тут же оказалась рядом и захлопнула ее.

   – Что ты себе позволяешь? – возмутилась Гермиона.

   – Что ты себе позволяешь? – передразнил ее Драко. – Как ты могла, Грейнджер?

   – Я теперь Малфой, – огрызнулась девушка.

   – Почему не я? – он сжал ее ладонь, не позволяя ускользнуть. – Почему ты легла под него?

   – Я не...

   – Грейнджер, я слышал вас.

   – Это не то, что ты...

   – Грейнджер, не заливай, – Драко устало проводит рукой по волосам. – Я не девственник и догадываюсь, чем могут заниматься... муж и жена.

   – Драко...

   – Почему. Не. Я?

   – Драко...

    Он целует ее. Не может больше слушать. Не хочет понимать. И она пытается вырваться, потому что это неправильно. Но затихает, когда оказывается в стальном кольце его рук.

    Как раньше.

    Его руки опускаются на талию и ниже, поднимают подол платья и скользят выше. Она жарко выдыхает ему в губы, когда его пальцы замерли у края трусиков. Дразнит, поглаживая сквозь ткань. Ловит ее жадные стоны. Заглушает особенно громкий стон губами – как раз тогда, когда большой палец нырнул под белье и мягко очертил круг по клитору.

   – А ты неплохая шлюха, – Драко оттолкнул ее. – Потекла сразу же.

    Молчит. Не может ему ответить. Он вонзил нож в самое сердце.

  – Но я слишком уважаю отца, чтобы тебя трахнуть. Прости, дорогуша, но придется пальчиками. Но ты можешь в этот момент представлять меня. Обещаю, что не скажу отцу, – подмигнул он.

    Проворачивал нож по часовой стрелке.

   – Чего ты хочешь? – шепчет Гермиона. Не понимает, чего он добивается.

   – Ну ты так ловко оказалась на члене моего отца, Грейнджер, что я немного волнуюсь, что останусь без наследства.

   – Все это... ради наследства?

   – Не твое дело. Твое дело – ноги раздвигать.

   Надо было достать нож, вытащить из сердца. Но нельзя было – так можно умереть от кровотечения. Наоборот, надо прижать посильнее и ждать помощи. Кто-нибудь, помогите.

   – Отстань, – пытается уйти, но он снова вцепился в нее. Не дает уйти и не отпускает. – Чего ты хочешь? – устало спрашивает она. – Делай, что хочешь, и оставь меня в покое. Я устала.

   – Я тоже, –  и он первым вылетел из столовой.

    Казалось, хуже не будет. Просто больше некуда. Но ее настигло прошлое. Не просто настигло – бахнуло по голове, заставив упасть на самое дно. В отчаянье. И презрение. К себе.

    Гермиона привычно лежала на большой кровати и ждала, пока придет Люциус. Он заранее ее предупредил, что задержится, ведь сегодня придет кто-то важный на собрание.

   – И кто же? – без интереса спросила она.

   – Теодор Нотт, – ответил Люциус.

    И никакой реакции в ответ.

    Кто-то постучался, отвлекая ее от книги. Она открыла дверь, но там никого не было. Легкий запах кофе и чего-то цитрусового. Улыбнулась чему-то своему. И взгляд зацепился за коробку. И огромный синий бант, что ее украшал.

    Гермиона радостно подняла коробку – не смотря на внушительный размер она была легкой. Ей давно ничего не дарили, давно не радовали. Сейчас в ней проснулась женщина, которая нетерпеливо срывала ленты.

     Как только сняла крышку – стенки коробки упали в сторону. Перед глазами была восхитительная материя. Платье. Белое. Еще одно.

    Сердце как-то подозрительно забилось. Что это? Очередная ловушка? Проверка? Унижение?

    Кончики пальцев пробежали по нежной ткани. Руки закололо. Гермиону кинуло в жар. Она не понимала, что происходит. Кто и зачем ей его принес? Она разложила платье на кровати – неимоверная красота. Платье благородной леди. Истинной госпожи.

    Словно со стороны, она увидела, как смеется в Хогвартской библиотеке и тыкает пальцем в каталог:

   – Пусть будет это.

   – Ты ведь даже не посмотрела, – рассмеялся кудрявый парень.

   – Да какая разница, в чем, – в ответ рассмеялась она.

    Видение исчезло так же быстро, как и возникло. Гермиона сильно-сильно потрясла головой, чтобы прийти в себя.

   – Несмешная шутка, – пробормотала она себе под нос.

    Заглянула в коробку, надеясь увидеть карточку. Определенно, что это был кто-то из Малфоев, но кто? Карточки не было. Но была небольшая бархатная коробочка.

    Где-то она уже такую видела. Кажется, она даже держала такую в руках.

    Медлила, не решаясь открыть. Что-то ее останавливало. Что-то шептало ей, что это разделит ее жизнь на до и после. Но Гермиона была уже в такой заднице, что хуже быть не могло. Она так считала – и ошибалась.

    Кольцо. Там было кольцо. Кольцо ее свободы, которое она передала егерю. Гермиона недоверчиво посмотрела на платье – неужели егерь может позволить себе подобное. Кольцо было на цепочке, и Гермиона подняла руку с ним вверх, рассматривая. Возможно, игра света, но ей показалась, что там на секунду, но проявились какие-то слова. Будто гравировка.

   Она коснулась драгоценного металла пальцем. И сразу его выронила, схватившись за голову. Голова просто пухла и раскалывалась. Она закрыла уши, стараясь утихомирить гул.

   – Нет! – она упала на колени, плача.

    Замелькали воспоминания.

    Или галлюцинации. Но такие реалистичные.

   – Я люблю тебя, – прошептал юноша с небесно-синими глазами.

   – Что он с тобой сделал? –  в синих глазах было неприкрытое беспокойство.

   – Давай убежим? – глоток свободы зимним вечером.

   – Я буду твоей последней любовью, – горячий шепот.

   – Выходи за меня, – брошенное в кабинете трансфигурации.

   – Я тебя освобождаю, – жест отчаяния.

   – Разреши тебя коснуться, – страстная мольба.

   – Тогда помни, что я люблю тебя.

      Она задыхалась на полу в собственной агонии. Чувства выносили ее нервную систему, словно цунами. Она помнила.

    Она помнила запах его кожи. Помнила восхитительное чувство наполненности, когда он был в ней. Помнила, как любила обводить контур его угольной татуировки. Помнила, как нежно он ее целовал. Помнила все его касания. Его мечты. Их мечты.

   – Где ты? – кричала она в потолок. – Где ты?!

    Этажом ниже Темный Лорд на секунду прервал свое собрание:

   – Кажется, миссис Малфой вступает в свои права, – хмыкнул он.

    Пожиратели довольно хрюкнули, показывая этим то, что разделяют мнение своего предводителя.

   – Позвольте вам представить, – Темный Лорд снова стал серьезным, – Теодор Нотт.

    С этими слова дверь распахнулась и Теодор присоединился к Пожирателям, сев за стол, по левую руку от Темного Лорда.

    Драко ненавистно уставился в лицо друга, и Тео лишь уголками губ показал, что тоже не рад видеть того – живого и здорового. И пусть весь мир участвует в войне – у этих двоих более личные счеты.

    Собрание проходило без происшествий. Люциус даже смог обойтись сегодня без пыток, что не могло его не радовать.

    Когда Пожиратели смерти покидали мэнор, они могли видеть в окне, как во дворе что-то горело. Но никто не решил узнать, что там происходило.

    Даже эльфы не рискнули остановить миссис Малфой. Они опасливо слонялись неподалеку, готовые в любой момент прийти на помощь – остановить пожар или же вызвать врача для Гермионы.

   У нее не было палочки, но она и не понадобилась. Ей хватило собственных эмоций, чтобы поджечь это белое платье – привет из прошлого. Она зажгла пламя, тратя собственную душу на заклинание, безжалостно сжигая в адском огне.

   Горело не просто платье. Горела ее жизнь. Тлело ее прошлое. Умирала душа в едком дыме. А она стояла на коленях и молча плакала. Она оплакивала девочку, что только что сгорела без остатка.

   – Мама, папа, – прошептала девочка. – Я больше не хочу быть сильной. Я вас подвела.

     Но не только домовики были свидетелем этой сцены. Теодор Нотт стоял у окна и тоже наблюдал. Он не Драко, который поспешил сбежать и напиться, чтобы притупить боль. Он не Люциус, который разучился любить. Он Теодор Нотт – и он чувствовал ее боль. Кольцо на его пальце горело тем же огнем, которым умывалась ее душа.

   – Ну так что, – Темный Лорд подал голос. – Он заговорил?

   Лорд Волан-де-Морт сложил пальцы домиком, сидя по-прежнему за столом. Он дал парнишке целых три минуты, чтобы посмотреть на шоу. Теперь ему нужны были ответы.

   – Да, мой Лорд, – Теодор вернулся обратно к столу и сел рядом. Чувствовал, как змеиный взгляд блуждает по нему. – Я напал на след бузинной палочки. 

   – Где она? – Он нетерпеливо стучал пальцами по поверхности стола. – Ты знаешь, где она?

   – Да.

   – Скажи мне, – шепчет Реддл.

   – Она была у Дамблдора.

    Темный Лорд издал какой-то непонятный звук. Будто сначала обрадовался, а потом снова расстроился. Будто что-то ускользнуло из его рук.

   – И она снова пропала?

   – Мой Лорд, – Тео немного наклонил голову вбок, словно почтительно поклонился, – она по-прежнему с ним.

   – Он ведь мертв, Нотт, – Том Реддл качает головой, не в силах скрыть разочарование.

   – Даже лучше, – пожимает он плечами. – Как лимонную дольку у младенца.

   – Что ты имеешь ввиду? – алчный блеск в глазах Реддла заставил Теодора внутренне вздрогнуть. Но внешне такая же скала, ничем непробиваемая.

   – Он похоронен с ней, – наконец ответил Нотт.

    Реддл не смог сдержать радостного возгласа. Он мечтал о бузинной палочке всю сознательную жизнь. И теперь знает, где она. Дрожь прошлась по всему его телу. 

   – Тогда мы должны собрать наши лучшие силы и прорваться сквозь защитное поле, – начал Реддл строить планы.

   – Один, – сказал Нотт.

   – Что? – не понял Темный Лорд. Даже не заметил, что его наглым образом перебили. – Одного отряда будет мало.

   – Я один, – уточнил Тео.

   – Прорвешься сквозь барьер? – не поверил Темный маг.

   – Именно, – кивнул Тео. – Вы ведь знаете, что я был в Хогвартсе несколько раз, после... своей пропажи.

   – Я не понимаю, как ты смог обмануть защитные чары, – восхитился Реддл. – У тебя ведь метка. Даже Драко пришлось покинуть школу.

   – Эпоха Малфоев подходит к концу, – словно выплюнул Нотт. И Темный Лорд улыбнулся. Он знал, что за кошка пробежала между мальчишками.

   – И когда ты достанешь мне палочку?

   – Неделя, – Темный Лорд довольно покачал головой, – максимум, – добавил Теодор.

   – А взамен что? Грязнокровка? Опять?

   – Она ведь теперь миссис Малфой, – недовольно сказал Тео, глядя в глаза Реддла.

   – Это поправимо, – сказал Волан-де-Морт.

   – Малфои не разводятся. – не смог скрыть отчаяния.

   – Но умирают, – сказал Темный Лорд. Тео вскинул на него свои синие глаза. – Добудь мне палочку, и она станет свободна, – его костлявая рука легла на крепкое юношеское плечо.

   – Спасибо, мой Лорд, – искренне поблагодарил Теодор.

    На сегодня их аудиенция была окончена. Темный Лорд сам протянул юноше летучий порох, но Нотт покачал головой:

   – Трансгрессирую за воротами.

    Еще один повод, чтобы пройти мимо нее. Пусть в мантии, пусть в маске. Пусть издалека и одним глазочком – лишь бы ветер донес до него ее фруктовый запах.