Заключительная глава
Величие людей познаётся не в победе, не в сражении и количестве смертей на счету. Кровью врага не смоешь бессчетное количество грехов. На закате своей жизни каждый утонет в алом озере, на дно потянут грехи, обретая эфемерные лики изувеченных душ.
Праздник великой победы, дань погибшим воинам — защитникам Ристании, их бессмертной славе, обернулся новым кровопролитием. Словно злой рок судьбы не успел насытиться. В этот день с ними не было проклятого кольца, отравляющего умы, но взыграла гордыня — крепкий яд человечества, и гниль полилась рекой, сея раздор в рядах воинов Рохана.
Никогда ещё утро после победы не было омрачнено ожиданием чего-то хуже последователей Тёмного Властелина. Короткий миг счастья упорхнул как вольная птица. Прошлое вновь нависло над головой рукой палача. Гермионе страшно не за себя — за него. Это ли их судьба? Назваться невестой, чтобы позволить ему смыть кровью её позор.
Солнце золотым светом дребезжит над Ристанией. Грейнджер подняла взгляд, смотря на дневное светило; она оставалась в тени дворца, оттягивая момент с приближением неизбежного. Свет тянется к её ногам, разбивая тьму — он желает дотронуться до волшебницы и затопить её сознание светом.
На главной площади уже всё готово — здесь под пристальным взглядом Теодена и жителей Рохана свершится правосудие. Гермиона глубоко вздохнула; свежий воздух ворвался в лёгкие, обжигая прохладной волной. Она была полна сил и энергии, но спокойствие подорвали события прошедшей ночи. В голову лезли мрачные мысли об исходе поединка. Волшебница верила в Леголаса и была уверена в его победе. Осознав всю мощь эльфийского народа, девушка понимала, что такое человек против эльфа. Мерсер был явным идиотом, но не без талантов. Закоренелый наёмник, несмотря на хмель в голове, казался ей человеком, способным создать проблемы. Нанесённое им оскорбление ей и принцу Лихолесья — не просто пьяная выходка самовлюблённого дурака. Гадкое предчувствие терзало волшебницу. Внутреннее ощущение подсказывало Гермионе, что одолеть его окажется не так просто.
«Наверняка у него есть пару козырей в рукаве».
Наёмники — не рыцари чести в золотых доспехах. От них можно ожидать чего угодно.
«Или же я просто накручиваю себя», — мысленно вздохнула волшебница.
Воспоминания первой встречи с Мерсером больше не ранили её — они остались в прошлом, взращивая в сердце Гермионы ярость и гнев. Она знала, что если что-то пойдёт не так, сама покончит с Мерсером. Он не будет марать её имя, не будет причинять ей боль и бросать вызов лихолесскому принцу. Это только между ними. В глубине души Грейнджер знала, что не способна на убийство. Даже такого подонка как Мерсер, загубившего ни одну невинную жизнь, но она знает такие заклинания, что смерть покажется ему избавлением. Сектумсемпра... Круциатус... Отличный набор. А лучше пусть им займутся не знающие жалости урук-хаи.
Крепкая рука ложится на плечо волшебницы. Грейнджер оборачивается, чтобы взглянуть на того, кто прервал её мысли. Арагорн. Дунаданец стоял позади неё и, удостоившись взгляда, ободряюще улыбнулся. В этот час они не одни.
— Ох уж эти эльфы... — нарушил тишину голос Гимли. — Спозаранку встать... Всё на сонную голову проблемы решать, — бурчал потомок Дурина. У него ещё после вчерашнего бурного празднования победы голова гудела так, словно на неё надели чугунный котелок и безустали били по нему молотом как по наковальне. — Вы мне хоть покажите этого... Бессмертного, — хмыкнул гном, намекая на Мерсера, стоило ему поравняться с Гермионой и Элессаром. За вчерашним весельем Гимли пропустил большую часть событий, а наверстать толком не дали. Он до сих пор считал, что лучшая расправа для негодяя — купание в навозе, но эльфийскому принцу взбрело в голову сделать всё по правилам.
Сейчас отнюдь не до веселья.
Гермиона посмотрела на Леголаса и вновь вздохнула. Сердце заныло от приятной истомы. Эльф, подобно лучу солнца, вызывал в ней тепло и радость. Никто и никогда этого не делал. Словно её Патронус бегает вокруг и греет и спасает от всего зла, что есть вокруг. Это была особая магия.
— Иди к нему.
Не нужно уточнений — Гермиона понимает, о ком идёт речь. Элессар указывает направление и ступает вместе с ней. Мрачные события ознаменовали новое утро, но попранная честь — не могильная плита — не раздавит, не погребёт. Они сильнее этого.
Леголас не спал этой ночью. Ещё засветло он вышел на улицу Рохана, вдыхая прохладный воздух уходящей ночи. Их общая победа обернулась ещё одним испытанием. Сражение — ничто в сравнении с тем, что приходилось пережить Гермионе. Этот вечер должен был закончиться иначе, а он — завершить всё ещё в прошлом, когда у него была такая возможность.
Это не первый бой лихолесского принца, но в этот раз он будет сражаться за неё. У них нет иного выхода — только смыть кровью оскорбление. Всё сказанное — ложь, но в глазах люда — не бывает дыма без огня. Правда слишком горькая, чтобы заставлять волшебницу переживать это снова. Своё решение Леголас считал единственно верным.
Он крепко сжал в ладонях рукояти клинков; в душе эльфа нет места страху. Этот человек, Мерсер, позволил себе вылить грязь на волшебницу, коснуться её руками и оставить свой след на израненной душе. Ему нет прощения; он должен заплатить за то, что сделал.
Внутри лихолесца закипают злость и ненависть; каждое слово человека, всплывающее в омуте памяти, — ложь, клевета. Речи, недостойные волшебницы, а ведь именно ей женщины и дети Рохана обязаны жизнью. Вина Мерсера в том, что воспоминания тянутся за волшебницей неподъёмным грузом, что душа её была сломлена. Леголас винил себя. Он не успел.
«Я должен всё исправить».
Другого выхода нет.
Друзья нашли Леголаса неподалёку от места, где должна была решиться их судьба; готовился к своему самому главному бою.
— Смотри, кого я к тебе привёл, — улыбнулся Арагорн, привлекая внимание друга. Эльф поднял взор. Троица друзей окружила его, но его взгляд задержался на Гермионе. От его глаз не укрылись перемены в её настроении, и пусть не лучшие события вынудили его сделать предложение на холодном полу дворца Теодена, теперь она его невеста.
— Эй, остроухий. Не подведи, — ухмыльнулся Гимли, с прищуром смотря на эльфа. — Я на тебя поставил.
— Гимли.. — укоризненно бросил Арагорн, смотря на бородатого друга.
— Что? Не я один так делал.
— Спасибо за доверие, Гимли, — ухмыльнулся Леголас. — Я сделаю всё, что в моих силах.
Шутливая дружественная обстановка нравилась ему куда больше, чем гнетущее молчание и беспокойные взгляды. В конце концов это не первое и не последнее его сражение, а такие люди, как Мерсер, заслуживают того, чтобы получить наказание за все свои грехи. И всё же... кое-что отличало этот бой от всех предыдущих. Эльф перевёл взгляд на волшебницу. Он надеялся, что вчерашние события не смогли разрушить тот хрупкий мир, который они создавали вместе с Гермионой.
Волшебница стояла чуть в стороне и мысли её были далеки от него.
Заметив взгляд боевого товарища, Арагорн подтолкнул Гимли.
— Пойдём.
— Мы же только пришли! — возмутился гном, не замечая подтекста.
— Выберем лучшее место, — Элессар указал взглядом на пару и под смущённое бурчание потомка Дурина оставил помолвленных наедине.
Пользуясь предоставленным случаем, Леголас подошёл ближе к волшебнице, убрав мечи в ножны.
— О чём ты думаешь? — он ворвался в её сознание. Грейнджер подняла голову, встречаясь с голубыми глазами, полными решимости и желания защитить её от грязи этого мира.
— Я расскажу всё Теодену.
Набраться духу — поведать королю без утайки, как есть, но разве это смоет тень уже нанесённого им оскорбления? Пусть знают правду и не вершат самосуд.
— Ты сомневаешься во мне?
— Нет, но так будет правильно.
— Гермиона, это ничего не изменит. Я сделаю то, что должен.
Дело не только в ней и Леголасе. В доме терпимости хватало изувеченных судеб. И пусть в военное время некогда заниматься борделями, король должен знать, что творится в его королевстве. Гермиона не сомневалась, что прошлой ночью Леголас и Арагорн сделали всё, чтобы убедить Теодена в вине Мерсера, но этого недостаточно, чтобы вынести ему наказание. Он не один причастен к делам борделя. Волшебница — лишь одна из похищенных и сломленных девушек, а сколько их ещё может быть? Грейнджер решительно настроилась покончить с этим и освободить девушек. Виновные должны понести наказание и стать уроком для остальных. Больше не должно быть сломленных.
От решительных мыслей отвлёк Леголас.
— Гермиона...? — шепнул эльф, украдкой заглядывая ей в глаза. Его ладонь лежала на её щеке; в голубых глазах читалось беспокойство.
Грейнджер улыбнулась, накрыв руку принца ладонью и чуть сжав.
— Я верю в тебя, — только и сказала Гермиона, смотря в глаза эльфа с теплом искренности. Она ничего не собиралась добавлять. Леголас предоставил ей достаточно доказательств того, что он мудрее её. Он сам знает, что будет лучше для них двоих, какой бы занудой и зазнайкой она ни была. Его не надо воспитывать как Рона и Гарри, и это придавало ей мужества.
Этих слов было достаточно, чтобы Леголас почувствовал прилив сил. Эльф улыбнулся, с теплом посмотрев на волшебницу. Мягко положив ладони ей на плечи, он коснулся её лба губами, оставляя на нём тепло поцелуя. Ему всё равно, что это могут заметить другие.
На главной площади прибавлялось желающих увидеть сражение. Мерсер подоспел со своими сторонниками. Он ухмыльнулся, наблюдая картину, и не удержался от комментария:
— Не думал, что сын Трандуила настолько пал, что взял в невесты продажную девку.
Леголас перевёл холодный взгляд на наёмника. Правая рука, опустившись, сжалась в кулак.
— Тише, Леголас, — попытался охладить его пыл Элессар. — Ещё не время.
Не время. Арагорн был прав. Вскоре всё решится. Отвлёкшись от наёмника, Леголас вновь одарил тёплым взглядом волшебницу, улыбнулся ей.
— Скоро всё закончится. Я обещаю.
Ожидание затягивалось. Гермиона потёрла руками плечи, проверила наличие волшебной палочки и собралась с духом. Появление Мерсера с кучкой припевал-зевак вызвало в ней лёгкое волнение и нервозность. Гермиона гордо тряхнула головой, вздёрнув нос, и без выражения посмотрела на пришедших. У него больше нет над ней власти.
На главной площади показался король Теоден. Толпа затихла, давая ему слово. Король отдал приказ и оба сражающихся вышли на поле сражения. Гермиона с неохотой отпускала Леголаса. Все его друзья столпились в первом ряду. Сегодня они не будут сражаться бок о бок. Не смогут защитить, и оттого ещё тяжелее оставаться в роли наблюдателей. Гимли так и вообще не простил эльфу, что за честь волшебницы Леголас будет бороться один.
— Надо было макнуть его в навоз, — буркнул в густую бороду гном.
— Леголаса? — невинно подал голос Мэрри.
— Мерсера, дурень! — отеческий подзатыльник прилетел хоббиту с тяжёлой гномьей руки.
— Гимли, — весело улыбаясь, одёрнул его Арагорн.
— Всё веселье пропустил.
Потомок Дурина был уверен, что если не эль, то он бы наверняка вчера пару самодовольных рож приукрасил в гномьей манере. Наверное, эль был дрянной, иначе бы он не проиграл спор! Где это видано, чтобы гном, с такой родословной, от бочки эля уснул под лавкой!
— Вот у нас эль так эль, а тут...
Хвастовство Гимли прервал король. Все взгляды сосредоточились на бойцах.
Время пришло.
Леголас никогда не недооценивал своих противников. Одного взгляда на Мерсера хватало, чтобы увидеть за его самодовольством бывалого наёмника. Несмотря на то, что Мерсер был человеком, он показал себя как хороший воин. Жизнь наёмника научила его рисковать, а зуб на эльфийского принца не давал ему покоя с той самой ночи, когда он ворвался в их комнату без разрешения.
Репутация бежала впереди Леголаса, но её недостаточно, чтобы заставить врагов дрожать от страха. Он привык сражаться за свой народ, за свою честь и достоинство эльфийской короны, но хвалёное эльфийское самообладание дало трещину, и противник воспользовался этим.
— Готовься к проигрышу, эльф, — усмехнулся Мерсер, неотрывно смотря на противника. — Надеюсь, твоя подружка успела по мне соскучиться.
Он нарочно подначивал лихолесского принца, желая вывести его из себя — ему было достаточно увидеть, как вчера Леголас реагировал на каждое его слово, сказанное в адрес Гермионы.
Мечи гулко вспороли воздух, сцепляясь в поединке словно безумные волки, желая разорвать друг другу глотки. Эльфийское проворство не шло ни в какое сравнение с человеческим, и они оба это знали, но стоило отдать должное — наёмник оказался силён. Тяжёлые удары обрушивались на эльфийский меч с такой силой, словно с каждым новым выпадом Мерсер хотел показать своё превосходство и втоптать в землю эльфийское благородство.
Эльфийский меч пронзает воздух у шеи Мерсера; наёмник сильным толчком в грудь увеличивает расстояние между противниками. Пыль и клубы земли поднимаются от быстрого танца и тяжёлых шагов наёмника. Мужчина усмехается и одним рывком в обманном манёвре притягивает противника к себе настолько близко, что оба лишены шанса нанести удар.
— Слышал бы ты, как она кричала, — тяжело дыша и ухмыляясь, выплюнул в лицо принцу Мерсер. — Звала тебя...
От услышанного глаза Леголаса потемнели от ярости. С рычанием он кинулся в бой слишком порывисто.
Выпад.
Леголас отшатнулся, сделав несколько шагов назад от наёмника. Эльф коснулся лица и с удивлением воззрился на свои пальцы. В какой-то момент хитрость Мерсера сыграла ему на руку, а пылкий нрав лихолесского принца подставил его под удар, оставив на светлом лице кровавый порез.
Мерсер самодовольно ухмыльнулся.
— Не такой ты неуязвимый, как о тебе рассказывали.
Леголас допустил ошибку, дав чувствам слишком много свободы, но это ещё не конец. Больше он не оступится, не позволит наёмнику нанести себе такое оскорбление.
Противники вновь сошлись в центре поля. Мечи звенели. Атаки обрушивались с такой быстротой, что со стороны казалось, будто всё происходящее слилось в один продолжительный удар.
Самодовольство Мерсера разбилось о меч Леголаса с новым выпадом. Мужчина оказался на земле, раненный и поверженный. Клинок лихолесского принца приставлен к его горлу, не давая отдышаться после схватки и поднять оружие, оставленное в полуметре от его руки. Эльф медлил, с ненавистью и презрением смотря на того, кто топтал жизнь его возлюбленной в грязь. Секунды промедления оказалось достаточно, чтобы из толпы вылетела стрела, устремляясь к спине принца. Мерсер позаботился о том, чтобы в решающий час его друзья не забыли о сыне Трандуила.
— Леголас.. — Гермиона среагировала почти моментально. Выхватив волшебную палочку, она, что есть силы, выкрикнула заклинание, в глубине сердца надеясь, что в этот раз магия её не подведёт. Секунды показались ей вечностью. Она видела, как на её крик Леголас поворачивается, и стрела останавливается, едва не пронзив его грудь.
Охваченный злостью, Леголас не заметил смерти, которая неслась ему прямо в спину. Этот удар стал бы последним. Пользуясь моментом, Мерсер подобрал меч, чтобы нанести удар в спину эльфа. Стрела, которая должна была убить его противника, стала погибелью для него самого. Мужчина хрипло застонал и повалился на спину. Полученная им рана не была смертельной — стрела пронзила предплечье, вынудив его выронить меч и отвлечься на вспышку боли.
Тяжело дыша, Гермиона не торопилась опускать волшебную палочку. Пару мгновений потребовалось на то, чтобы осознать, что Леголасу больше ничего не угрожает.
Ярость завладела лихолесцем. Этот подонок не заслуживал жалости. Боясь проиграть, он позаботился о том, чтобы забрать с собой к праотцам эльфа, но просчитался, забыв о волшебнице.
Расталкивая толпу, вперёд вышел Теоден.
— В Ристании никогда не будут добиваться победы нечестным путём! — король был в ярости. Поступок Мерсера лишь лишний раз доказывал, что его повествование такое же туманное, как и всё остальное.
Леголас, не обращая внимания на ранение наёмника, взял того за грудки и грубо поднял, собираясь закончить здесь и сейчас. Люди короля уже волокли к сборищу лучника, которому не удалось сбежать.
Толпа сгустилась, и Гермионе пришлось пробиваться вперёд, чтобы узнать, что произошло. Выйдя из круга людей, волшебница замерла, смотря под ноги. На землю закапала горячая кровь. Грейнджер подняла взгляд, замечая, что рука лихолесского принца испачкана в кровь; его меч глубоко уходил в тело наёмника, стирая с его лица ухмылку.
Какое-то время волшебница смотрела на тело Мерсера, не слыша пылкую речь Теодена о достоинстве и чести. Она пыталась понять, что чувствует, видя тело, безвольно лежащее на холодной земле. Внутри что-то щёлкнуло — так уже было однажды, когда умерла Беллатриса Лестрейндж, забрав вместе с собой её страхи. Этот человек никогда больше не причинит ей боль. Не причинит её другим. Не сломает судьбы. Всё закончилось.
Гермиона глубоко вдохнула — её имя было очищено; наёмник поплатился жизнью за то, что сделал с ней. Его подельники со страхом смотрели на Теодена и эльфийского принца, страшась своего будущего. Кровь возмездия пролилась на землю Рохана.
Взяв себя в руки, Грейнджер сжала руки в кулаки и, нахмурившись, решительно направилась к Теодену. Больше ни у кого не осталось сомнений на её счёт, но это ещё не всё — правда не умерла вместе с Мерсером. Волшебнице хватит сил рассказать, как она попала в бордель, и найти поддержку в словах Арагорна и племянника короля — они свидетели того, как это место обезобразило её.
В расходящейся толпе, всё ещё перешептывающейся после произошедшего, Гермиона заметила силуэт эльфийского принца. Леголас смотрел на тело Мерсера; его глаза оставались такими же до синевы тёмными. Принц сжимал в руке рукоять меча, словно готовился к тому, что последует ещё одно сражение. Он обернулся, услышав её шаги за спиной. Не говоря ни слова, девушка крепко обняла его за шею, прижавшись так, словно он вернулся с войны. Меч со звоном упал на землю рядом с ними, освободив руку принца от веса ответственности за отнятую жизнь и исполненный долг. Свободной рукой эльф обнял волшебницу и прижал к себе. Чуть наклонив голову, он закрыл глаза и выдохнул. Они справились. Всё кончено.
***
Ночь опустилась над Роханом. Пережитый тяжёлый день остался позади, но зло притаилось во тьме. Получив унизительный проигрыш в сражении против людей, Тёмный Властелин задумал новую хитрость. Гермиона спала в своих покоях, когда почувствовала что-то странное. Будто что-то извне, настолько тёмное и зловещее, проникает в стены дворца Ристании; воздух становится холоднее.
Проснувшись, волшебница осмотрелась. В предоставленных ей покоях она была одна. Странное ощущение присутствия чего-то осталось, но где-то в другом месте. Не здесь. Юркой тёмной змеёй, готовясь к ядовитому броску, оно заползало внутрь под покровом ночи.
Вооружившись волшебной палочкой, Грейнджер вышла из своих покоев. Раньше она не чувствовала чего-то подобного. Она тихо шепнула, взмахнув волшебной палочкой. Заклинание вступило в силу. Тёмное эфемерное нечто, похожее на живой дым, развевалось по коридорам дворца. Тёмная магия, настолько сильная, что от прикосновения к ней ладонь обдавало жалящим холодом смерти.
Будто почувствовав присутствие волшебницы, тёмная тень скользнула в коридор и скрылась из виду. Остановившись, Гермиона услышала шаги и крик из комнаты, где спали члены Братства. Она оказалась внутри, когда подоспели Арагорн и Леголас. Чёрное око пылало адским пламенем, отравляя каждого, кто прикасался к нему, чёрной магией. Пиппин извивался на полу, будто под воздействием пыточного заклятия. Направив волшебную палочку на палантир Ортханка, Гермиона почти успела выбить его из рук Пиппина, когда проклятое зеркало выхватил Арагорн.
Волшебница выкрикнула заклинание. Палантир выпрыгнул из рук Странника. Кружась в воздухе, он, как живой организм, искал свою новую жертву, упав в руки волшебницы. Гермиону будто резким и неожиданным толчком опрокинули в воду. Вдох потерялся где-то в начале и лёгкие сдавило от невозможности вдохнуть или что-то сказать. Мучение продлилось всего несколько секунд, пока Гэндальфу не удалось отнять его.
Волшебница не поняла, что произошло, но, придя в себя, осознала, что лежит на полу, а её к себе крепко прижимает Леголас, будто всеми силами пытался защитить от чего-то. Его взгляд с опасением смотрит вперёд, а руки крепче прижимают волшебницу к своей груди. Он смотрит на шар, скрытый под тёмной материей — зло, что притаилось в углу их общей комнаты.
— Болван, Тук! — вскричал Гэндальф, обернувшись к хоббиту.
Переводя дыхание, Гермиона всё ещё сконфуженная, как и другие члены Братства, заметила хоббита. Он лежал на спине в окружении вороха вещей и, не моргая, смотрел в потолок. Взгляд его был пустым и будто неживым.
Перепугавшись не на шутку за боевого товарища, маг смягчился и подоспел ему на помощь. Все замерли в ожидании исхода. Никогда ещё Гермиона не видела Митрандира настолько напуганным, но причина лежала на поверхности — враг прокрался в обитель Теодена, отравил разум одного из членов Братства. Несмотря на испытанное, ни она, ни Арагорн не увидели ничего того, что могло бы помочь делу. Незамедлительно в главном зале дворца собрали совет, вынося на обсуждение будущее, свидетелем которого стал хоббит.
— Пиппин мельком увидел в паланкире планы врага, — пояснил Гэндальф. Пока им нечего опасаться — Тук, несмотря на опрометчивость и глупость своего поступка, не выдал Фродо, а его выходка даст им время подготовиться к новой битве. — Саурон готовится нанести удар по Минас Тириту.
Как бы ни пытался запугать их Саурон своей безоговорочной победой, его планы менялись, и новый ход должен был обрушить всю мощь его армии на земли Гондора — лишить человеческий род возможности объединиться и дать врагу отпор.
— Когда загорятся сигнальные огни, Рохан должен прийти на помощь Гондору, — подытожил Гэндальф. Однако его стремления не разделял король Ристании. В его сердце поселилась обида. Свой бой он выиграл без помощи Гондора и помогать тому, кто в решающий час не протянул свою руку, не желал.
Несмотря на нежелание Теодена принимать участие в новом сражении, ход был сделан. Враг уже готовился наступать, а у них осталось мало времени, чтобы подготовиться к новому удару.
Не имея времени в запасе, Гэндальф спешил к конюшням с едва поспевающим за ним Перегрином. Гермиона настигла их, когда маг седлал коня, а Тук, обеспокоенный не меньше остальных, восседал на спине белогривого.
— Гэндальф! — окликнула его волшебница. — Я думаю, что мне стоит поехать вместе с вами, — озвучила она причину своего визита, удостоившись внимания Митрандира.
— Хватит одного волшебника, — отрезал Гэндальф. — Твоё присутствие понадобится здесь.
— Я кое-что видела, — придержав коня, она заговорила тише. — Этой ночью. Мне снова снились кошмары, но они были ужаснее, чем прежде. Мрачнее... Я чувствовала тёмную магию, как она проникает в стены Ристании. Видела ЕГО.
Маг нахмурился, взвешивая слова волшебницы.
— Враг силён, но и в тебе дремлет огромная сила. В тот день, когда она пробудится, враг будет повержен, — не теряя больше времени на разговоры, маг впрыгнул на спину коня и направил его к выходу из конюшни.
— Гэндальф! — только и успела крикнуть ему в след волшебница.
— Придёт твой час, Гермиона! Ты поймёшь!
***
Они ждали этого дня. Сигнальные огни пылали, говоря о беде — их звали на помощь, забывая старые обиды. Воодушевлённый Арагорн — надежда Рохана и Гондора, ждал ответа короля. Они все собрались у Теодена, замирая в ожидании. После одной одержанной победы над захватчиками Изенгарда они верили, что миру людей ещё есть что сказать врагу. Тьма не ступит на их земли, а, подступив к границам, — найдёт свою смерть.
Пройдя через многое, каждый из них стал сильнее, но только вместе их надежда в победу становилась крепким щитом, защищающим от стрел и мечей. Этот бой самый опасный, но пока с ними Арагорн, воины не боятся вновь оголить мечи.
— Мы выступаем на рассвете третьего дня.
***
Роххиримы спешно собирались в лагерь в Дунхарране. Седлали лошадей, созывая всех, кто способен держать меч в руке и желает прийти на помощь Гондору в трудный час.
Гермиона собиралась в путь вместе с остальными. Заметив в рядах воинов Эовин, волшебница удивилась. Неужели король Теоден позволил племяннице принять этот бой и сражаться вместе с остальными? Арагорн отвлёкся на Белую Леди. Тщательно спрятанный меч не укрылся с глаз Странника — дураку понятно, с какой целью Эовин стремилась поехать вместе с ними. Проводы — лишь повод при удобном случае присоединиться к войне. Грейнджер понимала желания племянницы Теодена — защитить тех, кто дорог. Быть полезной там, где можешь, но на женщину с мечом в руке смотрели, как на нелепое дополнение к бравому войску. Они — как что-то, чего быть не должно.
Волшебница вздохнула. Тягостные мысли прогнало появление Леголаса; он вёл под узды рыже-чалую кобылу.
— Думаю, она подойдёт тебе, — эльф улыбнулся, намекая на то, что путь до лагеря придётся преодолевать верхом.
Гермиона с неуверенностью посмотрела на свою будущую спутницу. После того, как кобыла, выделенная ей Эомером, привела её в тот злополучный дом, находиться рядом с лошадьми было тягостно. Недоверие, порождённое знакомством с одной из представительниц благородных, отталкивало. Грейнджер предпочла бы идти пешком, чем снова оказаться в седле.
— Я буду рядом, — словно чувствуя её страх перед прошлым, напомнил Леголас и улыбнулся, касаясь пряди её волос.
— И это придаёт мне сил, — волшебница улыбнулась. В этот раз в своём путешествие она будет с друзьями.
***
Ещё один бой, но в нём они будут сражаться бок о бок. Силы неравны, явный перевес на стороне противника, но воины не отчаиваются. Они выстояли раз, одержали победу, и в новый решающий день не посрамят честь своих предков. Средиземье — не её мир, но она не станет сидеть в стороне.
— Нападай, — скомандовал Леголас.
— На тебя? С этим? — Гермиона удивлённо посмотрела на клинки. С тех пор, как она решила всерьёз заняться своим дополнительным обучением, Леголас стал её личным учителем. Много времени ушло на то, чтобы подобрать ей подходящее оружие и ещё больше, чтобы привыкнуть к его весу в руке. Даже лёгкий эльфийский меч — тяжелее волшебной палочки. — Я могу тебя ранить.
Не из полученного в процессе обучения опыта, а по случайности. Мечи были настоящими, а не тренировочными.
— Не ранишь, — посмеивался Леголас.
И как ей вообще могла прийти в голову мысль, что у Леголаса не получится уклониться от её атаки? Волшебница фыркнула себе под нос.
Эти уроки продолжались с тех пор, как она поняла, что не всё в этом мире решается магией. В Средиземье иная магия, и в ближнем бою может оказаться бесполезной. Когда каждая секунда на счету, лучше владеть мечом или луком. Потеряв своё главное оружие, она должна быть готова ко всему. Этот мир не щадит слабых, а она привыкла решать сложные задачи. Справится и с этим.
— Сосредоточься.
Выпад ловко перехвачен. Всё произошло настолько быстро, что Гермиона не заметила, как оказалась в крепких объятиях лихолесского принца. Сердце бешено забилось в груди и что-то подсказывало, что вина не в быстром танце-сражении. Она прижималась спиной к груди эльфа, чувствуя его дыхание на ухе. Клинки зависли в воздухе, не причинив ему вреда, а волшебница оказалась зажата между грудью и руками лихолесца.
Дыхание сбилось, грудь наполнилась тяжестью. Отрывисто дыша, не решаясь пошевелиться, Гермиона замерла. Леголас тоже не был так спокоен, как могло показаться на первый взгляд — напряжение в теле выдавало лихолесского принца. Гермионе казалось, что она слышит, чувствует, как тяжело бьётся в груди его сердце. Его губы так близко к ней, что хватит одного слабого наклона головы и они соприкоснутся.
— Совсем стыд потеряли... — ворвалось в их единение смущённое бурчание гнома.
— Гимли... — не без веселья в голосе и улыбки на лице, Леголас укорил друга, выпуская волшебницу из объятий.
Гермиона негромко кашлянула и отпрянула от эльфа, краснея и пытаясь совладать с чувствами.
— А что я? — негодовал гном. — Не я тут непотребством занимаюсь, — буркнул Гимли, густо краснея. — Солнце сесть не успело, а они уже не стыдятся! — попытался упрекнуть их гном. Да что толку учить влюблённых осторожности.
— Леголас учит меня сражаться, — кажется, это прозвучало как оправдание.
— Орки оценят тесные объятия с женщиной, — со знанием дела поддел их потомок Дурина, и волшебница покраснела ещё больше.
— Гимли, — улыбаясь, одёрнул его Леголас, — ты имеешь удивительную способность появляться в самый неподходящий момент, а потом на это жаловаться.
— Молчу-молчу, — гном вскинул руки, признавая поражение. — Но я бы... — хотел он дать пару гномьих советов и персональный урок, как под взглядом Леголаса, обиженно бурча, решил оставил их одних.
Переглянувшись, весело улыбаясь, волшебница с эльфом негромко рассмеялись.
— Так на чём мы остановились? — всё ещё весело улыбаясь, Леголас перевёл взгляд со спины удаляющегося друга на Гермиону.
— Ты учил меня объятиям с орками, — ухмыльнулась девушка.
— Попробуем ещё раз.
Леголас удивительно быстро брал эмоции под контроль. Гермиона попыталась сосредоточиться для ещё одного выпада, вспоминая всё, чему успел научить её Леголас. В этот раз обманным манёвром ей удалось повторить все шаги, но выпад завершился волшебной палочкой у самого носа лихолесца. Это могло стать хорошим завершением урока самообороны, но задравшийся рукав платья смёл вкус победы. На глаза попался знакомый со времён Волан-де-Морта шрам. Улыбка пропала с лица волшебницы. Мерсер, Харо, Беллатриса. Носить его стало ещё тяжелее. Одни воспоминания наслаивались на другие, но, как ни странно, одновременно с тем напоминали ей о доме. Её желание вернуться не угасло, но возможность найти этот путь таяла с каждым днём.
— Гермиона...?
— Всё в порядке, — она тряхнула головой и улыбнулась, опуская руки. — Это осталось в прошлом.
Отложив оружие, Гермиона отошла к костру. В сгущающихся сумерках здесь они были одни, и нежеланные уши не слышали их разговора. Сев на бревно, она смотрела в пламя костра, вспоминая всё, что произошло за прошедший год. Эльф не хотел принуждать её вспоминать пережитое, но волшебница заговорила сама:
— В моём мире так называют магов, рождённых в семьях людей, не имеющих способностей к магии, — Грейнджер не отрывала взгляда от пламени. Мыслями она обращалась к прошлому, вспоминая всё, что пережила начиная с дня поступления в Хогвартс.
— Разве это плохо? — Леголас сел рядом с ней.
— Нет, но в нашем обществе принято считать, что чистокровные маги лучше. — Своими достижениями и талантами Гермиона не единожды доказала, что происхождение не влияет на талант мага. Однако переубедить всех невозможно. — Некоторые считают такое происхождение недостойным волшебника. — И таких было много. Драко при любой возможности не забывал напомнить ей об этом. Но с годами она научилась не обращать внимания на ярлыки. — Одна волшебница решила мне об этом напомнить.
Безумная Беллатриса... Сколько боли она принесла ей в тот день.
— Чтобы я никогда не забывала, кто я, — Гермиона подняла взгляд на эльфа. В её глазах он не видел страха или боли. За короткую жизнь, по эльфийским меркам, она успела пройти через многое. Сколько бы её дух ни ломали, она всегда находила в себе силы крепко встать на ноги.
Ощутив прикосновение к руке — Гермиона накрыла его ладонь своей, эльф улыбнулся.
— Ты не перестаёшь меня удивлять, Гермиона Грейнджер из Лондона.
Своей смелостью... Храбростью... Самоотверженностью и безграничной силой... видеть выход там, где для других его не существует.
Леголас наклонился и в бликах танцующего костра оставил свой след от поцелуя на губах волшебницы.
***
Близится день новой битвы. Более кровавой и смертоносной. По нестройным рядам воинов прокатывается неуверенность в исходе битвы, но едва на горизонте появится Арагорн, как в сердцах поселяется надежда. Они смогут, они выстоят против армии Саурона.
Они ждали воинов, сколько могли, но не собрали и половины того, на что рассчитывали.
— Даже с той силой, которой обладает волшебница, нам не выстоять, — высказал своё мнение Эомер на закрытом совете. — Армия Саурона превосходит нас по численности.
Никто не торопился опровергнуть слова Эомера. Одной веры и надежды недостаточно, чтобы одержать победу. Им нужны люди. Даже при том плане, что разработала Гермиона по магической защите, их сил не хватит.
— Нам больше неоткуда ждать помощи.
— Один выход всё же есть, — Арагорн выступил вперёд. Это решение не нравилось ему ничуть не меньше, чем остальным. — Тропа мёртвых.
— Это безумие! — вспыхнул Эомер.
— Другого выхода у нас нет, — отрезал Элессар. — Мы не сможем за такой короткий срок собрать нужное количество воинов и отразить атаку врага.
— Что такое Тропа мёртвых? — негромко спросила Гермиона. Для пришелицы из другого мира ориентироваться в местных достопримечательностях по-прежнему было слишком сложно, но общее волнение порождало вопросы.
— Это тёмное место, — хмуро выдохнул Теоден.
— И верная погибель для каждого, кто ступит на этот путь, — Эомер оставался непреклонен. — Не лучший выход ты выбрал, Арагорн. Из Дунхаррана ещё никто не возвращался живым.
— Король горцев поклялся в преданности моему предку, когда создавалось королевство Гондор. Саурон вернулся, мощь его начала расти, и тогда Исилдур напомнил горцам о данном обещании, но Тьма уже делала своё дело, и горцы отказались выступить против Врага. Исилдур проклял короля горцев и его народ, и снять это проклятье может только исполнение клятвы. Их страх был настолько силён, что они не приняли ни одну из сторон. Они ушли в горы и медленно угасали в окружении бесплодных холмов. Никто из живых больше не видел их, но проклятие Исилдура действует до сих пор... Этим путем я и пойду, даже если останусь один, — пояснил Арагорн, не желая отступать от намеченного пути. — С этого часа наши пути разойдутся.
Попрощавшись с королём и остальными, Арагорн, непреклонный в своём решении, направился к выходу из флета.
— Леголас, Гимли, Гермиона, идёмте со мной.
Четвёрка друзей покинула общее собрание и объединилась во флете Арагорна, обсудить детали грядущего похода.
— Будем надеяться, что мёртвые не забыли, как сражаться, — проворчал Гимли.
— Об этом мы узнаем, если ступим на Тропу Мёртвых, — сказал Элессар. — Когда-то эти люди поклялись сражаться против Саурона, и им придётся сдержать обещание.
— Настали поистине тёмные времена, раз приходится искать помощи у мёртвых, — Леголас не страшился, но понимал, что риск погибнуть, выполняя взваленную на их плечи миссию, велик.
До тех пор, пока в их сердцах теплится надежда, а они сражаются бок о бок, есть шанс на победу.
— Мы выдвигаемся на рассвете.
***
Пламя... Оно окружает, обволакивает сознание, сжигая его изнутри. Пространство пышет жаром; душно, словно в печи. Как спастись от этого проклятия вечного сна в бездне. Бесконечная пытка и чужая магия, будто щипцами кузнеца, грубо вырывает из памяти по фрагменту души. Магия настолько тёмная, что кажется от прикосновения к ней выгоришь дотла.
Гермиона открывает глаза и из пламенной клетки возвращается в прошлое. Лотлориэн окружает её серебристыми стенами, словно сотканными из сияния звёзд, как и его Госпожа. Галадриэль взмахом руки так медленно, будто воздух густой и плотный как вода, приглашает её взглянуть в магическое зеркало.
Волшебница подступает ближе. Она уже знает, что увидит в отражении. Смерть. Тогда она ещё не понимала предостережения эльфийской колдуньи. Смерть шла по пятам за каждым из них и выбирала свою жертву столько раз, сколько они ошибались.
В той битве на Хельмовой пади Гермиона осталась в ущелье и тем спасла жизнь лихолесскому принцу. Волшебная палочка не была сломлена в ближнем бою, а волшебница не балансировала на грани жизни и смерти, видя, как на её руках умирает тот, кто не пощадил собственной жизни, только бы она пережила эту битву. Упрямство обернулось бы смертью, но это видение осталось в прошлом. Гермиона больше не страшилась его.
Заглядывая в зеркало вновь, она видела новую погибель — могилой стало для друзей поле из костей. И в голове звучит мертвенно гнусный смех. Он отражается эхом от стен и предрекает их общее поражение.
Гермиона достаёт волшебную палочку, направляет её на зеркало. Она не боится. С Роном и Гарри они почти в одиночку расправились с Крестражами. Не испугается и этого. Смех грохочет, содрогая пространство и на мир обрушивается тишина. В ней с громким звоном, ударяя по перепонкам, падает зеркало, разбиваясь у её ног. Гермиона видит в осколках собственное отражение: в пламени она кричит и бьётся в агонии, и нет спасения из этой клетки.
С волшебной палочки срывается заклинание, и Грейнджер оказывается в темноте. Она слышит своё сбитое дыхание. В секунду ожидание неизбежного прерывается и перед ней из тьмы восстаёт он. Огромный пылающий глаз с вертикальным зрачком смотрит прямо на неё. Волшебнице хочется сделать шаг назад, увеличить между ними расстояние, но Око словно магнит притягивает её к себе, не даёт воспротивиться воле Тёмного Властелина.
— Я не боюсь тебя, — дерзко бросает волшебница и, находя в себе силы, разрушает заклинанием невидимые оковы.
Гермиона падает в бесконечную бездну, не осознавая, что в этот миг её тело, будто под пыткой, сражаясь с заклинанием Круциатус. Прежде чем открыть глаза и разбить тьму светом, она видит череду новых смертей. Видит, как Тёмный Властелин проникает в её мир и уничтожает всё живое, обрушиваясь проклятьем на мир маглов и мир волшебников. Никому не спастись из его адского пламени.
Грейнджер тяжело дышала. Борьба отняла у неё много сил. Её бил озноб, лихорадило, и тело одолевала слабость. Разве бывают такие выматывающие сны? Помутнённый взгляд встречается с голубыми глазами.
— Я снова кричала? — вздыхает волшебница, откидываясь на спину и убирая волосы с липкого от испарины лба. С тех пор, как она прикоснулась к проклятому палантиру, её не покидали кошмары.
— Поспи, — просит её Леголас и опускается рядом. — Я останусь с тобой.
— Всё в порядке, — убеждает его Гермиона, вымученно улыбаясь.
— Чем ближе решающий день, тем сильнее враг.
Гермиона почувствовала это, но не стала делиться своими опасениями — она справится, найдёт решение. Так было всегда, ничего не изменилось. Она сжимает ладонь эльфа, и он кутает её в свои объятия — его голос наполняет сознание светом, разгоняя тьму и даря покой. Прижимаясь к эльфийскому принцу, Гермиона не заметила, как уснула. Истощённое тело желало покоя, а силы понадобятся ей в новой битве.
Этой ночью ей снился удивительный сон. Она была в странном саду с высокими зелёными деревьями. Всё кругом было зелено. Ветер доносил щебет птиц, а она лежала на резной кушетке под столетним дубом. Ей было легко и спокойно. Свет наполнял пространство, прогоняя тоску и смуту. Казалось, что в этом месте время остановилось. Здесь она была не одна. Не издавая шума, Леголас шёл к ней, не оставляя следов на молодой траве. Он не был похож на того воина, каким был встречен ей в снегах Карадраса. Величественный, гордый. Он шёл к ней в белых одеяниях, расшитых серебром и золотом. На светлых волосах — венец. Сын Трандуила, наследник Лихолесья... принц.
Улыбаясь ей тепло и открыто, он сел рядом с ней. Гермиона оглянулась, услышав шум воды. Под их ногами растеклось кристально чистое озеро, а в нём — отражение незнакомки. Девушки в эльфийском наряде. Цветы камнеломки рассыпаются по вьющимся волосам и кушетке, спадают в воду, пуская по ней круги. На голове аккуратный венец. Ей кажется, что она спит и оттого ещё волшебнее то прикосновение к щеке, расползающееся теплом к самому сердцу. У неё замирает дыхание, карие глаза встречаются с голубыми и тонут в них. Гермиона закрывает глаза, стоит принцу склониться над ней, и чувствует тепло на губах. Поцелуй.
***
— Леголас.
От размышлений отвлёк Арагорн. Приподняв ткань над входом во флет, дунаданец смотрел на друга, взглядом приглашая его выйти. Вынырнув из объятий спящей девушки, принц покинул флет. На небе ярко светила луна. Лагерь ещё не спал.
— Пора.
— Пора? — эльф удивился. Они собирались выступить на рассвете.
— Время не терпит.
Арагорн прав, чем быстрее они доберутся до побережья, тем лучше. Тропа мёртвых — опасное место, и как знать, чем обернётся этот поход. Сомневаясь в правильности принятого решения, Леголас перевёл взгляд с друга на спящую девушку. Измученная кошмарами, лишённая сил, сейчас она спокойно спала во флете под действием его чар. Разбудить её, засобираться в дорогу посреди ночи, вынуждая ехать верхом, — безжалостно.
— Гермиона поедет с остальными. Там помощь волшебницы нужнее, чем нам, — заявляет эльф, поднимая взгляд на друга. Он знал, что такое решение не понравится волшебнице, но другого выхода не видел. Арагорн кивнул, принимая его решение.
Трое друзей седлали лошадей, отправляясь в этот путь в одиночку. Леголасу было неспокойно на душе от расставания, но мысль, что в конце этого пути они снова встретятся, придавала ему сил.
***
Остаток ночи прошёл в спокойствии. Кошмары больше не беспокоили Гермиону. С возрастанием силы Саурона даже после светлых снов, созданных вмешательством Леголаса, она не забывала их содержания. Враг много раз пытался сбить их с толку, показать своё превосходство и неминуемую победу. С каждым разом его вторжение переносилось всё тяжелее, но Гермиона противилась чужой воле, прятала в сундуки всё дорогое, а навеянные кошмары не записывала в число неизбежного. Всегда есть шанс на победу. Стремление Тёмного Властелина запугать их — лишь подтверждение гипотезы. Людской род ещё скажет своё слово, и оно не будет последним.
Волшебница нисколько не удивилась, когда поутру не обнаружила Леголаса рядом с собой. Грядущий поход — первостепенная задача. Ей и самой стоило бы встать значительно раньше, чтобы проверить исправность волшебной палочки и закончить со сборами.
Лучи утреннего солнца плясали на голом камне. Воздух по-утреннему свеж и прохладен. Лагерь постепенно просыпался и приходил в движение. Армия Рохана собиралась в решающий бой.
Гермиона покинула флет, сталкиваясь у его входа с проходящей мимо Эовин — в руках племянница несла военную экипировку.
— Гермиона..? — остановившись возле волшебницы, Эовин с удивлением посмотрела на неё.
— Что? — не поняла она природы удивления Белой Леди Рохана. — Сильно заметно, что я плохо спала?
Колыбельные Леголаса имели чудотворное свойство, но у них существовал свой предел.
— Ты разве не пошла с Арагорном? — озвучила Эовин причину своего удивления.
— Мы собирались выступить утром, — спокойно парировала волшебница, не замечая подвоха в словах девушки.
— Но они уехали ещё ночью...
По сконфуженному выражению лица Эовин Гермиона поняла, что её в изменение планов посвятить не соизволили. Троица уехала, оставив её в лагере с остальными.
— Значит, решили, что и тебе не место на поле сражения, — расстроено заключила Эовин, опустив взгляд. Погрузившись в мысли, она сжала экипировку, хмурясь — злилась. Сколько бы она ни просила Арагорна, он не желал брать её с собой, а король — видеть в числе воинов. Все видели в ней женщину и никто — воина. Узнав о том, что Гермиона поедет вместе с Арагорном и остальными, Эовин подумала, что дело в её способностях, и искренне порадовалась за волшебницу, жалея, что сама не может сделать вклад в общее дело, но всё изменилось, когда Гермиона осталась в лагере. — Я не буду сидеть в стороне, когда другие сражаются, — решительно заявила девушка и посмотрела на волшебницу. — Ты со мной?
Присутствие Гермионы придало бы ей сил и уверенности, но, кажется, у волшебницы было иное мнение на этот счёт.
— Что за мальчишество! — вспыхнула Грейнджер будто спичка.
Из-за каких-то кошмаров её сочли недостаточно сильной, чтобы незамедлительно отправиться в путь. Сгорая от злости, волшебница не слышала Эовин и перестала её замечать. Гермиона спешно нырнула во флет. Со стороны улицы прозвучало взволнованное: «Гермиона..?» — Эовин не знала, как ей расценивать и реагировать на происходящее.
Меньшем чем через минуту показалась волшебница, одетая в походную одежду и с ножнами в руках. Она решительно направилась в сторону лошадей.
— Леголас.. — шипела Гермиона, пытаясь влезть в седло. Этот эльф снова всё выкрутил так, как ему того хотелось! Ну, подумаешь кошмар приснился. С кем не бывает! На её долю, особенно в Средиземье, выпадали и больше испытания, чем неудавшиеся сновидения, но это не останавливало, а лишь сделало сильнее. — Лучше бы в мешок сунул и к седлу привязал, чем так, — бурчала она, проверяя наличие клинков в ножнах и волшебной палочки за поясом.
— Гермиона! — Эовин едва поспевала за ней. — Что ты намерена делать?
— Догнать их.
— Но... они, должно быть, успели далеко уйти и... — растерялась Эовин. — Ты же не знаешь дороги!
Она и сама бы пустилась следом, но понимала, что может сгодиться в другом месте.
— Мне это и не нужно, — достав волшебную палочку, Гермиона выкрикнула нужное заклинание. Всё ещё охваченная злостью, она не заметила, как что-то пошло не так.
Солнце скрылось за облаками. На небо нашли тёмные тучи. Замечая, как в тени скрываются последние отблески солнца, Гермиона помедлила, успев вставить левую ногу в стремя и крепко ухватиться руками за седло.
Стая птиц слетела с дерева и разлетелась, привлекая внимание в лагере. Грейнджер посмотрела в небо, провожая взглядом улетающих птиц.
— Что ты сделала? — не отрывая взгляда, Эовин настороженно нарушила тишину.
— Если бы я...
— ОРКИ!
Последний крик воина разнёсся предупреждением над лагерем, перед тем как утонуть в предсмертном хрипе. Орочья стрела вошла ему в горло. Никто не ожидал, что враг подберётся настолько близко и атакует в тот момент, когда они меньше всего этого ожидали. Сражение само настигло тех, кто искал повода оголить мечи.
Гермиона наносила защитные заклинания на местность, но, видимо, сон настолько истощил её, что магия перестала действовать. Или же враг оказался достаточно сильным, чтобы разрушить барьер и узнать о них.
Гондору придётся повременить со встречей спасителей. Веруя в свою победу, Саурон мог подождать, когда гости сами пожалуют к вратам Мордора, но он решил действовать решительно. Часть своих тварей он отправил на этот бой, решаясь лишить Минас Тирит подмоги и тем самым увеличить свои шансы на победу.
— Нельзя оставлять Гондор, — выкрикнул в нарастающем шуме Эомер, подступая ближе к сестре и волшебнице.
— Нам бы здесь справиться, — вмешался его союзник, собираясь ценой своей жизни защищать Белую Леди.
— Езжайте им на помощь, — отойдя от перепуганной лошади, Гермиона выступила вперёд. — Здесь мы справимся сами.
— Что?! — Эомер посмотрел на неё, как на безумную. — Посмотри, сколько их! Вы одни не справитесь!
— Ты недооцениваешь меня.
Если судьба решила так, что она должна была остаться в лагере, то у других будет шанс избежать сражения и прийти на помощь остальным.
— Седлайте лошадей, я расчищу путь.
Под командованием женщины они оказались впервые; никто из роххиримов не шелохнулся, не зная, кому подчиняться.
— Вы слышали! — подкрепил её слова Эомер. — Седлайте!
Воины засуетились. Своим самым лучшим бойцам Эомер приказал остаться, чтобы сдерживать орков, а остальным — ждать сигнала к выступлению.
Собираясь с силами, Гермиона вышла вперёд. Взмах волшебной палочки и адское пламя смертоносной стихией, с ревом, будто разозлённый дракон, ринулось к оркам. Контролируя пламя, находясь в защитном кольце воинов, волшебница вынуждала противников уйти с дороги. Гости из Мордора горели в пламени, находя в жаре свою смерть. Армия во главе с Теоденом ринулась в путь налегке, получив проход.
— Надеюсь, что это не последняя наша встреча, — бросил Эомер, пускаясь в путь последним.
Этот бой заведомо был неравным, бесчестным, как удар в спину. Подлый и низкий, но Гермиона не желала мириться с поражением. Ещё слишком рано. Ей достанет сил не позволить Саурону свершить свой гнусный план. Долго контролировать пламя не вышло — заклинание отнимало слишком много сил и концентрации. Как только пламенная завеса спала, орки хлынули в опустевший лагерь, и вступили в бой с оставшимися воинами. Гермиона отрезала путь каждому, кто стремился нагнать уезжающих спасителей. Сдержать их любой ценой — главная задача.
Разъярённые орки, лишившись возможности выполнить возложенную на них миссию, направили все силы на то, чтобы убить остальных. Они смыкали кольцо, оттесняя людей к горе, беспощадно убивая каждого.
Грейнджер, как могла, отражала атаки, не позволяя оркам подобраться слишком близко. Спешно придумывала выход, как спастись и не допустить, чтобы остальные орки выдвинулись в путь за людьми Теодена. Наложенное на воинов скрывающее заклятие могло утратить свою силу, но волшебница надеялась, что у них всё получится. Каждый воин на счету, а Саурону уже удалось лишить Гондор части защитников.
Сдерживать оборону становилось всё сложнее.
— Дуро! — выкрикнула Гермиона, направив волшебную палочку на стену флета. Ткань, повинуясь воле волшебницы, выросла перед воинами прочной стеной, защищая их от орочьих стрел. — Репелло Инимикум! — защитный барьер таких размеров был достаточно сложным. Даже используя заклинание в комбинации с Протего максима и Фианто Дури, это всего лишь временное решение проблемы.
— Что дальше? Их слишком много.
После череды неудачных попыток пробиться через невидимый барьер, орки отступили. Они, ничего не предпринимали, столпились рядом, рыча и шипя в предвкушении.
— Что они задумали?
Группа не сразу поняла, в чём причина. Орки ждали сигнала. Властной, тяжёлой походкой через лагерь прошёл урук-хай. Он остановился, направляя возведённый арбалет вверх, не целясь ни в одного из них. Спущенная в него стрела не принесла урук-хаю значительного урона. Сработал механизм и его стрела достигла свою цель. Над головами людей она врезалась в стену невидимого щита и к удивлению самой Гермионы, пронзила его.
— Невозможно... — выдохнула сконфуженная волшебница, но то, что произошло дальше, стало воплощением ночных кошмаров.
Место, где вошла стрела, вспыхнуло, как солома от искры. Барьер выгорал у них на глазах под ликующий рык и смех орков. Сознание волшебницы наполнила боль. Это походило на разрушающие чары, но магия, наложенная на стрелу, была настолько тёмной, что отравляла собой заклинателя. Гермиона вскрикнула, схватившись за голову; от боли колени подогнулись, и волшебница оказалась на земле. Магический барьер выгорал у них на глазах вместе с надеждой на спасение.
— Защищайте волшебницу!
Орки смертоносной волной хлынули к воинам, и им ничего не осталось, кроме как встретить их с боем.
***
Над лагерем, тонущем в криках и рычании, вился чёрный дым. Догорали тела орков, попавших под действие заклинания. На изрезанных мечами и изорванных когтями флетах застыли следы свежей крови — алой и черной, густой и зловонной.
Гермионе удалось найти в себе силы продолжить сражение, но враг оказался слишком силён. Магия истощила волшебницу, но даже сейчас никто из них не чувствовал себя побеждённым. Умирая, воины знали, что исполнили свой долг.
Неизвестное тёмное заклинание отняло у неё силы, а постоянная необходимость отвлекаться на орков и защищать вверенных ей людей Рохана, выматывала. У неё оставалось всё меньше сил. Чёрная волна приспешников Саурона казалась бесконечной и на смену одному убитому выступал десяток других. Видя, как умирают воины один за другим, принимая свою смерть от грязных клинков врага, Гермиона вскричала. Сильные эмоции обрели оболочку, став наказанием и проклятием для тех, кто находился рядом с ней. Во всё сжигающем пламени, порождённом непроизвольным выбросом стихийной магии, умирали противники. Магический выброс смёл орков, но уже не мог спасти тех, кто пал на поле сражения или попал под удар неконтролируемой магии волшебницы.
От бессилия волшебница упала на колени; ладонь уперлась в землю, находя в ней опору. Склонив голову, отчего спутанные и слипшиеся от крови и пота волосы упали на чумазое от копоти лицо, она жадно дышала. Плечи содрогались от вдохов, и всё тело клонило к земле. Неужели этот бои будет за ними?
Тяжёлая поступь в повисшей тишине звучала как приближение неминуемой смерти. Урук-хай не задетый смертоносной волной, направлялся к ней, а у неё не осталось сил на то, чтобы встать и с достоинством встретить свою смерть.
Неожиданно он остановился — причина крылась в воине. Последнем выжившем роххириме. Желая защитить волшебницу и исполнить свой долг, он схватил орка за ногу, хотя не имел ни малейшего шанса на победу. Полученное им ранение не позволяло ему даже подняться, а последние силы уходили на то, чтобы крепко ухватиться за него. Меч вошёл в его тело, безжалостно и грубо, забирая жизнь роххирима.
— Встань на нашу сторону или умрёшь, — пророкотал урук-хай, победоносно склонившись над волшебницей.
Собираясь с последними силами, она вновь направила волшебную палочку, едва стоя на ногах. Не оценивая её, как серьёзного противника, урук-хай наотмашь ударил волшебницу, и Гермиона оказалась на земле. Волшебная палочка выпала из руки; со звоном разорванной цепочки с шеи упал Маховик времени, встретившись с камнем.
Пытаясь дотянуться до волшебной палочки, Грейнджер почувствовала, как урук-хай перехватывает её за ноги и одним рывком вынуждает оказаться рядом. Разворачиваясь, волшебница вонзила клинок в орка. Урук-хай зарычал от боли и отпрянул. Пользуясь его отвлечённостью, поднявшись на ноги, Гермиона схватила с земли волшебную палочку и маховик. Обернувшись, она встретилась лицом к лицу с несущейся на неё чёрной смертью.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ