12. Самое необходимое
Он сказал, что хочет немного полетать на метле. Гермиона решила, что может это устроить.
Затем он добавил, что хочет полетать на квиддичном поле в Хогвартсе. Она подумала и решила, что да, это тоже вполне возможно, если передать нить агенту Кент на время прогулки. Хоть Малфой и нормально общался с ней, без своей обычной таинственности, и даже ни разу не попытался придушить за последние три недели, он всё равно оставался осуждённым убийцей.
Гермиона не была дурой. Она знала: её жизнь под угрозой каждый раз, когда она находится с ним наедине. Но любой риск можно оправдать, пока он приносит пользу, и Драко продолжает отдавать недостающие страницы Д. Р. А. К. О. Если так пойдёт дальше, то через несколько дней они получат их все.
И Малфой тоже не был глупым. Понятно, что он преследовал какую-то собственную цель. Никто не ожидал, что Драко Малфой в одночасье превратится в Мать Терезу. Он отдавал только потому, что получал что-то взамен, и пока все его просьбы были вполне безобидными. Доверие — вот, чего он больше всего хотел. Гермиона не могла ему верить, но она привыкла полагаться на свои инстинкты, и сейчас они твердили, что убийства и беспредел не в его интересах.
Аппарировав, они очутились в разгаре шотландского лета. Поле было предсказуемо пустым. Нестриженная месяцами трава доставала Гермионе до колен. Она заметила, что Малфоя больше не было рядом. Он пробирался сквозь заросли, направляясь к краю поля. Гермиона потёрла предплечья, чтобы избавиться от мурашек. Легендарные защитные чары Хогвартса пали, но было так неправильно аппарировать прямо на территорию школы. Зáмок — другое дело. Стены здания были наполнены древней, не требующей регулярной подпитки, магией. Она вечна и нерушима, поэтому не было никакой возможности переместиться прямо внутрь замка.
На поле было очень тихо и безветренно. Не было слышно птиц или жужжания насекомых, копошащихся у берегов озера. Казалось, они попали в давно забытый урок истории. Факультетские флаги, украшавшие квиддичные трибуны, теперь потрепались и выгорели на солнце. Полная луна едва-едва освещала поле. Гермиона запомнила Хогвартс совершенно другим. Она помнила, что трава при солнечном свете была такой насыщенной, что было больно на неё смотреть, а слизеринский зелёный был на пару тонов темнее. Она помнила яркие ало-золотые флаги Гриффиндора, шумно трепещущие на ветру. Поле никогда не было настолько бледным. Всё потеряло прежний цвет.
Позаимствованные армейские ботинки Малфоя захрустели на песке и гравии в углу поля.
— Куда ты? — спросила Гермиона. Ей даже не пришлось кричать. В тишине голос раздавался достаточно громко.
Он ответил, не поворачиваясь:
— Надо найти метлу.
***
Гермиона не знала, что у слизеринцев был свой отдельный набор мётел в кладовке. Конечно, это были самые последние модели. Неудивительно. Пока другие игроки обходились старыми школьными мётлами, слизеринцы играли по-своему. Это были реалии жизни в Хогвартсе — едва заметное вечное неравенство. Теперь, сняв свои розовые очки, Гермиона задалась вопросом, почему другие факультеты никогда не возмущались из-за этой несправедливости. Пуффендуй, например. Пуффендуйцы постоянно пасли задних по баллам, часто в угоду Гриффиндора и Слизерина. Они редко жаловались, отчего можно сделать вывод, что это была их особая черта характера. Если согласиться с тем, что во многих случаях свобода действий на самом деле лишь иллюзия, становится понятно, почему Малфой стал тем, кем он есть... а не тем, кем он мог бы быть.
Одарённым учёным-исследователем, например.
Отъезд Малфоя из Британии определённо выбивался из общей картины. Возможно, ему открылись прежде недоступные возможности? Может, именно они избавили его от юношеской озлобленности и раздражительности? Хотя ехидство, из-за которого он стал врагом Гарри в Хогвартсе, осталось. Наверное, это его неизменная часть.
Гермиона забралась на самый верх когтевранских трибун, потому что они находились ближе всего. Подняться туда оказалось непросто, она покрылась тонким слоем пота, когда уселась на скамейку. Падма советовала тренировать травмированную ногу, чтобы предотвратить атрофию мышц — до этого у неё не было возможности это делать на площади Гриммо. Волосы прилипали к влажной коже. Гермиона откинула их назад, собирая в тугой хвост.
Она достала бутылку имбирного эля из сумки и открыла её. Вкус у эля был превосходный — сухой, свежий и всё ещё очень холодный. Она ела яблоко, наблюдая, как Малфой летает, потому что больше делать было нечего, а вид пустого замка нагонял на неё тоску.
Очень странно, что она помнила его манеру полёта. Она изучила её после просмотра множества матчей между Слизерином и Гриффиндором, где он всегда умудрялся смухлевать против кого-нибудь из гриффиндорской команды, чаще всего Гарри. После долгих лет наблюдения она знала, что Малфой летает так, будто катается на любимой лошади. Он не наклонялся к метле, как Гарри, который подгибал лодыжки, словно жокей на скачках. Но и не свешивал их, как это обычно делал Рон.
Нет. Малфой сидел прямо, расположив пятки так, словно они были помещены в невидимые стремена. Левая рука держала рукоятку метлы, незаметно направляя её, другая рука лежала на бедре. Гарри хватался за метлу двумя руками, а её кончик то и дело дёргался вверх-вниз. Малфой всё делал одной рукой, поднимал кончик метлы почти к своему носу так, что метла едва ли не застывала вертикально в воздухе.
Гарри упоминал несколько раз, что этот манёвр сложно выполнить на полной скорости, но если ему удаётся сделать такое, не свалившись с метлы при повороте, значит, может легко уйти от любой опасности. Большинство столкновений, или поцелуев бладжера (как их прозвал Рон), чаще всего случались во время разворотов на метле.
Примерно через двадцать минут Малфой закончил свой полёт. Он ступил на защитную перегородку, а оттуда спрыгнул к Гермионе на скамейку. Ноги у него были достаточно длинные, чтобы упереться ими в парапет. Его щёки покрывал румянец. Она молча передала ему свою сумку. Он взял её, достал имбирный эль и осушил половину бутылки одним большим глотком. Они сидели в неловкой тишине, наблюдая, как редкие облака проплывают мимо луны. Гермиона дошла до высшей точки напряжения, когда он наконец-то заговорил.
— Как всё началось?
Конечно, она поняла, о чём он.
— Никто точно не знает. Но след источника инфекции ведёт в Лондон. Нулевой пациент, кем бы он ни был, жил и умер там.
Он откинулся назад, облокотившись локтями в ряд скамеек позади себя.
— Когда он или она пришёл в больницу, врачи поставили диагноз энцефалит. Была вероятность, что это менингит.
Гермиона уставилась на него.
— Да.
— А затем, когда случаи участились, они решили провести ПЦР на мёртвых образцах мозга.
— ПЦР?
— Полимеразная цепная реакция, — объяснил он. — Этот метод используют для выявления инфекционных заболеваний.
Она должна была спросить.
— Что же вызвало такой интерес к вирусологии?
Он слегка повернулся вправо, чтобы посмотреть на неё. Было слишком темно, чтобы его увидеть.
— Меня интересует не только вирусология.
— Тогда?..
— Тогда почему я провёл несколько непростых лет в России, изучая её?
Гермиона кивнула. Малфой глотнул имбирного эля, глядя на неё поверх бутылки.
— Я тебе говорил.
Она вспомнила тот день, когда они освободили его из Азкабана.
«Я заметил прибыльный, никем не занятый рынок».
— Ради денег, — заключила она. — А так же это был своеобразный вызов.
Он насмешливо отсалютовал ей бутылкой в ответ на её заключение. Ждать продолжения разговора пришлось совсем недолго.
— Маглы боятся смерти сильнее, чем мы.
Она фыркнула.
— Мы едва ли бессмертны.
— Средняя продолжительность жизни западноевропейского волшебника — сто двадцать лет. В Японии — двести пятьдесят пять. Сколько, по-твоему, профессору Йошиде?
— Где-то около восьмидесяти пяти?
Он улыбнулся, делая глоток и облизывая губы. Они слегка блестели при лунном свете.
— Скорее две сотни. Он варил зелья, ещё когда мой прадед писал в штаны. Сравни наше долголетие с продолжительностью жизни маглов — для них это не пустяк.
— Что насчёт Волдеморта? Он одобрял твои делишки на стороне?
При упоминании Волдеморта атмосфера между ними накалилась. Малфой улыбался, но теперь только для вида.
— Скажем так, Тёмного Лорда не волновало то, чего он не знал.
— Ах, но он узнал и тогда заволновался. Он выдал тебя Министерству до того, как Гарри убил его. Вот как тебя поймали.
— Я решил рискнуть. Тогда казалось, что игра стоит свеч. Я надеюсь, ты в этом разбираешься, учитывая, что сидишь ранним утром с человеком, который может причинить тебе боль сотней разных способов до восхода солнца.
Она почувствовала беспокойство, но не показала этого.
— Если бы я думала, что ты убьёшь меня, я бы здесь не сидела.
— Но ведь причинять боль — не значит убивать, не так ли?
— У меня есть палочка.
— Это хорошо. Она нам понадобится.
Она напряглась, когда он взял сумку, нашёл второе зелёное яблоко и начал быстро есть. Он ничего не делал неуверенно — все его действия были продуманными и точными.
— Так какова твоя история? — спросил он, указывая на неё яблоком. — Почему ты здесь?
— Здесь с тобой?
Он улыбнулся так, как никогда не улыбался до этого. Такая улыбка могла растопить лёд.
— Нет, Киска. Я знаю, почему ты со мной. Я не могу понять, почему ты помогаешь своей команде.
— Я помогаю, потому что им нужна помощь. Это был русский? Насколько хорошо ты им владеешь? Возможно, скоро нам понадобится переправить запасы через границу.
— Знаешь, что я думаю? Ты помогаешь команде из-за своей ошибочной потребности следовать за Поттером. Уверен, ты даже не знаешь, каково это — заниматься собственными делами, — сказал он. — И на русском я говорю свободно, так же как и на французском.
Она догадалась, что он намеренно насмехается над её преданностью Гарри. Старое оскорбление.
— Вообще-то, РеГен — моё собственное дело. Я работала над ним ещё до вспышки, поэтому его сразу можно было использовать.
Очевидно, Малфой об этом не знал, потому что теперь выглядел искренне впечатлённым.
— РеГен — чёртово произведение искусства, надеюсь, ты понимаешь?
Она пожала плечами. Малфой покачал головой.
— Честно, Грейнджер. Не знаю, у тебя проблемы с воображением или что, но такая вещь, как РеГен, имеет много прибыльных применений.
— Единственное применение, которое меня сейчас интересует, это успешное соединение его с Д. Р. А. К. О.
Перебросив огрызок яблока через перила, он прислонил квиддичную метлу к защитной перегородке.
— Как занятно — наши личные изобретения могут на самом деле спасти мир. Пойдём, нет времени для безделья.
— Куда? — спросила она, потянувшись за сумкой.
— В библиотеку. Было приятно опять полетать на метле после стольких лет, но мы здесь по делам, а не для развлечений.
***
Тьма внутри Хогвартса давила. Тени сгущались вокруг Гермионы и её наколдованного Люмоса.
Она стояла в центре светового круга, пытаясь вспомнить, куда идти. Заклинание не рассеивало полумрак, казалось, оно поглощается им. Поэтому, пересекая коридоры и лестницы своей любимой школы, Гермиона видела лишь небольшие кусочки освещённого пространства.
Малфой шёл возле неё, иногда выходя вперёд и исчезая в густой темноте. Он останавливался, чтобы подождать Гермиону, и она едва не врезалась в него пару раз.
— Это явно не лучшая твоя идея, — заметила она.
— Были гораздо хуже. Уверен, весь седьмой курс можно назвать годом плохих идей.
Гермиона на мгновение остановилась, осматриваясь вокруг. Они, должно быть, дошли до коридора на третьем этаже. Она его не видела, но, стараясь самóй двигаться как можно тише, могла слышать шаги.
— Мы пропустили лестницу к библиотеке.
Он остановился и спустя пару секунд ответил:
— Думаю, ты права. Нужно вернуться.
Он ступил в освещённое Люмосом пространство. Когда он говорил, его дыхание шевелило волосы на её лбу. Она чувствовала запах зелёных яблок. В золотистом сиянии заклинания его светлые волосы и глаза казались бесцветными.
Гермиона сделала шаг назад, увеличивая расстояние между ними. Однако на полу что-то лежало. Она споткнулась об это левой ногой и упала бы, если бы Малфой не поймал её за талию. Он отпустил Гермиону, она посветила вниз и увидела останки, которые едва не стали причиной её падения. Она была так шокирована, что не заметила, как вцепилась в рубашку и руку Малфоя.
Вопрос был не в том, что это, а кто.
— Боже мой. Это... это.?
Малфой мягко отцепил от себя её пальцы и присел на корточки, чтобы взглянуть.
— Свет, — попросил он.
Она направила палочку на пол.
Это был завхоз Хогвартса — Аргус Филч. Точнее то, что от него осталось. Миссис Норрис нигде не было видно. Возможно, ей удалось спрятаться в безопасности леса, когда вирус добрался до школы. Гермиона видела немало полусъеденных останков, но с этими было что-то не так. Она опустилась на пол рядом с Малфоем, чтобы поближе взглянуть на труп.
— Посмотри, — прошептала она, указывая туда, где когда-то была макушка Филча. Его мозг исчез, словно его вытащили. — Здесь аккуратный надрез. Никаких яростных укусов. Его голова вскрыта, как верхушка варёного яйца.
Малфой схватил её за руку с зажатой в ней палочкой и направил луч ниже. Его хватка была лёгкой, но Гермиона неосознанно дёрнулась. Если он и заметил, то был слишком занят, чтобы это прокомментировать. Отпустив её запястье, он перевернул труп на бок.
— Свети сюда.
— Что ты делаешь?
— Старый добрый осмотр...
Он сосредоточенно нахмурился, ощупывая живот мертвеца. Он выглядел неповреждённым — странно, потому что зомби обычно съедали все внутренности, но она отбросила эту мысль, когда Малфой засунул руку внутрь. Там определённо была рана.
— Лучше делать это в перчатках.
— Всё в порядке. Он почти высох. И... да, у него отсутствует печень, — Малфой вынул руку и вытер её об остатки одежды Филча.
— Протяни руки, — потребовала Гермиона. Малфой послушался, и она наложила на его руки дезинфицирующие чары.
— Хм, значит, они забрали его печень и мозг. Но оставили всё остальное?
— Съели его печень и мозг, — подчеркнул Малфой.
Гермиона сомневалась целую минуту, но затем согласилась с его заключением.
— Скорее всего, это сделали магические зомби, и они были чертовски аккуратны. Они забрали только те части, которые им больше всего нравились. Мозг — стандартная добыча зомби. А в печени полно питательных веществ: железо, калий, цинк, витамины А, D и С, тиамин и рибофлавин. Остальные органы далеко не так питательны, — сказала она.
— Всё, что нужно для когнитивных функций, — предположил Малфой. — Говоришь, человеческая печень для зомби — лакомый кусочек?
Она кивнула.
— Я поговорю об этом с Мерсером. Посмотрим, что он скажет, — вдруг окружавшая их темнота стала в десять раз более зловещей. — Ну, лучше бы нам поторопиться.
— Согласна.
Они направились в библиотеку гораздо быстрее.
***
Их целью была секция гербологии, находившаяся к западу от Запретной секции. Некоторые из наиболее важных справочников отсутствовали, много книг валялось на полу. Гермиона предположила, что учителя забрали всё, что смогли, во время эвакуации Хогвартса. Стеллажи постепенно становились ниже, по мере того, как они проходили к нужной секции. Малфой просмотрел некоторые названия, а затем вытащил книгу. Он открыл её и скривился, увидев взметнувшееся облачко пыли.
— Это место было любимым у Невилла во всём Хогвартсе; вторым после теплиц, — вспомнила Гермиона.
— Да? — сказал он, быстро пролистывая страницы. — А какое было любимым у тебя? Позволь угадаю — библиотека. Подойди ближе, мне нужно больше света.
Гермиона сделала шаг к нему, держа палочку на уровне глаз.
— Нет, ванная старост. Что именно мы ищем?
Он перестал листать страницы и взглянул на неё сверху вниз, приподняв бровь.
— Ванная?
Темнота скрыла её покрасневшие щёки. Ну, конечно, это вызвало у него грязные мыслишки.
— Купание в ароматной ванне с пузырьками, в которую могут поместиться двенадцать человек, — лучшего места, чтобы расслабиться, не найти, — холодно сказала она.
— Двенадцать человек, да? Ты предположила или знаешь это на собственном опыте?
Она закатила глаза.
— Отвали, Малфой. Ты был старостой. Ты тоже использовал эту ванну.
Он вернулся к книге.
— Действительно. И она вмещает скорее восемь человек, — он продолжил переворачивать страницы. — В любом случае, там уютно.
Она проигнорировала его, пытаясь увидеть, что это за книга в его руках.
— Десять максимум, я бы сказал. Зависит от того, будете ли вы резвиться.
Гермиона тяжело вздохнула.
— И тебе обязательно быть похотливым в такое время.
— Я всегда такой. До этого нам просто не удавалось узнать друг друга поближе.
Гермиона настороженно посмотрела на него. Он стоял так близко, она могла, как говорит Джинни, пересчитать ресницы.
— Что такого в этой книге?
— Список растений, которые при правильном приготовлении должны повысить действие РеГена. Если Лонгботтом и правда настолько хорош в гербологии, я бы хотел проконсультироваться с ним — как бы меня это ни унижало.
— Отлично. Дай-ка взглянуть, — она положила сумку на пол и потянулась к книге, но он поднял её вверх.
— Книгу и мою работу над РеГеном ты получишь даром.
Она приподняла бровь, но её голос был спокойным:
— Боже, твоя щедрость безгранична.
Он проигнорировал её сарказм.
— Ещё ты можешь получить страницу формулы.
Две страницы за день? Он и правда великодушен. Но всему есть цена. Гермиона увидела, как он проверил карманы брюк, а затем спросил, есть ли у неё ручка. Она ответила, что нет.
— Ладно, — Малфой вытянул указательный палец левой руки. — Наколдуй Скриббулус.
Она взмахнула палочкой, наблюдая, как кончик его пальца начинает мерцать. Она бы очень жалела, если бы упустила эту возможность. Поэтому она сказала:
— Инопланетянин звонит домой.*
Малфой так и замер с поднятою рукою, и недоумённо на неё уставился.
— Ты работаешь на электронном микроскопе, но не знаешь про инопланетянина? — пробормотала она.
Он начал писать в воздухе — парящие записи химических уравнений, рунических символов и диаграмм, объясняющие их связь. Гермиона отошла назад, чтобы взглянуть на заметки. Даже после почти двух десятилетий жизни в магическом мире, где она регулярно наблюдала какие-нибудь сопутствующие ему чудеса, всегда находилось что-то новое, от чего у неё захватывало дух.
В этот раз её удивили серебристые надписи, подсвеченные золотым сиянием Люмоса. Она коснулась одной из рун, и та легонько качнулась в воздухе. От этого зрелища её глаза засверкали в благоговении, но польза руны во много раз превосходила красоту. Она обернулась и с тревогой осознала, что Малфой всё время был у неё за спиной. Он посмотрел на неё сверху вниз, его взгляд остановился на её лице и блестящих глазах, из-за чего она почувствовала себя глупо.
— Насколько сильно ты её хочешь? — спросил он низким голосом.
— Очень сильно, — сказала она. — Ты хочешь что-то взамен, не так ли?
Он не ответил, лишь продолжил смотреть. Ей показалось, что он недоволен.
— Чего ты хочешь? — прошептала она еле слышно. Это был уже второй раз, как она задавала ему этот вопрос с тех пор, как он присоединился к команде.
— Я хочу, чтобы ты поцеловала меня.
Гермиона была слишком гордой, чтобы изображать удивление или шок от этой просьбы. Не будет никаких «Да как ты смеешь», и уж точно никаких пощёчин — они с Малфоем взаимно признали существование их странных отношений. Как бы ей ни хотелось обвинить его в сумасшествии и неуместных просьбах, она знала, что это пустая трата времени.
А времени у них было немного.
Она посмотрела ему в глаза.
— Тебе действительно всё равно, что я думаю о тебе, правда? Просить меня о таком — значит заставить думать о тебе самое худшее.
Гермиона задержала дыхание, когда он заправил выбившийся локон за ухо. Как всегда, из-за влажности на голове у неё не пойми что. Он наблюдал за движением своих пальцев, не глядя ей в глаза.
— Сомневаюсь, что смогу ещё сильнее запятнать свою репутацию.
Она схватила его руку, отталкивая от себя. Сердце забилось вдвое быстрее.
— Почему бы не попытаться обелить её?
Он пожал плечами.
— Поддержание хорошей репутации требует слишком много усилий.
— Ты невыносим.
— А ты тянешь резину, — сказал он с улыбкой в голосе.
Гермиона отвернулась на секунду, сжимая руки в кулаки. Чёрт бы его побрал. Для него всё было игрой.
— Ладно, — выплюнула она, стараясь не думать о гневе Гарри, когда он узнает. — Поцелуй в обмен на страницу.
И тогда она заметила, что он до сих пор держит очень громоздкий том по гербологии между ними. Эта деталь заставила её по-новому взглянуть на ситуацию. Малфой ведь ничего не уточнил. Прося в обмен что-то такое неопределённое, как поцелуй, он передал решение всех деталей ей.
Какой поцелуй он имел ввиду? Поцелуй в щеку? В лоб? Может, в руку? Технически, все считаются. Малфой ожидал, что она выберет наименее неприятный вариант. Он наблюдал, и веселье на его лице раздражало. Драко знал, что она рассматривает все возможности — он намеренно не уточнил, чтобы привести её в замешательство и перехватить власть.
Он был уверен, что она поцелует его в щеку.
Гермиону захлестнул прилив адреналина. К чёрту. О, да. Только один из них одержит верх, но Малфой её недооценил, если подумал, что она уступит. Ей не пришлось фальшиво нервничать, когда она приближалась к нему — всё казалось слишком реалистичным. Он смотрел, самодовольный и молчаливый, всё ещё показушно держа книгу по гербологии между ними.
Тяжело дыша, вцепившись руками в джинсы, Гермиона поднялась на цыпочки и сделала вид, будто собирается быстро чмокнуть его в щёку. Ублюдок был таким уверенным, что даже слегка опустил голову, чтобы ей было удобнее. Гермиона засомневалась, но серебристый блеск формулы позади них убедил её.
Она сделала шаг вперёд, стоя теперь очень близко, но не прикасаясь к нему. Прежде, чем он успел разгадать её намерения, она ухватила его за подбородок свободной рукой, чувствуя небольшую щетину пальцами, и накрыла его губы своими. Он замер. Гермиона чувствовала его желание отступить назад почти так же остро, как своё собственное. Но, конечно, он понимал: если сделает это, то проиграет игру.
Целовать Драко Малфоя оказалось довольно односторонним процессом. Его губы были напряжены и плотно сжаты, а дыхание резким. Она провела по губам кончиком языка, и они приоткрылись с лёгким выдохом. Одно дело — поцелуй в губы, французский — совсем другое. Она сочла это лишним, поэтому нежно обхватила его нижнюю губу, а затем повторила это с верхней. Легко и быстро. Гермиона ощутила резкий вкус зелёного яблока и сладость имбирного эля, задаваясь вопросом, какой вкус чувствует Малфой. Она отстранилась, но слияние их влажных губ на мгновение задержало её на месте. Рука Гермионы теперь лежала у него на груди, и она чувствовала бешеный стук его сердца. Это уже победа.
Она открыла глаза. Несмотря на влажные ладони и покалывание во всём теле, она не смогла сдержать самодовольной усмешки, когда взглянула на него.
Вот твой поцелуй, ублюдочный манипулятор.
А затем она увидела выражение его лица. Увидела, что он понял, как она обхитрила его. Его зрачки расширились, а дыхание стало мягким, но прерывистым. Гермиона инстинктивно подняла палочку. Но бесполезно, потому что она ей не понадобилась.
Книга упала на пол. Он провел тёплой ладонью по её затылку, зарываясь пальцами в волосы, его большой палец устроился на щеке. Другой рукой он обхватил её за талию и прижал к книжному шкафу. Гермиона открыла рот, и он заткнул её протест поцелуем. В сравнении с этим поцелуем, предыдущий казался совсем невинным. Попытки оттолкнуть его не увенчались успехом. Её затылок врезался в полку позади. Бедром он раздвинул её колени, ещё сильнее прижимая к шкафу. У неё не получилось бы пнуть его коленом, даже если бы она захотела. Он не решился засунуть язык ей в рот, зная, что она его укусит. Вместо этого он оставил цепочку поцелуев вдоль её челюсти, спустился к шее, пососав местечко над безумно бьющимся пульсом. У неё закружилась голова.
— У тебя есть палочка, грязнокровка, — хрипло напомнил он, обжигая дыханием шею.
Гермиона прижала кончик палочки к его груди, приглушив Люмос.
— Давай, используй её. Закончи наш маленький поцелуй, и я оставлю страницу себе.
— Ты ублюдок, — прошипела она. Она начала паниковать, но отказывалась сдаваться. — Это не я нарушаю условия сделки. Прекращай своё рукоприкладство.
— Нет, не думаю, что хочу прекращать. У меня есть ещё так много страниц, которые ты могла бы забрать...
От его слов она затряслась. Гермиона так сильно сжимала палочку, чудо, что та не сломалась пополам. Десятки заклинаний вертелись на кончике языка, но ни одно не вырвалось наружу. Она понятия не имела, серьёзно ли он говорил, что не отдаст страницу, но больше не могла продолжать.
Гермиона возненавидела себя за то, насколько жалко прозвучал её голос:
— Драко, пожалуйста, перестань.
Она впервые назвала его по имени. Он тут же остановился, а она сползла на пол. Поднявшись на ноги, она увидела, насколько он разъярён. Это было первое проявление эмоций с тех пор, как он присоединился к команде. Его гнев сбивал с толку.
Малфой подобрал книгу и сумку, а затем пошёл за ней на улицу, за границу антиаппарационного барьера. Они не говорили друг с другом. Когда они аппарировали из центра квиддичного поля, он не стал брать её за руку.
*Фраза из фильма «Инопланетянин» 1982 года. Там есть момент, где инопланетянин (главный герой фильма) поднимает светящийся палец, тем самым напоминая Гермионе Драко.