11. Исполнительные решения
— Поговори с ним, — сказал Алек Мерсер Гермионе после недели изучения данных МРТ, которые почти стоили им жизней. — Потому что теперь мы знаем, что он нас слышит.
***
Поэтому она взяла за правило ходить к Рону каждый день, иногда дважды в день, минимум на полчаса каждый раз. Гермиона была такой не единственной. Онория часто бывала там с самого утра.
Падма тоже часто навещала Рона, она больше не проводила рутинные осмотры и приносила назначенные лекарства. Она рассказывала Рону о своём дне, жаловалась на то, что Мерсер портит анализы, а Скримджер оказался неожиданно раздражительным пациентом. Гарри начал беспокоиться, что все стали использовать Рона в качестве жилетки для слёз. Однажды Гермиона даже заметила Феликса Валлена, сидящего у кровати Рона и читающего вслух Терри Пратчетта (бонусные баллы за то, что он озвучивал разных персонажей).
Что насчёт Гермионы, то она рассказала Рону о присоединении к их команде Драко Малфоя и о том, что спустя две недели работы в лаборатории, тот успешно занимался увеличением объёма РеГена. Это была самая неотложная задача на данный момент. Без эффективного и долгодействующего РеГена даже успешное создание Д. Р. А. К. О. было бы бессмысленным.
Гермиона не сказала Рону, что Малфою понадобилось всего пятьдесят три часа, чтобы создать новую экспериментальную партию РеГена. Падма засекла время, просто ради шутки. Это перестало быть забавным уже после первых двенадцати часов, когда Малфой отказался от сна и покидал отведённый ему угол лаборатории только чтобы поесть и справить нужду. К концу второго дня Падма забеспокоилась, что он свалится от истощения, и ему потребуется медицинская помощь, которую никто в доме на данный момент не мог ему оказать.
Малфой игнорировал её.
На третий день Кейт Макаллистер попыталась вмешаться, жалуясь, что он монополизирует их ценное оборудование. Он не сказал ей ни слова, а лишь жестом указал на монитор компьютера, где он анализировал микроскопическое изображение их восстановленной регенерационной сыворотки. Минуту спустя, удивлённая Макаллистер подошла к Гермионе и Падме и сказала, что они должны «оставить его в покое, чтобы он делал свою работу».
Вскоре после этого была синтезирована пробная партия, и именно Гермиона ввела её Рону. Времени на тестирование не было, так как первоначальная доза РеГена была на исходе. Его состояние улучшилось, и это был хороший результат. Сыворотку, естественно, нужно было ещё доработать, но теперь вопрос состоял не в том, смогут ли они её усовершенствовать, а когда.
Рону нужно было ещё многое рассказать.
Гермиона объяснила, как Гарри и Джинни, при помощи Невилла Лонгботтома, взяли на себя управление островом Тарансей и остальными британскими убежищами, чтобы у Скримджера было время на восстановление после анемии. В отличие от них (и к её огромному чувству вины), Гермиона почти пришла в форму, если не считать хромоту. Были и другие вещи, из-за которых можно было бы чувствовать себя виноватым, если бы человек решил погрязнуть в этом болоте.
Семнадцать маглов и три волшебника погибли во время нападения на остров Тарансей.
Гарри не хотел говорить об этом, поэтому за него это сделала Джинни. Она рассказала им о погребальных кострах, в которых сожгли погибших, о запахе, который держался несколько дней, о глубокой, пронизывающей тишине. На какое-то время даже дети — до того стойкие в той мере, в какой это позволяли невинность и блаженное неведение, — разучились улыбаться и смеяться.
— Вот почему данные твоего сканирования были так вовремя, — сказала Гермиона Рону, сидя скрестив ноги на стуле рядом с его кроватью. Было очень поздно. На ней были старая клетчатая фланелевая пижама, домашние тапочки и одна из шалей Айши Малик, накинутая на плечи. Наверху гораздо теплее, но в бетонном подвале было холодно.
— Мы обнаружили, что инфекция по-другому действует на волшебников. Только анализ крови не мог нам этого сказать. Нужно было заглянуть внутрь. В твою голову, — объяснила Гермиона Рону, прикоснувшись двумя пальцами к его виску. — Оказывается, ведьмы и волшебники не становятся зомби в обычном смысле этого слова. Мерсер думает, что они способны сохранять больше когнитивных функций. Они могут рассуждать, в определённой степени. Это означает, что они могут запоминать, замышлять, планировать. — Гермиона подтянула колени к груди и обняла их. — Скооперироваться.
Это было важным открытием. Оглядываясь назад, она объяснила непредсказуемость некоторых встреч с заражёнными, не говоря уже о недавних наблюдениях Гермионы за зомби в красной толстовке. Информация об этом была передана в другие заражённые страны, и сначала была воспринята с огромным скептицизмом, затем последовала новая волна недоверия и обвинения в адрес магического сообщества.
Никто особо не удивился.
Когда не осталось тем для разговора, она разгладила покрывала на кровати, быстро сжала руку Рона, пожелала ему спокойной ночи и закрыла за собой дверь камеры. Снова наступило полнолуние, а это означало, что вторую камеру уже занял их местный оборотень.
На этот раз доктор Феликс Валлен не спал. Вид двухсоткилограммового монстра не мог не испугать её, даже если наблюдавшие за ней глаза по-прежнему принадлежали их безобидному микробиологу. Его взгляд был голубым и злым, когда она остановилась поздороваться. Он прекратил расхаживать на двух ногах, опустился на четвереньки и отступил назад в тень своей камеры. Теперь она видела лишь силуэт монстра из детских страшилок. Вокруг есть гораздо более страшные вещи.
Гермиона поняла намёк и направилась к лестнице. Она шла в лабораторию.
***
Свет всё ещё горел.
По словам Гарри, который днём дежурил в лаборатории, как чрезмерно заботливая мать, Малфой наконец-то поспал (четыре часа), принял душ и побрился, а затем продолжил с того момента, где остановился. Гарри обладал впечатляющей выносливостью, но даже он не мог бодрствовать несколько дней подряд. Дебютантка освободила его от ночной смены «сидения с Малфоем».
Агент Элизабет Кент сидела за столом Падмы, длинными ногами подпирая рабочую поверхность. Она сидела на стуле, слегка качаясь из стороны в сторону. В другом конце комнаты работал Малфой, сидя спиной к Кент.
— Ты должна поспать. Твоя смена в лаборатории начнётся через шесть часов, — без предисловий сказала Дебютантка. Кент избегала обращения к Гермионе по имени. Грейнджер не могла понять, это было намеренно или просто частью резкого стиля общения агента.
— Я знаю, когда моя смена. Я составляла список, — ответила Гермиона. — Сейчас я бы хотела поговорить с нашим гостем.
Это был определённый прогресс, подумала Гермиона, что они перестали называть Малфоя «Объектом» после его помощи на миссии в больнице Велвуна. Новым эвфемизмом стал «Гость». Кроме того, Кент не следует так закидывать ноги на стол Падмы, где находились оборудование и тщательно рассортированные записи.
Кент, должно быть, уловила презрительный взгляд Гермионы, потому что убрала ноги.
— Милости прошу, хотя, думаю, ты понимаешь, что он неразговорчив как мебель.
— Вижу, ты никогда не сталкивалась с мебелью Хогвартса, — пробормотала Гермиона. — Спасибо, дальше я сама.
Дебютантка прищурилась. Она осмотрела простую пижаму Гермионы.
— Хочешь, чтобы я подождала снаружи, — утверждение.
Гермиона натянуто улыбнулась в ответ.
— Пожалуйста.
Прошло несколько секунд. Кент пожала плечами.
— Хорошо. Кричи, если я тебе понадоблюсь.
— Спасибо, уверена, что не понадобишься.
Кент вышла, но далеко не ушла. Гермиона заметила, что она стояла прямо за двойными дверями лаборатории из матового стекла, и было неприятно признать, что она немного рада её присутствию. Она видела Кент в деле и знала, что Ричардс сам обучал её. Как бы Гермиона ни недолюбливала эту женщину, площади Гриммо нужны оба агента.
Гермиона подошла к рабочему месту Малфоя. Это было, с некоторым весельем отметила Гермиона, полной противоположностью рабочему месту Алека Мерсера, которое было завалено обёртками от фаст-фуда и пустыми банками из-под газировки. От такого состояния Падма просто впадала в ступор.
Ещё Падму раздражал вопиющий отказ Малфоя от белого лабораторного халата. Он пропускал мимо ушей её напоминания о контаминации, поддержании чистоты и единой форме одежды. Малфой не собирался создавать для кого-либо комфорт. Он делал то, что хотел, в установленных ими рамках. Сегодня он был одет в те же чёрные военные брюки и одну из рубашек Гарри — серую, хлопковую, на пуговицах, и более формальную, чем предпочитал Гарри.
Он не заметил её присутствия, поэтому Гермиона прочистила горло и произнесла его имя.
Услышав её голос, он поднял голову, глядя на неё, но не видя. Его отросшие волосы, светлая щетина, круги под глазами и бледность заметно бросались в глаза. На лице был отпечаток напряжённой и всепоглощающей концентрации. Гермиона отметила лёгкую неудовлетворённость и трепет, который наиболее остро ощущался, когда разгадка головоломки была совсем близко... стоит ли добавлять ещё одну образную частичку Дженги к качающейся башне теорий и вопросов.
Мысли Малфоя были заняты совсем другим.
И по иронии судьбы, даже когда Гермиона осознала свою способность иногда быть именно такой, в этот момент она не узнавала его. У неё с этим настоящим Драко Малфоем не было никакой истории; с человеком, которому удалось контролировать магловские медицинские исследования, находясь при этом в бегах от Британского магического правительства. И, к своему растущему беспокойству, Гермиона поняла, что учитывая все факты, его мотивы хоть по-прежнему и вызывают подозрения, сам Малфой не является отвратительным, мерзким или злым. Добавьте к этому его удивительные действия в Велвуне, и он покажется вам другим человеком.
Гермиона Грейнджер не любила не понимать вещи, которые её интриговали.
Такова была её природа. Если она считала, что это стоит знать, то, чёрт возьми, она делала всё, чтобы разгадать смысл. Она уже подумывала рассказать Гарри об этих тревожных мыслях, но достаточно было представить выражение ужаса на его лице, чтобы она передумала. Гарри не понял бы того любопытства, которое прожигало дыру в её сознании. И дальнейшая ирония заключалась в том, что Малфой, вероятно, понял бы. Гермиона вспомнила, что сказал ей Ковбой перед миссией в Велвуне.
«Необычное — интересно. Ему нравится интересное».
Первые несколько дней, когда ещё не до конца вылечившаяся Гермиона приходила работать в лабораторию, они почти не контактировали с Малфоем. Тем не менее, она чувствовала его взгляд на себе, когда хромала на костылях, чувствовала, как он останавливается на её ноге или на порезе на лбу, оценивая раны, из-за которых (по словам Падмы) он весь пропитался кровью Гермионы. Кроме сильно запоздалого командного разбора полётов Ричардса о тревожных теориях, почему в образце зомби была зарыта граната, ни Гермиона, ни Малфой ни разу не вспоминали то, что произошло в больнице. Смириться с саботажем команды и так было трудно, не говоря уже о том, что виновником мог быть Драко Малфой. Но с какой целью?
Наконец Малфой заговорил с ней.
— Что? — рассеянно произнёс он.
Это были слова, вызванные исключительно нетерпением, не более. Он не использовал свой голос-для-приманки-грязнокровок. Этим голосом он мог ответить Кейт Макаллистер или Алеку Мерсеру.
— Как скоро ты закончишь? — спросила Гермиона.
Он потёр переносицу и ответил:
— Примерно через день или два. Я не так продуктивен, как в начале недели.
Да, конечно. Истощение обычно действует именно так.
— Ты свалишься, если не сделаешь перерыв, — сказала она ему. Им нужно было, чтобы он работал в неизменном темпе.
И тогда он отбросил мысли, которые занимали его разум. Она видела это, видела, как рассеянный и безразличный взгляд постепенно сменился на хитрый взгляд того Малфоя, с которым она чаще сталкивалась, — того, который называл её «грязнокровкой» и усмехался своей фирменной улыбкой.
Он смотрел на неё, пока не повисла неловкая тишина. Ну, более неловкая, чем была до этого. И серьёзно, может, все перестанут пялиться на её чёртову пижаму? Сейчас вроде как разгар зомби-апокалипсиса, а не Лондонская неделя моды.
— Что? — сказала она более резким тоном, чем он.
Тень улыбки мелькнула на его лице.
— Ты права. Нынешняя партия сыворотки, похоже, пока работает. Уизли продержится ещё несколько дней, — он бросил взгляд на место, где сидела Кент. — У Дебютантки перерыв?
— Я попросила её подождать снаружи.
— Почему?
Гермиона пододвинула стул и села на него. Повреждённая верхняя часть бедра болела.
— Потому что, как и в прошлый раз, я думаю, что ты будешь торговаться со мной без публики.
Уголок его рта приподнялся. Он на секунду повернулся к своему рабочему месту, сохранил документ, который был на экране, прежде чем вернул своё внимание Гермионе.
— И скажи на милость, о чём мы будем торговаться?
— Мне нужны те недостающие страницы из твоих записей, и, как мы уже обсуждали, ты получишь официальное помилование, как только предоставишь их.
— Я полагаю, сделка заключалась в том, цитирую: если ты поможешь нам, Министерство отменит твой пожизненный приговор.
— Да.
— Есть шанс, что Д. Р. A. К. O. не сработает. Что тогда, грязнокровка? Я по-прежнему получу помилование?
— Конечно. Если ты честно помогал и это не сработало...
— Честно помогал? — усмехнулся он. — И кто решает, насколько «честной» была моя помощь, а?
— Мы все! Я, команда, Скримджер...
— И я верю тебе. Но одно твоё мнение мало что изменит, правда?
Она захотела ударить себя за то, что не поняла беспокойства Малфоя раньше. Он не доверял безмолвному согласию Скримджера на помилование. Но Министр уже согласился, хотя и неохотно.
Но ведь его заставили, не так ли? Гарри и Гермиона не получили разрешения, прежде чем привлечь Малфоя к операции. Оно того стоило, конечно, но милосердие Скримджера Малфой не воспринимал как нечто безусловное. Гермиона доверяла Руфусу. Гарри тоже. Но, как и у Ковбоя, у Министра магии были свои секреты, и скрытая, непоколебимая безжалостность. Она необходима для принятия решений.
Малфой словно прочитал её мысли.
— Ричардс выбил бы из меня формулу, если бы ему дали шанс. Я подозреваю, что он уже предлагал это тебе. И также подозреваю, что ты отказалась.
Гермиона молчала.
— Не столько из-за меня, я уверен, — он внимательно наблюдал за ней, почти изучая её. — Скорее всего, ты не можешь смириться с мыслью, что будешь ответственна за чьи-то мучения.
— Ты действительно не веришь, что тебя помилуют? — спросила она, возвращаясь к первоначальной теме разговора.
— Нет, грязнокровка. Не за то, что я сделал.
— Я знаю, что ты сделал!
Он скептически уставился на неё.
— Ты получила доступ к моей папке, да?
— Да.
Он сузил глаза.
— Хм.
Она начинала терять терпение.
— Продолжай.
— С помощью Ричардса вы можете успешно выудить из меня оригинальную формулу, но вам будет трудно использовать ту же «технику», чтобы заставить меня работать над ней. Теперь ты понимаешь?
Она на минуту прикрыла глаза, ощущая головокружение от прозрения. Она всё поняла и видела, насколько болезненно наивной была, когда дело касалось мотивов главных людей этой игры.
— Работа будет поэтапной. И ты сначала убедишься, что она работает. Вот почему ты сейчас почти убиваешь себя, совершенствуя РеГен, потому что Д. Р. A. К. O без него не получится, и ты не до конца веришь, что Скримджер действительно помилует тебя за твои прошлые преступления, — предположила она.
Он не ответил, да и не было смысла. Он взял со стола чистый лист бумаги, ручку и начал что-то писать. Закончив, он протянул его Гермионе. Её глаза быстро просканировали его аккуратный, наклонный почерк. Конечно, Кейт Макаллистер должна была подтвердить написанное на бумаге, но Гермиона знала достаточно, чтобы понять, что именно он написал. Это ещё одна недостающая страница формулы Д. Р. A. К. O., первую он уже отдал им в обмен на ванну.
Гермиона моргнула, глядя на него.
— Спасибо.
— Мне не нужна твоя благодарность, — сказал он. — Это сделка, а не знак моей доброй воли. Это будет началом многих других сделок. Ты получишь эту страницу и ещё одну сегодня вечером. После того, как я получу то, что хочу я.
— И чего же ты хочешь?
О, Боже. Похоже, он задумался.
***
Элизабет Кент смотрела на неё так, словно Гермиона сошла с ума. Она не могла винить её.
— Нет! Ни в коем случае! Ты спятила, даже если просто думаешь об этом! Ты понимаешь, что ничто не помешает ему убить тебя, разорвать связь и сбежать?
Гермиона ожидала этого. Она закатала рукав.
— Ты права. Я не могу взять его с собой на эту маленькую прогулку, если он привязан ко мне. Так что вот... — она развязала нить, появившуюся у неё на запястье, и отдала её Кент.
Малфой прислонился к дверному проёму, сложив руки, и с интересом наблюдал за этим обменом.
— Что ты делаешь? — потребовала Кент.
— Если он столкнёт меня со скалы или что-то в этом роде, нить не разорвётся, потому что ты всё равно сможешь выследить его, верно?
Что могла ответить Кент? Она не сказала бы «нет», потому что у драгоценного пленника появился бы шанс сбежать навсегда. Малфой мог убить Гермиону и скрыться, но это было бы лишь на время, пока нить была цела. Они всегда отыщут его, куда бы он ни пошёл. А когда найдут, можно будет с уверенностью сказать, что то предварительное милосердие, которое Скримджер когда-то проявил, станет древней историей.
Кент нахмурилась, когда Гермиона отвязала нить.
— Это ошибка, — настаивала она. — Ты безрассудно распоряжаешься тем, что тебе не принадлежит.
— Формула, чёрт возьми, не принадлежит нам. Я работаю над тем, чтобы изменить это. Если у кого-то есть идеи получше, которые не принесут больше вреда, чем пользы, обязательно дайте мне знать, — Гермиона сунула страницу, которую дал ей Малфой. — Отдай это Кейт Макаллистер утром. Первая страница уже у неё. Вторая будет после моего возвращения.
— Мне придётся сообщить об этом, ты же понимаешь.
— Очень надеюсь на это, агент Кент, — ответила Гермиона без всякой злобы.
Она уже взяла Малфоя за локоть и вела его вверх по лестнице, в сторону кухни. Им нужно было быстро взять всё, что они могли унести, пока Кент не побежала к Скримджеру или Ричардсу. Она нашла два яблока — оба зелёные, немного твёрдого сыра, нарезанный хлеб и две бутылки имбирного эля. Она бросила всё это в холщовую сумку, а затем встала посреди кухни.
— Готов?
Она протянула руку Малфою, ожидая, что он протянет ей своё запястье для совместной аппарации. Он уставился на неё с озадаченным выражением лица, и, возможно ей показалось, но он выглядел слегка впечатлённым.
И высоким, Мерлин, он возвышался над ней. Если бы он решил столкнуть её с обрыва, это не составило бы труда.
Он не стал предлагать своё запястье, а взял её за руку; ладонь у него была крепкая, тёплая и сухая. Это немного выбило её из колеи, но не настолько, чтобы отвлечь её от аппарирования прямо в центр поля для квиддича Хогвартса. Она искренне пожалела, что сейчас не одета во что-то другое, кроме своей старой пижамы и домашних тапочек.