5. Понимание
После получаса поисков, доктор Алек Мерсер наконец нашёл Гермиону на чердаке.
Она стояла у окна и смотрела на улицу. Фонари не светили, но было полнолуние. Все в доме были прекрасно осведомлены о лунном цикле, потому что Феликс Валлен (местный микробиолог, а также ликантроп) в данный момент занимал одну из камер на нижнем этаже подвала. Там он пережидал своё превращение с помощью Волчьего Аконита.
— Вот ты где! — сказал Мерсер, закрывая за собой дверь на чердак. Его пачки с картофельными чипсами не было. Гермиона подозревала, что к этому как-то причастна Падма. — Я облазил весь дом, чтобы найти тебя. Патил беспокоилась, что ты улетела за Поттером.
Гермиона слабо улыбнулась ему.
— Это вряд ли. Я не часто летаю. Или, вернее сказать, не летаю вообще.
— Да? Я думал, у всех вас, волшебников, есть мётлы?
— Похоже, мне не хватает способностей, — призналась она. — Ты сказал, меня искала Падма?
— Да. Лутор спрашивал про тебя.
Гермионе потребовалось мгновение, чтобы понять, что Мерсер имел в виду Малфоя.
— Чего он хочет?
Австралийский учёный перевернул пустой ящик и подтащил его к окну, чтобы сесть рядом с ней.
— Он не говорит ничего, кроме как позовите Грязнокровку, — Мерсер эффектно имитировал выверенную, властную манеру речи Малфоя. — Я спросил Патил о нём, и она сказала, что ты знаешь его с детства. Пожалуйста, скажи мне, что он был низким, прыщавым подростком, носил обноски и страдал от издевательств?
Это вызвало у Гермионы смешок.
— К сожалению, нет. Что касается издевательств, то скорее он сам был зачинщиком.
Мерсер кивнул.
— Да, я знал таких парней, как он.
Гермиона покачала головой.
— Нет, таких, как Малфой, ты не знал.
— Он назвал тебя «Грязнокровка». Это то, о чём я думаю? Если да, то я прошу прощения за то, что повторяю это.
— Всё в порядке. Ты не обязан был знать, — успокоила его Гермиона. — И да, это не первый раз, когда он использует данное оскорбление в мой адрес.
— Чем больше я слышу о том, как вы, ребята, провели своё детство, тем больше удивляюсь, что кто-то из вас выпустился из школы живым.
— Ты разговаривал с Гарри, да? — предположила Гермиона.
— Нет. Это Онория рассказала мне всё о Хогвартсе. Видимо, она была на пару лет старше тебя. Звучало довольно жёстко, если честно.
— Были неудачные моменты.
Он выглянул в окно.
— А почему ты вообще здесь?
Гермиона подозвала его ближе к окну.
— Подойди и посмотри на это. Скажи мне, что ты видишь.
Мерсер встал рядом с ней и уставился на улицу, быстро обнаружив источник её явного беспокойства.
Это снова был молодой зомби в красной толстовке. Минуту они молчали, а потом Мерсер тихонько присвистнул.
— И правда, он наблюдает за нами.
— Верно, — сказала Гермиона. — Он был там раньше, когда Гарри ушёл. Должно быть, увидел открытое окно. Я предположила, что движение просто привлекло его внимание. Но теперь он вернулся, — она сложила руки на груди и обеспокоенно посмотрела на Мерсера. — Алек, ты же эксперт по мозгам, что, по-твоему, это означает? Кроме того, что мы называем его «он». Когда это началось?
Мерсер обдумывал возможные варианты.
— Если он наблюдает и ждёт, это не просто неосознанная память. Это декларативная память. Он обрабатывает нечто семантическое — то, что открылось окно, и ему удалось сопоставить этот факт со своей прогулкой по площади Гриммо, и вспомнить, что окно внезапно появилось между домами одиннадцать и тринадцать...
Гермиона нахмурилась.
— Но это значит, что он вспомнил! Я думала, это невозможно!
— Это, должно быть, связано с уровнем ухудшения состояния гиппокампа и латеральной префронтальной коры, который мы наблюдали ранее.
— И что же? Они эволюционируют?
Мерсер потёр подбородок.
— Не они, а вирус. Я поговорю с Макаллистер. Вполне вероятно, что вирус мутировал и уже не делает того, что делал раньше. Кстати, говоря об ужасающих, грязных перспективах, я слышал разговоры об экскурсии в больницу.
— Ты не ослышался. Я обсуждала со Скримджером идею сделать Рону МРТ, — Гермиона сочувственно посмотрела на Мерсера. — Если мы поедем...
— То и мне придётся, — предположил он. — Местный эксперт по мозгам, и всё такое.
— Слушай, я пойму, если ты...
— Чёрт, конечно я поеду! И пока мы будем там, думаю, было бы неплохо взглянуть на одного из заражённых, если мы сможем это сделать?
Глаза Гермионы расширились.
— Ты хочешь сделать зомби магнитно-резонансную томографию?
Мерсер кивнул; в его глазах появился знакомый маниакальный блеск. Гермиона знала, что у неё иногда бывает такой же взгляд, и смутно подумала, не отражается ли сейчас на её лице выражение, которое иногда появляется у Гарри в ответ на её собственные моменты прозрения.
Ох, Гарри. Она не могла думать о нём без тревожного ощущения.
— Подумай о том, сколько всего мы можем узнать! — говорил Мерсер.
Затем он продолжил перечислять в мельчайших нейробиохимических деталях всё, что они могут изучить. Не было особой надобности делать это, потому что он уже заинтересовал её:
— Это может стать ключом к спасению Рона.
***
Незадолго до полуночи Гермиона спустилась вниз, в изолятор.
Несколько минут она провела с Роном (всё без изменений), ещё минуту — проверяя дремлющего доктора Валлена (который издавал пробирающие до костей рычащие звуки во сне), и только после этого остановилась у камеры Малфоя.
Он расхаживал — нет, метался, шаркая ногами по полу. Гермиона почувствовала его запредельное раздражение. Она поняла, что оно вызвано её медлительностью в ответ на требование увидеться с ней.
Она достала свою палочку и на этот раз держалась на безопасном расстоянии.
— Чего ты хочешь, Малфой?
Он не ухмыльнулся. О да, он определённо был раздражён.
— Чего я хочу? Дай подумать... Город? Дом? Комнату? Может быть, кровать? — он сделал паузу. — Как насчёт женщины?
«Сияющая радость и драгоценность всего моего королевства», — Гермиона тихо закончила последнюю строчку санскритской поэмы, на которую он намекал. И тут же захотела треснуть себя. Романтическая поэзия и Драко Малфой — сочетание несочетаемого. Он прекрасно справлялся с тем, что заставлял её беспокоиться о том, о чём она не хотела даже задумываться.
— Ничего из вышеперечисленного у нас нет, — сказала она ровным тоном. — Что-нибудь ещё?
Он подошёл к решётке, и Гермиона украдкой убедилась, что находится на расстоянии вытянутой руки. Малфой заметил этот проблеск беспокойства, и, конечно же, ублюдок наградил её лёгким, понимающим взглядом. Он выглядел гораздо хуже, чем четыре дня назад: с небольшой щетиной на нижней части лица, в том же чёрном тюремном костюме. Только теперь он помялся и запылился в области колен. Падма дала ему мазь и бинт для перевязки раненой руки. Царапины, которые она ему оставила, наверняка сильно жгли. Хорошо.
Он рассеянно возился с повязкой.
— Давай начнём с ванны, — сказал он, и она ему поверила.
— Это я могу организовать, но мне нужна недостающая часть твоей формулы Д.Р.A.К.O.
Он фыркнул.
— Вряд ли это честная сделка.
Она подняла бровь.
— Неужели? Давно ты принимал ванну?
Шесть лет, поспорила бы она. Гермиона прочитала характеристику автоматизированной тюремной камеры Симуса. Магия камеры ежедневно обновляла постельное бельё и одежду заключённого. Также устраняла пыль, копоть и грязь на всём — включая заключённого. В начале каждого дня срабатывали основные заклинания по уходу за внешностью. Базовые уходовые заклинания обеспечивали ежедневную стрижку волос и ногтей до разрешённой длины. Единственный источник непитьевой воды в камере находился в туалете, который не имел смыва. Отходы автоматически переводились в септическую установку за пределами тюрьмы.
— Позволь мне принять ванну, и, возможно, моё настроение улучшится настолько, что я смогу предоставить тебе дополнительную страницу? — Драко нетерпеливо поднял обе брови, и он будто помолодел на пять лет. — Что ты на это скажешь?
Она, вероятно, сказала бы, что он действительно очень хочет принять ванну. После многих лет «химчистки» даже холодный душ был бы на первом месте в списке желаний любого человека.
— Честно говоря, я сомневаюсь, что замечу, если твоё настроение улучшится.
Он смотрел на неё с забавным недоумением.
— Не помню, чтобы ты была такой дерзкой.
— А я не помню, чтобы ты был полностью в моей власти.
Малфой рассмеялся — коротко и резко.
— Туше, грязнокровка.
— Не называй меня так.
Он внимательно наблюдал за ней.
— Но тебя это не задевает, верно? Как любопытно. Ты понимаешь, что я вижу, что это не так. Остальные краснеют и начинают злиться. Ты же просто закатываешь глаза. Скажи мне, всё из-за этого слова или из-за меня? Только не говори, что я растерял своё мастерство со времён Хогвартса.
— Нет, скорее, его приобрела я, — Гермиона вздохнула, шагнула вперёд и приготовилась отпереть дверь в его камеру.
Он оставался в камере, продолжая наблюдать за ней оценивающим взглядом хищной птицы. Сейчас или никогда. В конце концов когда-нибудь им придётся позволить ему подняться наверх и работать с остальными в лаборатории. Предыдущая попытка убедить её доверять его стремлению к самосохранению дала Гермионе много пищи для размышлений в последние несколько дней. Она надеялась, что не пожалеет о своём решении и о том, что Малфой теперь привязан к ней. Как и многое другое, Драко Малфой стал её ответственностью.
— Давай начистоту, Пожиратель смерти. Сбежишь — и твоё помилование будет отозвано. Причинишь вред мне или кому-либо ещё, и твоё помилование будет отозвано. На улицах вводится военное положение как для маглов, так и для магов. Известно, что правоохранительные органы и толпы линчевателей казнят грабителей. Так что подумай, что они сделают с осуждённым убийцей и террористом, — она открыла дверь. — Это если заражённые не убьют тебя раньше. Ты меня понял?
Он вышел из камеры и обошел её, загоняя внутрь. Гермиона предположила, что он может находиться на другом конце коридора и всё равно умудриться загнать её в угол. Она крепче сжала свою палочку и застыла на месте. Малфой прошёл по коридору подвала, останавливаясь у камер Валлена и Рона. Просидев в подвале уже четыре дня, он, скорее всего, хорошо знал, в каком состоянии они находятся.
Там, на больничной койке, лежала её ахиллесова пята. Гермиона могла отгородиться от любых колкостей Малфоя по поводу её крови, её интеллекта, её достоинств, но не по поводу Рона. Теперь, когда Гарри был на Тарансее, она чувствовала себя ещё более уязвимой, более беззащитной, менее... сильной. Любопытно, но она не чувствовала себя более одинокой. Будучи единственным ребёнком и так долго находясь между двумя мирами, одиночество было тем состоянием, к которому она привыкла.
Она приготовилась к насмешкам и жестоким, расчётливым подколкам в адрес Рона.
Но их не последовало.
О чём бы он ни думал, Малфой держал свои мысли при себе. Гермиона не была настолько наивна, чтобы поверить, что это было вызвано заботой о её чувствах. Она подозревала, что он догадался, что её милосердие и терпение имеют пределы.
Удовлетворив своё любопытство, Малфой наконец подошёл к ней. Макушка её головы едва доставала ему до плеч.
— Я понял, — сказал он.
Несмотря на то, что он не мылся четыре дня, от него не воняло так, как от Рона или Гарри. Она предположила, что он просто сильнее пах собой. Это не было неприятно. Она уже не знала, о чём думала. Наверное, это всё её измученные нервы. Честно говоря, часть неё всё ещё ожидала, что он свернет ей шею при первой же возможности.
Гермиона повела его вверх по лестнице и мимо лабораторий, где всё ещё работали несколько сотрудников. Доносилась музыка. Кто-то играл Майкла Бубле. Одна из молодых колдомедиков бросила взгляд на Малфоя и скрылась в лаборатории. Гермионе показалось, что она даже услышала писк. Мгновение спустя у входа в лабораторию стояли и таращились уже пять человек.
Британские волшебники были прекрасно осведомлены о личности Малфоя. Те, кто не знал, — а это были маглы и зарубежные эксперты, — были введены в курс дела благодаря сплетням.
— Всем добрый вечер, — резко сказала Гермиона. Честно говоря, она ожидала немного большего профессионализма.
Последовали рассеянные кивки и несколько бормотаний. Группа расступилась, освобождая дорогу Элизабет Кент, одной из агентов Магической разведки США. Она вышла из лаборатории и остановилась перед Гермионой и Малфоем. Гермиона вздохнула, предчувствуя неминуемое огромное количество бюрократической волокиты.
— Вы не уполномочены выпускать Объект, — сказала Кент Гермионе, как и предполагалось.
Гермиона не была настроена на дипломатичность.
— Объект хотел бы принять ванну. Можешь пойти к Скримджеру, если у тебя с этим проблемы. Уверена, он будет в восторге, если его разбудят посреди ночи после двух дней без сна.
— Ты, должно быть, Дебютантка, — сказал Малфой сладким голосом, отчего Гермиона закатила глаза. — Я много слышал о тебе.
Кент была молодой высокой блондинкой, строгой и правильной, с теплотой и харизмой такой же, как у металлического стула. Тем не менее, к покорному удивлению Гермионы, агент покраснела под пристальным взглядом Малфоя. Это было совершенно бессмысленно, но Гермиона почувствовала себя вдвое ниже ростом и более неуклюжей, стоя рядом с этими высокими людьми.
— Малфой, это одна из наших сотрудников из Сената волшебников США, агент Элизабет Кент. Элизабет, это Драко Малфой. Или «Объект», как ты предпочитаешь его называть.
— Разве он не должен быть связан? — Кент вернулась к своему обычному холодному виду и теперь смотрела на Гермиону сверху вниз.
Гермиона сосчитала до пяти, прежде чем ответить.
— Он не сможет работать в лаборатории, если будет связан, верно?
— А что насчёт вязи? Как она будет работать, если Поттера здесь нет?
Чёрт. Гермиона не собиралась пока рассказывать Малфою, что теперь она связана с ним, или что Гарри уехал из Лондона. Ну что ж, рано или поздно он бы узнал.
— Теперь он привязан ко мне, — сказала Гермиона.
— Да? — шёпотом спросил он, растягивая слова.
— Да.
Он встал очень близко к Гермионе, одаривая её улыбкой.
— Интересно.
— Думаю, ты хотел сказать необходимо.
Гермиона вдруг осознала, что все смотрят на них. Особенно Кент.
Она прочистила горло.
— Агент Кент, если на этом всё, я бы хотела показать Малфою ванную.
***
Ванная комната находилась на том же этаже, где и лаборатория, но ею пользовались в редких случаях, например, если кто-то получил ожог (очарованный Мерсер попросил Гарри продемонстрировать Инсендио), или когда нужно было почистить оборудование.
Ванна на гнутых ножках, стоявшая посреди комнаты, выложенной чёрно-зелёной плиткой, была большой и поэтому идеально подходила. Зеркала не было. Около минуты было потрачено на проверку шкафа, чтобы убедиться, нет ли в нём ничего острого, тупого или тяжёлого. Там лежали только полотенца, мыло и баночка с кремом для обуви. Гермиона положила крем к себе в карман. Она достала мыло и полотенце из шкафа, остановилась, а затем взяла ещё одно полотенце. Малфою наверняка понадобится два, решила она.
Она протянула ему вещи, и он взял их одной рукой, не поблагодарив.
— Я закрою тебя, — сказала Гермиона, её голос эхом отразился от кафеля в огромной комнате. — Одного часа будет достаточно? — она посмотрела на свои наручные часы. Был почти час ночи.
— Часа вполне достаточно, — сказал Малфой. Он уже расстегнул манжеты своей тюремной робы и быстро приступил к пуговицам спереди.
Гермиона тактично отвернулась, вышла за дверь и заперла её за собой. Затем прислонилась к ней, прикрыв глаза. Этот день не может быть ещё длиннее.
Она ошиблась.
С той стороны двери раздались три быстрых стука. Она распахнула глаза. Нахмурившись, она сняла запирающее заклинание и открыла дверь.
— Краны не работают, — сказал он.
Верхняя часть одежды Малфоя лежала на полу, а он сам остался в одних чёрных брюках с расстёгнутым поясом. Его тело было таким же бледным, как и весь он, с редкими светлыми волосками на груди и предплечьях. К удивлению, у него было много мускулов, хотя он сидел в одной комнате целых шесть лет.
Её внимание привлекли решётчатые шрамы на его животе и спине. Буквально десятки тонких, рельефных, диагональных белых линий, рассекающих кожу его живота и спины. Самые длинные из них проходили по мышцам рёбер, исчезая под поясом брюк. Шрамы, очевидно, уже зажили, но их огромное количество означало, что когда-то его тело представляло собой кровавое месиво. Опасное для жизни, вероятно. Прекрасное воображение Гермионы представило картину свежих ран, и она не могла не поморщиться.
К её огорчению, выражение его лица было нечитаемым. Гермиона не была бы собой, если бы не удовлетворила своё любопытство.
— Что с тобой случилось? — у неё в голове возник один вариант. — Это был Волдеморт?
Он замолчал на мгновение, а затем:
— Ты бы предпочла, чтобы это был он?
Она не поняла его вопроса.
— Я бы предпочла честный ответ.
Почти рассеянно он посмотрел на свой живот, проводя кончиками длинных пальцев по белой полосе шрама. Она подумала, что большую часть времени он забывает о них.
— Мне было девятнадцать. Три аврора схватили меня и ещё одного Пожирателя смерти. В отличие от моего коллеги, я был им бесполезен, поэтому они распили бутылку джина и по очереди орудовали плоской бритвой.
Гермиона с некоторым облегчением отметила, что не так привыкла к ужасу и горю за последние четыре месяца, чтобы не проникнуться тем, что Малфой только что ей сказал. Даже если это рассказал он. В Отделе Магического правопорядка всегда ходили слухи о паршивых овцах. Особенность старых, укоренившихся систем заключалась в том, что они, как правило, жили своей собственной жизнью. Через какое-то время система становится живой, дышащей, она защищает себя, отрывая испорченные части, чтобы предупредить угрозу заражения всего тела. Это другой вид инфекции, медленный, более хитрый.
— Ты сказал, что не был им полезен. Ты имеешь в виду, что у тебя не было достаточно важной информации, чтобы взять под стражу?
— Нет, — сказал он. — Я был бесполезен для них, потому что, в отличие от моего более неудачливого коллеги, я не был девушкой.
Гермионе стало плохо. Она опустила взгляд на свои руки, которые сжимали палочку, а затем подняла голову.
— Плохих людей можно найти везде, если внимательно поискать, — больше ничего подходящего сказать было нельзя.
Он улыбнулся ей. В этой улыбке не было ничего дружелюбного. Она полна холода и тьмы.
— Действительно. Один из них находится прямо здесь, в этой комнате.
Момент откровенности между ними рассеялся как дым. Гермиона предположила, что, возможно, это произошло только в её собственном воображении. Зловещий взгляд потускнел, и он снова стал нетерпеливым.
— Ты собираешься починить кран или нет?
О. Точно.
Она произнесла стандартные чинящие заклинания над водопроводом, а затем покрутила латунный кран горячей воды. Трубы на секунду зашумели, прежде чем выплеснуть горячую воду.
— Вот и всё.
Снова не было никакого «спасибо», только нервирующее, непрерывное наблюдение. «Ничем не отличается от зомби в красной толстовке», — подумала Гермиона, мысленно содрогнувшись.
Он положил руки на пояс брюк, когда Гермиона поспешно закрыла за собой дверь ванной и заперла её во второй раз. Она хмуро посмотрела на свои руки, которые слегка дрожали. Гермионе оставалось убить час, и она подумала, что может сделать пару глотков из запасов Восстановителя равновесия (он же выдержанный виски), хранившихся в кухонных шкафах Кейт Макаллистер.
Это была именно такая ночь.