Колыбельная

— Девчонка явно бредит, Альбус! — прорычал Северус, почти с вызовом глядя на директора школы. — Вы же знаете, что у меня нет детей, и уж точно не такого взрослого.

Альбус Дамблдор погладил свою длинную седую бороду тонкими пальцами. Его голубые глаза невидяще уставились на что-то поверх головы Северуса, пока он размышлял о загадочной девушке, отдыхавшей в больничном крыле.

Слева от него профессор Макгонагалл от беспокойства заламывала руки, устремив заинтересованный взгляд на закрытую дверь за их спинами. Профессор Спраут, профессор Флитвик и Гермиона стояли неподалеку, ожидая указаний директора.

Гермиона кусала ногти и уже дошла до указательного пальца, когда двери в лазарет открылись и мадам Помфри выглянула наружу.

Она улыбнулась небольшой кучке посетителей, тем самым утешив их, даже Гермиона немного расслабилась.

— Она очнулась, сэр, — обратилась мадам Помфри к Дамблдору, — и хочет увидеть вас. И вас тоже, мисс Грейнджер, — сказала она Гермионе, когда та уже было собиралась уйти.

Девушка, бледная, как простыня, лежала на ближайшей к кабинету мадам Помфри кровати почти в самом конце помещения. Она открыла глаза медового цвета, когда посетители окружили кровать.

Взгляд почти не задерживался ни на одном из них, а метался от одного к другому, как будто она не могла поверить в то, что видит.

Она сглотнула и, морщась от боли, приподнялась на подушках. Ее потрескавшиеся губы слиплись, и она облизала их, прежде чем заговорила хриплым, слабым голосом:

— Где остальные?

Дамболдор наклонил голову, и серьезно осмотрел ее:

— Остальные?

Девушка закашлялась, звук был настолько болезненным, что мадам Помфри немедленно поднесла ей стакан воды.

— Орден, — прохрипела она, ее глаза заслезились от нового приступа кашля.

Дамблдор взглянул на Макгонагалл, затем на Северуса, прежде чем снова посмотреть на гостью:

— Что вам известно об Ордене?

— Пожалуйста, — она остановилась, чтобы сделать жадный глоток воды. — У меня мало времени!

— Все хорошо, — успокоил ее Дамблдор. — Вам никто здесь не угрожает. Скажите мне ваше имя.

Она покачала головой:

— Погибнет много людей, если я сейчас же не поговорю с Орденом! — она бросила на него взгляд, полный невыносимого страдания. Такой боли в глазах Гермиона еще ни у кого не видела: — Все. Все, кого мы знаем. Все, кто хоть что-нибудь значит для нас!

Даже если Дамблдор и думал о чем-то, он ничего не сказал. На лице не отразилось никакая мысль или эмоция. Он задумчиво созерцал девушку, казалось, прошел не один час, прежде чем он, наконец, заговорил:

— Минерва, созови весь Орден у меня в кабинете, пожалуйста.

Макгонагалл развернулась на каблуках и направилась к двери, но была остановлена хриплым голосом.

— Это еще не все. — Она подождала, пока все обратят на нее внимание, прежде чем продолжить: — Мне нужны Гарри Поттер, Рональд Уизли, Драко Малфой, Люциус Малфой, Невилл Лонгботтом, Джинни Уизли и Луна Лавгуд.

Все молчали, удивленные длинным списком имен. Но Дамблдор невозмутимо кивнул Макгонагалл, и Минерва поспешно удалилась.

Гермиона вдруг почувствовала себя совершенно лишней. Ее имя не называлось, и она не состояла в Ордене.

— Я думаю... я, пожалуй... — она указала на дверь, медленно отступая.

— Нет! — в ужасе закричала девушка. Она выглядела так, будто была готова вскочить с постели, если Гермиона не остановится. — Пожалуйста, пожалуйста, не уходи!

Слезы в ее испуганных глазах вынудили совершенно растерянную Гермиону остановиться.

Девушка успокоилась и вновь посмотрела на Дамблдора только тогда, когда убедилась, что Гермиона не уйдёт.

— Какой сейчас год? — спросила она.

Дамблдор единственный не удивился такому вопросу.

— Одна тысяча девятьсот девяносто восьмой, моя дорогая.

Она не выглядела пораженной. Она просто кивнула, положив голову на подушку, и закрыла глаза.

Повисла абсолютная тишина. Она не шевелилась, даже ресницы не дрожали. Затянувшееся молчание вызвало волну страха в груди Гермионы, и она потянулась вперед, прежде чем осознала это. Ее пальцы нежно коснулись щеки девушки.

Та, всхлипнув, повернулась лицом навстречу прикосновению. С ресниц соскользнула слезинка и, сбежав вниз по щеке, впиталась в подушку.

Глаза Гермионы наполнились слезами. Она не понимала, почему эта хрупкая незнакомка так сильно волнует ее, но, не сдержавшись, тоже всхлипнула.

— Альбус, — в комнату вошла Макгонагалл, приподнимая полы мантии, чтобы ткань не мешала. — Все ждут в вашем кабинете.

Дамблдор кивнул ей и вновь повернулся к девушке.

— Пора, — он легко коснулся ее руки, а она подскочила и чуть не свалилась с кровати, будто он запустил в нее непростительным.

Глаза сверкали. Взгляд, наполненный ужасом, который не должен был быть знаком ни одному подростку, лихорадочно метался от лица к лицу. Странный хриплый звук сорвался с губ. Небольшой румянец, благодаря отдыху появившийся на ее личике, вновь исчез. Теперь она казалась еще бледнее, чем прежде, и дрожала с головы до пят.

Дамблдор осторожно отступил на шаг и поднял обе руки.

— Ты в безопасности, — мягко произнес он.

Она задыхалась, будто все еще не могла отдышаться. Ее маленькая ручка вцепилась в порванную блузку там, где билось сердце, бледная кожа была настолько прозрачна, что сквозь нее виднелись пульсирующие тонкие голубые жилки.

Когда никто не пошевелился, чтобы помочь, Гермиона придвинулась ближе, протянув руку, словно успокаивая перепуганного щенка.

— Послушай, — она ласково дотронулась до хрупкого плеча, — никто не собирается тебя обижать.

Девушка бросилась в ее объятия так неожиданно, что они обе чуть не упали на пол, но незнакомку, казалось, это совершенно не заботило. Она разрыдалась, уткнувшись в плечо Гермионы.

Гермиона умоляюще посмотрела сначала на директора школы, потом на Снейпа, но они оба были одинаково потрясены. А она понятия не имела, как себя вести.

Решив взять все на себя, Гермиона обняла хрупкую фигурку и ласково погладила по спине. Это, кажется, помогло, девушка расслабилась и, похоже, успокоилась. Но ее руки все еще невероятно крепко обнимали Гермиону, хотя плакать она и перестала.

Гермиона нежно коснулась ее волос, удивившись их мягкости.

— Все уже ждут в кабинете директора школы профессора Дамблдора. Тебе лучше?

Она кивнула, вытирая глаза уголком порванного рукава. Всхлипнув последний раз, она выпрямилась и окончательно успокоилась.

— Прошу прощения.

Гермиона улыбнулась:

— Не нужно. Ты ведь через многое прошла.

Девушка промолчала. Она лишь кивнула Гермионе и повернулась к Дамблдору.

— Я готова.

Дамблдор жестом указал следовать за ним и, возглавив шествие, двинулся из больничного крыла в сторону своего кабинета.

Гермиона держалась рядом с незнакомкой, Дамблдор с Макгонагалл шли впереди, за ними — профессор Спраут и профессор Флитвик. Снейп шел последним, неслышно, как привидение.

В кабинете уже собрались люди, все расселись вокруг большого овального стола, которого раньше здесь не было. Магические приборы директора были убраны, и в комнате свободно разместились семь членов Ордена вместе с двумя лучшими друзьями Гермионы — Гарри и Роном, а также Луной, Невиллом и Джинни.

Все они с интересом разглядывали вошедших, которые занимали свои места.

Незнакомая девушка осталась стоять, не обращая внимания на предложенный стул. Она обвела сверкающим взглядом сидящих за столом, совсем как маленький ребенок, у которого только что исполнилось рождественское желание. Любовь и радость ясно читались в ее глазах, когда она задерживала взгляд на лице каждого из них.

— Где Драко и Люциус? — спросила она, внезапно задрожав.

— Они не состоят в Ордене, дорогая. — Молли Уизли наклонилась вперед, мягко улыбнувшись ей. — Меня зовут Молли У...

Девушка всхлипнула и грустно улыбнулась:

— Я знаю. Я знаю всех вас.

— Как же это возможно, дитя мое? Мы никогда раньше не встречались, — произнесла Молли по-прежнему ласково.

Девушка на секунду замерла, просто пробегая взглядом от лица к лицу, глаза ярко заблестели. Нижняя губа задрожала, и она быстро наклонила голову, пытаясь скрыть слезы.

— Я знаю, то, что я собираюсь сделать, — неправильно, — прошептала она, по-прежнему рассматривая свои руки. — Я знаю, что это многое изменит... но вы должны понять... вы должны простить меня. У меня просто нет другого выхода, — она сильнее прикусила губу, изящные пальчики сжались.

— Мою маму убили три дня назад, — прошептала она. — Мой отец убил ее и моего младшего брата, который должен был через шесть месяцев появиться на свет.

В гробовой тишине, наполнившей кабинет, не слышно было даже звука дыхания. Всех потрясло душераздирающее признание.

Если девушка и заметила это, то не показала виду. Тем же монотонным шепотом она продолжила:

— Он не виноват. У него не было выбора. Понимаете, — она подняла глаза, пронзив всех в комнате печальным взглядом, — мы были последними членами Ордена. И как бы мой отец ни старался укрыть и защитить нас, Волдеморт был слишком силен. И он нашел нас.

— Отец пытался бороться. Он пытался отвлечь их, чтобы дать возможность нам с мамой бежать, но мы были окружены. Они забрали наши палочки и отвели к Волдеморту. Он собирался использовать маму в качестве награды для самых преданных Пожирателей Смерти... Он собирался...

Она замолчала, покачав головой, как будто не могла позволить себе об этом даже думать.

— Отец должен был что-то сделать. Он должен был защитить ее. Пожиратели собирались совершить ужасные вещи из-за того, что она такая. Они хотели, чтобы он видел, как они... убить ее было единственным выходом.

— Он выхватил палочку у одного из Пожирателей и произнес заклятие, прежде чем они успели его схватить. Я видела, как моя мама умирала всего в трех футах от меня. Я была связана. Я не могла... Я пыталась...

Слезы катились по ее щекам, но она, казалось, этого не замечала, потерявшись в своих воспоминаниях, переживая события, которые описывала с ошеломляющей болью в голосе.

— Мой отец направил палочку на меня. Я знала, что он собирается убить и меня. Он плакал. Я никогда не видела, чтобы он плакал. Он всегда был таким сильным, сдержанным. Наверное, именно тогда я и осознала, что в этой войне победит не светлая сторона. Больше никого не осталось...

Она замолчала, блуждая взглядом по комнате, на самом деле ничего не видя перед собой. Ее глаза затуманились, она выглядела как человек, который слишком измучен, чтобы беспокоиться о том, что будет дальше.

— Его остановили. Они пытали его прямо у меня на глазах. Они... даже звери не могут быть так жестоки. А потом они остановились. Я подумала, что они уйдут. Я надеялась... но они повернулись ко мне. Я слышала, как отец кричал, чтобы они оставили меня в покое, не прикасались ко мне. А они смеялись...

Она вздрогнула, как будто и сейчас слышала их смех.

— Они знали, что единственным способом окончательно сломать моего отца было заставить его смотреть, как они... Я никогда в своей жизни так не боялась. То, что они говорили ему... то, что они собирались со мной сделать... Один из них схватил меня и попытался... мне стало плохо... Они били меня. Я, наверное, потеряла сознание... Я не помню. А когда открыла глаза, они все еще были рядом... Я пыталась сопротивляться... Я слышала, как отец умолял их остановиться, взять его вместо меня...

Никто из сидящих не шевелился. Если бы не всхлипы тех, кто плакал, то кабинет мог бы показаться пустым. Но это, казалось, совсем не смущало гостью. Она, скорее всего, даже не помнила, что они все еще здесь.

— Я старалась не плакать, не кричать. Им нравилось, когда их умоляли. Я не собиралась сдаваться, я не собиралась причинять отцу еще большие страдания. Я хотела быть сильной, как он, как мама, как все вы... Я правда старалась...

Гермиона вскочила со своего места, даже не успев подумать, что собирается сделать. Она прижала девушку к себе так крепко, что могла поклясться, что услышала, как затрещали кости.

Девушка обняла ее с такой же силой. Ее руки, сжавшись в кулачки, вцепились в блузку Гермионы.

Звук, который она издала, не имел ничего общего с человеческим, впрочем, и на животный он похож не был. Просто не существовало описания этому страшному крику. Но Гермиона продолжала укачивать ее в своих объятиях, желая найти способ спрятать девушку и защитить от всего мира.

— Все будет хорошо, — прошептала Гермиона, поглаживая спутанные волосы. — Теперь ты в безопасности.

— Мне нужно увидеть Драко, — прошептала девушка, икая, — пожалуйста...

Гермиона как в тумане видела, что кто-то вскочил на ноги и выбежал из комнаты, чтобы выполнить просьбу девушки. Она по-прежнему прижимала незнакомкук себе, нежно гладя по волосам и шепча ласковые слова — они не имели смысла, но всегда утешали, когда она была маленькой и мама пыталась ее успокоить.

Спустя какое-то время девушка отступила, вытирая мокрые глаза тыльной стороной ладони. Она всхлипнула и повернулась к остальным.

— Мне очень жаль, — прошептала она.

— Тут не за что извиняться, моя дорогая, — заверила ее Молли, огибая стол и заключая ее в свои объятия.

Девушка ответила на них со смесью радости и печали на лице.

— Я скучала по тебе, бабушка, — прошептала она, обнимая ее, и закрыла глаза, вдыхая родной запах.

Молли вздрогнула и чуть отстранилась. Она все еще сжимала плечи девушки, когда вглядывалась в ее лицо:

— Бабушка?

— Кто ты вообще такая? Как ты здесь оказалась? Откуда? — требовательно спросил Кингсли Шеклболт, настороженно разглядывая девушку. Он единственный из всех не проникся к ней симпатией. Он вообще выглядел... рассерженным. — Как тебя зовут?

Молли кивнула, заправив темный локон за ушко девушки:

— Да, дорогая? Кто твои родители?

— Сколько тебе лет? — удивился Рональд Уизли, видимо, как и все, задаваясь вопросом, как она может быть Уизли, если выглядит почти совершеннолетней.

Даже если у Билла, самого старшего из сыновей Молли, и родилась бы дочь, то она никак не могла бы быть одного возраста со стоящей перед ними девушкой.

Девушка, обернулась к собравшимся, гордо вскинув подбородок:

— Меня зовут Серафина. Я переместилась сюда из две тысячи семнадцатого с помощью хроноворота. Мне семнадцать, и я единственная дочь Гермионы Грейнджер и Северуса Снейпа.